Долина вечных. Полутени

‒ Еще одна публичная провокация, и он обеспечит мне травматичную встречу с полом. Но кто сказал, что провокация будет публичной?

Тай выдержал давящую паузу.

‒ Я запрещаю тебе это делать.

‒ Что именно?

‒ Ввязываться в очередную схватку с Бойлом. Это ясно?

‒ Парень, ты переступаешь черту.

‒ Нет, это ты ее переступаешь.

‒ У тебя нет права запрещать мне конфликты с другими зовущими.

‒ Есть, если это приносит проблемы всей команде, а именно так и происходит. Теперь у меня есть даже право наказывать членов группы заданиями и исправительной работой, но я не буду делать этого, потому что мы ‒ друзья. Но в отличие от тебя, я думаю обо всех, а не только о себе.

Оставшуюся дорогу до выхода из здания все молчали. Я невольно думала о том, как изменился Тай с момента нашего объединения в команду, вспомнила, как Шейд впервые тренировал его перед входом в долину. Как сильно Тай робел и волновался тогда и как он держался сейчас.

Вскоре я ощутила, что капитан начал остывать. Улучив момент, он бросил проверяющий взгляд на Крайма, но тот шел молча, а потом и вовсе отделился вместе с Мейли от команды, взяв девушку за руку, и они направились в сторону коридора, ведущего к трапезной. Мейли повернула голову и пожала плечами, глядя на нас с неловким сожалеющим видом.

Тай посмотрел вслед Крайму и вздохнул. Его дух шепнул мне, что ему сложно, ведь теперь он стоял на границе между капитаном и другом.

Юрай ободряюще хлопнул его по плечу.

‒ Нам всем нужно привыкнуть к переменам, друг мой. Дай ему время.

Когда мы вышли из здания, нас ослепил яркий солнечный свет, а гулкая тишина коридоров сменилась шумом голосов и птичьим щебетом. Айна покинула команду, сказав, что ей нужно сходить ненадолго в Мараканд. В этот момент я впервые уловила от ее духа очень необычный вид напряжения, которого прежде ни разу не ощущала. Это чувство отдавало тяжестью и глубокой грустью.

Айна теперь часто возвращалась в академию с волосами, убранными в высокий хвост, украшенный необычными вплетениями кос, ей укладывали волосы в Мараканде. Теперь она носила кольца, ее веки были подведены темными лицевыми красками, одежда изменилась, стала более открытой, обтягивающей и соответствовала холодному образу Айны. Она выбирала серые, синие и мглистые цвета.

Когда ей задавали вопросы о том, с чем связаны такие перемены в ее внешности, Айна пожимала плечами, отвечая, что вообще-то она тоже девушка, а внешность ‒ это не что иное, как оружие, так нечего его держать тупым и бесполезным. Оружие должно атаковать и быть заточенным. Но чем объяснялась тяжесть у нее на сердце, я не знала.

По возвращении в женскую комнату я попыталась взяться за новую фигурку, к которой приступила несколько дней назад. Это был волк из серебристой породы, с белой полосой на спине и раздвоенным хвостом. Но несколько дней назад работа почти полностью остановилась, когда два резца сломались один за другим о новую породу, а все остальные сильно затупились за то время, пока я пыталась совладать с камнем.

Резцы служили мне уже несколько лет, много раз я отдавала их на заточку, в том числе и в Мараканде, но теперь и это не особенно помогало. Металл слишком сильно стерся, так что сама форма резцов изменилась и почти не позволяла мне работать.

Это можно было сравнить с тем, как художник писал бы кистью, из которой вылезла большая часть волосков. В последнее время эти неудобства превратились в настоящую пытку и доставляли мне страдания.

Резьба по камню ‒ не просто моя страсть, это один из моих главных якорей. Очень нелегко оказалось ощутить, как цепь на нем ослабевает и рвется, но я пока не понимала, что делать с этой ситуацией.

У меня оставались отложенные средства с продажи фигурок в лавке Юми, но на них я могла бы купить себе разве что один хороший резец, вложив в него все свои сбережения. В Мараканде такие вещи стоили очень дорого, зато качество было отменным.

Мне были жизненно необходимы новые хорошие резцы, от этого зависел практически весь мой заработок. Кроме того, они позволят мне расти как резчику, ведь я горячо мечтала высекать фигурки из минералов Долины вечных. Это дало бы мне совершенно новые возможности, никто в Мараканде не высекал из таких камней.

Я оставила резцы и сходила к ящику для конвертов. Изнуряющее беспокойство заставляло меня проверять его по нескольку раз в день, я ждала письмо от Эвона. Меня начинала всерьез тревожить долгая задержка его ответа.

Открыв дверцу ящика, я сразу же увидела конверт рух, и мое сердце застучало быстрее. Я поспешно взяла письмо, отошла в тень под деревом, на ходу вскрывая бумагу, развернула ее и сразу же начала читать.

«Кейра, ты не представляешь себе, как дрожали мои руки, когда я получил твой конверт! Я случайно порвал его вместе с письмом, когда пытался вскрыть, настолько торопился узнать, в порядке ли ты, как вы пережили испытание и чем оно для вас закончилось.

Я счастлив, что вы справились и выстояли. Я молился за тебя каждый день и, кажется, сжег две трети запасов воска, скатанного в свечи усердными руками матери. Так что видят боги, я считаю, что немалая заслуга в том, что вы выжили ‒ именно моя».

С теплой улыбкой я коснулась кончиками пальцев строк, написанных Эвоном.

«Как бы мне хотелось после этих слов написать о чем-то хорошем и будничном! Рассказать тебе о доме, о делах и семье… Но я не могу, Кейра. Прости меня за то, что сейчас я нанесу по твоему сердцу очередной удар, а я знаю, что тебе будет больно. Как было и мне.

Стану писать коротко и говорить прямо, потому что не вижу другого выхода. То, что случилось, до сих пор не укладывается у меня в голове.

Я хотел приехать к тебе вместе с матерью, у меня были планы прибыть в Мараканд и лично рассказать тебе о том, что я сделал предложение Илин, но боги, все это рухнуло в один момент и рассыпалось в прах несколько дней назад, когда Шивон позвал огонь».

Мое сердце пропустило удар. Я медленно расширила глаза и приложила ладонь ко лбу, а резкое головокружение тут же сделало строки письма едва разборчивыми. Я три раза перечитала последнее предложение, буквально не веря своим глазам. Несколько мгновений я даже не могла до конца осознать, что Эвон написал.

«Это произошло утром, когда матери не было дома. В тот день она уехала на ярмарку, едва рассвело. Шивон никак не мог растопить печь и сильно разозлился из-за этого. Он с досадой что-то шепнул ‒ и внутри печи вдруг все занялось.

Сложно передать, что я почувствовал в тот момент. Сперва мне показалось, что внутри у меня что-то разорвалось, а затем меня охватило злое отчаяние, дикое и черное, как ваш купол Долины теней. Я понял, что в тот момент потерял еще одного члена семьи. Это произошло в одну секунду. В одну стремительную проклятую секунду!

Если в твоем случае зов удавалось скрывать, то в случае Шивона это невозможно. Он утверждал, что имя огня будто звучало в нем само, и вскоре после происшествия с печью он случайно поджег кухонные полотенца, скатерть и еще через час ‒ сено на входе в амбар. Тогда же я понял, что через несколько дней Шивон оставит на месте сада и дома пепелище. Он не мог контролировать зов и совсем не мог им управлять, как бы ни старался.

Боги, как вообще такое может быть? Среди рух редко появляются зовущие! Но двое, еще и в одной семье?»

Эвон не мог знать об этом, но как раз такое явление случалось часто: Тай и Кайд ‒ братья, и оба находились в академии. Я знала еще не меньше пяти случаев, когда зов просыпался среди членов одной семьи. Никто не знал причин.

«Лучше бы я позвал огонь, Кейра! Я, а не Шивон! Ты представляешь, что это значит в его случае? Не камень, не воздух ‒ огонь!»

Я покачала головой, глядя на строки. Другие стихии тоже могут действовать разрушительно. Если бы Шивон звал свет, это было бы безопасно.

«Мне пришлось принимать череду тяжелых решений. Очень болезненных. Как же не хватало мне хотя бы одной, короткой и простой возможности поговорить и посоветоваться с тобой! Но империя забрала у меня сестру, а теперь отняла еще и брата».

Я коснулась губ ледяными пальцами свободной руки, продолжая читать.

«Я скрыл все от матери и условился с Шивоном, что он не расскажет ей ничего даже в письмах. Ее теперь подводит сердце даже в самые обычные дни, без какого-либо повода, а знание о том, что случилось с ее сыном, попросту добьет мать, и это единственное, в чем я уверен. То же самое подтвердил доктор, хотя про Шивона ему я не говорил ни слова.

От всей деревни рух произошедшее мы скрыли, так что никто ничего не знает, кроме нас троих и Илин. Шивон на моих глазах сдался страже за пределами поселков рух и сел в повозку. Я сам провожал его, глядя на то, как на его запястья надевают оковы с символом Кристальной империи. Вообрази себе это жестокое безумие.

С тех пор я не знаю о нем ничего. Это письмо отправлено тебе самой быстрой службой. Вероятнее всего, оно прибудет в Мараканд куда раньше Шивона. Сам он, уезжая, сохранял свой беззаботный оптимизм, мне кажется, он совсем не понимает всю серьезность своего положения. Возможно, потому, что правду в письмах ты рассказывала только мне, когда отправляла их на имя моего друга, а для остальных членов семьи ты писала светлые и весьма оптимистичные послания. Шивон читал только их. Я не мог обрушить на него правду, Кейра. У меня просто не повернулся язык. Это было выше моих сил. Я уверен, что он и так все узнает в повозке от других зовущих.

Шивон объявил страже, что сдается сам, после чего протянул мне мешок с деньгами, которые заплатила за него империя. Я даже не хочу писать, что испытал в тот момент. Это просто не передать словами. Одно и то же проклятие дважды обрушилось на меня. Как же больно мне было видеть его в оковах! Вместе с ним я видел тебя, точно так же державшую перед собой руки, стянутые железом.

Мы с Илин сказали матери, что Шивон поддался порыву, бросил все и уехал в академию искусств, как и хотел. Так мы с ним условились.

Не знаю, что сказать тебе после всего этого. Что вообще можно сказать в такой ситуации. Мое сердце сгорело дотла еще раз, когда я смотрел вслед уезжающей повозке, и в тот момент мне показалось, что от этого сердца ничего не осталось.

Когда я вернулся домой, чтобы написать тебе эти строки, меня встретила Илин, она ждала дома, с близнецами. Эта девушка послана мне богами, иначе не знаю, как бы я удержал себя в руках после всего произошедшего. Мать вернулась в тот же день, именно Илин помогла мне все обставить так, чтобы сохранить в тайне случившееся. Она сама рассказала про отъезд Шивона и про академию искусств, а я просто молчал, глядя в окно. Точно как в день, когда тебя арестовали и ты собирала вещи.

Мать списала все на мою злость и обиду на Шивона. Это спасло ситуацию. Я бы не смог врать ей в лицо, и без Илин я бы не справился.

Больше мне нечего сказать тебе, кроме того, что я до смерти люблю тебя и болею сердцем теперь не только за тебя, но за вас обоих. Утешает меня только то, что Шивон не окажется в академии один, как это было с тобой. Но он ‒ не ты, и мы с тобой оба это знаем. Я надеюсь, что ты сможешь открыть ему глаза на правду и как-то направить его.

Да сохранят вас боги, Кейра. Вас обоих. Я буду ждать твое письмо. Прошу, вышли его сразу, как Шивон прибудет в академию».

Некоторое время я просто стояла в тени под деревом, слушая шум ветра в листве. Как только мое дыхание восстановилось, я сложила письмо обратно в конверт, направившись в сторону жилого здания, и дала себе волю и на страх, и на печаль, и на удушающее чувство неопределенности. Лишь когда все это немного улеглось и стихло во мне, я вытерла слезы и взяла себя в руки.

Новое знание оседало у меня в сердце, как взвесь во взболомученной жидкости, лишь после этого ко мне вернулось сознание и самообладание.

Шивон действительно будет здесь не один, я присмотрю за ним так, как позволят мне силы и возможности. Главное, чтобы распределение кончилось для него благополучно, и он остался в академии. Шивон не выдержит ни войны, ни шахт. Но мне было страшно даже представить, что произойдет, если его невезучесть, вкупе с зовом огня, будет проявляться и здесь, в академии.

Снова в моем сознании прозвучал голос Шейда и его слова, сказанные на одной из тренировок, которые он проводил перед испытанием в долине. То, что Шейд говорил, просыпалось в моем сердце и в памяти очень часто, в самые сложные моменты жизни. «Спроси себя, можешь ли ты что-то сделать. Если можешь ‒ иди и делай, а если нет, тогда не трать на это ни силы, ни свой дух».

Пока я не могла ничего сделать. Мне оставалось только ждать прибытия брата в академию.

Глава 2

За восточными воротами простиралось обширное пространство, с одной стороны утопающее в густой маракандской зелени и ведущее к куполу долины, а с другой ‒ переходящее в дорогу, которая тянулась до ближайших поселков и деревень. Именно по ней мы с командой и направились.

У Тая с собой была карта, он поглядывал в нее, сверяясь с местностью. Крайм и Мейли держались за руки, Юрай шел с лютней за плечом, в уголке его рта подрагивала соломинка, он щурился солнцу и что-то напевал гудящим голосом.

Музыкант вернулся из Мараканда в новом виде: ему постригли волосы и сделали аккуратную бородку. На его голове темнел зеленый берет с пером и вышивкой, а за спиной развевался плащ того же цвета. Остальная одежда напоминала облачение странствующего музыканта.

‒ С чем связаны твои внешние перемены, позволь спросить? ‒ с опаской уточнил Крайм. ‒ Ты снова полон безрассудных творческих порывов?

‒ Я рад, что ты спросил об этом! Перемены связаны с моими новыми целями! ‒ Казалось, Юрай ждал именно такого вопроса, он сразу оживился.

‒ Какими еще целями? ‒ еще больше насторожился Крайм.

‒ Музыкальными, разумеется. Запомни этот момент, друг мой, и отметь его в своей голове как начало моего нового пути!

‒ Это еще что значит?

‒ Перед вами ‒ будущий великий бард, один из самых знаменитых в Кристальной империи, помяните мое слово, ‒ Юрай положил себе руку на грудь. ‒ Новые песни скоро сами начнут прокладывать мне дорогу!

Тай засмеялся, покачал головой и заявил, что для нас это не сулит ничего хорошего.

‒ Что за песни? ‒ жарко поинтересовалась Мейли, зато остальные косились на Юрая с той еще опаской.

‒ О, это захватывающие истории обо мне и моих приключениях! ‒ ответил музыкант.

Крайм усмехнулся.

‒ Чтобы мне провалиться! Не знаю, что с тобой сделали лекари и чем они тебя опоили, но тебе явно стало хуже, Юрай. Думаю, тебе пора в умиральный дом, тебя уже не спасти.

Я понятия не имела, что произошло с ним в лекарской, но музыкант вышел оттуда полным творческих сил. Крайм оглядел его и заявил:

‒ Ты выглядишь так, будто после отлова этой свиньи двинешься в путь по просторам Кристальной империи и будешь играть и петь на оживленных перекрестках.

Юрай рассмеялся, поймав соломинку, которая едва не выпала у него изо рта.

‒ Нет, мой друг. Хотя в чем-то ты прав. Мое сердце мечтает о путешествиях, о том, чтобы посетить новые города, спеть в лучших приморских трактирах, зажигая глаза и сердца местной публики! Но увы, я ограничен этими местами и Маракандом. Ничего, я буду знаменит и здесь, вот увидишь! У меня есть отличный план.

Крайм изогнул бровь.

‒ Только не говори, что ты будешь петь и играть на лютне, пока мы гоняемся по поселкам за бешеной свиньей!

Глядя в карту, Тай снова рассмеялся. Капитан ничего не сказал, но от Крайма повеяло падением напряжения по отношению к нему. Я почти не участвовала в разговорах и думала о Шивоне и о семье, обо всем, что прочла в письме. Кажется, Тай отчасти принял тот факт, что старший зовущий отправил нас на подобное задание.

‒ Может быть, я сыграю после завершения этого задания, в честь победы. Я намерен запечатлеть все наши приключения в песнях! ‒ торжественно объявил Юрай.

‒ Хочешь сказать, что будешь писать балладу о взбесившейся свинье? ‒ начал улыбаться Крайм.

‒ Как художник по натуре и музыкант я могу немного переврать и приукрасить происходящее. ‒ Он повернулся к Крайму. ‒ Скажи-ка лучше, а что ты делаешь в городе в компании метлы? Я несколько раз видел, как ты приводишь в порядок улицы и с мрачным обреченным лицом убираешь мусор в мешки.

Я тоже не раз встречала его за подобными занятиями, когда ходила в Мараканд за покупками и для того, чтобы отнести фигурки в лавку Юми.

‒ Отрабатываю наказание Шейда, ‒ с досадой буркнул Крайм, сунув руки в карманы.

‒ Какое еще наказание?

‒ За то, что опоил Кейру и втянул ее в тот спор, связанный с танцем.

Тай попытался сдержать улыбку и стиснул губы, но ее все равно было не скрыть.

‒ И что Шейд сказал тебе? ‒ уточнил Юрай весело.

‒ Что, судя по всему, у меня слишком много свободного времени, а значит, его нужно направить на пользу общества, раз уж у меня так яростно чешутся руки что-нибудь поделать! ‒ на последних словах Крайм резко повысил тон.

‒ Боги, да это же святой поступок! А ты еще называл Шейда демоном!

‒ Потому что это он и есть! Замолчи парень, ясно? Я не только мету улицы, если хочешь знать, но кое-где убираюсь, не буду вдаваться в эти унизительные, мерзкие и попирающие честь подробности! Меня раздражает эта тема, так что будь добр, смени ее, пока я не перешел к угрозам и провокациям!

Я слушала их рассеянно и все время вспоминала письмо Эвона. Помимо всего прочего, эти строки позволили мне понять, что за человек Илин. У меня не осталось вопросов о том, почему Эвон так проникся к ней в столь короткий срок. Я была рада, что она появилась в нашей семье и что сердце позвало моего брата сделать этой девушке предложение. Но два слишком контрастных события столкнулись друг с другом, забрав у меня чистую радость за Эвона и омрачив ее тем, что произошло с Шивоном. Теперь я лишь надеялась на то, что ничего плохого не случится, и все произошедшее останется в тайне, а сам Шивон благополучно доберется до академии. То, что брат позвал огонь, не означает, что он случайно не позовет и другие стихии и что они не скрыты в нем. Это смогут определить только статуи.

Затем я вспомнила Шейда, и у меня родилось очень необычное новое чувство. Мне захотелось увидеть его. Просто увидеть. В этом была какая-то простая глубокая потребность, совершенно новая для меня. Я выдохнула и перевела взгляд вперед, отодвигая мысли и об этом тоже.

Мы шли по дороге меж стен деревьев и кустарников, яркое солнце падало на пыльную землю ослепительными пятнами, которые танцевали от ветра и рассыпались по земле. В моменты, когда команда проходила мимо диких цитрусов, растущих плотными группами, воздух наполнялся терпким ароматом и треском цикад, которые прятались в тенистой листве.

Когда перед нами появились первые крыши домов, жители окружили нас и наперебой стали рассказывать о ситуации со свиньей. Общий фон был мрачным и тревожным. Все чаще существа из долины нападали на окрестности, добираясь до отдаленных мест.

Вскоре Тай с досадой потер висок, а наша команда буквально утонула в шуме возбужденных возгласов. Чего мы только не услышали: свинья убивает кур то на севере деревни, то на юге и делает это «голыми руками». Она не убивает кур вовсе и вполне безобидна, просто сбежала и потерялась. Другие утверждали, что у нее восемь ног, свинья ест людей вместе с костями, лазает по деревьям, у нее зубы в три ряда и руки вместо копыт. Она бессмертна, и местные мужчины поговаривают: ее может убить только особое оружие вечных.

Команда в замешательстве слушала домыслы, которыми обросло такое простое с виду событие. Один только Юрай был захвачен происходящим. Он сыпал вопросами и жадно записывал все, что ему говорили. В какой-то момент музыкант достал из сумки блокнот, в который теперь быстро заносил все сведения.

Наконец Тай поднял руку в просьбе тишины и спросил, кто хозяин свиньи. Им оказался мужчина с окраины деревни, который держал загон со свиньями. Он спокойно рассказал нам о том, как густая черная тень в глубоких сумерках проскользнула по траве, пролетела вдоль земли и буквально впиталась в свинью. У той почернели глаза, она стала трястись странным образом, так, будто вздрагивала. Свинья стала злой и дикой, визжала, как лесной кабан, у нее появились острые зубы. Порвав сторожевую собаку, она сбежала в темноту и исчезла, с тех пор появляется днями и вечерами с разных сторон деревни, бросается на животных и поедает их.

‒ Уголь, ‒ с выдохом заключил Тай.

‒ Всего лишь, ‒ Крайм высоко поднял брови. ‒ После всего услышанного я ожидал чего-то более эпического! Как глупо.

Мы направились вдоль окраины деревни, и скоро свинья обнаружилась. Мы услышали громкие звуки еще издали, Тай начал отдавать команды, мы сжимали большое пространство к центру и вышли на пролесок, где лежал убитый большой олень. Свинья, вся окровавленная, уткнулась мордой в вывороченные внутренности, издавая жуткие чавкающие звуки.

Едва она услышала нас, как подняла голову, ее глаза представляли собой черные дыры. Она оскалилась и задергалась типичными движениями угля.

‒ Кейра, начинай, ‒ приказал Тай. Я позвала разящую воду, бросив в угля струю. Я делала это трижды, прежде чем попала как нужно, свинья упала и больше не шевелилась.

Тай перевел ироничный взгляд на команду.

‒ Похоже, это все, ‒ он пожал плечами. ‒ Вышло даже глупее, чем я думал! Нам нужно доставить ее в деревню.

‒ Ты шутишь? ‒ спросила Айна, подняв на капитана взгляд мутных белесых глаз.

‒ Нет. Иначе как мы докажем, что выполнили задание?

‒ В таком случае как же ты предлагаешь это сделать?

‒ Можем принести эту демоническую свинью Бойлу! ‒ с энтузиазмом предложил Юрай. ‒ Но лучше доставить одну голову, прикрепив ее к поясу штанов. Так делали герои знаменитых баллад.

Капитан посмотрел на него с раздражением и указал на свинью.

‒ Отлично, вот и займись этим и прикрепи ее к своему поясу, Юрай! Голову отсоединять будешь сам!

Музыкант ответил, что это было всего лишь предложением, и незачем воспринимать все так буквально. Затем его будто посетило озарение. Он подошел и испачкался кровью оленя, вымазав одежду, руки и часть лица. Юрай отказался что-либо объяснять.

Свинью помогли донести мужчины, которых мы встретили на окраине деревни. На маленькой площади собралось множество жителей, едва туда доставили убитого угля. У свиньи остались жуткие заостренные зубы, истекающие черной жидкостью, и открытые черные глаза-дыры, не отражающие свет. Из-за того, что деревня была весьма отдаленной, тени не так часто проникали сюда. Они разоряли более близкие к куполу поселения.

Когда жители спросили у нас о произошедшем, Юрай поднял руку и громко произнес:

‒ Я отвечу вам, друзья мои!

Он достал лютню, подобрал музыку и вдруг запел. Юрай сочинял буквально на ходу, и меня поразило, как складно, а главное, как невероятно у него все получалось.

Это не была простая атака водой, от которой уголь пал. Это даже не был уголь. Свинья представляла собой воплощение тьмы. Это была тень, наделенная разумом. Свинья умела говорить, грозила истреблением всей деревни и жестоким уничтожением всего живого.

Дальше Юрай описал битву, где мы сражались на грани жизни и смерти, там были строки о том, что он лично пронзил горло свинье клинком, который мы добыли под куполом, потому что ее не брало ни одно оружие и ни одна стихия. Лишь когда он сам вонзил ей в шею острый нож вечных, сверкающий белой сталью, чудовище пало, испустив черный дух, который тихо и зловеще смеялся, улетая и растворяясь в воздухе. Дух свиньи обещал вернуться в другом теле и жестоко отомстить.

Все просто онемели, слушая балладу. Я даже забыла о семье, о Шивоне и об академии. У Юрая действительно был талант. Я не представляла себе, как можно в такой короткий срок вот так создать песню.

Мы уходили из поселка, оставляя за спинами очень неоднородное оживление.

‒ Мне кажется, ты переусердствовал, ‒ заметил Крайм, когда мы снова вышли на дорогу. ‒ Нужно было хотя бы немного приблизить историю к жизни.

‒ Друг мой, я же не учу тебя воровать, правда? Вот и ты не учи меня писать баллады о героях.

Крайм усмехнулся и по-дружески стукнул его кулаком в плечо.

‒ Что ж, справедливо.

‒ Вот увидишь, скоро о нашей команде заговорят везде, а мои песни станут звучать в трактирах. Они, как огненные птицы, выпущенные на волю, начнут воспламенять сердца!

‒ Ты даже разговариваешь высоким слогом! ‒ Крайм выдохнул и покачал головой. ‒ Ты совсем плох, парень.

Какими бы небылицами не обросло происходящее, нам предстояло отчитываться о выполнении задания перед Бойлом, и чем ближе к академии мы подходили, тем больше мрачнел Тай. От него веяло острой досадой и чувством глупости.

В зале вокруг Бойла собралось множество зовущих. Пока мы ждали возможности отдать бумагу с записями о выполненном задании, то слушали о том, как другие зовущие сопровождали в Мараканде важных гостей, уважаемых торговцев, как уничтожили в ближайшей деревне стаю волков, несколько групп убрали камни, завалившие вход в шахту рядом с городом. Чем ближе подходила наша очередь, тем в большее напряжение приходил Тай.