«Банан на стене» и другие рассказы

Е. Григ

«Банан на стене» и другие рассказы

Банан на стене

Натурщица купалась в робком холодном свете, лившемся из окна, и собственной красоте – бледные лучи озаряли изящное, гибкое тело, тонкие черты лица и волнистые медно-каштановые волосы. Но художник Икотников был недоволен – ожесточенно грызя пряник, он переводил взгляд с модели на картину, и в душе его росла и царапалась мышь раздражения. «Что толку? – думал он. – Толку-то что? Опять скажут, что произведение академически безупречное, но не трогает. Не трогает их! Что я лошадь, чтобы трогать?».

Икотников отложил недоеденный пряник и взялся за телефон – он рассеянно листал ленту новостей, ожидая, когда натурщица согреется и допьет чай. «Одна из версий произведения «Комедиант» художника Маурицио Каттелана была продана за 6,2 миллиона долларов, – прочел он. – Произведение представляет собой банан, прикрепленный к стене сантехнической клейкой лентой». Икотников побледнел и прошептал:

– Банан, прикрепленный к стене…

– Что вы сказали, Олег Петрович? – озадаченно спросила прекрасная натурщица.

– Ничего, – торопливо отозвался Икотников. – Ты уже все, Настя? Давай заканчивать…

Натурщица с готовностью сбросила пушистый плед, снова обнажив все свои генетические совершенства, и села вполоборота. Любой художник был бы счастлив изображать Настю на полотнах всего мира, но Икотников едва смотрел на нее – проклятый банан не шел из головы. Наконец он сдался и объявил модели, что сеанс завершен. Исполнительная и терпеливая Настя не стала ни о чем спрашивать – одеваясь, она лишь бросала на художника удивленные взгляды.

После ее ухода Икотников, о чем-то напряженно думая и шаркая тощими ногами, пошел к холодильнику. На глаза ему попались апельсины, из которых жена делала себе сок по утрам. Вынув апельсин, он долго смотрел на него, а затем разрезал душистый фрукт на две части. Не до конца понимая, что делает, художник направился к полотну. Икотников поставил половинки апельсина на место ягодиц модели и принялся задумчиво рассматривать результат. Придумать произведение концептуального фруктового искусства было мало – требовалось чем-то прикрепить цитрус, чтобы он передавал замысел. Проклятый сок оставил на ягодицах два мокрых круглых пятна и заструился по полотну. После долгих мучений вспотевший Икотников закрепил половинки апельсина с помощью кружков, вырезанных из полиэтиленового пакета, небольших гвоздей и суперклея.

Страшно довольный собой, Олег Петрович стоял возле произведения и злорадно думал о критиках и коллегах, которые относились к нему снисходительно. Они говорили, что при всей безупречности исполнения творения Икотникова не представляют художественной ценности. Его картины покупали очень редко, и он целиком зависел от жены – видного столичного хирурга. Она ничего не понимала в живописи и, заглядывая в мастерскую мужа, находила лишь анатомические недостатки в изображениях красивых женщин на его картинах.

Икотников даже не слышал, как жена пришла домой, – он стоял, поглощенный вычислениями. «Если банан стоил больше шести миллионов долларов, то во сколько оценят апельсин? – думал он, ероша жидкие белесые волосы. – Все-таки тут еще девушка…».

– Олег, почему ты не вытер стол? Там лужа! – возмущенно сказала жена, входя в мастерскую. – Что это? Зачем ты испортил мой апельсин? – строго спросила она, подходя к полотну.

– Это концептуальное искусство! – гордо ответил Икотников.

– Это апельсиновая задница! – голос жены был острым, словно скальпель. – Сейчас же иди в магазин, купи мне апельсинов и перестань переводить продукты!

«Ладно, ладно, – злорадно думал Икотников, надевая ботинки у двери, – когда я разбогатею, сама для меня в магазин побежишь как миленькая!».

В супермаркете фантазия художника разыгралась вовсю – кроме апельсинов для жены, он положил в тележку яблоки, виноград, клубнику, бананы, киви и, подумав, взял даже дыню. На следующий день, едва дождавшись, когда жена уйдет на работу, Икотников принялся приделывать фрукты к своим творениям вместо ушей, груди, губ и прочих частей тела моделей обоих полов. Дыню художник пока отложил – для нее требовалось масштабное полотно.

Отмахиваясь от суровых замечаний жены, Олег Петрович трудился, как пчела, – нужно было спешить, пока концептуальное искусство не сгнило. Закончив, он пригласил в мастерскую нескольких коллег и журналистов. Игнорируя смешки и откровенные издевки, Икотников сыпал перед ними высокопарными словами о концептуальном веганском искусстве и ссылался на Маурицио Каттелана. Цель была достигнута – в СМИ и соцсетях появилась информация о веганских творениях Икотникова. Тон публикаций – весьма едкий – художника не задевал. Ему нужно было, чтобы о нем заговорили, а дальше – закупай фуру фруктов и жди заказов.

Так и случилось. Первой клиенткой стала богатая рублевская дама. Она попросила портрет в подарок мужу на день рождения. Клиентка даже любезно захватила с собой огромную корзину фруктов.

– Я понимаю, что материалы стоят дорого! – сказала она, поставила корзину перед художником и начала проворно раздеваться.

Вскоре заказы посыпались на Икотникова, как клубника из ведер сезонных работников. Художник решил перейти на новый уровень, прикупил немного картошки, моркови и круп – в основном риса и гречки. Моделями для произведений веганского искусства становились солидные мужчины, юные красавицы, дети и собачки. Жена начала чувствовать к Икотникову уважение и даже сама этому удивилась. Когда однажды она, робко постучавшись, вошла в мастерскую и положила перед ним тыкву и пару баклажанов, Олег Петрович понял, что его наконец признали главой семьи.

Правда, художника тревожили два обстоятельства. Во-первых, его звали Олегом Икотниковым, а не Маурицио Каттеланом. Имя покрасивее сделало бы речи о концептуальном искусстве убедительнее. Во-вторых, веганские творения быстро портились. Икотников говорил покупателям, что от поедания частей произведений их художественная ценность не снизится, и даже предлагал бесплатную замену овощей и фруктов. Однако, некоторые клиенты были недовольны и есть кусочки картин не хотели. «Это органика, – гордо отвечал Икотников. – Мое искусство натурально!».

В один прекрасный день Олег Петрович отправился на дачу и привез оттуда запасы сушеных грибов, ягод и орехов – для более долговечных картин. Прилепив пару ягодок к груди роскошной дамы, которую только что написал, он, мурлыкая под нос песенку, принялся за новое произведение. Огромное полотно, подобное тем, на которых раньше изображали полководцев на конях, должно было запечатлеть модель в стиле пинап. Икотников решил прикрыть ее наготу купальником, в котором вместо лифа были бы шляпки мухоморов.

Художник трудился несколько дней – и вскоре дама с приятными округлостями, удивленно отрывшая алый рот, появилась на картине. Оставалось найти мухоморы. Икотников открыл ноутбук и углубился в интернет-поиск.

Вдруг дверь мастерской распахнулась и, потрясая телефоном, влетела взволнованная жена.

– Олег, смотри, тут пишут про тебя!

– Что именно? – рассеянно спросил Икотников.

– Пишут, что у тебя появился конкурент, который «осмелился пойти дальше». Этот парень создает картины из переработанных банок, шин и пакетов.

– Ну и что?

– А то! Пишут, что его картины лучше отражают эпоху и дольше хранятся. Одна крупная сырьевая компания даже заплатит этому художнику, чтобы он создал картину из ее нефти. Ты должен его опередить, Олег!

– Да я-то что могу сделать? Хочет лепить пакеты – пусть лепит!

– Сделай картину с нефтью раньше него!

– С какой нефтью? – не выдержал наконец Олег Петрович. – Если бы она у меня была, я бы этим, – художник махнул в сторону веганских произведений, – не занимался! Но у меня нет нефти, поэтому я делаю апельсиновые задницы и ищу мухоморы в интернете! – кричал он.

Муж и жена несколько секунд молча смотрели друг на друга, а потом оглушительно захохотали. Смеясь, Икотников разглядывал свои творения и качал головой. Он отправился на кухню и вернулся оттуда с рулоном огромных черных мусорных пакетов. Икотников оторвал пакет, протянул его жене и попросил:

– Помоги мне!

Олег Петрович и его жена принялись энергично срывать с картин овощи, фрукты, комки круп, разрушая произведения веганского искусства и наполняя большие черные пакеты.

– Давай хоть яблоню посадим! Возместим ущерб!

– Давай!

Икотниковы смеялись и переговаривались, подшучивая друг на другом, будто они только поженились и не было за плечами долгого брака, во время которого муж и жена днями не разговаривали. Вдруг женщина замолчала и замерла.

– Что с тобой? – обернувшись, удивленно спросил Икотников.

– Эта картина чистая, – тихо сказала жена, стоя у одного из полотен Олега Петровича. – Выбрасывать нечего…

– А, эта… Да, знаешь, на даче был один, что-то на меня накатило и вот написал…

– Очень красиво… Это очень красиво, Олег, – тихо сказала жена.

Икотников удивленно посмотрел на нее. «Я был уверен, что она не понимает, – думал художник. – А, оказывается, я не писал ничего, достойного ее понимания».

Они стояли рядом, забыв о черных пакетах. Из картины выходила сияющая весна, озаряя мастерскую бывшего концептуального художника, которого однажды вдохновил чужой банан на стене.

Волнительно

Элегантная, пахнущая изысканными духами, Анна Николаевна не шла, а следовала курсом, словно океанский лайнер. Она спешила, сохраняя величавость, стремилась к цели, не замечая дождя, обрушившегося на столицу. Как приятно, как волнующе было выйти из заточения после пандемии, надеть красивый шарф, элегантное пальто и снова отправиться на работу!

В начале года руководитель крупного рекламного агентства, устав от ошибок юных копирайтеров, решил найти редактора. Анна Николаевна была в восторге, когда ей предложили эту должность, – на бывшую учительницу русского языка и литературы, возраст которой неумолимо приближался к шестидесяти, отказы сыпались ежедневно. Но в офис она ходила недолго – на пути всех любителей работы в коллективе встала разбойничья пандемия.

Анне Николаевне, не любившей новояз, пришлось привыкнуть к одинокому слову «удаленка». Ей выдали корпоративный ноутбук, а задания, число которых сильно уменьшилось, она начала получать только по почте. Анна Николаевна даже скучала по недовольному голосу начальника, говорившего скороговоркой и проглатывавшего слова. Долгие месяцы единственным живым существом рядом с нею был упитанный кот по кличке Гаргантюа.