Братья Лэнгстром. Падение Эрин

Брендан выглядит так, словно чтото обдумывает, а затем вздыхает:

– Я беру машину напрокат. Если нужно, могу подбросить тебя до ОлимпикВэлли, раз уж мы летим одним рейсом.

– Одним рейсом?

Моя досада граничит с отчаянием. Я и не подозревала, что Брендан вообще собирался на марафон Оливии, тем более на день раньше, как я. Черт, неужели даже в другом штате нам придется жить под одной крышей?

Он приподнимает бровь.

– Роб отдал мне свой билет до Рино. Я думал, он тебе сказал.

В этот момент мои зубы скрипят так громко, что я слышу их даже сквозь шум джакузи. Как мог Роб не сообщить мне об этом? Мало того что мне приходится жить с этим типом, так теперь я еще должна сидеть с ним рядом на протяжении всего перелета?

– Он об этом не упоминал, – отвечаю я сквозь зубы.

Хотя джакузи больше не приносит мне удовольствия, я не ухожу – исключительно для того, чтобы Брендан не думал, будто это он меня прогнал. Я не доставлю ему такой радости. Тем временем он, едва сдерживая улыбку, откидывает голову назад и вытягивает руки.

– Однако же ты урвала чертовски лакомый кусок! Большой дом, бассейн, джакузи, и Роб может тебя обеспечить. Даже не верится, что ты не побежала закреплять отношения в ту же секунду, как он сделал предложение.

От гнева мою усталость как рукой снимает…

– Да пошел ты, Брендан! Ты слишком давно меня знаешь, чтобы сидеть тут и делать вид, будто считаешь меня меркантильной.

На мгновение он замолкает.

– Ты права. Прости. – Он закрывает глаза, словно этот внезапный порыв откровенности потребовал много сил. – На самом деле это был мой дерьмовый способ узнать, почему же ты медлишь.

– Кто сказал, что я медлю?

– Все! – посмеиваясь, отвечает он. – Буквально весь мир считает, что ты медлишь. Я тебя не осуждаю, просто хочу понять.

Мне не следует отвечать. Он только что намекал, будто я охотница за состоянием, к тому же Брендан определенно мне не друг – было бы безумием сообщить ему еще больше информации о себе. Однако, не считая моей семьи, он единственный, кому известна правда о моем отце, и единственный, кому я могу открыться. Наверное, мне просто нужно, чтобы хоть один человек на земле знал о том, что я чувствую.

– Это изза отца, – признаюсь я. – Боюсь, что предсвадебная суета выбьет его из колеи, а у него и так дела идут неважно с тех пор, как они переехали. Он напьется на церемонии, даже если я его попрошу этого не делать, а мама выставит себя на посмешище, пытаясь это скрыть. Он будет пить и на всех предшествующих мероприятиях: на любом ужине, на репетиции свадьбы. Столько всего может пойти не так, а я просто… устала, – под конец мой голос немного срывается, когда я осознаю, насколько удачно эти слова описывают ситуацию.

Я и правда устала… Так устала от ночных звонков и постоянного беспокойства, от ощущения, что я обязана вечно быть настороже, чтобы все эти проблемы не обрушились на наши головы. У Роба добрая семья, но склонная осуждать, а если папа при всех опозорится, я просто не вынесу этих косых взглядов. Причем более всего мне невыносима мысль, что и Роб будет смотреть на нас косо.

Я прочищаю горло:

– В общем, сейчас для меня это чересчур.

Брендан бросает на меня тот внимательный, оценивающий взгляд, который мне доводилось видеть уже не раз. Порой у меня возникает ощущение, что на каждое слово, которое я произношу, он слышит десять невысказанных, вытягивая из меня секреты без моего согласия.

– И Робу ты об этом никогда не рассказывала, да?

– Да, – со вздохом подтверждаю я. – Роб этого не поймет и перестанет уважать моего отца, узнав, что он не способен себя контролировать. Роб не поймет, почему я так с ним ношусь и даже мотаюсь ради него в Денвер.

– Ты так долго скрываешь от него все эти вещи… Не лучше ли просто позволить ему узнать тебя настоящую?

Я вздрагиваю. Голос Брендана звучит скорее ласково, вовсе не осуждающе, но все же осуждение в его словах есть, и я не могу его за это винить. В конце концов, его лучший друг вотвот женится на обманщице вселенского масштаба.

– Брендан, если даже мне не нравится, кем я на самом деле являюсь и что у меня за семья, как я могу ожидать, что это понравится Робу?

– Тебе нечего стыдиться, – настаивает Брендан. – И ты не должна быть с тем, кто считает иначе. Оливия думает, что именно поэтому ты до сих пор не спланировала свадьбу: ты чувствуешь, что чтото не так.

– Не могу поверить, что Оливия не придумала ничего лучше, чем обсуждать это с тобой!

– Она волнуется за тебя. – Он пожимает плечами.

– Да уж, так волнуется, что поделилась этим с парнем, который не хочет, чтобы Роб на мне женился. Неоценимая помощь!

Один уголок его губ приподнимается:

– Ну, в отличие от тебя, она не испытывает ко мне такой ненависти, поэтому и не склонна ожидать от меня худшего.

Я сглатываю в горле комок:

– Я тебя не ненавижу.

– Верно, ты только притворяешься, – мягко произносит он, глядя мне прямо в глаза.

Сейчас Брендан серьезен, и в его тоне есть нечто такое, от чего у меня по коже пробегают мурашки. Как только эти слова слетают с его губ, я понимаю, что он прав: я притворяюсь, и так было всегда.

– Вода слишком горячая. С меня хватит, – заявляю я, вскакивая на ноги. Брендан больше не ухмыляется, а вместо этого пристально следит за тем, как вода стекает по моей коже.

Он отводит взгляд, а когда я вылезаю из джакузи, его голос раздается вновь:

– Не беспокойся, Эрин. Я тоже лишь притворяюсь, что ненавижу тебя.

Глава 17

БренданЧетыре года назад

Когда лето подходит к концу, я остаюсь в той же фирме, чтобы вести осенние туры, но, в отличие от меня, большинство сотрудников увольняются – ктото возвращается к учебе, а ктото смог найти настоящую работу. Как и Эрин, чья стажировка превратилась в трудоустройство на полный рабочий день.

По случаю окончания лета Майк устраивает в своем доме вечеринку. У меня на коленях сидит какаято девчонка из старших классов, когда появляется Эрин в рабочей футболке, с собранными в хвост волосами и без макияжа. Однако ее кожа покрыта загаром, а волосы – словно чистое золото. В этот момент мне бы хотелось, чтобы весь мир остановился, и я мог просто сидеть и смотреть на ее идеальное, такое раздражающее лицо.

Она краснеет, стоит нашим глазам встретиться, и, быстро глянув на девушку у меня на коленях, отворачивается и уходит. Я провожаю ее взглядом и продолжаю наблюдать за ней, пока моя спутница болтает о какойто чепухе про «Настоящих домохозяек», которая мне совершенно неинтересна.

Когда Эрин заходит в дом и скрывается из виду, на лице Кирка появляется идиотская широкая ухмылка, и он поворачивается ко мне, выгибая бровь:

– А знаешь, кто еще внутри?

– Кто?

– Тэз.

Тэз бесит всех нас. Этот парень считает себя гребаной знаменитостью только изза того, что несколько лет занимался профессиональным велоспортом и якобы дружит с Лэнсом Армстронгом. А еще он из тех парней, кто пристает к Эрин как банный лист.

– Кто, черт возьми, вообще его пригласил? – спрашиваю я. – Он же не из персонала.

– Чувак, Эрин уже большая девочка, – со смехом отвечает Кирк. – Она всегда может уйти, если пожелает.

Не столь грациозно, как следовало бы, я освобождаюсь от сидящей у меня на коленях девушки и направляюсь в дом. Естественно, внутри я нахожу Тэза, загнавшего Эрин в угол на кухне. При этом она выглядит увлеченной его рассказом, что раздражает меня еще сильнее – только поощрения ему и не хватало.

Подойдя к ним, я обращаюсь к Эрин:

– Можно тебя на минутку?

Тэз поворачивается ко мне:

– Вообщето, мы разговариваем.

– Иди похвастайся своей встречей с Армстронгом перед кемнибудь другим, кретин, – советую я, подталкивая Эрин к выходу из кухни. Я на полголовы выше этого парня, поэтому ему лучше не спорить, и он это понимает.

– Что тебе нужно? – устало вздыхает Эрин. – Волновался, что я могу получать удовольствие от вечера?

Что мне нужно? Я и сам не знаю… Я просто не хочу, чтобы она ушла домой не одна.

– Этот парень – полный тупица. И вообще, почему ты здесь? Разве ты не должна заниматься чемто, что делают маркетологи по вечерам? То есть спать.

Она задумчиво постукивает пальцем по губам, и на мгновение очертания ее рта меня буквально гипнотизируют.

– Хммм… Я пытаюсь понять, в чем же дело. Потому что у меня такое ощущение, будто ты завидуешь, вот только не знаю, кому именно: Тэзу, потому что тебе, в отличие от него, не довелось пообщаться с Лэнсом Армстронгом; или же мне, потому что у меня появилась эта мистическая вещь, также известная как полноценное трудоустройство, которая, как я понимаю, для тебя является чужеродной концепцией. И все же когданибудь тебе стоит с ней ознакомиться.

Привлеченный вспышкой гнева в ее глазах, я делаю шаг ей навстречу, а затем еще один, так что теперь я могу почувствовать жар, исходящий от ее тела.

– Однажды я схвачу тебя и выпорю так, что эта ухмылка навсегда сойдет с твоего лица.

– Помоему, ты просто ищешь предлог, чтобы потрогать меня за задницу, – отвечает Эрин, открыто встречая мой взгляд.

– Не слышу, чтобы ты возражала. – Она фыркает, а мы сейчас так близко, что я грудью чувствую вызванное этим звуком прерывистое колебание воздуха. – Я бы отшлепал тебя так сильно, что на следующий день ты не смогла бы ходить.

– Обещания, обещания… – протягивает она скучающим тоном. – Мы оба знаем, что у тебя на это духу не хватит.

Я прижимаю ее к стене. Чтото у меня внутри, нечто натянутое и напряженное, что я едва контролировал, наконец обрывается. Я даже не уверен, хочу ли убить ее или овладеть ею. Но я разберусь с этим позже. Я ловлю ее губы своими – эти манящие, жаждущие губы, которые сводили меня с ума все лето. Как я и предполагал, на вкус они как сладкая ваниль. И я с удивлением понимаю, что действую не один: она отвечает на каждое движение, ее язык скользит по моему, в то время как мои руки прочно запутываются в ее волосах.

Я хочу от нее столь многого в этот момент, что невозможно выбрать чтото одно. Мне бы понадобилась вся ночь, а возможно, и целый год, чтобы насытиться… Я отступаю в более глубокую тень, просовывая ладонь под ее футболку и дразня ее сквозь кружево лифчика, но, когда она стонет мне в губы, я не выдерживаю. Я резко ее поднимаю, помогая обхватить меня ногами и прижимаясь к ней, однако этого недостаточно. Она нужна мне вся, распростертая передо мной, целиком в моем распоряжении. И мне нужно время.

Я слегка отстраняюсь, чтобы сообщить ей, что мы едем ко мне. Ее глаза закрыты, а губы припухли. Вряд ли я когданибудь так сильно желал оказаться внутри какойлибо девушки.

Но затем она открывает глаза – и помимо вожделения я в них вижу надежду. А именно надежду я меньше всего хочу видеть на лице любой девушки. Меня уже ждет работа в Италии, и я не собираюсь менять свои планы.

Но Эрин не девушка на одну ночь, и мне было об этом известно с самого начала… Возможно, мне бы удалось уговорить Эрин стать ею, но я не хочу быть таким человеком. Только не с ней.

Я резко опускаю ее на пол:

– Мы не должны этого делать.

Мне тяжело видеть ту боль, которую вызывают у нее мои слова, но в то же время эта боль подтверждает, что я принял правильное решение.

– Ты сам это начал, – хрипло шепчет она.

– Прости. Мне не следовало этого делать.

Глава 18

Эрин

В субботу утром я еду в Денвер, чтобы позавтракать с родителями. За эту неделю от отца было еще два звонка, а значит, ему становится хуже. Мне хорошо знакома эта закономерность: он будет медленно скатываться по наклонной до тех пор, пока не произойдет чтонибудь серьезное – например, вождение в нетрезвом виде, драка в баре или увольнение, – после чего он ненадолго возьмет себя в руки. Подобные события служат для него своеобразным отрезвляющим душем, хотя мы, конечно, так не говорим. В нашей семье это принято называть очередным несчастьем, свалившимся на его голову. Я не уверена, что мой визит ему чемто поможет, но должна хотя бы попытаться.

Эти поездки я всегда совершаю без Роба изза страха, что правда о нашей семье выплывет наружу. Отвращение, которое появляется на его лице всякий раз, когда у моего брата случаются рецидивы, уже неоднократно демонстрировало, что Роб попросту не способен понять, как можно любить человека, невзирая на его недостатки.

Отец с похмелья, но ради меня держится бодро, пусть и не без помощи отвратительного растворимого кофе, которому он отдает предпочтение, а также «Кровавой Мэри». Судя по ее бледнооранжевому оттенку, едва ли в ней правильное соотношение томатного сока и водки.

Папа спрашивает, как у меня дела, и я отвечаю, что все замечательно. Я всегда рассказываю отцу лишь отполированную версию своей жизни, сглаживая все острые углы, поскольку не могу предугадать, какая из моих жизненных перипетий потребует дополнительной порции текилы.

– Так когда же вы назначите дату свадьбы? – интересуется он.

– Скоро, – мой обычный ответ. – Когда Роб вернется из Европы.

– Здесь по соседству есть милая католическая церковь, – предлагает мать.

Я мысленно вздыхаю. Ни Роб, ни я не религиозны, и он ни за что не согласится на часовую свадебную мессу в церкви моих родителей.

– Я еще не уверена, планируем ли мы венчаться.

– Но если вы не обвенчаетесь, то вы не будете женаты в глазах Бога! – возмущается отец. – Нужно венчаться, иначе это не считается.

Будь на его месте кто угодно другой, я бы закатила глаза. Но в этом доме я никогда не раскачиваю лодку.

– Роб не католик, – напоминаю я и, увидев шок на лицах родителей, осознаю, что они слышат об этом впервые.

– Что ж, чтобы венчаться, вы оба должны быть католиками… – мамин голос становится высоким и тонким, как бывает, когда она волнуется. – Но мы поговорим с отцом Дунканом. Он обязательно сделает для вас исключение и, возможно, даже позволит провести церемонию в приходском зале.

Я подавляю стон… Боже, как бы я хотела, чтобы эта тема вообще никогда не поднималась. Жаль, что я не солгала им с самого начала. Или, может быть, проблема как раз в моей лжи? Как так получилось, что за четыре года я ни разу не упомянула, что Роб не религиозен? Почему они думают, будто мы проведем нашу свадьбу в Денвере?.. Как бы мне ни хотелось замять этот вопрос, его нужно прояснить прямо сейчас, пока все не запуталось еще сильнее.

– Мам, мы живем в КолорадоСпрингс, и там же живут наши друзья. Скорее всего, мы устроим все это гденибудь в Бродмуре.

– В Бродмуре? Это обойдется в целое состояние! – восклицает мама.

– Мы с Робом все оплатим, – заверяю я. – У него на работе дела идут отлично. Вам с папой не нужно ни о чем беспокоиться.

По лицу отца, а затем и матери пробегает тень. Ну что я за дура… Папа вотвот потеряет работу, поэтому для него успех Роба словно упрек в его собственной неспособности обеспечивать семью. Я перевожу взгляд на него, потом на маму и чувствую себя потерянной… Меня охватывает то же чувство, которое всегда было у меня в детстве: будто мы на тонущем корабле посреди бескрайнего моря, и, что бы я ни делала, мы все равно будем обречены. Наш крах – всего лишь вопрос времени.

* * *

Как и следовало ожидать, в третьем часу ночи звонит телефон. Только звонок не от отца, а от мамы, поэтому настало время принять решение… Брендан просил звонить ему в таких случаях. Или правильнее будет сказать – шантажировал меня тем, что обо всем расскажет Робу. Но я не хочу снова втягивать его. Не потому что я не оценила его помощь, вовсе нет, в тот раз он был просто даром с небес. И все же это проблема нашей семьи, наш семейный секрет, и меня возмущает то, что он заставляет меня им делиться.

Я выглядываю из окна, чтобы убедиться, что его машина отсутствует. После недолгого внутреннего спора я наскоро одеваюсь и посылаю короткое сообщение:

«Еду в Денвер. Я справлюсь, помощь

не требуется, но спасибо».

Прежде чем я успеваю спуститься на первый этаж, от Брендана приходит ответ, что он уже едет. А всего через пять минут он уже поджидает меня у дома в своем джипе.

Я настолько переполнена обидой и чувством стыда, что мне на ум не приходит ни одной темы для разговора. Как общаться с человеком, который проявляет к вам доброту и в то же время всерьез огорчает?

– В этом правда не было никакой нужды. Я уже давно справляюсь сама.

Брендан с несчастным видом вздыхает. Его незаправленная рубашка наводит меня на мысль, что мое сообщение прервало его свидание, так что я понимаю его досаду, однако это не я тут шантажирую людей!

– Послушай, мне и так не по душе, что ты обо всем узнал. Ни к чему еще демонстрировать свое раздражение изза необходимости меня сопровождать!

– Я раздражен не изза этого. У многих в семье ктонибудь пьет, отец или мать. Мне самому это знакомо… Но это просто дикость, что твоя мама просит ехать в Денвер тебя, тогда как она там живет.

Возможно. Однако так обстоят дела уже очень давно, даже в старших классах я одна отвечала за своего папу.

– Но мама не заставляет меня этого делать. Просто, когда чтото идет не так, она сразу расклеивается и становится совершенно беспомощной.

Руки Брендана сжимаются на руле:

– Значит, у тебя беспомощная мать, отецалкоголик и братнаркоман, и в случае неприятностей все они обращаются к тебе.

Да, а я – обманщица, которая скрывает все это от его лучшего друга…

– Это никак не отразится на Робе, если в этом причина твоего беспокойства. Я ни в коем случае не жду, что он будет с этим разбираться или тянуть на себе их проблемы.

– Конечно не ждешь! – восклицает Брендан. – Он ведь даже не догадывается, что эти проблемы существуют.

Я прислоняюсь головой к окну, мечтая оказаться где угодно, только не в этой машине. Мне не нужно, чтобы вдобавок ко всему он еще усиливал мое чувство вины.

– Но если ты согласен, что это никак не отразится на Робе, тогда почему тебя это волнует?

На его челюсти вздрагивает мускул.

– Я знаю тебя шесть лет, Эрин. Мне позволено беспокоиться и о тебе.

У меня в груди снова появляется какоето щемящее чувство. Брендан всегда беспокоился обо мне. Он думает, я не знаю, что в то лето, когда мы работали вместе, он всегда следил за тем, чтобы я благополучно добралась до своей машины. Или что на каждую сказанную им гадость приходился какойнибудь милый поступок – например, он пожаловался на помощника менеджера, потому что тот ко мне приставал, а еще включал мою любимую радиостанцию, когда я приходила на работу. Однажды он даже помыл мою машину, хотя, когда я попыталась поблагодарить его за это, он заявил, что она намокла «случайно», пока он мыл каяки. Все эти мелочи заставляли меня цепляться за надежду, даже если мне хотелось, чтобы это прекратилось. И я ловлю себя на желании делать это снова… Вот только это опасная перспектива, учитывая, что я помолвлена с другим.

Мы приезжаем в Денвер, где повторяется наше прошлое приключение: отец снова обнаруживается в третьем по счету баре, а мама опять в ярости изза того, что я выставляю наше грязное белье напоказ. На этот раз она решает вовсе не разговаривать со мной и не произносит ни единого слова за весь мой визит. Перед моим уходом папа хватает меня за руку и бормочет невнятные извинения и обещания исправиться.

Он столько раз мне это обещал… Я знаю, что он будет стараться, но также понимаю, что не стоит надеяться, будто его решимости хватит надолго.

Из квартиры родителей я выхожу измученная, с чувством безнадежности. Бывают такие моменты, вот как сейчас, когда я просто хочу, чтобы все закончилось. Не только пьянство отца или проблемы Шона, а вообще все. Я не могу их бросить, но порой мне хочется, чтобы я закрыла глаза – и мы вчетвером перестали существовать.

Я чувствую, что скоро расплачусь, хочу я того или нет, поэтому отворачиваюсь к окну в попытке скрыть свои слезы от Брендана. Тем не менее мне это не удается.

– Это изза твоего отца или изза чегото еще? – тихо спрашивает он. Я вытираю глаза краем футболки и откашливаюсь.

– У меня такое чувство, что вся моя жизнь рушится, с тех пор как уехал Роб, – поясняю я хриплым голосом. – Я имею в виду не только дела моих родных, но и себя. Я даже не могу понять, чем хотела бы заняться в свободное время! Похоже, никакие занятия больше не вызывают у меня интерес, и это самая удручающая мысль из всех.

– У тебято? У тебя куча интересов: ты любишь печь и кататься на велосипеде, а еще путешествовать на машине. Помнишь, как ты поехала в Портленд на концерт какойто группы просто потому, что тебе понравилась одна из их песен?

Я удивлена, что он вообще чтото помнит обо мне, а тем более столь длинный список моих увлечений. Даже Роб с трудом бы его составил.

– После университета наша жизнь меняется, – негромко отвечаю я. – Печь мне больше не для кого, да и все остальное уже не актуально. Посуди сам, с кем мне сплавляться по реке или кататься на велосипеде? Кто сейчас согласится поехать в Портленд? Теперь у всех есть работа.

– Я всего лишь хочу сказать, что раньше у тебя была масса увлечений, – говорит он, нахмурившись. – Точно не знаю, почему ты перестала всем этим заниматься, но причина вовсе не в том, что тебе это стало неинтересно.

Наверное, он прав. Моя жизнь действительно изменилась после выпуска, спектр моих увлечений стал гораздо уже, но это произошло не потому, что у меня закончились интересы. Просто для них не осталось места… От чего еще я тогда отказалась? И получится ли вернуть хоть чтото из того, что я любила?

Дорога до дома занимает меньше времени, чем я ожидала. Брендан выключает двигатель, но никто из нас не выходит.

– Так мы теперь друзья или вроде того? – уточняю я. Если у нас лишь временное перемирие, я бы хотела знать об этом заранее.

Брендан отвечает не сразу. Он бросает взгляд на меня, а затем вновь отводит его. Тем временем лунный свет вычерчивает резкий силуэт его челюсти.

– Мы можем попробовать.

Я вздыхаю:

– Я же не просила тебя взбираться на Эверест! А всего лишь хотела узнать, будем ли мы друзьями.

– Да, я понял. Я тебя понял.

У меня такое чувство, что он бы предпочел Эверест.

Глава 19

Эрин

Следующим вечером я с трудом держу глаза открытыми, когда у меня на пороге объявляется Брендан. Время, проведенное на солнце, отметило его кожу загаром, а темносиняя флисовая кофта в сочетании с цветом его глаз создает фантастическое зрелище. Я настолько устала, что едва различаю предметы у себя перед носом, но даже в таком состоянии не могу не замечать его красоту…

Он сует мне в руки бутылку колы и ведерко мороженого Cherry Garcia.

– Насколько я помню, ты любишь диетическую колу с мороженым, что, кстати, совершенно нелогично. Какой смысл есть мороженое, но запивать его низкокалорийным напитком?

– Зачем все это? – Его появление само по себе странно, но еще более странно то, что он помнит такую диковинную деталь обо мне. Он пожимает плечами.

– Ты хотела, чтобы мы были друзьями, вот я и пытаюсь стать твоим другом. Но никаких обещаний.

В моей груди расцветает какоето теплое, трепетное чувство.

– Если наша дружба продлится хотя бы тридцать минут, я буду потрясена, – заверяю я.

Брендан предлагает заказать тайскую кухню. Точно не знаю, что заставляет меня согласиться: потому что мне страсть как этого хочется или я просто ошеломлена столь кардинальной переменой в нем. Я и забыла, что он может быть приятным, милым, заботливым… Забыла, что он был таким большую часть времени со всеми, кроме меня. Забыла, что когдато, очень давно, он был таким и со мной.

Когда нам доставляют еду, он раскладывает ее на кофейном столике, пододвигая ко мне красное карри с курицей. Первый кусочек вызывает у меня стон удовольствия.

– Это так вкусно…

На долю секунды чтото в лице Брендана меняется – его взгляд чуть затуманивается, а губы приоткрываются. Но в следующее мгновение все проходит.

За неимением других нейтральных тем для разговора, я спрашиваю о его турфирме. Брендан рассказывает, что благодаря вложению его друга Калеба у него достаточно средств, чтобы этой зимой организовывать горнолыжные туры с подъемом на вертолете и таким образом удерживать бизнес на плаву. Оказывается, у него и правда есть бизнесплан, прогнозы расходов и прибыли. Он определенно не похож на легкомысленного и недальновидного человека, каким его изображал Роб.

– Ну вот, про меня ты знаешь, – говорит Брендан. – А что у тебя?

– Что у меня?.. – переспрашиваю я, вяло ковыряя вилкой в тарелке.

– Тебе нужна своя жизнь, Эрин.

Я мгновенно напрягаюсь, сожалея о том, что наговорила ему прошлой ночью.

– У меня и так есть своя жизнь. Просто сейчас она приостановилась.

– Жить жизнью Роба – это не то же самое, что жить своей собственной, – возражает он с серьезным лицом. – Но ведь у тебя все шло неплохо, пока не появился он. Куда подевалась прежняя Эрин?