Последнее испытание

– А-а, вот оно что. – На губах Кирила появляется кривоватая улыбка. – Не забудьте захватить с собой беруши. Она будет говорить обо мне страшные вещи. «В самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли». Кажется, это где-то у Шекспира сказано, а, Сэнди?

– Лучше заранее знать, что нас ждет, Кирил.

– Согласен.

Год назад, в тот день, когда Кирил умолял Сэнди заняться его делом, Стерну следовало предупредить друга – и самого себя – о том, что, защищая клиента в уголовном процессе, адвокат редко имеет возможность улучшить свое мнение о подзащитном. Гораздо чаще случается наоборот. В течение многих лет в практике Стерна встречались отдельные исключения из этого правила. То есть ему иногда все же попадались клиенты, которые демонстрировали храбрость и самоотверженность и умели быть честными по отношению к себе. Но чаще ему приходилось иметь дело с людьми, которые в итоге его разочаровывали. Стерн раньше не имел представления о том, что Кирил, оказывается, в течение многих лет имел отношения с женщиной вне брака, на стороне. Для мужчин, облеченных успехом и властью, такие вещи, конечно же, не редкость. И тем не менее, сам будучи мужем, хранившим беззаветную верность обеим своим женам, Стерн поведения Кирила не одобрял. К тому же он слишком хорошо относился к Донателле, чтобы воспринимать любовные похождения Пафко как безобидные шалости. Правда, Сэнди понятия не имел, что известно супруге Кирила, а что нет.

Но если длительные отношения с Иннис что-то значили для Кирила, то сегодня по нему этого было не видно. Он явно не хотел говорить о ней, и Стерн через какое-то время прекратил попытки что-либо выяснить. Проводив Кирила, адвокат вернулся в свой кабинет и, расположившись у окна, принялся размышлять, глядя вдаль. При этом уже не впервые у него в голове возникли мысли о том, какую загадку представляет для него его клиент и отношения с ним.

В тот день, когда Стерн дал свое согласие защищать Пафко, Кирил, прослезившись, обнял старого адвоката и заявил о своей невиновности. Затем, уже направляясь к двери, остановился и снова заключил Стерна в объятия.

– Спасибо, Сэнди, – сказал он, – спасибо. Честное слово, я считаю вас своим самым близким другом.

Эти слова удивили Стерна, потому что сам он никогда не сказал бы ничего подобного. Он в самом деле испытывал теплые чувства к Кирилу и Донателле. Супруги Пафко, с которыми Стерн знаком уже несколько десятилетий, люди достойные и обладают многими замечательными качествами. Но блестящие манеры Кирила – это своеобразный барьер, мешающий Стерну сблизиться с ним по-настоящему. В сущности, он мало знает о том, что Кирил за человек.

Впрочем, этой темой размышления Стерна не ограничиваются. Ему, например, не дает покоя мысль, что он, похоже, не в состоянии назвать хотя бы одного из живущих на свете мужчин, с которым его объединяла бы по-настоящему глубокая дружеская привязанность. Да, есть те, с кем за годы работы, в том числе по весьма сложным случаям, у него возникло много общего в сфере профессиональной деятельности. Всегда найдутся такие, с кем можно сыграть в карты или посидеть рядом за какой-нибудь другой азартной игрой. Однако правда, к которой Стерн пришел с возрастом, состоит в том, что самые близкие отношения у него складывались только с женщинами – с матерью, сестрой, с Хелен и Мартой, даже с Кларой в первые годы их брака.

Тем не менее в течение последних десяти лет Кирил стал играть важную роль в жизни Стерна и превратился в человека, к которому старый адвокат питал инстинктивную привязанность. Сегодня, когда он вновь испытал в зале суда уже знакомое ему чувство обреченности (оно впервые появилось у него, когда ему поставили диагноз, и вот уже несколько лет бросало мрачную тень на всю его жизнь), Стерн в момент неожиданного просветления вдруг ощутил глубокую благодарность по отношению к Кирилу. Пафко был не просто врачом, который обеспечил Стерну возможность использовать лекарство, способное спасти жизнь. Кирил дал ему нечто более важное, чем «Джи-Ливиа», более значимое по своим последствиям.

В 2013 году, когда Кирил приступил к оценке состояния Стерна, они с Сэнди встретились в небольшом смотровом кабинетике на территории медицинского факультета Истонского университета. Пафко был в длинном белом халате и чувствовал себя полностью в своей стихии. К этому времени ему уже редко приходилось заниматься осмотром пациентов, но чувствовалось, что он прекрасно умеет общаться с больными один на один. Стерн к тому времени посетил многих онкологов. Некоторые из них считали необходимым выглядеть бодрыми и оптимистичными, другие предпочитали бесстрастно констатировать факты, которые не могли вызвать у пациента ничего, кроме отчаяния. Кирил же в роли лечащего врача демонстрировал невероятную харизму, которая, вне всякого сомнения, была свойственна ему от природы. Когда Стерн присел на краешек смотрового стола, Кирил положил обе руки ему на плечи и наклонился вперед таким образом, чтобы они с пациентом имели возможность посмотреть друг другу прямо в глаза.

– Сэнди, я верю в это лекарство, – сказал Кирил. – Но я также верю в вас. Если построить график эффективности лечения пациентов, он будет выглядеть как колоколообразная кривая. Всегда есть пациенты, чьи результаты превосходят ожидания. Почему? Одна только воля не может справиться с болезнью, Сэнди. Но если человек хочет жить и имеет серьезные причины для этого – это уже совсем другое дело. Любой онколог скажет вам, что эти вещи имеют значение, хотя никто не сможет объяснить, как это работает. Вы, Сэнди, из той категории пациентов, которые выживают, побеждая в борьбе с недугом, гораздо чаще, чем большинство других.

Кирил продолжал внимательно вглядываться в лицо Стерна, словно был по отношению к нему не лечащим врачом, а отцом, и адвокат ощущал на своих плечах тяжесть его рук, от которой ему стало тепло и комфортно. Несколько месяцев спустя, еще до того, как Стерн начал ощущать положительные результаты лечения, он, вспоминая этот момент, понял, что именно тогда началось фундаментальное изменение его отношения к тому, что с ним происходило. Он перестал мысленно готовиться к смерти и снова думал о будущем – о том, как хорошо вернуться домой, к жене, которая беззаветно любила его; предвкушал, как будет наблюдать за тем, как расцветают, словно чудесные цветы, его внуки; как будет с гордостью подводить итоги жизни, которая, по большому счету, удалась. Сейчас Стерн чувствует, что он в долгу перед Кирилом еще и за то, что доктор Пафко каким-то непостижимым образом дал ему возможность снова почувствовать вкус к жизни, а не только за «Джи-Ливиа».

Теперь Пафко попросил Стерна каким-то образом отблагодарить его за все это – в частности, не позволить, чтобы у самого Кирила отняли те счастливые годы жизни, которые ему еще оставались. Правда, увы, состояла в том, что, скорее всего, решение этой задачи не под силу никому на земле. Конечно же, Стерн сегодня уже смирился с тем, что прошли те времена, когда он, Сэнди, мог это сделать. Но сейчас, в этот момент, когда он, проводив Кирила, стоит у окна и смотрит вдаль, он яснее, чем когда бы то ни было раньше, понимает, почему он взялся за это дело. И с особой остротой чувствует эмоциональный груз, который он тем самым на себя взвалил.

11. Иннис

Если смотреть на вопрос с точки зрения адвоката по уголовным делам, «США против Пафко» – дело просто идеальное. Обвинения требуют весьма тонкой и квалифицированной работы защиты. Интерес к процессу общенациональных СМИ привлекает статус Кирила как нобелевского лауреата, а массированная пиар-поддержка и прямая реклама «Джи-Ливиа», в свое время организованные Ольгой Фернандес, поднимают градус общественного внимания сразу на несколько уровней. И, наконец, еще один немаловажный момент – дело обещает прекрасную финансовую отдачу. Во-первых, успех в нем привлечет дополнительный поток богатых клиентов, готовых платить за услуги адвоката-победителя: всем понятно, что любые капиталы будут бесполезны, если их владельца осудят и посадят в тюрьму. К тому же компания «ПТ», если Кирила оправдают, наверняка примет правила внутреннего распорядка, согласно которым возьмет выплату адвокатского гонорара на себя и проявит в этом вопросе большую щедрость.

Более того, лавина гражданских исков против компании и Кирила снимает часть нагрузки, падающей на Стернов. Они заключили соглашения о сотрудничестве с несколькими могущественными юридическими фирмами, защищающими при рассмотрении гражданских исков интересы ответчиков. Это дает Марте и самому Стерну возможность привлекать в своих интересах их огромные ресурсы для исследовательской работы, представления самой разнообразной электронной документации, консультаций экспертов и даже инфографики для демонстрации в зале суда – вроде той, которую защита показывала на мониторе, когда Стерн рассказывал присяжным о так называемых RAS-белках. За все это платит компания «ПТ», с точки зрения которой это – вполне оправданное вложение денег. Ведь если Кирила осудят по уголовному делу, которое ведут в качестве защитников Стерн и его дочь, это будет иметь практически решающее значение для исхода большинства гражданских исков. Защита предпочитает, чтобы в ходе уголовного процесса она была представлена в зале скромно – только Мартой, Пинки и самим Стерном. Это в самом деле выглядит впечатляюще – старик с тросточкой, противостоящий бюрократической машине, которая представлена сидящими в ложе обвинения девятью участниками прокурорской команды. Но еще четверо адвокатов и двое ассистентов, которых выделил для работы по делу местный филиал общенациональной юридической фирмы, находятся в офисе Стерна, и к ним можно обращаться за помощью в любой момент. Для Сэнди это весьма кстати – поскольку фирма «Стерн-энд-Стерн» скоро закрывается, многие сотрудники уже покинули свои кабинеты, найдя новое место работы.

Есть, впрочем, одна область, в которой Стерн всегда предпочитал все делать сам. Даже тогда, когда на них с Мартой работали двое наемных частных сыщиков, Сэнди любил лично встречаться со свидетелями еще до того, как оказывался лицом к лицу с ними в зале суда. Традиция, по которой именно Стерн занимался контактами с потенциальными свидетелями, возникла еще тогда, когда дети Марты были маленькими – это позволяло свести к минимуму ее поездки за пределы города и участие в совещаниях в сверхурочное время.

Однако даже при этом Марта с самого начала выступала против поездки Стерна во Флориду с целью побеседовать с доктором Макви – она считала, что авиаперелеты, накладывающиеся на напряжение, связанное с судебным процессом, – это уж слишком. Стерну все же удалось успокоить ее, объяснив, что после встречи с Макви его в течение двух часов провезут в лимузине через всю территорию штата, так что вечер пятницы и субботу он будет расслабляться в Уэст-Палм-Бич, в похожем на дворец и стоящем на берегу моря доме его сестры, Сильвии. Марта доверяет своей тете и считает ее достаточно гостеприимной хозяйкой, которая сумеет обеспечить ее отцу комфортный отдых.

Самолет, на борту которого находится Стерн, приземляется в аэропорту Форт-Майерс вскоре после часа дня в пятницу. Доктор Макви, все еще заядлая теннисистка, может встретиться с адвокатом только после трех часов, поскольку участвует в каком-то турнире. Водитель лимузина, эмигрант с Кубы по имени Сесар, отвозит Стерна в близлежащую закусочную, где посетителей кормят крабами. Адвокат предлагает Сесару перекусить вместе с ним. Яркое солнце – приятная альтернатива тяжелому нервному напряжению предыдущей недели, особенно сейчас, когда осень затянула небо в округе Киндл тучами – теперь в течение нескольких месяцев местные жители будут чувствовать себя так, словно находятся в кастрюле, накрытой крышкой. За едой Стерн разговаривает с Сесаром – тот на непривычном для слуха адвоката кубинском испанском с восхищением рассказывает о неисчерпаемых возможностях, которые открываются в Америке на каждом шагу. Затем они отправляются по федеральному шоссе 75 в сторону города Нэйплс, куда доктор Макви переехала после своего ухода из компании «ПТ».

За последние два десятилетия многие друзья Стерна и Хелен перебрались во Флориду, подальше от высоких местных налогов на доходы и наследство, характерных для штатов, расположенных севернее. По мнению самого Стерна, никакие деньги не могут компенсировать такой переезд. Болота, кишащие аллигаторами, в центральной части штата, закрытые коттеджные поселки, города на побережье с забитыми бесконечными автомобильными пробками улицами – вся Флорида кажется Стерну каким-то каторжным поселением для стариков. Местные же жители порой представляются ему героями некой известной пьесы, которые ослеплены солнцем и не понимают, что находятся в аду.

Они с Сесаром уже совсем неподалеку от Нэйплса, когда Стерну одновременно приходят СМС-сообщение и электронное письмо от Пинки. Стерн сначала читает послание в электронной почте, которого ждал. К нему приложен файл со сканированной копией личных данных Иннис. Там нет особых сюрпризов, если не считать того, что Кирил, о щедрости которого Стерн не раз слышал от разных людей, расставаясь с Иннис, весьма мудро снабдил ее щедрым выходным пособием, которое стало прекрасным добавлением к тому, что ей удалось заработать на биржевых операциях.

А вот открыв СМС-сообщение, Стерн вздрагивает.

«Посмотри, что я видела в «ПТ», когда ходила туда за сканом личного файла Иннис!» – гласит текстовая часть. К ней приложены сделанные Пинки фотографии. Первым идет снимок окна на верхнем этаже, затем окна внизу, а затем – машины, стоящей на парковке «Пафко Терапьютикс». Это белый «Шевроле» одной из последних моделей – судя по шильдику из нержавеющей стали на багажнике, не какой-нибудь, а именно «Малибу». Пинки сумела поймать в объектив даже овальную парковочную эмблему «ПТ» на заднем стекле. При виде этих фото у Стерна возникает странное ощущение, что-то вроде дежавю.

Что это – совпадение? Или что-то зловещее? Стерну нужно больше времени, чтобы как следует все обдумать. Тем временем он отправляет ответное СМС-сообщение Пинки: «Браво! Но больше ничего не делай, пока мы не поговорим». Помимо прочего, ему хочется понять, можно ли каким-то образом связать историю с белым «Малибу» с Кирилом и его делом.

Дом Иннис Макви находится неподалеку от Нэйплса, в пригородном районе под названием Порт-Ройял. Это настоящий рай для богатых. Великолепные особняки, мимо которых везет Стерна Сесар, напоминают европейские средневековые замки. Перед ними зеленеют огромные, площадью в сотни ярдов, лужайки, а своей задней частью дома выходят на побережье Мексиканского залива с пляжами, покрытыми белым, словно сахар, песком. Дом доктора Макви, облицованный оранжевой штукатуркой, с белыми декоративными элементами, включая балюстраду над внутренним двориком, находится в конце тихой улочки, в тупичке, и размерами уступает другим особнякам. Тем не менее, учитывая, что он стоит у самой воды, он, по мнению Стерна, стоит больше 10 миллионов долларов. Впрочем, Иннис Макви легко могла позволить себе такую покупку, уйдя из компании «ПТ» вскоре после того, как препарат «Джи-Ливиа» поступил в продажу.

В отличие от сына Кирила, Лепа, с которым у Стерна состоялись две весьма напряженные встречи в присутствии его весьма въедливых чикагских адвокатов, Иннис Макви почти перестала пользоваться услугами своего юриста Рекса Хаксли – после того, как тот сумел заключить с гособвинением соглашение о том, что в отношении нее судебного преследования не будет. Она сама перезвонила Стерну и сказала, что ей нечего скрывать и что, будучи дочерью экономных шотландцев, она считает, что адвокатские гонорары по большей части – деньги, выброшенные на ветер. Тем не менее еще совсем недавно, когда Стерн впервые обратился к ней с просьбой о встрече, она всячески уклонялась от каких-либо контактов с ним. Следуя рекомендациям Рекса, к которому она иногда все еще обращается за советами, Иннис в конечном итоге согласилась встретиться с Сэнди. Но лишь на том условии, что Стерн приедет один, чтобы никто не мог подтвердить ее слова как свидетель – как будто у кого-то могли возникнуть вопросы по поводу того, что она скажет. Свидетели, договорившиеся с государством о том, что их не станут преследовать по суду, обычно весьма осторожны и стараются не сказать ничего такого, что могло бы не понравиться властям, а также весьма неохотно встречаются с адвокатами со стороны. Поэтому Стерн принял условия Иннис, не выразив никакого недовольства.

Стерн заранее позвонил хозяйке дома из машины, чтобы сообщить, что он уже подъезжает. Доктор Макви вышла на крыльцо и с улыбкой встретила его у порога, в обрамлении громадного дверного проема в виде арки из красного дерева. Фасад дома украшен белыми декоративными полуколоннами. Огромные окна наполовину прикрыты ставнями из нержавеющей стали. Хозяйка по-дружески называет адвоката Сэнди и приветствует его на редкость крепким рукопожатием. Впрочем, Стерн этому не удивляется – ведь доктор Макви все еще играет в теннис на соревновательном уровне.

Оказавшись внутри дома, Стерн видит, что выходящая во двор задняя стена сделана из стекла, а окна открываются и закрываются по принципу веера и в закрытом положении совершенно неразличимы. Снаружи виден большой бассейн и закрытый патио. Чуть ниже по уровню располагается веранда, защищенная сверху и по бокам с помощью специальных экранов, которые жители Флориды называют «ланаи» – они пропускают солнечный свет, но защищают от насекомых и падающих веточек и листьев. Шагая вперед, Стерн не скупится на комплименты по поводу жилища доктора Макви, которое, впрочем, Хелен назвала бы – разумеется, не при хозяйке – слишком вычурно украшенным. Там и тут можно видеть гравюры и предметы французского антиквариата XVIII века. Сразу становится ясно, что, по крайней мере в данный момент, внуки в доме доктора Макви не гостят. В гостиной все ценные вещи, которые вполне могли бы быть экспонатами музея, стоят на местах, в комнате царит идеальный порядок. Ужасные пастельные тона, которые преобладают в интерьерах большинства домов в штате Флорида, в том числе в доме сестры Стерна, здесь не доминируют над всеми остальными. Зато в жилище Макви очень много красного.

Что же касается самой Иннис Макви, то она в первый момент кажется старому адвокату жизнерадостной, смешливой женщиной, а не желчной и сварливой теткой, хотя именно так описывал ее Кирил. Хотя ей без малого семьдесят лет, она все еще выглядит весьма эффектно. У нее ухоженное, с мелкими чертами лицо североевропейского типа, который по меньшей мере на протяжении последних ста лет в Америке считается идеалом красоты. Похоже, она, вернувшись с теннисных соревнований, успела окунуться в океан – волосы у нее влажные, а одета она в довольно скромный купальный топ и цветастую пляжную юбку. На ногах у Иннис легкая обувь из пробкового дерева. Стерн видит, что хозяйка дома сохраняет хорошую физическую форму. Ее вьющиеся от природы седоватые волосы подстрижены довольно коротко, так что нет необходимости регулярно посещать парикмахера. На фоне загорелого лица ее голубые глаза сияют, словно маленькие маяки.

Иннис жестом приглашает Стерна расположиться за столом, стоящим в тени. Стерн благодарит ее за то, что она согласилась с ним встретиться.

– Я не хочу занимать ничью сторону в этом месиве, Сэнди, – говорит она. – Но мне было любопытно повидаться с вами, правда. Вы просто легендарный человек.

– Сомневаюсь в этом, – отвечает старый адвокат. – И потом, все мои достижения в основном остались в прошлом.

Его никогда по-настоящему не привлекала слава, хотя прежде возможностей для ее достижения, если бы он к ней целенаправленно стремился, хватало с лихвой. По-настоящему известными людьми были его клиенты, а не он. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что доктор Макви придает большое значение именно славе, известности. Когда она познакомилась с Кирилом тридцать два года назад, он уже достиг очень много в исследованиях, касающихся онкологических заболеваний, и даже успел заставить пошатнуться некоторые из камней, считавшихся краеугольными в этой сфере медицины. Стерну не без оснований кажется, что социальное положение Кирила и его репутация ученого составляли существенную часть его личного обаяния.

– В молодости мне казалось, что известность мне принесет теннис, – говорит Иннис. – Потом мне как-то довелось сыграть против Крис Эверт. Ей тогда было тринадцать лет, а мне девятнадцать, но мне удалось выиграть всего три очка. Именно тогда я и решила переключиться на медицину.

В ответ Стерн смеется, и Иннис это доставляет удовольствие.

– Кирил много рассказывал о вас, – продолжает хозяйка. – Вы вдовец?

– Уже вторично.

– Да, понимаю. Кирил очень симпатизировал вашей второй жене. Он говорил, что у нее замечательное чувство юмора.

– Клара была более закрытой женщиной, но она довольно близко общалась с Донателлой, – говорит Стерн и тут же спохватывается – ему кажется, что, возможно, упоминание о Донателле явилось ошибкой с его стороны. Однако доктор Макви, судя по всему, не придала этому большого значения. В конце концов, она ведь тоже между делом упоминает Кирила. Почему-то у Стерна вдруг появляется инстинктивное желание сказать добрые слова о Кларе. Хотя обе они умерли, он никогда не сравнивает своих жен. Друзья часто говорят ему, что в годы его брака с Хелен настроение у него было не в пример лучше. Это, впрочем, не вызывало удивления, если учесть, что Клара часто переживала состояние глубокой депрессии. Но, так или иначе, с каждой из этих женщин он прожил большой кусок своей жизни и теперь оглядывается на эти годы скорее с удовлетворением, чем с сомнениями. Каждая из жен дала ему что-то важное и нужное на том или ином этапе.

Служанка доктора Макви подает на стол кувшин с лимонадом и разливает напиток в бокалы.

– Вы начали принимать «Джи-Ливиа» сразу после его испытаний на собаках и крысах, верно? – спрашивает Иннис.

Когда практически без паузы доктор Макви спрашивает о его состоянии, Стерн сообщает, что процесс образования метастазов в его организме приостановился.

– Я достиг того блаженного состояния, когда мой личный врач теперь прогнозирует мне смерть не от рака, а от чего-нибудь еще, – говорит адвокат. – С другой стороны, в моем возрасте человек может умереть в любой момент.

– Ну выглядите вы чертовски хорошо, – говорит Иннис. – Я готова побиться об заклад, что вы доживете до девяноста, Сэнди. Сколько еще это вам дает? Лет десять или что-то в этом роде? Вы ведь моложе Кирила, не так ли?

– Я намного старше его.

Конечно, очень глупо чувствовать себя польщенным, когда другие люди, оценивая ваш возраст, дают вам восемьдесят лет, а не восемьдесят пять. Мало того, Стерн время от времени смотрит в зеркало и знает, как он выглядит, так что комплименты хозяйки кажутся ему почти смехотворными.

– Ваш ответ подтверждает мои слова, – заявляет доктор Макви.

Неужели она флиртует с ним? В начале разговора Стерну один раз это уже показалось – когда хозяйка поинтересовалась, вдовец ли он.

Несмотря на множество данных им самому себе зароков, комплименты Иннис все же будят в Стерне искорку интереса. Одно из открытий, сделанных им уже в преклонные годы, состоит в том, что мысли о межполовых отношениях полностью вытравить из сознания невозможно. Люди думают о сексе всегда, независимо от возраста. В годы, когда Стерна лечили при помощи хирургических вмешательств и химиотерапии, вспышки физической страсти между ним и Хелен стали случаться реже, и все же она оставалась фундаментом того, что их связывало. Правда, Стерн никогда не считал секс единственной мотивирующей силой в жизни. Алчность, жажда славы, любовь к детям или к Богу для многих людей значат не меньше – или даже больше. Но секс – это самая глубинная область наших желаний, которую люди готовы открыть лишь в самые интимные моменты. Недаром в Библии сексуальный контакт с другим человеком обозначается словом «познать» кого-то.

Впрочем, Иннис, весьма вероятно, ничего такого не имеет в виду. Стерну не раз приходилось сталкиваться в жизни с людьми, которые либо не осознавали своей сексуальной привлекательности, либо относились к ней совершенно равнодушно. Однако гораздо чаще встречается обратное. Наверное, Иннис стала флиртовать, разумеется, вполне невинно, лет с двенадцати. Так или иначе, Стерн решает, что лучше всего заняться делом, ради которого он приехал. Он интересуется, известно ли Мозесу об их с Иннис встрече.

– Я ему о ней рассказала, – отвечает Иннис. – Мистер Эпплтон ясно дал понять, что предпочел бы, чтобы я этого не делала. Он сказал, что единственным результатом этой встречи будет то, что у вас появится куда больше возможностей смутить меня, когда я буду находиться на свидетельской трибуне, и вызвать сомнение в том, что я заслуживаю доверия. Это правда?

Стерн поднимает ладонь в успокаивающем жесте:

– В первую очередь я должен проявлять лояльность по отношению к Кирилу. В этом представители обвинения правы. Но защита редко добивается успеха, если пытается выставить лжецами всех свидетелей. По моему мнению, цель нашей встречи должна состоять в том, чтобы выяснить, что вы можете сказать, чтобы принести пользу Кирилу. Есть вопросы, которые мне не стоит задавать, заранее не зная, что вы на них ответите. Именно по этой причине представители обвинения не хотели бы, чтобы мы с вами встречались и разговаривали.