Академия Скогенсель: Дорога судьбы

– Красиво… – прошептала Варвара, боясь нарушить очарование момента.

– Это место идеально для ритуала, – отозвалась Нами, глядя на воду с легкой тревогой. – Но такие обряды требуют точности.

Нами глубоко вдохнула, стараясь справиться с волнением, и начала объяснять:

– Луна уже на пике. Пора начинать. Помните: вода – наш проводник, но она непредсказуема. Мы должны быть осторожны. Надеюсь, магия Академии нам поможет… Сейчас я произнесу заклинание из той книги.

Нами быстро сняла обувь и ступила в воду, вздрогнув от холода, но не остановилась, зайдя по колено. Она заговорила, стараясь произносить слова твердо, несмотря на внутреннее волнение, и ее глаза сразу засветились, откликаясь на силу стихии:

От древних вод, из мрака тьмы,О, сила чистой глубины,Восстань, стихия, жизнь даруй,И тьму проклятий всех сметай,Поток живой не замедляй!

Магические строки заставили воздух вокруг завибрировать. Лунный свет на воде усилился, блеск на поверхности стал ярче, а течение – сильнее. Затем магическая энергия стихии бриллиантовыми каплями закружилась в воздухе вокруг Нами.

– Это работает… – с восхищением проговорила Варвара, наблюдая за происходящим.

– Варвара, теперь твоя очередь, – сказала Нами, обернувшись к ней. – Подожди немного, скоро вода полностью откликнется. А пока … постепенно раздевайся догола и входи в реку по шею.

Варвара замерла, растерянно глядя на Нами.

– Раздеться? Совсем? – переспросила она, ощутив жар на щеках.

– Да, это важно, – кивнула Нами с серьезным видом. – Чтобы река смогла соединиться с твоей магией, тебе нужно отбросить все, что мешает.

– Ну, если это часть ритуала, – пробормотала Варвара, вздохнув. – Отвернитесь, пожалуйста, – попросила она, чтобы сохранить хоть какую-то толику достоинства.

Теинемор и Нами послушно отвернулись, а травница быстро разделась и осторожно вошла в воду. Холод моментально окутал ее тело, пронизывая до костей. Каждый шаг был испытанием, но она продолжала идти, пока не оказалась на глубине.

Вначале ничего не происходило, лишь зуб не попадал на зуб. Девушка постепенно замерзала. Вдруг тело Варвары пронзила жгучая боль, а страх тут же полностью подчинил сознание. Что-то темное и жгучее, черная жидкость, похожая на смолу, начала выходить из пор кожи, окрашивая воду в жуткий цвет. С каждым мгновением эта странная тьма сжигала изнутри, а Варвара, казалось, сгорала заживо.

– А-а-а! – закричала девушка, не в силах сдержать крик.

Теинемор, услышав это, резко обернулся, его глаза расширились от ужаса. Варвара, несмотря на боль и смущение, прикрылась руками. Нами сохраняла самообладание, быстро реагируя на происходящее.

– Отвернись! – крикнула Нами Теинемору, который стоял в оцепенении. – Не подглядывай и успокойся!

Она выскочила из воды и развернула его в другую сторону, после чего спешно вернулась к Варваре. Нами обняла ее, поглаживая по голове и успокаивая.

Когда черная жидкость перестала сочиться из кожи девушки, Нами тихо сказала:

– Выходи из воды. Кажется, все…

Варвара медленно выбралась на берег. Ее лицо было бледным, а тело все еще содрогалось в конвульсиях. Только сейчас она вспомнила, что забыла взять полотенце, но Нами оказалась предусмотрительнее. Она вытащила его из плетеной сумки и передала подруге.

– Спас-с-с-и-б-б-б-о, – прошептала Варвара, промокшая до нитки. Она дрожащими руками предприняла попытку вытереться, стараясь прийти в себя после пережитого ужаса. Увидев, что даже такое простое действие вызвало проблему, Нами решила ей помочь.

Разум Варвары переполняли вопросы, но сейчас было не до того. Лишь когда девушка оделась и согрелась, на душе немного полегчало. Она обратилась к Нами, чьи глаза спокойно следили за ней:

– Что это было? Почему из воды выливалась эта черная жидкость? И… это все же связано с моей магией?

Теинемор, понимая, что подруга уже оделась, повернулся и выпалил:

– Вот и мне до безумия любопытно! Я никогда не был на водных ритуалах. То, что я сейчас увидел, какой-то кошмар, если серьезно!

Нами тут же начала рассказ, стараясь говорить уверенно:

– Я провела обряд на выявление блокировок, мешающих магии. Обряд показал, что на тебя, Варвара, наверняка влияла мертвая вода. Насколько я понимаю, черная жидкость была результатом очищения – магические преграды, накопленные в твоем теле, вышли наружу. Не стоит волноваться, это естественная часть процесса.

– Мертвая вода? – перебил Теинемор подругу, – Что-то знакомое… В Союзе вроде есть регионы, где она течет в реках… Но я не в курсе, какие именно! – тут же пояснил он, увидев немой вопрос в глазах Варвары. Нами же продолжила с искренним сочувствием:

– Черноты было так много, что я склоняюсь к неутешительному выводу: Теинемор прав. Я, конечно, не проводила таких ритуалов никогда, но это может означать, что мертвая вода была неотъемлемой частью твоего существования, Варвара. Например, текла в вашей реке…

Девушка испуганно задрожала, но Нами продолжила:

– Я вспомнила, откуда я слышала про мертвую воду. Когда-то мой отец участвовал в подобном ритуале в соседнем селении. Его пригласили к магу, чтобы найти причину схожих проблем. Тогда выяснилось, что вода в реке с самого начала была мертвой. Редкий и весьма необычный случай.

Нами сделала паузу, прежде чем снова заговорить, глядя прямо в ночную темноту:

– Отец поведал мне старинные легенды о поселениях, где мертвая вода была отравлена много циклов назад… Такие места часто оказываются в изоляции. Их обитатели живут с магическими блокировками, даже не подозревая об этом. Варвара, мне кажется, мы нащупали ответ, почему твоя магия настолько нестабильна.

Девушка молчала, в ее голове судорожно носились мысли. Если дело действительно в реке, протекающей в деревне Мала, то почему же родители ничего не знали о мертвой воде? Или они…скрывали что-то? Варвара не знала, что и думать. Она посмотрела на подругу с благодарностью и тревогой в глазах.

– Спасибо, Нами, – тихо произнесла травница.

Нами, глядя куда-то вдаль, добавила:

– Знаешь, меня больше удивляет другое. Как с таким количеством магических преград тебя заметила золотая фея? И как ты сумела вызвать движение земли на занятии? Это ведь нечто совершенно исключительное… Так что, Варвара, тебе еще очень повезло…

Варвара вздрогнула. Она задумалась: что было бы, подействуй блокировка и тогда? Она так и осталась бы в своей деревеньке, даже не подозревая об истинном магическом потенциале?

– Что же теперь? – дрожащим голосом заговорила Варвара.

Нами без тени сомнения ответила:

– Я думаю, тебе стоит прямо сейчас попробовать свою магию в деле. Так мы сможем понять, изменилась ли твоя сила. Может быть, ты почувствуешь разницу. Это будет первый шаг на пути к восстановлению.

От этих слов Варвара, окрыленная новой надеждой, тут же воскликнула:

– Конечно, я готова!

Не теряя времени даром, девушка подошла к ближайшим деревьям на поляне и сосредоточилась, пытаясь вызвать магическую энергию. Магиня закрыла глаза и задумалась об окружающей растительности. Долгое время ничего не происходило: деревья оставались неподвижными, а травы не откликались на ее призывы.

И вот, наконец, когда Варвара уже отчаялась, внутри нее вдруг что-то изменилось. Она ощутила энергию леса; вняла словам и картинам, которые рисовали ей чащобы; прониклась эмоциями еловых лап на рассвете. Расслабившись, девушка задумалась о красоте цветов на родине: она представила поля торвиники до самого неба, ароматные травы среди холмов, где она так любила гулять, и совершенно отключилась от реальности, переносясь в мир фантазий. Как и в прошлый раз на уроке, в реальность магиню вернули восхищенные крики:

– Варвара, сработало! У тебя получилось! – наперебой голосили ее друзья.

Девушка открыла глаза и ахнула. Поляна полностью преобразилась. Земля была устлана ковром из желто-голубых цветов. Легкий ветерок теребил их лепестки.

– Какие же красивые торвиники! – воскликнула Варвара.

– Торвиники? Это в честь Торвина, что ли? – удивился Теинемор, а Варвара закивала в ответ:

– На нашей родине есть легенда, что они появились от удара молнии…

– А у нас эти цветы называют иштурисы, в честь бога огня! В их лепестках застывает пламя, а еще иштурисы даруют нам новые надежды! – рассмеялся маг.

Нами добавила:

– Главное, что ритуал сработал. Я так волновалась… Знали бы вы, ребята… А ты, Варвара, будь уверена: со временем твоя магия точно восстановится. Выходит, ты владеешь силой цветов!

Но не успела Варвара ответить, как цветы один за другим растворились в воздухе, пропадая, словно их и не было. Через несколько мгновений поляна вновь стала обычной, без следа той красоты, которую девушка только что взрастила.

– Что… почему? – прошептала разочарованно Варвара.

– Не расстраивайся, – мягко сказал Теинемор. – Это всего лишь начало. У меня первый огонь тоже держался мало! Зато потом!

Варвара грустно улыбнулась. Несмотря на утешение Теинемора, девушка уже не была такой радостной и уверенной, как минуту назад.

– Спасибо за поддержку… Надеюсь, мои цветы и правда станут устойчивее… – протянула она.

– Нам лучше вернуться, – внезапно сказала Нами, устремив взор в звездное небо. – Не хотелось бы, чтобы кто-то застал нас здесь ночью. Это может привлечь ненужное внимание.

Варвара кивнула, и друзья пошли обратно к жилой территории.

По дороге девушку переполняли смешанные эмоции. Она думала и думала, пытаясь разрешить для себя новую загадку. Почему вода в реке ее селения была мертвой? Нами говорила, что воду могут отравлять некроманты, но в их краях никогда не бывало вообще никаких магов, тем более темных. «Изначально мертвая вода? Разве такое возможно?! Что-то здесь явно не так», – думала Варвара, пока они шли через непролазные заросли, раздвигая еловые лапы.

Друзья вышли на очередную поляну, освещенную луной; вдруг Варвара заметила знакомую фигуру вдалеке. Альрик сидел на краю обрыва, облокотившись на большую ель и отрешенно глядя на звезды.

– Смотрите! – воскликнула Варвара, привлекая внимание Нами и Теинемора, указывая на мага. Не дожидаясь их реакции, она стремительно подбежала к Альрику.

– Альрик! Привет! Почему ты… снова один? – осторожно спросила она, подбирая слова. – Мы ждали тебя, но ты не пришел на занятия… И даже на обеде тебя не было.

Альрик нехотя повернул голову, взглянув на нее своими стеклянными глазами.

– Потому что я не голоден. И не люблю шум.

– Не голоден или не хочешь быть с нами? – вмешалась Нами, подходя ближе.

– Или ты просто сбежал домой? – усмехнулся Теинемор, встав рядом. – Давай, скажи честно, ведь так и было?

Альрик молча посмотрел в сторону серебристого леса, на мгновение задумался, а потом, не глядя на друзей, вздохнул.

– Если вам так интересно: да, я действительно уходил домой.

– Правда?! – удивилась Варвара. – Или ты решил просто подыграть Теинемору?

– Конечно, правда. С какой стати мне подыгрывать тому, кого я едва знаю? – ответил Альрик, устремив на нее пристальный взор. Анатомирующий, проникающий сквозь нее взгляд заставил Варвару вздрогнуть на миг.

Маг быстро отвел взор и снова продолжил:

– Все было бы прекрасно, если бы моя сестра не решила вернуть меня обратно. Она настояла, что мне нужно закончить обучение. Наверное, так потребовали родители, а она лишь передала их волю. – Он закатил глаза. – Похоже, меня здесь держат только потому, что я им всем якобы что-то должен. Постоянно одно и то же… Эта важность магического образования, необходимость чуть ли не сразу найти свой путь после Дня становления… Иногда мне кажется, лучше бы я родился человеком, а не магом.

– Ты злишься, потому что сестра права, – мягко заметила Нами. – Может, дело не в шуме и поиске пути, а в том, что ты боишься потерпеть неудачу?

– Глупости! – отрезал Альрик. Он схватил одну из своих косичек и начал нервно дергать ее. Его резкость заставила Нами отступить, улыбка девушки тут же угасла.

Теинемор поспешил вмешаться, тараторя:

– Мы тут подумали… Может, тебе просто скучно? Так вот, Альрик, если вдруг станет совсем тоскливо, приходи к нам! Мы веселая компания, тебе точно понравится! Гарантирую!

Альрик пожал плечами, продолжая теребить волосы, и нехотя пробормотал:

– Ладно, я подумаю.

– Вот и отлично! – обрадовалась Варвара. – Тогда до завтра!

Нами поспешно попрощалась. Теинемор кивнул Альрику и отправился следом за подругой.

Уходя, Варвара обернулась. Альрик стоял, погруженный в свои мысли, глядя куда-то вдаль.

«Как же он одинок…» – ненароком задумалась девушка. Варваре стало жаль мага, но она решила, что не стоит навязываться. Сейчас ему нужно время, чтобы разобраться в себе.

И вот, наконец, все разошлись по домам. Варвара тихо прокралась в спальню через оставленное открытым окно. Девушка так устала, что тут же забылась до утра. Сегодняшняя ночь принесла ей много открытий, и она надеялась, что новый день ответит хотя бы на некоторые вопросы. Главное, что целительница сейчас хотела – это научиться полностью контролировать свою магию.

Северный лес исполнился тишиной. Все разошлись по домам, и Альрик, наконец, мог насладиться долгожданным уединением. Торквист брёл по извилистой тропе, задумчиво всматриваясь в окрестности своим пронизывающим взором проводника.

«Поиск пути… Неудачи… Какой вздор!»– горько подумал он. «Нами сказала, что я просто боюсь потерпеть крах. Но разве я не родился неудачником? О чём ещё можно говорить?

Неужели Нами никогда не задумывалась, что маги, рождённые в Союзе, в мире бесконечных возможностей и выбора… на самом деле не имеют никакого выбора? Все пути открыты лишь для немагов. А нам остаётся одно: нести свою миссию, словно крест, быть прикованными к ней цепями судьбы.

Это же… это же ужасно!»

Ноги несли его вперёд, сквозь безмолвие ночи, всё дальше и дальше, пока не привели к обрыву, где шумела она – река, рожденная в недрах гор. В ночной тьме струи ее казались призрачными белыми лентами, что с ревом низвергались с высоты, разбиваясь о гранитные объятия фьордов. Брызги алмазной пылью разлетались вокруг, наполняя воздух терпкой свежестью, пьянящей подобно запретному напитку. Здесь царил особый аромат дикой свободы: живительная влага, сливающаяся в единый купаж с хвойным флером и землистыми нотами.

Место это, укрытое от любопытных глаз, таило в себе первозданную красоту. Редко кто из обитателей Скогенселя осмеливался нарушить его покой. Даже альфхира, существа, чьи незримые мерцающие тела изведали, казалось, каждую милю Волшебного леса, обходили этот водопад стороной, чуя в нём что-то загадочное, непостижимое, что-то, от чего кровь стыла в жилах.

Они любили приносить свои истории – бесконечным потоком, и Альрик мог лишь смириться с этим. Проводник видел и знал больше, чем другие, – дар общения с альфхира являл ему тайны, скрытые от обычных смертных.

Этот дар невозможно было заставить умолкнуть… порой Торквист просто уходил туда, где голоса духов затихали. Однако чаще он слушал.

Слушал альфхира, слушал лес, слушал других.

Вообще, слушать Альрик предпочитал больше, чем говорить.

«Нет ничего ценнее информации. Разве может быть что-то важнее?» – размышлял он, наблюдая за водопадом. «Если только покой. Истинный покой. Такой, как здесь. Где я могу просто сидеть в тишине, растворяясь в шуме воды, забывая обо всём… обо всех кошмарах, что несут мне альфхира день за днем.

Я столько всего слышал… В пятнадцать я знаю больше, чем многие солнечные эльфы в тысячу. Я уверен в этом! Но ведь я не выбирал быть проводником… Почему я должен получать все эти истории? Всю эту грязь, что творится в мире Лофодиса? Некоторые из них любопытны, но большинство… большинство столь ужасны, что я предпочёл бы никогда о них не знать. Но мне приходится. Я хранитель чужого опыта, даже если не хочу им быть.

Выбор пути? Какой же это вздор! У магов его никогда не было!»

Альрик остановился, глядя в прозрачные струи, над которыми кружили ночные птицы – совы-сипухи, ястребы и соколы. Они не искали добычу, ведь были не хищниками, а вечными созданиями, существующими без пищи. Часть из них являлась древними духами, умеющими принимать схожее с человеческим обличие.

«Эти волшебные творения любят беседовать с духами-полевками, так рассказывали альфхира…»

Воздушные сущности знали язык духов зверей, растений, водоемов. Всех существ, что населяют этот дивный край, граничащий с древним Гудленном – местом первого возрождения детей богов из стихии в плоть, – и Викинглендом, обителью людей.

Лишь здесь, в сумрачном Волшебном лесу, где реальность таила в себе тысячи личин, Альрик мог наконец сбросить оковы и стать собой настоящим. Здесь, среди теней и тайн, его душа обретала покой, а сердце билось в унисон с шорохом хвои и зовом неведомых птиц.

«Я, подобно тем, чья жизнь сплетена с этой землей, не могу дышать вне голосов альфхира. Я окован цепями дара, что стал моей участью, моей жизнью. Я связан с тем, чего от меня жаждут, что шепчет мне кровь и ветер…

И я не один в этих цепях. Другие маги, как братья по несчастью, тоже прикованы к своим стихиям: один к ласке воды, другой – к тверди земли… А кому-то, увы, досталась ледяная хватка севера, вечный холод в крови, несущий лишь постоянные ограничения. Такая участь гораздо горше моей…

Порой мне кажется, что мне еще повезло в этом мрачном танце судеб, что я по сравнению с ними настоящий счастливчик…»

Альрик медленно опустился на мягкий мох, устремив бледно-голубые, как предрассветное небо, глаза в бесконечность, отрешаясь от суетного мира. Торквист погружался в медитативное состояние, позволяя сознанию перебирать истории, принесённые альфхира. Эти рассказы были обычно абстрактны, без имён, они включали себя лишь краткое описание участников и напоминали тени событий, произошедших в разных уголках мира.

Альфхира не могли проникнуть повсюду: их взору оставались недоступны королевства, насквозь пропитанные тёмной магией, в том числе населённые нежитью. Также они не умели пробиваться сквозь купол, накрывающий Орду, и не способны были ступить в земли, затерянные в забвении. В Эльдорайн и Академию Иларгиарен, что когда-то принадлежала Эльселанару, они заглядывали редко, а принесённые оттуда истории, искажённые странной магией эльфийских измерений, становились ещё более туманными и непостижимыми.

Но и того, что достигало разума проводника через мерцающие эфирные тела воздушных созданий, было достаточно, чтобы осознать истину: реальность далека от совершенства.

«Всё прекрасное живёт лишь в природе, в духах, во всём бесплотном и невидимом…

Исключения – огромная редкость…»

Альрик был чересчур осведомлен о мире Лофодиса, чтобы ждать от него чего-то хорошего.

И вот сейчас мысли Торквиста вновь возвращались к истории, что долетела к нему ещё до встречи с Варварой, Нами и Теинемором. История с далёкого Севера о прелестном юноше с белоснежными волнистыми волосами, собранными лентой цвета лазури. О человеке, что позволял другим делать со своим телом всё, что им заблагорассудится.

«Странная история… Альфхира уже сообщали мне о нём. Тогда они описывали его как прекраснейшее дитя богов Севера. Но странное это понятие – красота… Как они вообще её определяют? Всё это так субъективно. Насколько я понимаю, духов восхищает не сама внешность, а уникальность. Их сложно поразить чем-то телесным, они видели слишком многое… Но неважно. История…»

Он нахмурился, мысленно перебирая услышанное.

«Я могу понять, что тело для него не имеет значения. И для меня тоже, да, тоже… Но зачем эти бессмысленные жертвы? Все эти оргии, все интимные встречи с наставниками? Должно же быть в этом хоть что-то, кроме боли… Сердце подсказывает мне, что этот юноша – охотник за любовью. Как иначе объяснить ту бездну, в которую он падает? Бесконечные акты насилия… Другого слова язык не поворачивается произнести. Альфхира не могут проникнуть в его мысли, но то, что они видели, то, что они передали мне… этого достаточно, чтобы ужаснуться.

Он превратил своё тело в красивую игрушку. Или, может быть, это она, его мать, сделала это с ним? Духи шептали о ней… О женщине, которая видела в сыне лишь привлекательную внешность, лишь доступность. Родная мать…»

Альрик горько усмехнулся.

«И что я удивляюсь? В этом мире, пропитанном гнилью, уже ничего не может меня поразить. Каждый раз осознаю: мы – лишь глина в руках родителей. Они – скульпторы, а дети – их послушные творения. И лишь единицам дано прозреть, вырваться из тисков навязанной воли, понять, что ступаешь не по своей тропе.

И что толку в этой ослепительной красоте, если она – лишь игрушка в чужих руках? Что проку в любви, когда тебя лишь используют, выжимая все соки? И какая ценность в привязанности, если она – не свободный выбор сердца, а вынужденная сделка?

А этот маг… Мечется в поисках глубокой связи или, наоборот, в отчаянном стремлении избежать ее, распыляется на мимолетную близость в надежде найти хоть каплю свободы?»

Эта история была, пожалуй, самой странной из всех, что когда-либо доносили до проводника.

«У того юноши есть всё: совершенная внешность, власть, сила боевой магии… Но за этой ослепительной оболочкой – лишь трофей, предмет похоти, запертый в золотой клетке своей красоты, обреченный подчиняться чужим желаниям.

Он сам считает себя грязным и порочным. Альфхира рассказывали и об этом… Видели, как он одержим чистотой, как стирает кожу до крови в отчаянной попытке смыть чужие прикосновения. Он пытается вырваться из этого замкнутого круга, но невидимые цепи, сковывающие его, прочны, как сама его обреченность…

Но разве он виноват? Разве он – воплощение зла? Нет! Грязь и порок – в тех, кто сделал его таким, кто превратил в куклу для своих извращенных игрищ.

Этот жирный старик, о котором сегодня вновь говорили духи… Он – один из них. Один из мерзких тварей, кто владеет юношей, упиваясь своей властью. Он позволяет себе всё, переступая через любые границы, заставляя его корчиться в фальшивом экстазе, когда он грубо вторгается сзади, а отвратительное брюхо прижимается к нежному телу, оскверняя его…

И юноша, этот чистый юноша, вынужден подчиняться. В плену их плотских желаний он вынужден совершать мерзости, о которых и думать страшно. Однажды он даже…

Тьфу! Сама мысль, как яд, обжигает мозг!

Я бы с радостью вырвал из памяти этот кошмар, чтобы никогда больше не знать о нем… чтобы никогда больше не видеть его, этого сломленного ангела, обреченного на вечные муки…»

Альрик передёрнулся.

«Фууу! Это просто ужасно…»

После подобных рассказов, после всего, что он слышал о насилии, он понял – ещё в детстве понял – что его вообще ничего и никогда не возбудит.

«Как можно находить в интимной связи интерес? Как можно получать от этого удовольствие? Это мерзко, отвратительно!»

Всякий раз, когда проводник задумывался о сексе, в его голове всплывали эти истории.

«Ни за что на свете! Ни за что я бы не согласился на подобное!»

Он провёл рукой по мягкому мху, ощущая его холодную, шершавую поверхность, чтобы восстановить равновесие.

«Юноша с Севера ведь тоже испытывает отвращение с наставниками, измывающимися над ним. Альфхира замечали… Особенно после встреч с этим жирным, мерзким стариком…

Каждая встреча оставляла на молодом лице отпечаток муки – гримасу, искажавшую совершенные черты до неузнаваемости. Отвращение выворачивало юношу наизнанку, и после… после он неизменно карал себя, впиваясь ледяным кинжалом в собственную плоть в попытках выжечь эту слабость, это унижение. Капля за каплей кровь смывала с тела следы позора, но боль… Боль наверняка оставалась, продолжая разъедать его изнутри.

Шрамы на его спине… Духи видели их. Но страшнее представить, какими шрамами исполосована его душа.

Уверен, он ненавидит себя, презирает за то, что втаптывает в грязь свою гордость… За все это, за каждый скользкий взгляд, брошенный на него этим чудовищем, за каждое касание.

А старик… Этот омерзительный старик лишь ухмылялся, упиваясь своей властью. Альфхира слышали, как он однажды сказал своей коллеге, другому наставнику Академии, слова, от которых леденела кровь: «Никуда он не денется, этот мальчишка. Будет приходить ко мне снова и снова, чтобы я хранил молчание о его бесчинствах, если хочет сохранить свою работу и репутацию знающего себе цену ловеласа… А теперь, когда у нас есть проекции с его довольной, пьяной физиономией во время всего, что он вытворяет, – и подавно».