Милый яд

Я захлопнул дверь и направился в свою комнату.

Может быть, на следующей неделе.

Глава двадцать четвертая

= Тейт =

Через две недели после прощания с Шарлоттой Ричардс я зашел в смузи-бар после тренировки. Шел проливной дождь, дороги были пустыми и скользкими, и все покрылось льдом, включая мое сердце. Ни за что на свете я бы не стал ловить такси до дома, если бы это означало подождать минуту на улице.

Моя черная кожаная спортивная сумка была перекинута через плечо, на мне были спортивные штаны, куртка-бомбер и хмурый взгляд. Я заказал протеиновый коктейль и постучал по стойке, когда вдруг почуял аромат сахарного печенья и кипариса.

Он был слишком сладким. Слишком невинным. Слишком…

Чарли?

Я оглянулся на столик у окна. Каковы были шансы пересечься с ней? Чертовски велики, учитывая, что тренажерный зал Ральфа находился всего в двух кварталах от ее офиса.

Она сидела у окна, читала книгу в твердом переплете и вертела в пальцах что-то, похожее на пенни. Она перекатила медную монету через руку, а потом снова подбросила ее в воздух. Чарли лизнула большой палец, перевернула страницу, затем потянулась за чем-то на столе. За куском торта.

Морковного торта.

От воспоминания все остальные мысли вылетели из головы, и я отчетливо вспомнил тот самый День святого Валентина. Пять или шесть лет назад Келлан позвонил в середине моей смены (три случая преждевременных родов, одно осложнение после кесарева сечения) и попросил купить ему торт.

– Для чего тебе нужен торт?

– Только не начинай опять. Ты не можешь просто оказать мне услугу? Я на мели.

– Ты чертовски прав. И получишь карманные деньги обратно, когда я буду уверен, что ты не потратишь их на таблетки.

– Просто купи этот гребаный торт, Тейт.

– Посмотрим, что я могу сделать.

– А в чем тут сложности? Ты идешь в какое-нибудь место, покупаешь торт и приносишь его домой.

– У меня есть работа, тупой засранец.

– А у меня свидание, придурок.

Я повесил трубку. И купил ему полфунта морковного бисквита в больничной столовой перед самым отбоем, чертовски хорошо зная, что никто во вселенной не любит морковный торт, но поздно вечером другого у них не нашлось. Он выглядел как лысый питомец чиа и, вероятно, был почти таким же на вкус.

Келлан фыркнул, когда я сунул ему торт сразу по возвращении домой. Он направился к выходу, откидывая в сторону свои растрепанные эмо-волосы, чтобы его рассмотреть.

– Вау. Морковный торт.

– Что это? Спасибо тебе, Тейт, за то, что приложил усилия. Что ж, не за что.

– Неубедительно.

– Итак. Свидание, да?

– Просто шучу. Я встречаюсь с другом.

– В День святого Валентина?

– Она переживает трудные времена.

– Значит, это девушка.

– Представляешь, не все люди при виде женщины рефлекторно хотят засовывать пальцы в ее киску, – он намекал на мою работу.

Я ухмыльнулся.

– Говоришь как ребенок, который никогда не совал пальцы в вагину, – я потрепал брата по затылку, не обращая внимания на его хмурый взгляд. – Удачи, малыш.

– Иди к черту, Тейт.

– Сэр? Сэр? – чувак за прилавком помахал передо мной рукой.

Я снова переключил на него внимание. Мои мысли были за миллион миль отсюда, дома, с Келланом. Я должен был отвезти его туда. Надо было спросить, кто она, чем они собирались заняться, чем она увлекается.

– Вы продаете морковные пирожные?

– Да, – он гордо выпятил грудь. – Мы единственные в этом районе, кто их продает.

Она специально приходила сюда за десертом.

– Ваш коктейль, сэр.

Я взял его, расплатился и неторопливо подошел к Чарли. Ее нога снова покачивалась. Всегда правая. Никогда левая. Я удивился, как, черт возьми, вообще это заметил. Ханна злилась каждый раз, когда я не замечал новую прическу, платье или украшение.

«Я могла бы вернуться без конечности, а тебе было бы все равно», – говорила она.

На что я отвечал: «Конечно, мне было бы не все равно. Особенно, если мне придется самому пришивать ее обратно».

Я сел рядом с Чарли, не спрашивая разрешения. Мы расстались на доброй ноте, но я пока не доверял ей. Что-то в этих шоколадных волосах, больших зеленых глазах, сексуальных очках для чтения и россыпи веснушек, которые мне хотелось соединить прямыми линиями, не кричало о платонической дружбе. И, по правде, я не хотел предполагать, что она разбила сердце моему брату и даже не потрудилась появиться у меня дома, чтобы за это извиниться.

Я с грохотом опустил смузи на белый стол.

– Ты мне солгала.

Чарли оторвала взгляд от книги, и ее щеки вспыхнули, когда она меня заметила. Я опустил глаза, чтобы посмотреть, что она читает, и понял, что это «Несовершенства» Терри Маркетти. Мое и без того кислое настроение еще больше ухудшилось.

У Чарли отвисла челюсть.

– Тейт, – хрипло прошептала она.

– Он самый, – я взял покрытую глазурью обертку из пищевой пленки от ее морковного пирога в качестве доказательства и прищурился. – Ты сказала, что Келлан был просто твоим другом. Но он встречался с тобой в День святого Валентина и приносил тебе торт.

Я видел, что такое обвинение стало для нее неожиданностью. Чарли дернулась назад, словно я дал ей пощечину, а ее покрасневшие щеки побледнели. Что бы ни случилось в тот День святого Валентина, она отчетливо это помнила.

И теперь я тоже кое-что вспомнил. Келлан так и не добрался домой той ночью. На следующее утро я нашел его лежащим в собственной блевотине недалеко от территории школы.

Я скомкал пластиковую обертку и подбросил ее в руке, как мячик.

– Время признаться во всем, Чарли.

– Здесь не в чем признаваться, – она раздраженно захлопнула книгу. – Мы всегда тусовались в День святого Валентина. Это был мой день рождения. Ничего особенного.

Я скептически приподнял бровь.

– Ты родилась в День святого Валентина?

Горькая улыбка прорезала ее лицо, как шрам.

– Ты впервые за все это время задал вопрос обо мне. Да, именно так.

С чего бы мне задавать ей личные вопросы? У меня не было к ней ни романтического, ни платонического интереса. Единственное, что нас связывало, – ее дружба с моим покойным братом.

Я внимательно на нее посмотрел.

– Ты не упомянула об этом.

– С чего бы это мне это делать? Как это связано с Келланом?

– Он покончил с собой в День святого Валентина.

– Его сердце не было разбито. Во всяком случае, в романтическом смысле, – она выглядела так, словно собиралась сказать что-то еще, но потом передумала.

Я надел свой невидимый плащ капитана Очевидности и рассказал ей то, что она уже знала.

– Он принес тебе морковный торт на твой день рождения.

– Да, – она поднялась и стала напряженно собирать свои вещи, запихивая их в сумку. – Как я уже сказала, это был мой день рождения.

– Ты трахалась с ним? – вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я смог его остановить. В коктейль-баре было тихо, только мы двое, и в стеклянной витрине я видел отражение парня, который нас обслуживал. Он подавился рогаликом, возмущенный моим бесцеремонным вопросом не меньше Чарли.

Чарли секунду пристально смотрела на меня. Вместо того, чтобы ответить мне словами, она подняла руку и повернула ее в мою сторону, чтобы залепить пощечину.

Я схватил ее за запястье за дюйм до того, как ее ладонь коснулась моей щеки. Что тут скажешь? Убийственные рефлексы. Профессия обязывала.

Я продолжал, склонив голову набок.

– На этот вопрос достаточно односложного ответа, Лотти.

Она вздрогнула, явно не в восторге от этого прозвища. Я не знал, почему назвал ее так, а не Чарли, но это вывело ее из равновесия.

– Откуда тебе известно это прозвище?

– Из ежегодника Келлана за восьмой класс.

Да, я проверил.

И да, я ненавижу себя за то, что признаю это.

– Не называй меня так. Так меня называет сестра, – она отдернула руку. Пламя в ее нефритовых глазах превратилось в пепел. Она снова возненавидела меня и оказалась в хорошей компании, потому что я тоже себя ненавидел. – И нет. Я же сказала тебе: мы не встречались.

– Трахаться и встречаться – это два разных занятия.

Я – живое доказательство.

Она приподняла бровь.

– Тебе интересны подробности моей сексуальной жизни до совершеннолетия?

Туше.

– Он не пришел домой в ту ночь.

Она приоткрыла рот от шока. А рот у нее был великолепный. Ее тело было соблазнительным, округлым и очень близким к совершенству. Меня взбесило, что я это заметил. Чарли слишком молода, слишком сложна, слишком похожа на Келлана, чтобы мне стоило это замечать.

– Правда?

Я прикусил щеку.

– Он спал на улице.

Ее лицо исказилось. В глазах застыли слезы.

– Боже, – она прикрыла рот ладонью. – Келлан, нет.

– Поэтому ты понимаешь, почему я немного не решаюсь поверить тебе на слово. Тем более, тебя совершенно устраивало то, что ты не давала о себе знать и не делилась информацией в течение четырех гребаных лет. Итак, Чарли? Что ты с ним сделала?

Неправильное решение. Я понял это, как только слова вылетели изо рта. Существовал миллион различных способов задать этот вопрос. Что случилось той ночью? Был ли он расстроен? Можешь рассказать, через что он проходил? Но нет, я решил свалить вину на нее.

Я даже не знал, почему. Он был зол на меня, когда уходил. То, что он не вернулся домой в ту ночь, могло быть исключительно моей виной.

Она перекинула сумку через плечо.

– Знаешь, на днях, когда мы разговорились, мне действительно стало жаль тебя. Я думала о тебе после того, как вернулась домой. Хотела знать, как у тебя дела. Мне даже пришлось сдержаться, чтобы не отправить тебе электронное письмо: просто чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Но каждый раз, когда я начинаю испытывать к тебе симпатию, ты доказываешь, что ты такой же бесящий, как сказал Келлан.

С этими словами она толкнула дверь и выбежала на улицу. Дождь стучал по бетону, как пули, падая толстыми белыми полосами. Непроглядная тьма поглотила Чарли, и я не мог разглядеть, повернула она налево или направо.

Я откинулся на спинку стула, в животе у меня от досады заныло. Я стал посасывать бумажную соломинку от смузи, когда справа что-то привлекло мое внимание. Я повернулся – она забыла пальто.

Как бы сильно ни хотелось быть мудаком (а я правда, искренне хотел причинить ей боль по неизвестной мне причине), я не мог допустить, чтобы на моей совести оказалась пневмония. Я схватил пальто и выбежал из закусочной, оставив недопитый смузи. Огляделся, но увидел лишь завесы дождя. Я побежал под дождем и промок за считанные секунды.

Улицы опустели, но я заметил фигуру, бегущую к метро. Я последовал за ней.

– Чарли!

Она не остановилась, но я знал, что это была она. Чарли была неважной бегуньей, и я уже почти ее догнал. Она вздрогнула, когда я выкрикнул ее имя.

– Черт возьми, Чарли. Остановись.

Дождь стучал сильнее, утяжеляя ее шаг. А еще ей явно не шло на руку, что в старших классах я был звездой команды легкоатлетов.

Она повернула за угол. Я ухватил ее за свитер и рывком прижал к груди, развернув к себе. Я не обнимал ее, чтобы утешить, а заключил в объятия, потому как не хотел, чтобы она бросилась на улицу и попала под машину, пытаясь избежать встречи со мной.

А еще обнял ее, потому что устал бежать.

За Келланом.

За нормальной жизнью.

Устал бежать, теряя время, счастье и надежду.

Бежать от самого себя.

Я обхватил ладонями ее затылок и притянул к себе. Ее рыдания расходились волнами по всему телу, а плечи вздрагивали с каждым криком, который срывался с ее губ. Ее горячие слезы смешались с холодным дождем на моем плече, и прилипшая к телу одежда склеила нас вместе. Ее пальто еще свисало с моих пальцев и касалось земли.

Не знаю, сколько мы простояли под дождем. Обычно я хорошо чувствовал время, но сейчас был слишком не в себе, чтобы осознавать, минута прошла или час. Чарли рыдала в моих объятиях, и я прекрасно понимал, что ублюдок, заставивший ее плакать, – это я.

Она была права. Я ничего не спрашивал о ней самой, хотя, по всей вероятности, Чарли и Келлана свел вместе тот факт, что они оба застряли в подростковом аду и составляли друг другу компанию.

– Я просто хотела, чтобы он был счастлив, – от ее слов сердце обливалось кровью. – Клянусь, я пыталась.

Я обхватил пальцами ее затылок, но не сказал ни слова. После смерти Келлана я пытался смириться с этим. Я и не намеревался становиться таким озлобленным куском дерьма. Группы поддержки меня угнетали, а работа на общественных началах с трудными детьми напоминала лишь о том, насколько неприспособленным я оказался в воспитании своего же брата. Куда бы я ни пошел, сопереживание имело синтетический привкус фальши. Как глазурь на торте – слишком сладкая, слишком красочная, слишком совершенная.

Чарли – единственная, с кем я познакомился после смерти Келлана, так ужасно скорбела. Она дергала ногой, испытывала угрызения совести и впадала в истерику, но была настоящей, уязвимой и поглощенной тем, что с ней случилось.

В какой-то момент ее стала бить крупная дрожь. Я понял, что она замерзла, и пошел вперед, прижав спиной к зданию. Сверху нас укрывал балкон, и дождь больше не хлестал в лицо.

– Я вызову тебе такси.

Она выхватила у меня из рук пальто, отводя взгляд.

– Спасибо.

– Я верю тебе, когда ты говоришь, что вы не были вместе.

Не совсем.

Она повернула голову в мою сторону. Услышав эти слова, Чарли не обрадовалась и не почувствовала облегчение.

– Как скажешь, Тейт.

Я заказал такси по телефону, затем сунул устройство в задний карман.

– Что это за пенни?

– Когда мне было плохо, моя сестра обычно бросала в мою сторону пенни и говорила: «Пенни за твои мысли». Это вроде как ко мне привязалось. Когда мне плохо, я играю с пенни. И подсадила на это Келлана. Думаю, ему это нравилось. Мы установили правило, что всякий раз, когда я бросала ему пенни, он должен был довериться мне. Это было практично.

Я уставился на нее. Промокнув под дождем, она выглядела прехорошенькой. Нос и щеки усыпаны веснушками. Пухлые губы. Я задавался вопросом, почему Келлан не подкатил к ней. В шестнадцать лет я бы в считаные секунды набросился на Шарлотту Ричардс.

Самое подходящее время для таких мыслей, придурок.

– Ты скучаешь по нему, – сказал я. Тупая боль в моем сердце усилилась.

– Да, – она закатила глаза – лишь для того, чтобы подавить очередную волну слез. Кончик носа у нее порозовел. – Ты такой придурок. Неудивительно, что ты эксперт по тому, как забацать детей, – она покачала головой. Шарлотта странная – и я пока не уверен, привлекала она этим или раздражала.

Я не стал извиняться.

– Да.

– Но ты не можешь вести себя так со мной, – предупредила она. – Я этого не потерплю.

– Хорошо.

Это обещание далось мне легко.

Не то чтобы я собирался с ней встречаться.

Мне в голову пришла идея. Ужасная идея. Отличная идея. Смелая идея. Идея, которая могла бы приблизить меня на шаг к тому, чтобы избавиться от проклятого дома, который я ненавидел с того дня, как купил его. И по умолчанию – избавила бы от присутствия Терри на моем диване.

– Была когда-нибудь в его комнате? – спросил я.

Она покачала головой.

– Мы были не настолько близки.

Я впервые поверил ей с тех пор, как она сказала, что они не трахались. Им сложновато было бы переспать, если они даже не бывали друг у друга в гостях. Мне почему-то стало легче. От мысли, что Келлан мог быть убит горем из-за какой-то цыпочки, становилось не по себе.

– А готова увидеть ее сейчас?

– Хочешь сказать, прямо сейчас?

– В ближайшее время. Мне нужно навести там порядок. Туда никто не заходил четыре года, и думаю, что, возможно, пришло время. Но мне нужна помощь.

– Чтобы убраться?

– Чтобы переступить ее порог.

Она погрузилась в задумчивое молчание.

– И что? Что скажешь? – я наблюдал за ней, ожидая реакции. Какого-то знака, символизирующего принятие решения.

Подъехало ее такси. Фары мигнули, ослепив нас. Мы прищурились друг на друга. Черт возьми, Чарли явно не торопилась с принятием решения.

– Я заплачу тебе, – не выдержал я.

– Я сделаю это бесплатно, – решительно сказала она, затем нахмурилась. – На самом деле, я сделаю это за экземпляр «Несовершенств» в мягкой обложке с автографом автора.

– Терри – придурок. Ты сама так сказала.

Да, Тейт, в вопросах обаяния тебе нет равных.

– Мне все равно, какой он. Он сумел написать офигенную книгу. Если бы я бойкотировала всех ублюдков из моего творческого меню, то изголодалась бы по фильмам, книгам и песням.

Я понимал, что она знала, как я ненавижу своего донора спермы, поэтому пришел к выводу, что Чарли сделала это по той же причине, по которой сытые кошки охотятся на мышей. Ради азарта.

– Я с ним не разговариваю.

Такси снова ослепило нас фарами. У водителя кончалось терпение. Я не сдвинулся с места.

Она мило мне улыбнулась.

– Похоже, ты вот-вот это сделаешь.

Я уставился на нее с тихой ненавистью. Мне все равно пришлось бы встретиться с этим идиотом лицом к лицу, поскольку он собирался со мной жить.

– Хорошо.

Дерьмо.

Она подбежала к такси, рывком открыв пассажирскую дверь. На мгновение Чарли замерла, повернув голову в мою сторону.

– У меня нет твоего номера! – крикнула она сквозь дождь.

– Мы не обмениваемся телефонными номерами. Ты знаешь правила, – я чувствовал себя саженцем, живым, но неподвижным.

Знаю ли я правила? Существуют ли вообще правила?

Да. На самом деле есть одно: не трахай лучшую подругу своего покойного брата, которая младше тебя на двенадцать лет.

Надежный план.

Она была сломлена. Я – уничтожен. На нас обоих лежала тень катастрофы.

– Отлично, придурок. Адрес я знаю. В пятницу в шесть?

Разве она не сказала, что никогда не была в комнате Келлана?

– В пятницу в шесть, – подтвердил я.

Я развернулся и пошел обратно к смузи-бару за оставленной спортивной сумкой, курткой и здравомыслием. Дождь хлестал по мне, но я не спешил, поскольку уже не нужно было спасать от пневмонии одну девушку.

Глава двадцать пятая

= Шарлотта =

Ты трахалась с ним?

Я позволила этому вопросу крутиться в моей голове, как монетке. Я сказала «нет», и это было правдой. Во всяком случае, моей правдой.

Но кое о чем мне стоило упомянуть. Я поцеловала Келлана. Келлан поцеловал меня в ответ. И в другой жизни, в альтернативной вселенной, где я не потеряла бы своих родителей, а Келлана не сожрали бы его призраки, возможно, мы могли бы стать чем-то большим. Но я в любом случае унесу это с собой в могилу.

Вряд ли Тейт понял, что вышел из себя, когда потерял бдительность, и перестал быть доктором Чудо. Его словно раскололо пополам, и это состояние опасно напоминало депрессию.

Я потеряла одного брата Маркетти и не собиралась смотреть, как себя губит другой. Осознание этого факта поразило меня, когда я постучала в дверь Тейта, чувствуя себя незваной гостьей.

Прошлой ночью, ворочаясь в постели, я взяла на себя обязательство попытаться его поддержать. Он был черствым, жестким, безразличным и холодным, но Тейт пережил большую потерю – утрату брата, который ненавидел его и жил под его крылом.

Вряд ли можно сказать, что я бескорыстно пришла сюда ради Тейта. Последние восемь лет я искала возможность, которая помогла бы мне смириться с тем, что я натворила с Лией. С мамой и папой. Если бы я могла искупить свою вину, доказать себе, что я на самом деле порядочный человек, то, возможно, снова бы себя полюбила. Мне бы этого хотелось.

Тейт открыл дверь. Господи, какой же он высокий. Чрезмерно высокий. Он заполнял дверной проем так, словно тот был создан по его меркам. Что нереально, потому что дверные рамы обычно возвышались над людьми, а не наоборот.

Его глаза были гранитно-серыми, а взгляд источал угрозу. Литая квадратная челюсть, казалось, была твердой как камень. К волосам, как у Роберта Паттинсона, так и хотелось прикоснуться, и я удивилась, почему он до сих пор холост, ведь та женщина в его кабинете явно не была его девушкой. Рейган всегда выражала неудовольствие по поводу отказа Тейта остепениться.

Я втянула живот, приосанилась.

– Привет.

Его красота меня пугала.

– Откуда ты знаешь, где я живу?

И тебе привет.

Также: черт, черт, черт.

– Личное дело из школы. Я его распечатывала, – пожала я плечом. – Ботаник на стипендии.

Уши горели, а во рту пересохло. Тейт скептически приподнял бровь и отступил в сторону, пропуская меня внутрь. Лавина лжи, с которой я начала нашу дружбу, с каждым днем становилась все выше.

Для начала я заметила, что дом не был таким роскошным изнутри, как снаружи. Обстановка выглядела довольно мило, но определенно устарела. Одеяла и подушки были свалены в неопрятную кучу на диване. Стены покрывали облупившиеся обои восьмидесятых годов, а кухня состояла из грубо обработанных шкафов из дуба, столешниц из горчичного дерева и пожелтевшей задней панели. Жилище напоминало декорацию к сериалу «Трое – это компания».

Я последовала за широкой треугольной спиной Тейта. Дом, несмотря на свой внешний вид, пах свежестью. Точь-в-точь как Тейт. Сандаловое дерево, аромат цитрусовых, костра и секса. Я не знала, как должен пахнуть секс, но была уверена, что от него пахло грязью и чистотой одновременно. Аппетитно и маняще.

Я была рада, что не оказалась одной из его пациенток. Должно быть, неловко раздвигать ноги перед таким мужчиной, если не планировала получить оргазм.

– Кто ночует у тебя дома? – говорила я громко, чтобы заглушить свои безумные мысли.

– Терри.

– Где он?

– Я выгнал его на сегодняшний вечер, чтобы он нам не мешал.

– Хорошо же ты обращаешься с отцом.

– Он не мой отец. Просто мужчина, который трахнул мою мать. Не самое достойное восхищения дело.

– Все кончилось зачатием.

– Это был просто секс.

Я присвистнула, кружа по его маленькой гостиной и притворяясь, что восхищаюсь почти пустыми полками с несколькими маленькими рамками, в которых еще стояли фотографии.

– Акушеры-гинекологи не очень-то умеют вести разговоры на непристойные темы, да?

Я стояла спиной к Тейту, когда он ответил мне:

– Спорим на все пенни в твоем дешевом маленьком кошельке, что я могу заставить тебя кончить у меня на глазах менее чем за десять секунд – и мне даже не придется при этом задействовать язык или член.

Я обернулась, в шоке приоткрыв рот. Тейт уставился на меня скучающим, почти безразличным взглядом, скрестив руки на груди.

– Что ты только что сказал?

– Ты сказала, что моя игра в непристойные разговоры не сильна. Ты ошиблась.

– Откуда ты знаешь?

Тейт встал за стойку, достав два стакана.

– Знаю, потому что ты возбудилась. Апельсиновый сок подойдет?

– Вообще-то, я не возражала бы против вина, – я решила проигнорировать его грубый выпад. Нет смысла препираться с ним еще до того, как мы начали. – Учитывая, что мне придется провести с тобой целый вечер.

Он покачал головой.

– Выбросил весь алкоголь, как только сюда притащился Терри. Воды?

– Конечно.

– Пойдем сразу же наверх.

Мы поднялись со стаканами воды и остановились у двери. Рулон мешков для мусора, метла, бумажные полотенца и чистящие средства выстроились вдоль стены, как игрушечные солдатики.

Тейт повернулся ко мне. Я повернулась к нему. Он тянул время.

Я уставилась на простую деревянную дверь, как будто она могла поглотить нас обоих в небытие.

– Хочешь, чтобы это сделала я?

Тейт покачал головой, глубоко вздохнул и толкнул дверь.

Мы неторопливо вошли в пыльную, грязную комнату. Реальность королевства Келлана поразила меня, как удар под дых. Казалось, он еще здесь присутствовал.

Простыни были смяты, на них выделялся отпечаток долговязого тела Келлана. На стенах висели плакаты с изображением Black Flag,[17] Poison Girls[18] и Subhumans[19]. Сотни книг громоздились на полу, поднимаясь тремя витыми башнями до самого потолка.

Эта комната была так на него похожа.

– Я скучаю по нему, – мои слова были едва слышны даже для меня самой.

Тейт застонал.

– Мне придется оставить все эти вещи у себя?

Я покачала головой.

– Ты никогда ими не воспользуешься. Мы все раздадим. Келлану бы это понравилось.

Следующие три часа мы чистили комнату Келлана и забили барахлом семь мешков для мусора. Тейт не покривил душой, сказав, что не прикасался к комнате годами. В мусорном ведре под столом лежали пустой пакет из-под чипсов и банка диетической колы.

Мы вытерли пыль, отскребли грязь, пропылесосили полы и молча открыли окно. Нам не удалось добраться только до двух ящиков в столе Келлана. Чтобы отпереть их, нужен был ключ, и мы нигде не могли его найти.