За мгновение до новой эры

– Что это? – не удержался я, удивлённо рассматривая игру цветов подсвечиваемых контуров.

Странный человек, всё это время с интересом наблюдавший за мной, подошёл ближе.

– Разве ты не узнаёшь, мальчик мой? Это наша планета – Земля.

Таким тоном иногда разговаривали с нами надсмотрщики на начальных курсах обучения. Ласково-сожалеющим. Втолковывая юному глупцу очевидные истины.

– Я не об этом, – я ткнул пальцем в разноцветные границы. – Какое-то странное разделение. Мы такое не проходили.

Человек снисходительно усмехнулся.

– Вы многое не проходили из того, что следует знать, молодой человек. Но ничего. Времени у нас много. Скоро сам всё узнаешь, – он похлопал меня по композиту плеча. – А теперь давай присядем. Мне трудно долгое время стоять. Старость, знаешь ли…

Прошло две недели с момента моего появления у запретной территории криогенного комплекса. Как и говорил доктор Роули Смит, мне предстояло узнать очень много нового. Нового и одновременно шокирующего. Странное всё-таки имя у этого старого человека. Непривычное. Когда я попробовал его раскритиковать за плохо запоминающееся имя, он только весело рассмеялся и ответил, что у подавляющего большинства населения Земли такие странные имена. Только мне всё это кажется нелогичным. Три слова, которые никаким образом не несут смысловой нагрузки. Необычные, странные слова. По ним не понять ни даты рождения, ни места. Он же, в свою очередь, дал мне обещание, что и у меня вскоре появится “нормальное имя”, однако я наотрез отказался, немало при этом повеселив старца. После чего был придавлен весомым аргументом – без имени я никогда не смогу выйти во внешний мир. Как только кто-нибудь из местных опознает во мне воспитанника резервации, тут мне и придёт конец. Но давайте вернёмся к началу. Как сказал доктор Роули, все мои попытки взломать систему охраны периметра изнутри были бесполезны, бесперспективны и, в некоторой степени, бесконечно наивны. Дело в том, что операционная система “Моторолла” была разработана IT-отделом корпорации “ФармКом Юнити” для использования внутри периметра резервации. Аналогов на планете ей нет и вряд ли когда-нибудь появится в обозримом будущем. Поэтому было очень глупо предполагать, что скрипты корневых программ, прописанные на “внутреннем” языке, смогут хоть как-то повлиять на работоспособность операционной системы, написанной на другом языке. Пусть даже я вписал все алгоритмы в корневую программу. Файерволл системы опознал мои попытки проникновения в ОС, как хакерскую атаку и молниеносно отреагировал, запуская протоколы собственной безопасности. А все мои самописные драйвера ушли по выделенному каналу на локализованный сервер. Что даст сотрудникам того же IT-отдела некоторое преимущество, когда сыщется ещё один такой же умник. Это позволит существенно улучшить защиту от взлома внутренней пользовательской сети. Так что мои старания не прошли впустую.

По какой причине ему пришлось вживить офицерский имплант – вы уже знаете. Лаги в запросниках у меня всё ещё проскакивают, но это ровно до тех пор, пока сознание не привыкнет к новой операционке. Новой лицензированной “Юнити”. Когда я поинтересовался у доктора Роули, почему он так плохо выглядит, он ответил, что держать нужную кондицию тела на протяжении четырёхсот лет очень затруднительно. Естественно, я засомневался, что он говорит мне правду. В резервации я не видел никого, кому исполнилось бы и сорок. А тут четыре сотни!

– Так, то в резервации! – чуть резче, чем обычно ответил он. – А здесь внешний мир!

И вообще, я слишком молод, чтобы ставить под сомнение его слова. На мой вопрос, почему одни люди должны жить в резервации с очень жёсткими порядками, а другие во внешнем мире, пользуясь последними разработками техногенной цивилизации, он ответил, что это необходимость, продиктованная борьбой за выживание. И вот тут начинается самое интересное.

Неоспоримым является тот факт, что люди живут на планете Земля с незапамятных времён. С момента первого появления человечества прошли многие и многие тысячелетия, одна эра сменялась новой эрой, одна эпоха сменялась другой. Начало новой эры ознаменовывалось каким-нибудь серьёзным достижением, либо колоссальным развалом предыдущего геополитического строя. Сколько таких эпох пережила Земля – доподлинно не известно никому. Страницы прежних историй истлели в веках, рассыпавшись в пыль. Мы знаем лишь заархивированные факты.

Примерно 1154 года назад в Солнечную систему влетело неизвестное доселе небесное тело – комета. Предположительно из созвездия Льва. Угрозы столкновения с ней не было. Как появилась, так же стремительно покинуло систему, оставив после себя густое газопылевое облако гигантских размеров, пересекающее орбиты всех планет. И всё бы ничего, но на частицах пыли, чуть позже затянутых гравитацией Земли, находился неизвестный вирус, пробудившийся от долгой гибернации при попадании в прогретую атмосферу. Для активации вложенной в его структуру программы требовалась живая фауна. На тот момент её хватало с избытком. Десять с лишним миллиардов ни о чём не подозревающих жителей планеты вдыхали воздух богато сдобренный космическими вторженцами. Животные, птицы, насекомые, рыбы – хватило всем. Люди впадали в горячечные обмороки. Сначала десятками, затем тысячами, миллионами. Население Земли одолела хворь. Её результатом стали многочисленные жертвы. Вирус не выжидал подходящего момента. С инкубационным периодом в трое суток, он стремительно захватывал носителя, подчиняя своей воле. Резко повышалось артериальное давление, организм впадал в неконтролируемое безумие сопровождавшееся агрессией, возведённой в абсолют, до тех пор, пока температура тела не становилась критичной. Затем наступал долговременный обморок. Многочисленные стычки, казалось бы, мирного населения, зачастую с фатальным исходом, вспыхивали одномоментно и повсеместно, без какой бы то ни было видимой на то причины. Правоохранительные органы были бессильны, потому как сами оказались подвержены недугу, охватившему планету в мгновение ока. Поножовщина, стрельба, сведение счётов, аварии катастрофы, пожары – коллапс всей существующей инфраструктуры. Сотни миллионов, миллиарды погибших. Армейские части, призванные охранять и защищать покой граждан своих государств, увлечённо уничтожали друг друга, перемешивая в фарш живую плоть, будь то гражданские лица или собратья по оружию. Государственные системы рухнули единым строем под аккомпанемент стонов, ругательств, звуков борьбы и беспорядков, охвативших страны в одночасье. Ни медицинской помощи, ни спасателей, ни стражей порядка. Никого. Только фантасмагорические побоища грандиозных масштабов, где каждый сражается сам за себя и против всех.

Но среди охватившего планету хаоса были и те, кто чувствовал себя нормально. Однако таких случаев было один к тысяче. Оказавшиеся среди “нормальных” врачи лишь разводили руками, признавая своё бессилие, перебирая все возможные методы лечения оставшихся в живых. Неразбериха, продолжавшаяся длительное время, прекратилась с идеей переливания “нормальной” крови инфицированному субъекту. Но, скорее всего, это действие было продиктовано отчаянием рядового сотрудника медицинской службы в сложившейся ситуации, чем гениальной догадкой светил науки. Первый пациент, получивший дозу незаражённой крови, очень быстро пришёл в себя. И без какой-либо дальнейшей госпитализации самостоятельно покинул медицинское учреждение. Опыт с переливанием был повторён вновь. С тем же шокирующим успехом. Это дало надежду на излечение оставшихся в живых. Результаты опыта быстро распространились по планете, благо связь всё ещё работала. Пусть с перебоями и не везде, но спутники так и продолжали вращаться по своим орбитам вокруг погибающей планеты. Жизнь попыталась было войти в прежнее русло, но ничего из этого не вышло. За несколько буйных дней люди умудрились развалить то, что создавали столетиями. Агонизирующие города больших и малых масштабов не выдержали надругательства над собой. Окутались смогом многочисленных пожарищ, рыдали авариями коммуникационных систем, завывали ветром в разбитых окнах, спешно отпевая безвременно усопших. Гибель мегаполисов, стран, континентов. Гибель всех систем, задачей которых был ежесекундный контроль разумных.

Ни одна из существующих на тот момент религий не смогла подогнать собственную парадигму под происходящие изменения. И, как результат своей беспомощности, лопались, словно мыльные радужные пузыри под порывами шквального ветра. Это были годы маниакального поиска выхода. Институт религиозных структур циклопического и малого масштабов рухнул. То была эпоха Хаоса. Эпоха поиска пути спасения. Оставшиеся в живых с ужасом наблюдали за деяниями рук своих. Господь отвернулся от возлюбленных чад своих, с облегчением плюнув на их дальнейшую судьбу.

Вторая волна болезни пришла так же неожиданно, как и первая. Неделя. Всего одна неделя на обдумывание. И кошмар повторился вновь. И снова реки крови потекли по захламлённым улицам. И снова брошенные истерзанные трупы. Вирус не делил людей на правых и виноватых, на хороших и плохих. Он снова требовал крови.

За второй волной пришла третья, десятая, сороковая. Ровно до тех пор, пока не была найдена своеобразная панацея. Спасение от вируса, способного загнать остатки человечества в каменный век, либо добить его до последнего выжившего. Для цивилизации настали смутные времена беззакония, страха и вседозволенности. Мелкие поселения, где станций переливания крови не было отродясь, пришли в полнейшее запустение. Смерть и разруха воцарились на безграничных пустошах, некогда густо населённых людьми всех возрастов.

После буйства, оставшиеся в живых впадали в полубессознательное состояние ровно до тех пор, пока не получали дозу чистой крови. Невероятно быстро приходили в себя, чтобы вновь ужаснуться деяниям своих рук. Многие из них выбирали для себя путь самоубийства, потому как не смогли перебороть отвращение к самим себе. Не смогли пережить гибель близких людей. Не захотели жить в исковерканном своими руками мире. Цивилизация с головой погрузилась в тёмные воды, сулившие полное забвение в длительной истории развития человечества на планете Земля.

Человечество и дальше бы продолжило свободное падение в бездонную пропасть хаоса, если бы медики не смекнули, что виной повторяющегося рецидива является отсутствие малого процента чистой крови в организме заражённого. Того самого процента, который мог отвлечь вирус от уничтожения своего носителя. Как показывали опыты, для того, чтобы инфицированный в бессознательном состоянии принудительно вышел из комы, без каких-либо побочных последствий для себя, ему требовалось до пяти кубических сантиметров чистой крови в сутки. Безнадёжный пациент мгновенно покидал царство морфея, небольшие ссадины начинали бурно регенерировать, тяжёлые травмы переходили в разряд лёгких, раздробленные кости конечностей чудесным образом срастались, не оставляя ни намёка на полученные увечья. И всё это напрямую зависело от количества введённой крови.

Несмотря на огромные потери среди рабочего и научного персонала, раньше всех в себя пришли фармакологические компании, на тот момент представлявшие собой территориально изолированные лабораторные, технические и административные здания, обнесённые глухими заборами по периметру. Со своей службой охраны и огромным штатом научных сотрудников, самозабвенно трудящихся во благо корпорации. Их научные центры быстрее государственных учреждений провели параллельную зависимость между осложнениями инфицированных в период обострения и наличием незаражённой крови в организме. Лихорадочные поиски лекарственного препарата ни к чему не приводили. Рецидив у подопытных продолжал прогрессировать и пациент, вполне закономерно, впадал в кому.

Попытки ввести в организм искусственную кровь так же не принесли желаемого результата. Только кровь живого человека работала, словно волшебное средство. Меж тем её запасы стремительно улетучивались. Возник вопрос: “ где брать чистую, неинфицированную кровь?”.

От человечества осталась едва ли десятая часть, которая представляла собой скорее разрозненные осколки, кучкующихся у станций переливания крови, людей, чем сообщество, сплочённое единой бедой. Но среди всеобщего хаоса, регулярно наводимого ифицированными, нашлись и те, кто в помощи не нуждался. Их иммунная система смогла перебороть недуг, не дав распространиться заразе в организме. Им не требовалась постоянная подпитка, они не впадали в агрессивное состояние и, как представители любого социального сообщества, старались внести посильную помощь. Разыскивали уцелевших, доставляли в медучреждения, организовывали группы сопротивления всеобщему хаосу.

Руководства фармакологических компаний не на ровном месте имели в своём распоряжении колоссальные финансовые средства. Они очень точно реагировали на рынки сбыта, выпуская каждый раз новую продукцию. И опыт, полученный ими во времена “нормального” мира, сыграл положительную роль в спасении оставшегося населения планеты. Люди с отрицательным показателем вируса начали постепенно пропадать с разгромленных улиц. “Особенных” людей изолировали от остального мира в пределах охраняемых территорий лабораторных комплексов, предоставляя максимально комфортные условия для существования, аккумулируя всё большее их количество до тех пор, пока “на свободе” их нельзя было встретить. Поскольку из крови незаражённых выявить антидота не удалось, их обязали регулярно сдавать кровь для помощи инфицированным. Но, как вы все прекрасно знаете, благими намерениями выложена дорога к любому тоталитарному строю. С течением лет политика фарм компаний по отношению к незаражённым изменилась и “особенные” люди постепенно перешли из разряда свободных граждан в разряд собственности без права покинуть охраняемую территорию. Поначалу организовывались изолированные поселения внутри периметров, позже ставшие резервациями, где на протяжении многих поколений путём селекции размножались и взращивались люди устойчивые к губительному влиянию вируса, властвующего на планете безраздельно.

Помимо отрицательного влияния на организм, подкормленный чистой кровью, вирус дал неожиданные плюсы для своего носителя. Чудовищную регенерацию повреждённых органов с таким невероятным метаболизмом, что позволило клеткам инфицированных обновляться намного быстрее и чаще. Кроме этого, на порядок увеличились силовые показатели организма и, как следствие, выносливость. Электрическая проводимость нейронных связей удвоилась, позволив заражённому не только быстрее реагировать на раздражители, но и существенно подняв интеллектуальный потенциал. Регулярное введение чистой крови в организм увеличило не только скорость заживления ран в разы, но и продолжительность жизни до четырёхсот лет в среднем показателе. А теперь представьте себе всплеск научно-технического прогресса, когда под рукой фарм компаний находится источник их долголетия и несомненного превосходства над хомо-сапиенсом ушедшей безвозвратно эры. Плюс к этому “кровная” заинтересованность концерна в сохранении стратегического ресурса, которая заставляла совершенствовать не только оборонительные возможности, но и развивать возможности захвата новых территорий с размещёнными на них резервациями. Как говорит одна пословица: “много крови не бывает, бывает много конкурентов”.

Восставшие было из пепла финансовые институты с их рисованными денежными знаками, золотыми запасами и драгоценными камнями были нещадно уничтожены боевыми подразделениями всё тех же фармакологических гигантов. Нет, драгметаллы, редкозёмы и алмазы всё так же были нужны для восстановленной промышленности. Но наибольшую ценность для увеличивающейся, в геометрической прогрессии с каждым новым годом, популяции инфицированных представляла чистая кровь. И фармкомпании не собирались упускать инициативу из собственных рук, превратив её в единый эквивалент обмена или оплаты труда. Очень трудно отказаться от предложения, когда знаешь, что твоё здоровье, а главное, долгая и продуктивная жизнь зависит от нескольких кубиков крови, вводимых каждый день.

В начале новой эпохи количество резерваций чистокровных были многочисленны. Не менее тридцати – в Европе, около пятидесяти – в Азии, до семидесяти – в Северной и Южной Америках, чуть более десяти – в Австралии. Самым бедным континентом по наличию числа незаражённых на один квадратный километр суши оказалась Африка. Впрочем, это закономерно. Африканцы и до великого заражения нуждались в постоянной помощи. Будь то военная или гуманитарная, а уж после того, как мир окончательно свихнулся, островки безопасной жизни убывали катастрофически быстро с каждой новой неделей.

Вокруг людей, не подвергшихся воздействию вируса, создавались общины, вынужденные под страхом исчезновения бережно охранять свой стратегический ресурс. Некоторые из них объединялись в так называемые кластеры. Но большая часть общин была либо мирно поглощена, либо завоевана ближайшими соседями. Как ни крути, а чистокровным была тоже необходима свежая кровь для увеличения разновидности генома. Потому, как его вырождение к единому типу вело кластер по пути самоуничтожения.

Постепенно привилегированное положение незаражённых перешло в разряд личного имущества сообщества, сконцентрированного вокруг источника собственного благосостояния. Их защищали, их обменивали и отбирали у более слабых. Их культивировали и разводили, словно племенной скот. Что уж говорить о том, что наибольшее количество незаражённых смогли себе позволить только крупные корпоративные гиганты, опираясь на техническую обеспеченность, созданную задолго до появления злополучной кометы в Солнечной системе. Собственное руководство, лабораторные комплексы, вооружённая охрана, служба безопасности, технический и обслуживающий персонал. Чуть позже военизированные подразделения боевых и диверсионных групп. Особые подразделения промышленного шпионажа, которые могли включать в себя, как кого-нибудь из техников, аналитиков, работников всевозможных отделов и их начальства, бесперспективных представителей научных отделов и диверсантов–одиночек, чьей первостепенной целью было уничтожение новейших разработок не только в области электроники и тяжёлой промышленности, но и достижений в области селекции сельскохозяйственных культур.

Чем глубже я проникал в глубины истории становления новой цивилизации, тем больше меня охватывал страх и ужас. Страх за соплеменников, их настоящую жизнь и будущее. Впрочем, какое может быть будущее у тех, кто является собственностью какой-либо компании? Но ужас, окружавший абсолютно любую резервацию, приводил меня в шоковое состояние.

И вот теперь мы с вами добрались до самого основного в жизнедеятельности любого сообщества – пища. Как я уже упоминал ранее, вирус поразил не только людей. Заражению подверглось всё живое на планете. От насекомых и бесхребетных до крупных млекопитающих. Свидетелям невероятной битвы всех против всех было очень трудно подыскать название тому жесточайшему кровопролитию, которое развернулось не только между видами, но и внутри видовых групп. Спустя неделю после прохождения планеты сквозь газо-пылевое облако, оставленное кометой, всё, что не принадлежало к разумной жизни, было мертво. Планета опустела. Человечество осталось в одиночестве. На этот раз навсегда и бесповоротно…

К счастью оставшихся в живых, запасов продовольствия хватило на несколько лет для серьёзно сократившейся популяции разумных. К тому же, крупные корпорации даже после коллапса мирового масштаба усердно трудились в сфере генной модификации растений, в попытках получить такие качества, как неприхотливость к условиям окружающей среды и самоопыление. Если вопрос с клетчаткой и микроэлементами удалось кое-как решить, то методы получения животного белка и необходимой для организма немалой группы незаменяемых аминокислот и жиров оставались открытыми. Весь животный мир исчез, оставив после себя только белеющие кости. Для того, чтобы человеческий организм функционировал должным образом, ему необходимо поглощать животную пищу. И заменители натуральных белков на базе растительного происхождения для этого никак не годились. Угроза повсеместного вегетарианства нависла над осколками человечества. Однако эта проблема решалась достаточно простым способом. Простым и, одновременно, ужасающим воображение, не подготовленного к такому, человека.

Я неоднократно упоминал о том, что в резервации нельзя было встретить взрослого человека старше сорока лет. Правление кластера пришло к выводу, что теряющий к моменту сорокалетия скорость метаболизма уроженец резервации более не способен приносить здоровое потомство, имеет существенно низкую степень регенерации тканей по сравнению с более молодыми особями, имеет склонность к неуправляемому вольнодумию, мешающему эффективному управлению внутреннего поселения. Поэтому все лица, достигшие возраста сорока лет, изолировались, помещаясь в отдельных ангарах криогенного комплекса. Каждый новоприбывший погружался в модуль, заполненный криогелем. Затем его опутывали многочисленными трубками и датчиками систем жизнеобеспечения, магистралями принудительного забора крови и электродами, подающими разрозненные импульсы на все группы мышц, заставляя их сокращаться по определённому алгоритму, не давая атрофироваться. В дыхательную смесь добавлялся усыпляющий газ и человек засыпал последним сном.

Позже доктор Роули взял меня на экскурсию в один из многочисленных комплексов, выстроенных за пределами резервации из-за своих размеров и количества. Там я впервые увидел “спящих”. Их неосознанные движения, от подаваемых на электроды импульсов, были похожи на жуткий до отвращения ритмичный танец без музыки. Синхронные сокращения многотысячных обнаженных тел повиновались невидимому дирижёру, взбалтывая мутный желтоватый криогель. Желудок вывернуло наизнанку, в голове помутилось, но доктор Роули сказал. Что я скоро привыкну и перестану обращать внимание на такие мелочи.

Мелочи!?

Да у меня до сих пор перед глазами возникают жуткие танцы “спящих”, стоит только прикрыть глаза. Мне, человеку, выросшему в иной среде обитания, никак не привыкнуть к новой обыденности. Но даже принудительная спячка десятков тысяч тел не сравниться с той жестью, что происходит с ними далее.

Спустя десять лет принудительной гибернации обслуживающий персонал отключал тело от систем жизнеобеспечения и электроводов, откачивал всю кровь из организма и передавал заметно увеличившееся в объёме мышечной массы тело в отдел переработки, куда меня привёл доктор Роули сразу после посещения криогенной зоны. Здесь тела освобождались от кишечника и репродуктивных органов. От тела отсекались голова, кисти рук и ступни. После чего мясную тушку разделывали, следуя строгому порядку проведения процедуры. Мясо нарезалось ломтями вместе с костью, тщательно упаковывалось, маркировалось и грузилось в ожидавшие отправки рефрижераторы.

Так инфицированные решили проблему отсутствия драгоценного животного белка, жира и сопутствующих аминокислот. Мясо незаражённых ценилось так же дорого, как и их кровь, поэтому желающих побаловать себя и своих близких “свежатиной” было хоть отбавляй. Ведь ничто не усваивается организмом лучше, чем то, из чего ты состоишь. Однако распределение продукта происходило не абы как. Этим занималась отдельная служба. Самые лучшие по вкусовым и питательным качествам части получали те, кто вносил несомненный вклад в развитие и защиту родного кластера. Остальные же получали менее сочные куски согласно табелю, отражающему коэффициент продуктивности и участия в жизнедеятельности кластера. Но менее желанными они от этого не становились. Свой законный кусок мяса получал каждый. Даже жители резерваций. Отсечённые части тел, признанные непригодными к употреблению, перемалывались в мелкую труху и добавлялись в белковую жижу для сублиматоров пищи.

Как только до сознания дошло, какое именно мясо я вижу перед собой, меня вывернуло с новой силой, до выступивших слёз. Рвало желчью. Желудок опустел ещё в начале экскурсии. Помниться, я целую неделю после злополучной экскурсии не мог не только есть, но и глядеть на кишку сублиматора, зная, какие добавки присутствуют в сбалансированной питательной жиже.

Доктор Роули серьёзно разволновался по этому поводу. Вшитый симбионт беззастенчиво регулярно стучал импланту старшего по комплексу о состоянии здоровья лейтенанта Д.128.4.7. Он же “везунчик”, как назвали меня те двое пехотинцев, устроивших моей голове взбучку в первую ночь, когда я самым наглым образом решил взломать охранную систему “ФармКом Юнити”. Странность сложившегося положения заключалась в том, что теперь я считался старшим по званию. Каждый раз, при встрече с рядовыми бойцами, они мгновенно вытягивались в уставную стойку, отдавая честь. Поначалу я непроизвольно вздрагивал от их резких движений, память о проломленном черепе была свежа, как никогда, но спустя некоторое время пообвыкся. Так-модуль моего БАСа обводил силуэты, подсвечивая зелёным, услужливо маркируя нарушения во внешнем виде. Не по уставу ослабленный ремень ИМПа, либо перепрошитые драйвера бронескафов бойцов, выкручивающих мощность нановолокон псевдомышц до упора. Усилием мысли смаргивал выстраивающиеся в отчёт нарушения и отправлял в архив. Чем-чем, а бюрократической деятельностью я заниматься не собирался. Он же Даниэль Смит, как было указано в подделанных доктором Роули документах. По легенде я был дальним родственником доктора, которого он долгие годы безуспешно разыскивал, что являлось самой настоящей правдой. И случилось чудо! Блуждающий племянник, тридцать восьмой степени родства, объявился сам, шарахаясь по мегаполису Юнити-сити. Куда он попал, сбежав из сопредельного кластера, не забыв при этом стащить свежие разработки приводов гипердрайва для двигателей класса “поверхность – пустота”. Естественно, что те самые разработки имели моё авторство. Что являлось самой настоящей правдой. О чём свидетельствовали многочисленные запросы в различные отделы. Вплоть до тех, которые занимались промышленным шпионажем во владениях кластеров–конкурентов. Так что его ложь, густо сдобренная правдой, подтверждённая документально, а именно, принципиальными схемами с полным описанием узлов, ни у кого не вызывала сомнений. Для того, чтобы те самые двое пехотинцев держали рты на замке, доктор Роули их “кровно” заинтересовал, пообещав выделять из своего особого фонда по два кубика чистой крови ежедневно. Каждому! Нужно быть полным идиотом, чтобы не осознавать щедрость такого предложения.