Снег

Она снова взирала на Страффорда своими огромными серыми глазами, кутаясь в одеяло, будто в плащ.

– Сент-Джон, – задумчиво повторила она. – Ни разу в жизни не встречала ни одного Сент-Джона.

Страффорд снова похлопывал шляпой по бедру. Ещё одна его привычка, ещё один тик, которых у него имелось немало. Маргарита говорила, что они сводят её с ума.

– Вам придётся меня извинить, – сказал он. – У меня есть кое-какие дела.

– Полагаю, вам надо искать улики? Нюхать окурки и разглядывать отпечатки пальцев через лупу?

Он начал отворачиваться, затем остановился и спросил:

– Насколько хорошо вы знали отца Лоулесса?

Девушка пожала плечами:

– Насколько хорошо я его знала? Сомневаюсь, знала ли я его вообще. Он всегда был где-то рядом, если вы это имеете в виду. Все считали, что он чудак. Я никогда не обращала на него особого внимания. В нём и правда было что-то стрёмное.

– Стрёмное?

– А-а, ну, знаете… Совсем не ханжа и не любитель нравоучений, выпивоха, душа компании и всё такое, но в то же время всегда начеку, всегда настороже…

– Как вы?

Она сжала губы в ниточку:

– Нет, не как я. Как Любопытный Том[5] – вот в этом смысле стрёмный.

– И что, по-вашему, с ним случилось?

– «Случилось»? То есть кто ударил его ножом в шею и отчикал ему висюльки? Откуда мне знать-то? Может, это и не Белая Мышь. Может, они вместе с преподобным отцом занимались грязными делишками, а папаша взял да и пришлёпнул его в припадке ревности. – Она снова заговорила голосом отца, выпятив нижнюю губу: – Чёртов наглец проник ко мне в дом и распускает тут руки с моей женой!

Страффорд не смог сдержать улыбку.

– Полагаю, вы ничего не слышали ночью? – спросил он.

– То есть вы спрашиваете, не слышала ли я, как у его преподобия образовалась дырка в области горла? Боюсь, что нет. Я сплю как убитая – это вам кто угодно скажет. Единственное, что я когда-либо слышала, это как гремит цепями да стонет Баллигласское привидение. Полагаю, вы знаете, что в этом доме водятся привидения?

Он снова улыбнулся и сказал:

– Мне пора идти. Уверен, что до отъезда мы ещё увидимся.

– Да, конечно, в столовой, за коктейлями в восемь. Убийство в особняке и всё такое. Жду не дождусь! – Страффорд уже отходил прочь, тихонько смеясь. – Я надену вечернее платье и боа из перьев, – крикнула она ему вслед. – А в чулке спрячу кинжал!

5

Бригада судмедэкспертизы укатила на своём фургоне, презрительно наполнив вестибюль облаком выхлопных газов. Страффорд подошёл к подножию лестницы и наклонился, положив руки на колени, чтобы осмотреть ковёр. Да, на нём в изобилии имелись розоватые пятна, вплоть до самого верха. Они были едва различимы. Экономка сделала всё, что могла, но, как он сказал про себя, кровь – не мыльная водица. Он ухмыльнулся. Не мыльная водица. Хорошо сказано!

Инспектор поднялся по лестнице, на ходу тихо постукивая ладонью по перилам. Он пытался представить, как священник скатывается по ступеням, а кровь хлещет из перерезанной артерии на шее. Если он не увидел или хотя бы не услышал приближения нападавшего, то, скорее всего, был поражён. Кто посмеет поднять руку на служителя Господа? И тем не менее кто-то посмел.

Миновав лестничную площадку, Страффорд ступил в короткий изолированный переход, который вёл к следующему, длинному коридору, куда выходили двери спален. Здесь на ковре тоже осталось пятно крови, на этот раз большое и круглое. Значит, на этом месте его и ударили ножом. Разумеется, это сделали сзади, поскольку отец Лоулесс был крупным мужчиной и защитился бы от противника, который шёл бы прямо на него с оружием в руке.

Означало ли это, что кто-то находился в одной из спален и ждал, пока жертва пройдет мимо? Или же имелся другой способ сюда попасть, другой вход снаружи? Эти старые дома всегда отличаются запутанной планировкой из-за постепенных изменений, которые вносятся в них на протяжении многих лет. Страффорд пошёл дальше, и действительно – вот стеклянная дверь, а за ней – старинная винтовая лестница из железа, выкрашенная чёрной краской и местами проржавевшая до состояния изящного, прямо-таки филигранного кружева. Он осмотрел оконную защёлку. Следов силового воздействия не обнаруживалось. Судя по всему, окно не отпирали уже много лет.

Из открытой двери у себя за спиной он услышал голоса. Вошёл в комнату и обнаружил Дженкинса и полковника Осборна, стоящих у смятой постели. Комната была маленькая, кровать большая, а в матрасе посередине имелась выемка. Кроме неё из мебели в комнате стояли комод и кресло с плетёным из тростника сиденьем. На задней стороне двери висела сутана священника, похожая на чёрную шкуру, содранную с какого-то крупного гладкокожего животного.

– Ну как, есть здесь что-нибудь? – спросил Страффорд.

Дженкинс покачал головой:

– Ночью в определённый момент он встал – Гарри Холл помещает время смерти между тремя и четырьмя часами утра – оделся, надел даже пасторский воротничок, вышел из комнаты и не вернулся.

– Зачем ему понадобилось надевать воротничок, если он всего лишь собирался в уборную?

– Ватерклозет в другой стороне, в конце коридора, – сказал полковник Осборн, указывая большим пальцем.

– Тогда что же он, по-вашему, делал? – спросил Страффорд.

– Кто знает, – ответил Осборн. – Возможно, намеревался спуститься да опрокинуть ещё рюмочку «Бушмиллса». Я дал ему ночной колпак, чтобы он взял его с собой, когда пойдёт спать.

Страффорд огляделся.

– Где стакан?

– Не видел, – сказал Дженкинс. – Если бы он собирался пойти за второй, то прихватил бы его с собой, а затем, возможно, бросил бы его, когда на него напали.

Страффорд до сих пор не снял плаща и держал шляпу в левой руке. Ещё раз оглядел низкую, тесную комнату и вышел.

На лестничной площадке полковник Осборн подкрался к нему и заговорил, цедя слова уголком рта.

– Не желаете остаться на обед? – пробормотал он. – Миссис Даффи возвращается от сестры, она нам что-нибудь приготовит.

Страффорд взглянул через плечо на Дженкинса, который как раз в этот момент выходил у них за спинами из спальни.

– Ваше предложение относится и к моему коллеге?

Осборн замялся:

– Откровенно говоря, я подумал, что ваш малый обойдётся своими силами. Вон там дальше по дороге будет «Сноп». Вполне достойное заведение, как говорят. Бутерброды, суп. Там могут даже подать тарелку жаркого.

– Вы про «Сноп ячменя»? Именно там я собираюсь остановиться на ночь.

– О, да ведь мы могли бы предоставить вам место для ночлега и здесь!

Страффорд вежливо улыбнулся:

– Я так понимаю, вы хотели сказать: «два места для ночлега».

– А?

– Одно для меня и одно для сержанта Дженкинса.

Отец семейства раздражённо вздохнул.

– Будь по-вашему, – сказал он коротко. – Передайте мистеру Реку – это хозяин «Снопа», – что вы прибыли отсюда. Он о вас позаботится. Но вы же отобедаете с нами, да? – Он бросил мрачный взгляд в сторону Дженкинса. – Вдвоём.

– Спасибо, – сказал Страффорд. – Очень любезно с вашей стороны.

Они снова оказались в тёмном проходе между двумя коридорами, где и зарезали священника. Страффорд остановился и огляделся во мраке.

– Нам нужно найти этот стакан из-под виски, – сказал он. – Если преподобный нёс его и выронил, значит, он должен быть здесь. – Он обернулся к сержанту Дженкинсу. – Приставьте к этому делу тех двух ротозеев, которые охраняют входную дверь, чтобы не заскучали. Стакан, небось, под что-нибудь закатился.

– Точно.

Инспектор посмотрел вверх.

– Там обычно бывает лампочка? – спросил он, указывая на пустой патрон внутри абажура, размером чуть больше чайной чашки и сделанного из чего-то, напоминающего человеческую кожу – натянутую, высушенную и полупрозрачную.

Полковник Осборн осмотрел патрон:

– Лампочка должна быть, да, конечно же, должна. А я и не замечал, что она пропала!

– Значит, её кто-то выкрутил? – спросил Страффорд.

– Должно быть, раз её там нет.

Страффорд обернулся к сержанту Дженкинсу:

– Скажите этим двоим, чтобы они вдобавок к стакану поискали лампочку. – Он снова посмотрел на пустующий патрон и приложил большой и указательный пальцы к подбородку. – Так это было спланировано заранее, – пробормотал он.

– Что такое? – резко спросил Осборн. Страффорд повернулся к нему:

– Убийство. Следует думать, оно явно было преднамеренным. Это должно немного облегчить задачу.

– Должно ли?

Полковник выглядел озадаченным.

– Человеку, действующему импульсивно, может повезти. Он нанесёт удар, не раздумывая, и после этого всё будет выглядеть естественно, потому что так оно и есть. А в плане всегда что-то не так. Всегда есть какая-нибудь загвоздка. Наша задача – её найти.

Внизу послышалась какая-то суматоха, крики и собачий визг. Вверх по лестнице взлетел порыв холодного воздуха, сопровождаемый звуком хлопнувшей входной двери.

– Держите его, ради бога! – сердито проревел кто-то. – Вот истопчет ковёр своими грязными лапищами, так миссис Даффи, чего доброго, удар хватит!

Страффорд и двое сопровождающих его людей перегнулись через перила и заглянули в холл. Там был конюх Фонси с копной рыжих волос и в кожаной куртке. Он изо всех сил пытался удержать большого и очень мокрого чёрного лабрадора-ретривера, резко дёргая его за поводок. В дверях, сняв кожаные перчатки, стоял молодой человек в клетчатом пальто и шляпе с пером. Его высокие резиновые сапоги были вымазаны грязью и хлопьями талого снега. К столу в прихожей был прислонен длинный пастуший посох с крюком. Молодой человек снял шляпу и яростно её отряхнул. Это его раздражённо-повелительный голос они услышали сверху.

– Это мой сын, – сказал полковник Осборн Страффорду, а затем крикнул: – Доминик, здесь полиция!

Молодой человек посмотрел вверх.

– Ой, добрый день, – поздоровался он.

Увидев полковника, Фонси отпустил пса, поспешно проковылял к входной двери и исчез. Лабрадор, внезапно потеряв интерес к радостной возне, растопырил большие лапы и хорошенько встряхнулся, разбрызгивая во все стороны талую воду.

Полковник Осборн первым спустился по лестнице.

– Доминик, – представил он гостей, – это инспектор сыскной полиции Страффорд и… и его помощник.

– Дженкинс, – прорычал сержант, выделяя каждый слог. – Сер-жант сыск-ной по-ли-ци-и Джен-кинс.

– Извините, да, верно. – Полковник Осборн слегка покраснел. – Дженкинс.

Доминик Осборн отличался классической красотой: чётко очерченный, прямой подбородок, несколько жестоко поджатые губы и отцовские колко-голубые глаза. Он перевёл взгляд с одного из двух детективов на другого, и уголок его рта дёрнулся, как будто при виде чего-то забавного.

– Карающая длань закона, – произнёс он с лукавым сарказмом. – Кто бы мог подумать, что она дотянется до Баллигласс-хауса?

Страффорд с интересом изучал молодого человека. Он был не так спокоен, каким притворялся, и за вялым тоном его голоса сквозило напряжение.

Собака принялась обнюхивать ботинки инспектора.

– Пойдёмте, – пригласил полковник двух детективов, потирая руки. – Давайте посмотрим, готов ли там обед.

Страффорд наклонился и почесал пса за ухом. Животное завиляло хвостом и дружелюбно оскалилось. Страффорд улыбнулся. Он всегда любил собак.

С самого начала в этом деле чувствовалось что-то странное, нечто такое, с чем он никогда раньше не сталкивался. Что-то его беспокоило, и теперь он вдруг понял, что именно. Ни один из обитателей дома не плакал.

6

Машина скорой помощи всё ещё была в пути из Уэксфордской больницы общего профиля, но тут Страффорда вызвали к телефону и от лица его начальника, старшего суперинтенданта Хэкетта, велели отменить поездку.

– Вышлем вам автофургон отсюда, – сказал Хэкетт, перекрикивая треск на линии – казалось, он говорит откуда-то из открытого космоса, настолько плохой была связь и настолько сильно искажался звук его голоса. – Пусть доставят тело в Дублин. – Страффорд на это ничего не ответил. По тону шефа он понял, что все элементы прикрытия уже заряжены, как реквизит на сцене. Не один только Страффорд видел себя в роли сценографа. Были и другие, более решительные и гораздо более него поднаторевшие в искусстве рисовать фальшивые декорации и без лишнего шума вносить изменения в сюжет. – Вы здесь? – раздраженно рявкнул Хэкетт. – Слышали, что я сказал?

– Да, слышал.

– И?

– Отменять вызов слишком поздно, скорая помощь будет здесь с минуты на минуту.

– Ну так отправьте её обратно! Я же говорил вам, пусть труп привезут сюда. – Снова повисла пауза. Страффорд чувствовал, как Хэкетт закипает от раздражения. – Без толку стоять там и молчать в тряпочку, – прорычал старший суперинтендант. – Я прекрасно слышу, как вы это делаете.

– Что делаю?

– Стоите и жуёте соплю! Вы же и без меня знаете, что к этому делу придётся подступиться, надев белые перчатки. – Послышался вздох, тяжёлый и усталый. – Дворец связался с комиссаром. По официальной версии, насколько нам известно, священник скончался в результате несчастного случая. Под «нами» я имею в виду вас, Страффорд.

Под Дворцом подразумевалась резиденция архиепископа Дублинского – Джона-Чарльза Мак-Куэйда, самого влиятельного церковного деятеля страны. Верховный комиссар Гарды Джек Фелан был видным членом ордена Рыцарей Святого Патрика[6]. Итак, вот оно – Церковь вмешалась. Если его преосвященство доктор Мак-Куэйд сказал, что отец Лоулесс случайно нанёс себе удар ножом в шею, а затем отрезал сам себе гениталии, то значит, именно так и произошло, насколько об этом будет позволено знать широкой публике.

– Как долго? – спросил Страффорд.

– Как долго что? – огрызнулся Хэкетт. Он был напряжён. Суперинтендант нечасто бывал напряжён. Джек Фелан, должно быть, взялся за дело с удвоенной силой.

– Как долго нам предписывается делать вид, будто священника зарезали случайно? В это довольно-таки непросто поверить.

Хэкетт снова вздохнул. Когда на линии повисала подобная пауза, то, прислушавшись, можно было услышать за электронными потрескиваниями что-то вроде далёкой птичьей трели. Эта жуткая, какофоническая музыка всегда завораживала Страффорда и вызывала у него дрожь. Будто сонмы мертвецов пели ему из глубины эфира.

– Нам «предписывается делать вид», – Хэкетта забавляло подражать выговору Страффорда и его изысканным речевым оборотам, – столько времени, сколько, мать его, понадобится.

Инспектор постучал двумя ногтями по передним зубам.

– Что это было? – подозрительно спросил Хэкетт.

– А что было-то?

– Такой звук, будто кто-то чокается двумя кокосовыми скорлупками.

Страффорд беззвучно рассмеялся.

– Вместе с трупом я собираюсь отправить обратно Дженкинса, – сказал он. – Он сможет дать вам предварительный отчёт.

– О, будете действовать в одиночку, так, что ли? Наш Гидеон из Скотленд-Ярда распутывает дело без посторонней помощи![7]

Страффорду никогда не было ясно, что возмущает шефа сильнее: протестантское происхождение его заместителя или его предпочтение действовать по-своему.

– Мне составить рапорт сейчас, – спросил Страффорд, – или я предоставлю Дженкинсу передать его вам своими словами? А то пока что сообщить особо не о чем.

Хэкетт не ответил, а вместо этого задал встречный вопрос:

– Скажите мне, Страффорд, что вы думаете? – В его голосе звучала тревога – настолько сильная, сказал сам себе инспектор, что тут явно не обошлось без диктата из Дворца.

– Не знаю, что я думаю, – сказал Страффорд. – Я же говорил вам, – продолжал он, – мне пока не за что зацепиться. – И для порядка добавил: – Сэр.

Ему было холодно, он стоял с липкой телефонной трубкой в руке, а лодыжки обдавал сквозняк из-под входной двери.

– Ну должно же у вас иметься какое-то представление о том, что произошло, – настаивал Хэкетт, не пытаясь скрыть раздражения в голосе.

– Полковник Осборн считает, что убийство совершил кто-то, проникший извне. Он упорно твердит, что, должно быть, произошёл взлом.

– А он произошёл?

– Не думаю. Гарри Холл, прежде чем уехать, хорошенько осмотрел территорию, так же как и я, и никто из нас не нашёл никаких следов взлома.

– Значит, это кто-то из домашних?

– Насколько я понимаю, именно так. Я исхожу из этого предположения.

– Сколько человек было там вчера ночью?

– Пять… шесть, включая мертвеца и экономку. Ещё временами заходит посудомойка, но она живёт неподалёку и, по всей вероятности, ушла восвояси. Всегда есть вероятность, что у кого-то был ключ от входной двери – к утру любые следы снаружи сравнялись бы с землёй. – Он поморщился. Шеф не любил громких слов.

– Господи Боже всемогущий, – пробормотал Хэкетт с сердитым вздохом. – Из-за этого дела поднимется волна вони, вы же понимаете?

– Так ведь уже довольно-таки ощутимо попахивает, разве нет? – предположил инспектор.

– Что за семейка обитает в доме? – спросил Хэкетт.

– Не могу распространяться об этом в их присутствии, – сказал Страффорд, повышая голос. – Дженкинс всё вам распишет.

Хэкетт снова задумался. Страффорд ясно представлял себе, как он откинулся на вращающемся кресле в своём крошечном треугольном кабинете, положив ноги на стол, а через единственное маленькое квадратное окно, стёкла которого затуманены инеем, за исключением прозрачного овала в центре каждой секции, смутно виднеются дымоходы Пирс-стрит. На нём наверняка синий костюм, лоснящийся от времени, и засаленный галстук, который, по убеждению Страффорда, он никогда не развязывал, а только ослаблял на ночь и стягивал через голову. На стене наверняка всё тот же календарь многолетней давности и всё то же тёмно-коричневое пятно, на месте которого кто-то бесчисленное количество лет назад прихлопнул трупную муху.

– Дьявольски странное дело, мать его, – задумчиво сказал шеф.

– Определённо странное.

– В любом случае, держите меня в курсе. И да, Страффорд…

– Да, сэр?

– Не забывайте: пусть они хоть сто раз дворяне, но священника этого прикончил кто-то из них.

– Буду иметь это в виду, сэр.

Хэкетт повесил трубку.

Только вернувшись на кухню, Страффорд осознал, насколько холодно было в коридоре. Здесь же горела плита, воздух гудел от зноя, пахло жареным мясом. Полковник Осборн сидел за столом и барабанил пальцами по дереву, а сержант Дженкинс стоял, прислонившись к раковине, крепко скрестив руки на груди и застегнув пиджак на все три пуговицы. Дженкинс был ярым приверженцем правил хорошего тона – в его собственном понимании. У Страффорда возникло ощущение, что эти двое не обменялись ни словом с тех пор, как его позвали к телефону.

– Хэкетт звонил, – сказал он, обращаясь к сержанту. – Из Дублина едет машина скорой помощи.

– А что с…

– Ту, которая направляется из Уэксфорда, велено отослать обратно.

Мгновение двое мужчин смотрели друг на друга с каменными лицами. Оба знали, что дело будет сложным, но не ожидали, что в колёса уже так скоро будет вставлено столько палок.

За окном над раковиной на подоконник села малиновка – и теперь разглядывала Страффорда глазком, похожим на блестящую чёрную бусину. Небо заволокла масса набухших синюшных туч, повисших так низко, что казалось, будто они покоятся непосредственно на крыше.

– Обед уже в пути на стол, – бросил полковник Осборн рассеянным тоном, глядя куда-то в пустоту. Снова забарабанил пальцами. Инспектору хотелось бы, чтобы он перестал. Этот звук всегда действовал ему на нервы.

Миссис Даффи вернулась от сестры и теперь спешила из кладовой. Она, как и все остальные, кого Страффорд до сих пор встретил в Баллигласс-хаусе, выглядела, как типажная актриса, нанятая этим утром, и исполняла свою роль излишне убедительно. Она была невысокой и коренастой, с голубыми глазами, пухлыми розовыми щеками и серебристо-седыми волосами, собранными в узел низко на затылке. На ней были чёрная юбка, безупречно белый фартук и чёрные туфли на меховой подкладке. Миссис Даффи начала расставлять на столе тарелки, ножи и вилки. Осборн, поднявшись со стула, представил её Страффорду и сержанту Дженкинсу. Экономка покраснела, и на мгновение показалось, что она собирается сделать реверанс, но даже если и собиралась, то осеклась, вместо этого развернулась, подошла к плите и задала топке щедрую порцию дров. Её широкая спина выражала глубокое и всестороннее недовольство.

– Садитесь, джентльмены, – пригласил Осборн. – У нас здесь попросту, без условностей.

Они услышали звонок во входную дверь.

– Это, видимо, машина скорой помощи из Уэксфорда, – сказал Страффорд. Взглянул на Дженкинса: – Сделаете милость? Скажите им, что мы сожалеем, но они нам не понадобятся.

Сержант вышел. Осборн устремил на Страффорда цепкий, внимательный взгляд и спросил:

– Что такое? Почему они присылают вторую машину скорой помощи, чем эта не подойдёт?

– Полагаю, из вопросов своевременности, – холодно сказал Страффорд. – Чем скорее проведут вскрытие, тем лучше.

Осборн кивнул, но взгляд его выражал недоверие.

– Готов представить, что ваш шеф – весьма обеспокоенный человек, – сказал он.

– Ну да, ему определённо есть о чём беспокоиться, – безразлично ответил Страффорд.

Он сел за стол. Миссис Даффи вынесла большую дымящуюся глиняную миску, придерживая горячие края кухонным полотенцем. Поставила её на стол между двумя мужчинами.

– Мне остаться прислуживать, господин полковник, – спросила она, – или вы справитесь сами? – Она обернулась к Страффорду. – Надеюсь, вы любите пудинг с говядиной и почками, сэр?

– О да, конечно, – сказал Страффорд и тяжело сглотнул.

– Как раз то, что нужно в такую стужу, – сказала экономка, сложив пухлые руки под грудью. Она пристально посмотрела на детектива, как будто подначивая его возразить ей насчёт наличия связи между пудингом и погодой.

– Да, спасибо, Сэди, – нарочито проговорил полковник Осборн, и женщина с обиженным видом поплелась обратно в кладовую. Полковник виновато нахмурился. – А то и дальше будет трещать, ей только дай повод. – Он вывалил еду Страффорду на тарелку. – Боюсь, разогрето со вчерашнего дня.

Страффорд слабо улыбнулся:

– О, лично я всегда считал, что пудинг с говядиной и почками вкуснее на второй день, а вы?

Инспектор почувствовал в себе прилив благородства и отваги. Он не мог взять в толк, как вообще коровьи почки стали считаться пищей, пригодной для употребления человеком.

Сержант Дженкинс вернулся и закрыл за собой дверь. Осборн нахмурился – очевидно, его всё ещё раздражала необходимость развлекать у себя за столом представителя унтер-офицерского и рядового состава, – однако ему удалось сохранить достаточно дружелюбный тон.

– Давайте-ка, сержант, садитесь и отведайте с нами этого превосходного пирога. Варёные яйца, как видите, мелкие – это яички от курочек-молодок. Их разводит муж Сэди… в смысле, муж миссис Даффи… в смысле, мистер Даффи. По моему мнению, молодки несут гораздо более полезные и вкусные яйца, чем более крупные куры.

Яйца курочек-молодок – и труп в библиотеке. Жизнь – странная штука, подумал Страффорд, но жизнь полицейского страннее большинства других жизней.

Инспектор видел, что Дженкинс голоден, но не торопится приступать к еде, пока двое других не возьмут в руки ножи и вилки. Мать явно приучила его к терпению и наблюдательности. Выбор столовых приборов – всегда опасное дело, когда обедаешь за одним столом с аристократами.

– Воображаю, водитель был не слишком рад, что его снова отослали, – сказал Страффорд, – после того как он проделал весь путь сюда по снегу и льду.

Дженкинс взглянул на него.

– Я сказал им, что они не нужны, и они уехали, – сказал он. – А какого-то довольства или недовольства я не заметил.

Все трое какое-то время ели молча, затем Страффорд отложил нож и вилку.

– Я должен попросить вас, полковник Осборн, – сказал он, нахмурив брови, – дать мне настолько точный отчёт об утренних событиях, насколько это возможно.

Осборн, жуя хрящеватый надпочечник, посмотрел на него, приподняв брови. Проглотил кусок мяса более или менее целиком.

– Нам обязательно обсуждать всё это за столом? – Страффорд не ответил, а лишь продолжал смотреть на него безразличным взглядом. Полковник вздохнул. – Меня разбудил крик жены. Я подумал, что она, должно быть, упала или наткнулась на что-нибудь и поранилась.

– Зачем она пошла в библиотеку? – спросил Страффорд.

– А?

– Что она делала в библиотеке посреди ночи?

– О, она бродит по дому круглые сутки, – сказал Осборн тоном, в котором сквозило пренебрежение к женским повадкам в целом и к своей собственной супруге в частности.

– У неё асомния? Проблемы со сном?

– Я в курсе, что такое асомния! – рявкнул Осборн. – И да, это так. Всегда ровно так и было. Я научился с этим жить.

«Только вот научилась ли этому она сама?» – задумался Страффорд. Он полагал, что это не тот вопрос, который часто задавал себе её муж. Чувства, благодаря которым состоялся второй брак Осборна, кажется, полностью выдохлись. Как долго, задавался вопросом детектив, стареющий солдат женат на своей гораздо более молодой жене, женщине, которую её падчерица прозвала Белой Мышью – весьма метко, подумал Страффорд, судя по тому, какой она показалась ему при давешнем кратком появлении.