Фьямметта. Пламя любви. Часть 2

Фьямметта грустно усмехнулась. Какая злая ирония: сердцеед и развратник маркиз, имевший все возможности сделать ее любовницей, намерен во что бы то ни стало обвенчаться с ней, а романтичный возлюбленный, которого она чуть ли не боготворила, предлагает стать его тайной подстилкой! Луис Игнасио ради брака с ней отказался от приданого и готов жить в Неаполе полгода, чтобы она имела возможность обучаться пению, а Анджело Камилло даже близко не готов ради нее жертвовать чем-либо.

Бывший жених изорвал карточку на мелкие клочки.

– Этого не будет! – воскликнул он со злостью в голосе. – Этого никогда не будет.

– Будет, Анджело, будет. Я дала маркизу де Велада слово.

Молодой человек стремительным шагом приблизился к ней и обхватил рукой за талию. Прижав ее тело к своему, прохрипел:

– Но ты любишь меня! Я знаю, что любишь. Сейчас докажу тебе это.

Вымолвив угрозу, он врезался в ее губы своими так, что зубы стукнулись о зубы. Фьямме показалось, что она больно поранила губу. Девушка вскрикнула и отстранилась. Но Анджело Камилло, поддавшись порыву, не стал отступать, однако новый поцелуй был гораздо более сдержанным.

Фьямметта, сама не зная почему, не пресекла этого. Может, ей захотелось, хоть на миг, вернуть былое, а может, это было своеобразным поцелуем прощания. Так или иначе, но она взяла и ответила бывшему жениху. Понимая, что это их последнее лобзание, целовала бывшего возлюбленного медленно и нежно. Будто пыталась запечатлеть в памяти то, как это когда-то у них было.

Поцелуй Анджело Камилло был затяжным и влажным, а его объятия напоминали больше дружеские или братские, нежели страстно-любовные. Они не возбуждали, не воспламеняли, не пьянили, как объятия маркиза. Напротив, были знакомыми и уютными, гарантировали спокойствие и умиротворение.

Фьямме показалось на миг, что она откатилась на несколько лет назад, в те дни, когда они с Анджело только перешли к этому этапу отношений. Когда случились их первые объятия, поцелуи-знакомства, поцелуи-узнавания. Но нужно ли ей всё это сейчас, когда довелось вкусить совершенно иных эмоций, отпить из чаши огненной страсти, отравиться ядом желания и вожделения?

С Анджело Камилло она не чувствовала и сотой доли того, что ощущала, находясь рядом с Луисом Игнасио. Не было теперь огня, от которого она сгорала во время поцелуя с маркизом. Не было и отголосков тех ярких эмоций, которые сводили с ума. Слишком большая разница между этими двумя, кто дарил ей свои поцелуи.

Фьямма думала обо всём этом и дивилась себе: неужели она и раньше при их с Анджело поцелуях точно так же перебирала в голове всплывающие мысли? Неужели в самом деле так было? Ведь одно лишь касание к губам Луиса Игнасио напрочь вышибает из ее головы всё, абсолютно ВСЁ, кроме неистовой потребности в этом мужчине!

Даже сейчас она думает о маркизе. Как Луису Игнасио удалось вытеснить из ее головы и души мысли и чувства в отношении Анджело Камилло? Как этому мужчине за такой непродолжительный срок удалось занять всё пространство в ее мозгу и… сердце?

А если так, то зачем ей этот поцелуй? Чтобы дать Анджело Камилло ложную надежду? Заставить его поверить в возможность осуществления дурацкого плана? Эта мысль, пришедшая в голову, кольнула сознание иголками, словно там вздыбился рассерженный еж.

Но Фьямма не успела разорвать поцелуй по собственной инициативе. Он закончился внезапно, когда в комнате прозвучал оглушительно громкий, словно звук выстрелившего ружья, хлопок двери. Вздрогнув и обернувшись к выходу, Фьямметта Джада врезалась взглядом в жутко злые и непроглядно темные как ночь глаза маркиза де Велада. Она внезапно вся окаменела, как если бы встретилась взглядом не с будущим мужем, а с василиском[89]. Оглушительную тишину, повисшую в гостиной, побоялась бы нарушить самая ретивая и отчаянно бесстрашная из всех мух.

* * *

Войдя в палаццо Ринальди, Луис Игнасио первым делом спросил у дворецкого, дома ли находится маркиза Гверрацци. Мужчина ответил, что ее сиятельство никуда уходить не изволила. Он хотел было что-то добавить, однако ему помешала смуглая, черноволосая и темноглазая служанка средних лет. Бесцеремонно вклинившись в их разговор, она представилась камеристкой маркизы Гверрацци и попросила Луиса Игнасио уделить минуту внимания.

Упоминание Фьямметты подцепило де Веладу на крючок интереса, и потому он решил удовлетворить просьбу служанки. Когда они отошли в сторону, женщина, назвавшись Орсиной, принялась говорить, существенно понизив тон голоса:

– Ваша светлость, это, конечно, не мое дело, но такой видный мужчина, как вы, не заслуживает того, чтобы невеста у него за спиной крутила шашни с другим.

Услышанное заставило Луиса Игнасио напрячься и подобраться.

– Что ты имеешь в виду? Говори яснее и без длинных предисловий.

Камеристка приблизилась к нему и практически зашептала:

– Ваша невеста… Она… Даже не знаю, как вам сказать.

– Говори уже, – рассердился де Велада. – Что значит «крутит шашни с другим»?

Заметив, как изменилось лицо маркиза, служанка заколебалась, стоит ли говорить дальше и верно ли поступает. Не прилетит ли ей откатом донос? Луис Игнасио больно ухватил ее за плечо и потащил в укромный уголок за колонной справа от парадной лестницы. Оглянувшись и удостоверившись, что их никто не слышит, потребовал:

– Теперь говори! Ну же, – поторопил он ее, – давай, выкладывай!

– Дело в том, – начала камеристка несмело, – к ее сиятельству маркизе сегодня наведался один мужчина. Он еще не покинул палаццо. Этот мужчина с госпожой уединился в малой гостиной. Из их разговора, который довелось случайно услышать, я поняла, что визитер – бывший жених синьорины Фьямметты.

Как только де Велада услышал это, он прямо-таки физически ощутил, как безжалостная бестия-ревность вгрызлась в сердце ядовитыми клыками. Он уже нацелился срочно идти в малую гостиную, однако служанка удержала его за руку:

– Постойте, ваша светлость, вы должны узнать, что этот мужчина уговаривал маркизу бежать с ним и, как мне показалось, синьорина Фьямметта была вовсе не прочь. Более того, он предложил ей жить невенчанными, и, кажется, госпожа согласилась и на это тоже.

Сама того не ведая, служанка этими фразами ударила маркиза под дых. Де Велада болезненно скривился и до зубного скрежета сжал челюсти, отчего на скулах обозначились резко очерченные желваки.

– На, держи, – Луис Игнасио сунул служанке в руки букет роз, – выкинь их или забери себе.

Женщина, расширив глаза от изумления, приняла букет, а Луис Игнасио стремительно развернулся, так же стремительно метнулся к лестнице и вспорхнул по ней разъяренным беркутом.

Камеристка же, понюхав цветы, самодовольно улыбнулась. Она всё правильно рассчитала. Сейчас поднимется большой скандал, и наконец-то эту выскочку Фьямметту Джаду накажут, а ещё лучше сошлют обратно в Сант-Агата-де-Готи, где ей самое место. Подумаешь, маркиза! Знаем мы таких маркиз! Ну и что, что отец у нее – герцог, зато мать – самая что ни на есть простолюдинка. Вот потому-то у этого плода мезальянса нет ни чувства собственного достоинства, ни должных манер, ни благородства.

Орсина недолюбливала юную маркизу. Считала, что та не заслуживает всего того, что имеет. Не понимала, почему его светлость герцог так носится с этой невозможной выскочкой.

Когда Джанкарло Мария женился, Орсина надеялась подняться по карьерной лестнице. Она мечтала стать личной камеристкой новой госпожи. И поначалу ей это удалось. А потом… Потом появилась эта рыжая девчонка. Ее, опытную камеристку, понизили в статусе, сделав служанкой новообретенной сестры герцога.

Одно радовало: маркиза Гверрацци не жила в палаццо Ринальди постоянно. Поэтому прислуживать ей приходилось не так часто. Но и в покои герцогини вход служанке был уже закрыт. Как говорится, свято место пусто не бывает. Роль личной камеристки стала исполнять извечная соперница Орсины Симона. А ее, в отсутствие маркизы Гверрацци, стали ставить в помощь экономке. Ей, привыкшей совсем к другой работе, приходилось убирать дом, чистить камины и разбирать покупки. И всё это из-за рыжей парвеню[90], которая зовется маркизой!

В свидании Фьямметты Джады с бывшим женихом Орсина усмотрела повод решить свои проблемы. Если в результате скандала невоспитанную девчонку сошлют туда, откуда прибыла, то появится шанс вернуть былое место. Какое счастье, что в палаццо объявился маркиз де Велада. Это даже лучше, чем если бы она сообщила обо всём его светлости герцогу. Джанкарло Мария мягок, но вот маркиз де Велада – мужчина горячий, а значит, точно быть скандалу!

Орсина еще раз поднесла букет к носу и удовлетворенно улыбнулась. Она всё сделала правильно! Проходя по атрио, женщина наткнулась глазами на неодобрительный взгляд мажордома. Он вмиг просчитал ситуацию и хотел было отчитать наглую служанку, но та, задрав нос, с букетом ярко пламенеющих роз прошествовала мимо.

* * *

Оказавшись перед дверью малой гостиной, Луис Игнасио, к большому удивлению, осознал, что больше всего на свете боится войти в эту комнату. Боится потерять ту, которая стала так важна. Что, если Фьямметта и впрямь решила расторгнуть договоренности? Что, если они с этим чертовым «ангелочком» уже обо всём сговорились?

Зря он съехал из палаццо Ринальди. Нельзя было оставлять рыжую плутовку без пригляда. Понадеялся, что она будет тихо дожидаться дня венчания, и вот что вышло. Глупая самонадеянность сыграла против него. И сейчас всё, что остается, – стоять по эту сторону двери и сходить с ума от ревности, представляя, что творится в эту минуту по другую ее сторону.

Отчего там так тихо? Они еще внутри или сбежали, воспользовавшись каким-нибудь тайным ходом, о существовании которого он не знает? В былые времена Луису Игнасио в голову бы не пришло, что будет когда-нибудь сгорать в муках ревности в отношении какой-либо женщины. Но, видимо, Господь послал ему воздаяние за былые амурные «подвиги».

Маркиз де Велада и предположить не мог, насколько мерзка ревность. Это скверна, поражающая доверие, ржавчина, разъедающая самое светлое из чувств, яд, отравляющий душу и сердце. И вот он в полной мере ощутил всё это.

Но хочешь не хочешь, а нужно взять себя в руки и открыть наконец чертову дверь. Фьямметта Джада и так все его нервы в узел скрутила и каблучком придавила. Не хватало, чтобы и на сердце потопталась. Эта женщина – персональное наказание. Но он не может жить без нее. Надо обуздать своевольную строптивицу. Приручить ее. Подчинить себе. Ну а потом – заставить полюбить его.

Маркиз взялся за ручку и рывком распахнул дверь. В момент, когда увидел любимую в объятиях другого мужчины, ощутил, как перестал биться в груди заиндевевший комок плоти, в который вдруг превратилось сердце. Единственной мыслью, промелькнувшей в голове, было: «Хорошо, что я не зашел сюда с букетом, как герой какой-нибудь сопливой мелодрамы».

Но в этот момент наглый щенок, обнимавший его женщину, погрузил руку в ее прическу, отчего волосы Фьяммы выпали из-под сдерживавшего их гребня и рассыпались по плечам. Огненное зарево полыхнуло перед глазами и обожгло сердце маркиза, заставив учащенно забиться. В тот же миг в нем ярким пламенем вспыхнула жгучая злость. Луис Игнасио взялся за ручку двери и с силой захлопнул ее. От этого хлопка, уподобившегося выстрелу сигнальной пушки, молодые люди вздрогнули и обернулись.

То, что де Велада увидел дальше, заставило кровь вскипеть от дикой ярости. Страстный поцелуй – как хлесткая пощечина: оставляет след на лице. Губы Фьямметты Джады были припухшими и потерявшими четко очерченные контуры. Его женщина целовалась! Целовалась с гнусным «ангелочком»!

Луису Игнасио захотелось пришибить этих двоих на месте. Но если он сделает это, то сможет ли жить дальше? Да и зачем жить, если в его жизни не будет рыжей чертовки, ставшей смыслом этой самой жизни?! Ведь без нее всё потеряет значимость, всё обесценится. Нет, надо действовать трезво и расчетливо.

И всё же испытываемая злость влила изрядную дозу желчи в его голос. Игнорируя Фьямметту, он обратился к тому, кого готов был придушить собственными руками:

– Как я понимаю, ты, наглый щенок, и есть тот самый эгоистичный ублюдок, который заставил мою женщину рыдать в римской церкви? Что изменилось с того дня? Ты раздумал становиться римским папой? Думаешь, что любовь важнее ватиканского трона? Оперился, возмужал и почувствовал в себе силы противостоять давлению отца? Что-то мне подсказывает, что ни первое, ни второе и ни третье.

Тогда встает вопрос: зачем ты здесь? Пробрался залетным гусаком в чужой птичник и смущаешь покой наивной гусыни? Но ведь на каждого наглого гусака найдется свой день святого Мартина[91].

Маркиз подошел к застывшим молодым людям ближе.

– Эх, вызвать бы тебя на дуэль да прирезать, как того самого гусака. Но так и быть, я не убью тебя. И сделаю это не из жалости к тебе, а совсем по иной причине. Не хочу, чтобы моя невеста лила слезы во время нашего венчания.

А ты… Ты сейчас же уберешься отсюда и забудешь не только дорогу в этот дом, но и само имя маркизы Гверрацци. Клянусь, если еще хоть раз приблизишься к моей невесте, не сносить тебе головы. Запомни это! Я тебя предупредил. Подумай о том, что христианская церковь может лишиться будущего архиепископа или даже папы.

Впрочем, как мне кажется, Господь Бог вздохнет в этом случае с облегчением. Как может нести слово Божие пастве тот, кто не отвечает за собственные слова? И кто гарантирует, что ты не отречешься от Господа точно так же, как отрекся от той, которой давал клятвы верности?

Ты же наверняка уже дал обет безбрачия, а всё туда же. Впрочем, это, наверное, традиция такая в Италии, когда одной рукой священник накладывает на мирян епитимью за блуд, а другой – лезет под юбку любовницы. Лично я знаю как минимум шесть римских пап, выходцев с Апеннин, которые не только вели активную половую жизнь, но и имели внебрачных детей[92]. Как понимаю, ты, щенок, решил пойти по их стопам, а Фьямметте Джаде уготовил незавидную роль любовницы сластолюбца, сидящего на Святом престоле. Хочется верить, что у нее хватило ума и гордости отказать тебе. Так что давай, выметайся отсюда, покуда я сам за дверь не выставил.

Фьямма хотела было сказать что-то, но Луис Игнасио проигнорировал ее попытку. Он подошел к двери и распахнул ее. Анджело Камилло, помявшись на месте, взглянул извиняющимся взглядом на Фьямметту и направился к выходу. Когда он вышел за дверь, де Велада развернулся к застывшей соляным столпом девушке и холодно бросил ей:

– Оставайтесь здесь, маркиза. С вами у меня будет разговор особый.

Добавив в голос злой угрозы, продолжил:

– И только попробуйте улизнуть отсюда. Найду и накажу так, что вовек не забудете.

Луис Игнасио проводил Анджело Камилло до лестницы и, не спускаясь, крикнул мажордому, чтобы тот больше не впускал этого синьора в палаццо. Дождавшись, когда бывший жених Фьяммы покинет дворец, маркиз де Велада постоял на месте пару минут в раздумьях.

Сколько еще придется догонять Фьямметту Джаду, чтобы ей надоело убегать от него? Казалось бы, Судьба приоткрыла перед ними дверцу в комнату под названием «Счастье», а невеста, то ли испугавшись, то ли поддавшись былым чувствам, попыталась бездумным поступком захлопнуть ее. Но он не позволит ей перечеркнуть светлые надежды. Хоть Фьямметта и пытается непредсказуемым поведением ломать его стереотипы и шаблоны, он не даст ей выскользнуть из его рук.

Луису Игнасио, как никогда, до отчаяния, до сердечной боли захотелось женской взаимности. ЕЕ взаимности. Он привык к тому, что все прежние партнерши страстно желают его. И вдруг случилась ситуация, когда самая необходимая ему в жизни женщина страдает и тоскует по другому. И он будет не он, если не попытается изменить это. Он заставит Фьямму не только стать маркизой де Велада, но и влюбиться в него! Иначе он и затертого медного мараведи[93] стоить не будет.

Дед учил его видеть в жизни возможности, а не препятствия. Он возможности быть наконец-то счастливым не упустит! Сделает Фьямметту Джаду своей! Добьется, чтобы она принадлежала ему по закону, а там пусть хоть в Трибунал Священной Римской Роты[94] обращается с требованием расторгнуть их союз. У нее всё равно ничего не получится.

Приняв такое решение, маркиз де Велада направился в выделенные ему покои. Там в ящике секретера хранились папское разрешение на брак, согласие Джанкарло как опекуна Фьямметты и брачный договор. Вынув бумаги, он свернул их трубочкой. Что ж, пора приступать к очередному этапу сражения за любовь.

Выйдя из гостевых комнат, маркиз де Велада твердым шагом направился в малую гостиную, где дожидалась его решения Фьямметта Джада. Подойдя к двери, отделявшей его от нее, Луис Игнасио подумал, что ощущает себя канатоходцем. Оступишься – рухнешь на землю. Удержишься – и тебя будет ждать желанная награда в конце пути.

* * *

Когда мужчины вышли из гостиной, шторм мыслей девятым валом ударил в виски Фьямметты, отчего показалось, что голова расколется пополам. Опять она сглупила. Опять сделала не то, что нужно. Наверное, когда она сделает всё правильно, Солнце обрушится на Землю!

Ну вот зачем, зачем она целовалась с Анджело Камилло? Ведь и не хотелось этого. У нее не было никакого желания и даже отголоска желания. Тогда зачем всё это было? Убедиться в том, что уже ничего к бывшему жениху не чувствует? Ну вот и убедилась! И что дальше? Как оправдываться теперь перед Луисом Игнасио? А оправдываться ведь придется!

А что, если маркиз и вовсе откажется жениться на ней? Что она испытает? Облегчение или разочарование? Что-то подсказывало, что в палитре ее эмоций в этом случае окажется больше оттенков последнего. Несдержанный глупый порыв точно будет иметь последствия. Очень неприятные последствия. Фьямметта Джада это четко понимала и была морально готова принять их.

Луис Игнасио вернулся довольно скоро, держа в руках какие-то бумаги. Их вид заставил Фьямму внутренне подобраться. Это брачный договор? Неужели маркиз и в самом деле решил расторгнуть его? Прилив неуместной досады заставил девушку внимательнее вглядеться в лицо мужчины, на котором явно читалось с трудом контролируемое бешенство. Подняв глаза, Фьямметта Джада тут же попала в плен жесткого и непримиримого взгляда. Каким будет наказание?

Фьямма попыталась натянуть на лицо хладнокровие. Мысли в мозгу бились со скоростью дятловой дроби. Маркиз смотрел на нее зло и холодно. Фьямметте было крайне неуютно под прицелом черных, как адовы угли, мужских глаз. Тем не менее ей удалось взять себя в руки. Нужно объясниться с маркизом. Рассказать откровенно обо всём, что здесь произошло, обо всех чувствах и мыслях.

– Знаете, ваша светлость, – начала она разговор издалека, – мой отец был заядлым охотником. Он любил настрелять дичи и устроить пир. А нашему повару нравилось украшать приготовленные блюда головами убитых животных. И я думала: мы будем есть эту дичь или она будет есть нас? Так вот у вас сейчас взгляд, как у всех тех кабанов, волков и лис, вместе взятых. Вы и впрямь так сильно сердитесь на меня?

– С чего вы взяли? – задал он встречный вопрос, причем таким тоном, что отвечать Фьямме сразу же расхотелось.

И всё же она бесстрашно ринулась в словесный бой:

– У вас появился нехороший блеск в глазах.

– Вам показалось. Я всегда такой, – отрезал маркиз коротко.

– Если всегда такой, значит, раньше умело притворялись добреньким. Знаете, ваша светлость, у вас есть талант лицедея. Выглядело это достоверно. А сейчас вы явно злитесь на меня.

– С чего бы мне злиться? – бровь маркиза иронично изогнулась, но внутренне он поаплодировал девушке за умение при любых обстоятельствах сохранять лицо. – У меня есть повод? – спросил он с той же издевкой.

– А разве нет? Я же…

– Вы же просто целовались с бывшим женихом. Всё так просто, – прокомментировал маркиз с изрядной дозой желчи в голосе.

Фьямметта вся вспыхнула. Уши ее загорелись от стыда болезненным жаром.

– Прошу вас, не смотрите так! Лучше накричите на меня, но не смотрите так. От вашего взгляда мой мозг начинает глодать паника.

– А вот это было бы кстати. Может, заодно сожрет и всю дурь в вашей бедовой головке.

Неожиданный переход маркиза на «вы» показался Фьямме ругательством. От этого нервная дрожь волной прокатилась по всему телу.

– Вы не пробовали как-нибудь обуздать свой сарказм? – спросила у маркиза Фьямметта, не очень-то надеясь, что он захочет отвечать. – Обузданное колючее зубоскальство превращается в мягкую завуалированную иронию. А с этим, как мне кажется, и жить намного легче, и сносить это проще.

– И что, вы предлагаете мне в этой ситуации шутить и иронизировать? Смириться с фактом вашей измены? Вы моя будущая жена и обязаны знать: смирение в перечень моих достоинств не входит. Оно украшает образ библейского Иосифа, но не мой.

– Но я вам не изменяла! – воскликнула Фьямметта со всею искренностью, на какую была способна.

Маркиз сделал вид, что принюхался.

– Интересно, а чем же это здесь пахнет?

Фьямметта Джада растерялась. Оглянувшись по сторонам, заметила вазы с цветами и промолвила неуверенно:

– Не знаю. Лилиями, наверное.

Луис Игнасио вновь принюхался.

– Нет, точно не лилиями. Я определенно чувствую запах измены.

– Но я вам и вправду не изменяла! – воскликнула Фьямметта уже обиженно. – Я отказала Анджело! Не согласилась ни на одно из его предложений.

– Надо же, как страстно вы ему отказывали! У вас до сих пор горят губы.

Фьямма знала, что, когда маркиз злится, от него исходят практически осязаемые волны гнева, от которых воздух начинает буквально вибрировать.

– Знаете, маркиза, у вас есть один недостаток, который существенным образом выделяется среди других. Вы не испытываете чувства вины и ответственности за совершенные поступки.

– Это неправда! – попыталась было возразить Фьямметта, но жуткое смущение и всколыхнувшееся в душе острое осознание провинности смешали все правильные, все нужные слова в бессмысленную кашу.

Она понимала, что нужно объясниться с маркизом, заверить его, что не хотела поцелуя, что это вышло само собой, случайно. Да вот только маркиз, похоже, слушать ничего не хотел. Он шагнул ближе и схватил ее за руку так жестко, будто сковал металлическим наручником и поволок куда-то за собой.

– Постойте! Да постойте же! Куда вы меня тащите? Маркиз, мне больно!

Лишь последний довод заставил мужчину остановиться и разжать руку. Фьямметта отбежала на несколько шагов вглубь гостиной и встала за одно из кресел, на спинке которого лежала забытая Хасинтой мантилья из Алансонских кружев[95].

– Прошу вас, ваша светлость, давайте спокойно поговорим.

Обычно, когда на Фьямму давили, у нее возникало неистребимое желание действовать наперекор. Обычно. Но не в этот раз. Она сама не поняла, почему испытала насущную потребность подчиниться. Ей даже в словесную перепалку вступать не хотелось. Она не понимала причин. Возможно, ее заставляло поступать так ощущение вины за ту ситуацию, которую спровоцировала.

Да, она дала ясно понять Анджело, что обратной дороги нет, отказалась сбегать с ним, но не отказала в поцелуе. Она сказала бывшему жениху, что привыкла держать слово и потому выйдет замуж за маркиза. Но только ли в слове было дело? Ей же хочется выйти замуж за маркиза! Одна мысль об этом вызывает будоражащую щекотку в груди и животе. Так зачем она тогда позволила Анджело целовать себя?! Зачем ответила ему? Зачем? Она раздразнила тем самым хищника, прячущегося в маркизе. Ей никогда теперь не забыть взгляда Луиса Игнасио, горящего огнем и желанием наказать, покорить, приручить.

– Знаете, маркиз, вы не должны относиться серьезно к нашему с Анджело поцелую. Это было мое с ним прощание. Я хотела поставить точку в отношениях. Анджело Камилло пришел сюда с одной целью: побороться за свое чувство. А борьба за любовь… Она, знаете ли, самая оправданная борьба на этом свете. Победа в ней искупает всё.

– Вот и я о том же. Ты оставляешь за «ангелочком» право бороться за любовь, которую он сам же и отверг, а мне в этом праве почему-то отказываешь. Дай руку и ступай за мной.

– Куда? – голос Фьяммы прозвучал смущенно и растерянно. Ей вдруг почудилось, что маркиз потащит ее прямиком в постель.

– В церковь. Мы сейчас пойдем с тобой в ближайшую церковь и там обвенчаемся. Я ни в чем не похож на рафинированного красавчика, по которому ты сходишь с ума. Я не буду тебя уговаривать. Ты сейчас же, без раздумий, дашь руку и подчинишься моей воле. А когда священник в церкви задаст тебе три главных вопроса, ответишь на них согласием четко и внятно и так же четко и внятно повторишь за ним брачную клятву.

– Но…

– Никаких «но»! Ты сделаешь так, как я сказал.

Мысли в голове Фьяммы забурлили. Они пытались сорваться с языка с непреодолимой силой, желая во что бы то ни стало быть озвученными. Но этих мыслей было так много, что Фьямметта Джада совершенно растерялась и не знала, с чего начать. Ведь столько денег вложено в подготовку торжественной церемонии венчания! Уже напечатаны приглашения, и, кажется, Хасинта Милагрос распорядилась, чтобы их сегодня же разослали адресатам. И платье! Оно еще не готово. Как она будет венчаться без подвенечного платья? Но главное – она сама не готова! Если они сегодня обвенчаются, значит, сегодня же состоится их брачная ночь! Одна мысль об этом обдает жаром, как будто на нее раскаленной лавой брызжет проснувшийся Везувий.