Полная версия
Искупление страстью
Лиам не ответил. Он оперся ладонями на стол, намереваясь встать, но я вцепилась в его запястье, усадив обратно.
– Ты классный, Лиам. Не бойся остаться один.
– Хм… – Он смущенно дернул плечами.
– Все хорошо, – заверила я, – давай будем дружить. Но дружить честно.
Лиам кивнул, и несколько минут тишину в библиотеке нарушали только мои пальцы: я листала старые книги, теребила край блузки, поправляла волосы.
– Профессор Ричардсон оказался тем еще… снобом. – Я решила начать диалог, чтобы дать понять Лиаму – наш конфликт исчерпан. – Мне нужно сдать сочинение в следующий понедельник.
– Астрид, будь аккуратнее. Ты же долго шла к учебе здесь, верно?
– Мягко сказано. Если я вылечу из университета, Патриция убьет меня… – Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Или убьет кое-кто другой?
– Вот видишь, никто не стоит твоих нервов, пусть даже это великий и ужасный Ричардсон. Надо было убедительнее объяснить тебе, что не следует связываться с ним и его предметом…
– Лиам! – прошипела я сквозь зубы, хотя мне хотелось закричать.
– Понял, понял, – ответил он так же шепотом. – Перестаю быть хорошим. Помочь тебе с сочинением?
– А Кармен не будет против? – поддела я.
Лиам закатил глаза.
– Расслабься. Мы же друзья, да?
Я кивнула. Мои мысли, вопреки логике, оставались заняты только самодовольным преподавателем зарубежной литературы. Смогу впечатлить его и получу высший балл – идеальный в теории план.
– Поехали, – я указала Лиаму на стопку книг. – Заставим Дерека Ричардсона влюбиться в мое сочинение. А бонусом – пусть извинится.
– Ого! – Лиам закрыл рот ладонью. Когда опасность в лице библиотекаря миновала, скрывшись за книжными полками, Лиам добавил: – Клянусь местом в команде, это будет первый случай в истории Берроуз – местный Северус Снейп попросит у кого-то прощения. Жги, Астрид!
Лиам зааплодировал, и нас выгнали из библиотеки.
Глава 5
В понедельник я шла на зарубежную литературу как на серьезную битву. Остаться на курсе и подтвердить свое место в университете – моя главная цель. Что до профессора… бывает, что в сказках злодеи остаются злодеями, потому что у них скверный характер и в их жизни нет никаких трагедий. Ричардсон – богатый наследник, он привык ко вседозволенности. Армия сделала его черствым, а восхищение студенток – самовлюбленным. Вот и все очарование. Мне не следует привлекать его внимание, если я хочу дожить до выпускного. А вылететь из Берроуза и вернуться домой ни с чем намного страшнее, чем умереть девственницей. Извини, Пат, но горячую историю о соблазнении мужчины постарше я не расскажу.
Но когда я зашла в класс и увидела профессора в классическом темно-сером костюме, то растеряла всю уверенность. Ладони, в которых я держала папку с сочинением, стали липкими. Тело напряглось. Против воли я восхищалась обычными вещами: Дерек Ричардсон листал книгу и по-прежнему был единственным, кто заставил мое сердце биться чаще.
– Здравствуйте. – Я поправила очки. Других студентов еще не было, и я занервничала сильнее. – Мое сочинение. – Положив на стол десять листов текста, я нервно затеребила высокий ворот платья.
Ричардсон захлопнул книгу, и я подпрыгнула на месте. Заметив мой испуг, профессор улыбнулся, отчего кровь в моих венах будто побежала быстрее.
– Благодарю, мисс Дэвис. Вы, похоже, очень хотите остаться в моем классе.
Хочу, чтобы у тебя челюсть с полом встретилась от моего сочинения!
– Да, профессор Ричардсон. Очень хочу.
Он медленно, указательным пальцем, подтянул к себе папку. У меня кружилась голова из-за недосыпа – над работой я трудилась до последнего и заснула под утро. Когда профессор пролистал сочинение, я приготовилась к очередной порции унижений. В горле пересохло, а идея позорно сбежать, выбрав класс американской литературы, уже не казалась глупой. Но также это чувство… опасности… интриговало.
– Ставлю «A» с плюсом. Поздравляю, мисс Дэвис… Астрид. – Он снова улыбнулся. Теперь широко, обнажая белые зубы и словно прогрызая в моей груди дыру – к сердцу.
Так… просто?
– Вы обладаете скорочтением? – вырвалось у меня.
Улыбку сменил хриплый смех.
– Пересдача – это проверка на смелость и силу духа. Готовы ли вы бросить вызов самой себе и не спасовать перед трудностями? – Он закрыл папку и вернул мне сочинение. – Вижу, что вы смогли. Пришли в логово монстра и задобрили его дарами.
Монстра? Или все же… заколдованного принца?
Наш диалог прервала трель звонка. Я забрала сочинение и застыла в полном замешательстве, потому не сразу отошла к своему месту, а когда наконец развернулась, то врезалась в первокурсника, спешившего на лекцию. Удар был сильный, неожиданный: я налетела на полного парня.
– Ай! – переносицу пронзила боль, и очки свалились с носа.
Нет…
– Нет! – Мой крик затонул в громкой болтовне студентов.
Несколько человек наступили на сломанные дужки. Со скрипом раскрошилось и мое сердце – очки подарила мама. Я выругалась, с грустью посмотрела на то, что от них осталось, и выругалась снова: дужки погнуты, стекло треснуло. Студенты бежали дальше, не обращая внимания на то, что в буквальном смысле разбили мой мир.
– Астрид! – из коридора выбежала Тейлор. Она заправила светлые пряди за уши, кинула сумку на пол и села рядом. – Мне очень жаль… – прошептала Тей.
– Идем на свои места. – Я сложила в ладонь стекла и дужку. – Разберемся после лекции.
Когда занятие закончилось и все покинули класс, – Тейлор тоже, она спешила на тренировку по чирлидингу, – я осталась. Придерживая дужки, вновь надела очки. Ничего не изменилось – мир в трещинах. Сняла очки – все в тумане. Черт, порезалась о стекло. Я прислонила подушечку указательного пальца ко рту, чтобы остановить кровь.
– М-да, – прокомментировал голос с нью-йоркским акцентом.
Отчаяние сменилось растерянностью. Я встрепенулась, сощурив глаза, но и без очков было предельно ясно, кто передо мной. Прозвучит как помешательство, но я запомнила его голос и легко отличала от других.
– Угу. – Если скажу что-нибудь еще, обязательно разревусь.
Профессор Ричардсон взял поломанную оправу и осмотрел, чуть хмуря брови. Интересно, какое зрение у него? Я прикусила губу, представив профессора в очках. Это так сексуально…
– Вы меня слышите?
– Что? – Уверена, румянцем я выдала свои неуместные мысли, но сейчас мало что могла увидеть и поэтому не смутилась сильнее.
То, как я выгляжу, волновало в последнюю очередь.
Дерек Ричардсон забрал очки, отошел к своему столу и вновь стал для меня лишь размытой фигурой. Он отвернулся и наклонился. Наверное, что-то записывал?
– Со слухом у вас тоже проблемы? – Я бы обиделась, но по тону мне казалось, он пытается шутить… в своем стиле. – Повторю вопрос: у вас есть запасные очки? Или, может быть, линзы?
Я покачала головой. Запасных очков у меня не было. В пятнадцать зрение начало ухудшаться, и в ближайшем «Волмарте» мама купила мне недорогую оправу: металлические дужки, подкрашенные под дерево, с круглыми линзами, ведь я так любила «Гарри Поттера». Все последующие годы мне часто приходилось покупать новые очки, но эту оправу, подаренную мамой, я бережно хранила и забрала в университет.
– Их можно починить? – мой вопрос прозвучал с такой сильной надеждой, будто именно Дерек Ричардсон мог все исправить и он не профессор в университете, а лучший мастер оптики во всей Америке.
Я направилась к столу. Без прежней четкости Ричардсон казался эфемерным, словно фантазия. На секунду в голову пришла безумная мысль: если он нереален, я могу сделать какую-нибудь глупость. Например, поцеловать его. Но профессор прокашлялся, и мне стало стыдно за свои неуместные мысли. Пусть они и отвлекли от грусти.
– Увы. – Ричардсон с задумчивым видом покрутил сломанные очки, надеясь найти зацепку, вдруг получится меня обнадежить. Но в конечном итоге сдвинул широкие брови на переносице, покачал головой и положил очки на стол. Я настолько привыкла к бесчувственности профессора, что на миг растерялась от его искреннего сострадания.
– Понятно. Спасибо. – Главная ниточка с мамой и моим детством была в буквальном смысле растоптана. – Извините, опять задержала вас после лекции.
Я направилась к выходу из класса. Не знаю, как поступить: выкинуть очки в ближайшую урну – ни маму, ни детство уже не вернуть, или бережно хранить очки в комнате, отдав почетное место рядом с детской игрушкой. Плюх обрадуется соседству?
– В городе есть магазин оптики «У Джона Голдмана». Сходите, Джон подберет вам что-нибудь на замену.
Я остановилась и снова посмотрела на разбитые очки. Сказать честно, они мне чертовски надоели. Очкарикам знакомы мои типичные проблемы: обидные прозвища, запотевшие после мороза стекла и расшатанные дужки, из-за которых очки постоянно падают с носа. В оптику съездить стоит, но вовсе не за новой парой стекол в оправе. Пора меняться.
– Спасибо, – повторила я и улыбнулась размытому пятну в десяти шагах от меня. Секунду поразмыслив, добавила: – Знаете, вы не такой уж и монстр, каким себя считаете.
Банальная фраза, что-то вроде «Благодарю вас за доброту, профессор». В ответ я ждала молчания или вежливой усмешки. Моя благодарность была искренней. Его желание помочь, наверное, тоже. Мы могли бы разойтись на теплой ноте и сохранить дружелюбный настрой в последующие встречи.
Но Дерек Ричардсон молниеносно пересек расстояние между нами. Я отступила на шаг, и он вцепился в дверной косяк над моей головой.
Дыхание сбилось от едва уловимых нот его парфюма, от близости, от непредсказуемой ситуации. Профессор наклонился и вкрадчиво сказал:
– Вы ошибаетесь, Астрид. Вам следует держаться от меня подальше.
Что он имел в виду? Загадочный и опасный, как вампир из «Сумерек». Да, Ричардсон красив как вампир. И таинственен. И умен. И я ни разу не видела его на ярком солнце. Хихикнув своей очередной теории, я толкнула тяжелую дубовую дверь. Меня встретил звон колокольчика, запах медицинского спирта и десятки разнообразных оправ на деревянных полках.
– Здравствуйте! – позвала я, щурясь.
Хозяина лавки не было. Потоптавшись на месте, я села в бархатное кресло и решила подождать. Магазин напоминал старинную библиотеку в викторианском стиле. Я представила владельца магазина старичком с крючковатым носом, сухонького и доброго.
– Чем могу помочь, юная леди? – раздался громкий голос из подсобки.
В зал вышел мужчина: на нем были темные брюки и синий свитер. Рассмотрев его ближе, я поняла, что британский акцент сочетался с аристократичной внешностью. Джон Голдман – высокий, подтянутый, с рыжими непослушными волосами – выглядел весьма бодро для старичка. На вид ему было не более тридцати пяти. Или он вовсе не…
– Вы помощник мистера Голдмана? – Любопытство бежало вперед меня.
Мужчина рассмеялся. Если в смехе Дерека Ричардсона (а я всех теперь сравнивала исключительно с ним) сквозила настороженность, то смех незнакомца легкий и беспечный.
– Нет, я – это я. Джон Голдман. – Он сел за темный письменный стол и указал на стул для гостей. – Разрешаю удивиться. – Джон понизил голос: – А еще, по секрету, у меня идеальное зрение.
Спустя секунды неловкой тишины я выдавила вежливый смешок.
– Извините, я… Название такое старомодное.
Джон махнул рукой.
– Мой дед был старомоден, а меня назвали в его честь. Это долгая, нудная история. Так чем могу помочь?
– Ах да, верно! – Я открыла сумку. – Очки… – на ощупь достала оправу, посмотрела на нее с грустью и кинула обратно на дно сумки. – У меня сломались очки, но я бы не хотела их чинить.
– Значит, поговорим о погоде?
– Что? – легкое недоумение сменилось искренним смехом. – Нет-нет, я хотела бы носить линзы! Сможете подобрать?
Джон Голдман оживился.
– Само собой, юная леди! Поддерживаю вашу затею, незачем прятать столь красивые глазки за стеклами очков. – Он поморщился и подался вперед: – Терпеть не могу очки, даже темные, от солнца. Они неудобные.
Я наклонилась к нему:
– Почему вы говорите шепотом?
– Призрак моего покойного дедушки… Не стану вас пугать. – Джон хлопнул в ладоши, заставив меня вновь подпрыгнуть на стуле. – Приступим!
Надеть линзы оказалось непросто, но с чуткой помощью и моральной поддержкой мистера Голдмана я покорила эту вершину. Глаза слегка слезились, но дискомфорт перекрывался восторгом – я все видела!
– Вау, это волшебство.
– Вне Хогвартса, попрошу заметить! – пробивая чек, сказал Джон. – И да, я люблю детскую сказку. Может, я один из Уизли?
Рассмеявшись, я села на стул и стала ждать, когда Джон выпишет мне рецепт на линзы. Жаль, что покупать их следовало раз в месяц, мне понравилось проводить время в магазине оптики. Интересно, откуда Ричардсон знает Голдмана? Они вместе учились? Я аккуратно спросила:
– Ваш магазин мне посоветовал профессор Ричардсон. Вы знакомы?
– Дерек? – слегка удивился Джон и пару секунд вырисовывал в рецепте свою роспись. – Дерек тоже носит линзы. Я переучил его во время службы. Очкарикам в армии приходилось непросто. Вы поняли, как ухаживать за линзами? В пакете найдете раствор, меняйте его каждый день…
Ого! Они вместе служили в армии. Вот это интересно.
– Хм. – Джон пощелкал пальцами перед моим носом. – Аккуратнее, юная леди… – Он помолчал, словно взвешивая следующие слова, и вдруг воскликнул: – Мы, кстати, соседи с Дереком! Живем в том доме. – Он показал на шестиэтажное здание из бордового кирпича. – Я на втором этаже, а Дерек на последнем. Он любит высоту. Не всем это по силам.
– О чем вы?
– Не всем по силам жить на шестом этаже, я бы умер от страха, – отшутился Джон. – Ну, заходите еще, юная леди! Как, кстати, вас зовут?
– Астрид, – представилась я, забрав пакет.
– Всего доброго, Астрид! – звон дверного колокольчика заглушил следующие слова, но я успела распознать фразу: – Какой же ты ублюдок, Дер.
Моника согласилась подвезти меня к магазину оптики, но назад предстояло вернуться самостоятельно.
– Можешь поехать на автобусе. Извини, у меня свидание. Спасибо, что разрешила надеть твое платье! – сказала она и уехала в кампус.
Пожалуйста. Такова плата за персональное такси.
По дороге до оптики я видела Хейстингс размытым, будто мои глаза – это фотокамера и линзу давно не протирали. Теперь я наслаждалась каждым опавшим листочком и трещинкой на асфальте. Ближайшей к университету была историческая часть города: узкие улочки, низкие дома. Вдали шумела река Миссисипи, через нее перекинут мост Хейстингс-Хай-Бридж, а за рекой растянулся густой лес. Пусть здесь холоднее, чем в моем городе, мне нравился Хейстингс.
Да, я предвзята. Я остановилась у дома Дерека Ричардсона. Чертовски предвзята. Сердце застучало быстрее, когда я вглядывалась в окна на шестом этаже. Уже стемнело, но свет не горел. Наверное, профессор в кампусе. Я собралась пойти к автобусной остановке, но…
О, мать твою, книжный магазин! Дерек Ричардсон живет в доме, где есть книжный магазин?! Я тысячу раз предвзята – это идеальное жилье.
Ступив за порог, я отключилась от реальности: рассматривала обложки, читала аннотации. Новинки, бестселлеры, иностранные издания. Наверное, это мой рай.
Несколько часов спустя я покинула магазин. Шопер, который я также купила в книжном, приятно тянул к земле из-за новых книг.
Сумерки окутали город, но в линзах мир был непривычно четким. Я обрадовалась, что автобусная остановка всего в пяти шагах от магазина. Неспешно прогуливаясь под любимую музыку, я не сразу обратила внимание на смену погоды. На нос упала дождевая капля, вторая, третья. Погода испортилась, небо затянули тучи, а молния угрожающе вспыхнула у дерева на соседней стороне улицы. Я ринулась под крышу остановки. Капли участились, ветер усилился. Надеюсь, автобус придет совсем скоро.
Но шли минуты, а я дрожала в платье и в тонкой джинсовке. Осень в Миннесоте опять меня обманула: теплый день сменился на холодный, дождливый вечер.
– Вас подвезти?
Ликование пополам с отчаянием заставили легкие сжаться. Я сильнее закуталась в куртку и откинула голову назад, чтобы пару раз приложиться затылком об стену. Прекрасно. Просто замечательно. За моей спиной дом, в котором живет Дерек Ричардсон, и сейчас профессор приехал из кампуса, чтобы увидеть меня рядом со своим подъездом. Ничуть не удивлюсь, если профессор назовет меня безумным сталкером. Но я не виновата, что именно в его доме есть книжный магазин!
Ну что, романы восемнадцать плюс, вы того стоили?
Я приоткрыла глаз, исподтишка наблюдая: Ричардсон опустил стекло и ждал моего ответа, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю. Капли косыми линиями били по капоту его черной машины, а фары освещали пустую, безлюдную улицу. Потянувшись к пассажирскому сиденью, Дерек открыл переднюю дверь.
К черту. Все лучше, чем замерзнуть.
Я подхватила сумку с книгами и побежала к машине.
Хлопнув дверцей, я вновь зажмурилась. В салоне было тепло и витал аромат терпкой ванили. Мой любимый и уже хорошо знакомый аромат.
Автомобиль медленно поехал вдоль улицы, отдаляя профессора от собственного дома и заслуженного отдыха. Я затеребила подол. Вот уж нет, не собираюсь чувствовать вину за вмешательство в его планы! Я не просила меня подвозить, и я бы дождалась свой автобус!
– Профессор, разве не вы сказали мне держаться от вас подальше?
– Садизмом было бы оставить вас на остановке. Автобус до кампуса пришел бы через час в лучшем случае. И… дождь не планирует утихнуть, – в подтверждение его слов капли забарабанили по стеклу с удвоенной силой.
Аргументы были исчерпывающими, чтобы у меня не осталось сомнений: отказываться от щедрого предложения не в моих интересах. Заболеть в первый месяц учебы я не планировала.
– Тогда все, что я могу сказать… – я неловко поерзала на кожаном сиденье, опустив шопер под ноги. – Спасибо в очередной раз.
– Пожалуйста, – в саркастичной манере отозвался Ричардсон и под скрип дворников спросил: – Что вы делали в двух кварталах от магазина оптики? – Наши взгляды встретились.
– Покупала книги, – я ответила спокойно, но внутри бушевала буря. Я же говорила правду, почему так волновалась? Новые романы на моих полках – повод оказаться ближе к профессору вне стен университета? Я нахмурилась. – Мне понравился Хейстингс… Я впервые здесь.
– Да, приятный город. – Ричардсон свернул налево, в безлюдный переулок, и коснулся ребром ладони моего колена. – Холодно?
От его прикосновений я вспыхнула, но молча кивнула: что бы ни сказала, прозвучало бы глупо – я промокла и дрожала. Профессор включил печку. Неловкая беседа окончена, прикинусь невидимкой. Я отвернулась, игнорируя мысли об очередной случайной встрече. Случайной ли? Он все-таки жил в том доме.
Я смотрела на капли, бьющие по стеклу, но вместо того, чтобы отвлечься, еще глубже погружалась в воспоминания: его пальцы будто до сих пор касались моей кожи. Реальное прикосновение. Не из моих фантазий. Настоящая ситуация, где мы наедине. С моим телом творилось что-то неладное. Жарко. Он сильно включил печку? По шее заструился пот, я расстегнула воротник платья.
Загремел гром. Дождь стал сильнее, капли били по стеклам, а печка нагревала воздух в салоне до рекордной отметки. Да он издевается! Я осторожно посмотрела на Ричардсона. Ему в пиджаке не жарко? Тем временем капли пота текли ниже, по ключицам, в ложбинку груди.
– Какой по счету твой коттедж? – Из-за темноты я не заметила, что мы заехали в кампус. Вне машины все размыл дождь.
– Третий, сэр.
Он кивнул и повернул руль. Я не могла отвести взгляд: профессор Ричардсон провел ладонью по волосам, слегка взъерошил их, другой рукой крепко сжал руль. Эти пальцы…
– Ты испортила сиденье. – Он затормозил и заглушил мотор. По салону змейкой пролетел остывший воздух, но меня снова бросило в жар. Ричардсон отстегнул ремень безопасности и смотрел с усмешкой.
– Ч-что? – заикаясь, переспросила я.
– Раздвинь ноги.
Он серьезно? Я немного развела колени. Платье приподнялось и влажные бедра обдало прохладой. Черт побери.
– Шире, – пропел Ричардсон, наслаждаясь ситуацией. Он стукнул по моей коленке большим пальцем и вернул руку на руль. – Ты испортила сиденье моей машины.
Вау, он сказал столько слов, не касающихся моей неуспеваемости. Но это все равно не те слова, что я хотела бы услышать. Пылая от напряжения, я раздвинула ноги шире и вжалась в сиденье. В мыслях не было сопротивляться. Мы начали игру, и если это та самая магия, то посмотрим, что произойдет. Опустив глаза, я увидела – Ричардсон был прав. На светлом кожаном сиденье, рядом с моими трусиками, сверкало влажное пятно. Я не… Я не поняла как… Я просто смотрела на него! Оцепенев, я уставилась на приборную панель перед собой. Поднять глаза стыдно. Часть меня, та, что видела эротические сны, предвкушала последствия, но более рациональная часть опомнилась и нажала на дверную ручку. Бежать! В коттедж! Срочно!
– Что будем делать, Астрид? Думаю, у тебя нет столько денег, чтобы купить новую обивку.
Я покачала головой. У меня есть стипендия, но тогда я останусь без средств на целый месяц… или год. Я провела ладонью по влажному лбу. Самое обидное, что ничего такого мы не делали. Профессор Ричардсон был сосредоточен на дороге, а я… мне просто стало жарко от печки в салоне.
– Извините, профессор. Я не знаю, как это получилось.
Более жалкого оправдания и придумать нельзя. Происходящее точно не очередной сон? Я незаметно ущипнула себя за руку, а испытав боль, захотела взвыть. Мокрые бедра неприятно терлись друг о друга. Я замерла, готовясь к чему угодно. Самое мерзкое и жалкое в ситуации – я действительно была готова к чему угодно. Я безумно желала чего-то нового.
– Выходи.
Когда я повернула пылающее лицо к профессору, увидела его улыбку. Он не злился? Слава богам, он не злился!
Я сползла с влажного сиденья и выпрыгнула на улицу, схватив шопер. Ноги едва держали, в голове пульсировала кровь. Дождь уже закончился. Я часто вдыхала ночной воздух и радовалась, что свет в коттедже не горел – значит, соседки спали, и я могла прошмыгнуть незамеченной.
Мысли оборвал хлопок дверцы. Дерек Ричардсон тоже вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и поправил галстук.
– Провожу вас до комнаты, вы же плохо видите, – пояснил он и пошел вперед, не дожидаясь моих объяснений о приобретении линз. – Астрид, идете? У меня сегодня куча дел.
Например? Длинноногие модели в городском баре?
Ричардсон кивнул в сторону коттеджа, но не сдвинулся с места.
– Точно, – пробубнил он себе под нос и вернулся, чтобы…
Подхватить меня под локоть как слепую бабулю!
– Эй, – возмутилась я, но руку не отдернула. – Я купила линзы.
– Отличное решение, – ответил профессор, но руку не убрал.
Мы поднялись на второй этаж. Удивительно, откуда у высокого, мускулистого мужчины столько грации: он шел бесшумно, будто дикий кот.
– Спасибо, что подвезли и проводили, – поблагодарила я, не скрывая облегчения – авантюры на сегодня закончены!
Толкнув дверь, я включила ночник. Комната была абсолютно такой же: розовые обои, малиновый ковер, двуспальная кровать с пологом, письменный стол из темного дерева, зеркало во весь рост, фотокарточки с полароида на веревке вдоль стены. Все как обычно, но я вспомнила, что в первую ночь изнемогала от возбуждения, когда мне приснился Дерек Ричардсон. От воспоминаний я вновь покраснела. О да, этой ночью, скорее всего, мой сон повторится. Но сначала я приму душ.
– Уютно.
Вздрогнув, я повернулась. Дерек невозмутимо стоял в дверях. Я посмотрела туда, куда и он, и меня едва не стошнило от нервного напряжения. Он смотрел на мою одежду, разбросанную по постели: на чулки, трусики, лифчики. Мать твою! Моника устроила ревизию в моем шкафу. А самое дерьмовое, что я ей это разрешила за поездку до оптики.
Я открыла рот, чтобы оправдаться, но Ричардсон прислонил указательный палец к своим губам. Да, стены в коттедже тонкие.
– Доброй ночи, – прошептала я.
Но он не ушел. Напротив, сделал шаг ко мне. Потом еще один. И еще. Воздух заполнил его терпко-сладкий одеколон, гель для бритья и что-то горьковатое – опасность? Предвкушение. Я неосознанно отступила назад и наткнулась на письменный стол, чудом не свалив лампу.
– Тс-с… – Ричардсон прищурился. Белье на мне успело высохнуть, но теперь вновь промокло. – Как жаль, что здесь нельзя шуметь. – Он коснулся локона у моего лица и невесомым движением откинул назад. Наши глаза встретились, мои губы приоткрылись. Что происходит… Мгновение спустя лицо профессора стало привычно-безразличным. Он выпрямился и отошел на пару шагов. – Не бойтесь.
