Найденыш. Восхождение

Айдаров схватил стакан с водой и сделал пару неглубоких глотков. Он сильно волновался, но свою речь хотел довести до конца.

– Понятно, что мало кому хочется терять свою свободу и уходить в правящую семью какого-либо клана – всего лишь вынужденная мера или хорошо спланированный шаг, чтобы сохранить свои позиции, свою коммерцию. Иногда приходится ломать свое самолюбие, понимая, что род выживет только в сильном клане. И таких дворян сейчас весьма много. Они присматриваются, опасаясь примыкать к ведущим кланам России. А вариант с господином Назаровым обсуждается вполне серьезно… Все ожидают появления новой сильной правящей семьи на горизонте аристократического общества…

Вот этого Никита не знал. С трудом скрыв удивление, он слегка пристукнул ладонью по столу, остужая не в меру разошедшегося Айдарова.

– Давайте на сегодня закончим. Послезавтра жду вас в своем имении на кроду и тризну по усопшему. В двенадцать часов пополудни, прошу не опаздывать.

– Вы проводите кроду? – удивленно спросил один из директоров.

– Да, – кивнул Никита. – Патриарх никогда не был приверженцем христианской религии и придерживался древних традиций. И сожжение на костре – его воля. Неужели сей факт вам был неизвестен?

Мужчина слегка покраснел и больше не задавал вопросов. Никита решительным голосом объявил о завершении собрания, распустил всех и облегченно откинулся на спинку кресла. Наконец-то можно позвонить Тамаре. Услышав ее нетерпеливый голос, улыбнулся про себя и сказал, что пора ставить в известность родителей.

– А я уже собиралась без твоего соизволения рассказать, – вздохнула жена. – По времени сориентировалась, подумала, что ты должен закончить говорильню. Как все прошло?

– Не совсем гладко, – признался Никита. – Кажется, многие опасаются моих комбинаций. Для них предпочтительнее было бы уйти в клан. Я и сам не во всем уверен, и, будь «Изумруд» и «Гранит» предприятиями, доставшимися деду по какому-то стечению обстоятельств, я бы не держался за них. Но это семейное достижение, которое я хочу сохранить и преумножить.

– Я понимаю тебя, милый, – успокаивающе произнесла Тамара. – Никаких возражений с моей стороны не будет, если ты их ждешь со страхом в душе. Я с тобой, а не против тебя.

– Отлично, – снова улыбнулся Никита в пустоту зала. – Когда планируете приехать? Крода назначена на после- завтра.

– Думаю, что завтра мы будем в твоем поместье. Готовь гостевые комнаты. Наверное, все семейство среднего Меншикова заявится.

– В нашем поместье, – поправил ее волхв.

– Конечно, милый, в нашем. Просто я лично хотела услышать от тебя признание, что твой дом стал и моим домом, – раздался легкий смешок жены. – А то любое важное слово приходится вытягивать клещами. Все в конспиратора играешь. Все, целую. Пока!

Закончив разговор, Никита решительно встал. Дел много, и большинство из них касается родового гнезда. Нужно найти управляющего, который присмотрит за огромным поместьем во время отсутствия хозяина и не запустит руку в финансовую кубышку, требуя непомерных трат на содержание дома. Перестраивать имение Никита задумал летом. Подспудно вертелась мысль, что скоро начнется возня за его спиной и разрываться на два дома станет тяжело. Пожалуй, в Вологде предпочтительнее жить, чем в Петербурге. Но… еще четыре года грызть гранит магической науки. Как разорваться пополам, чтобы одновременно быть в двух городах? Может, создать телепорт Вологда – Петербург? Кстати, идея весьма своевременная. Шагнул – и в столице. День закончился, взял жену за руку – и уже в поместье! Никита едва не подскочил от возбуждения. Пожалуй, без Краусе не обойтись!

В холле корпорации он заметил необычайное оживление. Сотрудники, которые изредка попадались Никите на глаза, выражали слова соболезнования, и оставалось только коротко кивать в ответ. На выходе его поймала Золотарева с какой-то тонкой папкой в руке. Женщина, одетая в деловой костюм песочного цвета, чуть ли не силком оттащила его в сторону и усадила на диван.

– Пять минут, Никита Анатольевич. Вы же не пригласили меня на совещание, мотивируя решение сверхсекретностью. Теперь-то можно с вами поговорить?

– Да, несомненно, Арина Степановна, – улыбнулся Никита. – О чем вы хотели поговорить?

– Нужно выпустить некролог и опубликовать его во всех газетах города. Уверена, что многие достойные люди знали и уважали вашего деда, и непременно захотят присутствовать на прощании. Это необходимо, – Золотарева поджала губы. – Как вы планируете осуществлять управление «Изумрудом», не говоря уже об остальных предприятиях? Назначите управленцев или сосредоточите все в своих руках?

– Пожалуй, одному мне сейчас не потянуть, – честно признался Никита. – Я думал насчет управления. Но одного человека ставить или нескольких – затрудняюсь ответить.

– Не отдавайте власть в одни руки, Никита Анатольевич, – назидательно произнесла женщина. – Я понимаю, что советовать вам сродни бестактности, но послушайте меня. Могу предоставить список лиц, которые преданы вашему роду и из которых можно найти достойных управляющих.

– Он не ограничен «Изумрудом»?

– Нет, что вы! Список большой, не меньше тридцати кандидатов. Я, к вашему сведению, не только заведую кадрами, но и осуществляю подбор персонала во всей структуре, созданной патриархом.

– Да вы просто сокровище! – поразился Никита и взял протянутую ему папку. – Ознакомлюсь на досуге. Ответ дам попозже. Я здесь пробуду две недели. Так что время у нас будет.

– Прекрасно! – Золотарева встала. – Извините, что не выразила вам свое сочувствие сразу, огорошив проблемами…

– Спасибо, Арина Степановна. Я все понимаю. К этому моменту все были готовы, но, когда он происходит – теряешься. Будем думать и работать дальше…

Поместье теперь казалось ему огромным брошенным зверем, потерявшим своего хозяина. Понурившись и сгорбившись под гнетом снежного покрова, оно тоскующим взглядом смотрело в вечерние сумерки светящимися окнами, отбрасывая желтые квадраты на фиолетовый снег. Второй этаж оказался погружен в темноту, и лишь фонари на парадной лестнице как-то скрашивали нерадостную картину, от которой ворохнулось и сжалось сердце. Проглотив горький комок, он постарался отвлечься от горестных мыслей, вспоминая о прошедшем собрании директоров. Это хоть как-то взбодрило его. Там, в городе, кипела жизнь. Она требовала к себе внимания.

Полозов коротко просигналил перед воротами, дождался, когда они откатятся в сторону, и проехал мимо дежурки, вокруг которой был тщательно разметан снег и мусор в виде обломанных веток с деревьев и неведомым образом занесенных сюда ветром кучек бурьяна.

Машина доехала до самого особняка, и Олег, не заглушая двигатель, сказал:

– Я поставлю тачку в гараж, потом подойду. А ты пока ступай в дом, с женщинами повидайся. Свожу тебя в усыпальницу. Дед там лежит. Если появятся вопросы – обращайся ко мне. Я, можно сказать, единственный, кому патриарх доверил часть тайн.

В доме Никиту встретили со сдержанной радостью, омраченной траурной обстановкой. Елизавета, Мария, Алена и дед Сашка, едва ковыляющий ему навстречу, чтобы принять на руки пальто, все они обняли молодого волхва, перецеловали. Алена, стеснявшаяся при старших подругах проявлять чувства, удостоилась поцелуя в щеку и отчаянно зарделась. Никита пожал крепкую руку деда Сашки и отдал ему верхнюю одежду. Пусть старик почувствует себя нужным.

– Как здоровье, дедушка? – поинтересовался Никита, проходя в окружении женщин в гостевую залу.

– Да какое здоровье, барин? – откликнулся Сашка, ковыляя следом. – Готовлюсь следом за патриархом перед Творцом предстать. Мне-то уже ничего не нужно, только обузой стал для всех.

– Поговори еще мне! – возмутилась Елизавета, перекидывая кухонное полотенце с одного плеча на другое. – Не время сейчас в могилу прыгать! Ты еще нужен молодому хозяину! Никита Анатольевич, ужинать будете? Мы вас час назад ждали, уже все готово. Остыло, поди.

– Конечно, Лиза, – кивнул Никита. – Только Олега дождемся. Он машину в гараж ставит.

Полозов не заставил себя долго ждать. Плотоядно потерев руки при виде разносольного стола, он сел напротив хозяина и вопросительно посмотрел на графин с водкой. Никита кивнул. Все обитатели дома, включая двух свободных охранников – подчиненных Олега – сели вместе и выпили по рюмке за упокой души патриарха Назарова. Старались говорить на разные темы, не касаясь печального события, словно старый хозяин незримо присутствовал в зале и сидел в своем любимом кресле, приглядывая за всеми внимательно-настороженным взглядом. Потом все разошлись по делам, оставив Никиту и Полозова одних.

– Проблема номер один, – сказал волхв, – как найти управляющего в дом и на предприятия. Золотарева передала мне список кандидатов, но я, честно говоря, опасаюсь подвоха.

– Не веришь в людей, которых собирал твой дед? – усмехнулся Полозов. – Интуиция или паранойя?

– Скорее, второе, – скривился Никита. – Странное ощущение, когда в твои руки упало богатство, а ты не знаешь, что с ним делать.

– Н-да, корпорации такого уровня – богатство и есть, – Олег отодвинул пустой графин в сторону. – Ничего, освоишься, легче станет. Скажу одну вещь: наверху в твоей комнате на столе лежит письмо деда. Прочти его, там найдешь ответы на первостепенные вопросы, в том числе и по управляющим. Что собираешься делать дальше? Думал?

– Закончу Академию – перееду в Вологду, – твердо ответил Никита. – Тамара согласна покинуть Петербург. Летом снесу этот дом и начну строить новый, который будет соответствовать всем стандартам безопасности.

– Потайные комнаты, ходы-выходы, автономная система жизнеобеспечения, охрана периметра? – улыбнулся потайник.

– Вполне вероятно. Кстати, как фамилия того прораба, который строил КПП на въезде?

– Стаценко. Компания, в которой он работает, благонадежная, имеет хорошую репутацию. Можно обратиться к ним, когда затеешь перестройку имения.

– Буду иметь в виду, – кивнул Никита. – Пошли в усыпальницу? Хочу на деда посмотреть…

Усыпальница, вопреки ожиданиям Никиты, выглядела как небольшой храм Перуна и точно так же была выложена из дикого камня, сужаясь к вершине куполом с отверстием в центре. Высохшие и промерзшие ветви лозы и вьюна, обвившие стены печального строения, шелестели на морозном ветерке, царапаясь о камни. Никите показалось, что они о чем-то шепчут, силясь передать все тайны, ушедшие вместе с дедом. Да вот беда: никто не знает язык растений, разве только друиды. Да где их найти на просторах России?

Мощные дубовые двери, в отличие от храмовых построек, здесь присутствовали. Полозов толкнул их с трудом и, распахнув, впустил вперед хозяина. Гроб с телом патриарха стоял посреди пустого маленького зала на каменных тумбах, которые, казалось, были специально залиты в земляной пол для этих целей. Что-то щелкнуло, и усыпальница залилась неярким светом. Оказывается, сюда и электричество успели провести. Первое, что бросилось в глаза Никите помимо гроба – противоположная стена с несколькими десятками серебристых пластин с именами предков Никиты, навешанных на замурованных нишах. Часть стены с пустыми нишами притягивала взор. Углубления как будто ждали своих будущих обитателей.

Вдыхая холодный воздух, пахнущий чем-то сладковатым (как ни странно, внутри усыпальницы было вполне комфортно), Никита смотрел на деда и отстранённо думал о своем жизненном пути, приведшем его сюда, в родовое поместье, пропитанное духом этого человека, его силой и яростью, позволявшей держать в руках остатки богатого рода. И не только держать, но и преумножать. Стоило только подумать, обладателем каких богатств Никита стал, от таких мыслей голова начинала кружиться.

Пожав окоченевшую руку патриарха, Никита вышел наружу и размашисто зашагал по дорожке, направляясь домой. Он знал, что Олег закроет усыпальницу, и особо не беспокоился о таких мелочах. Завтра приедут служители Перуна, надо будет найти место для кроды, встретить сановитых родственников. При мысли, что завтра он увидит Тамару, на душе становилось легче и теплее.

Уже в доме он дал указание Елизавете подготовить несколько комнат для Меншиковых и родственников со стороны деда, а сам поднялся наверх, к себе. Письмо, о котором говорил Полозов, лежало на самом видном месте в тщательно заклеенном конверте, чтобы никто из служащих не поддался искушению прочитать сокровенное послание деда правнуку. Твердой рукой Никита взрезал ножницами верхушку конверта, вытащил лист бумаги, исписанный мелким, но отлично различимым почерком Патриарха. Сел на кровать и углубился в чтение.

«В первую очередь я хочу извиниться перед тобой, Никитка, за тот момент, когда прогнал твою мать из дому, поддавшись гневу и злости. Я даже не понимал, чем может грозить такой поступок. Но, видать, правду и справедливость небеса видят, заставив меня позже изменить свои жизненные планы. Узнав о гибели Валентины – твоей несчастной матери – и приготовившись оплакивать последнюю потерю рода Назаровых, я с величайшей радостью воспринял известие о тебе. Для таких людей, как я, привыкших ломать слабых и податливых, стало откровением, как можно исправить глупости и подлости, которые суждено было мне совершить…

Никита, сынок! Я успел сделать все, чтобы по смерти своей ты не испытывал трудностей и ужасов перед дальнейшей жизнью. Деньги у тебя есть, как и все сопутствующее им. Не пропадешь. Но не они главное, а то, что ты приобрел в результате всех перипетий, выпавших на твою долю. Я говорю о Тамаре – твоей жене, славной и умной девушке, которая сможет защитить и тебя, и твоих будущих детей, в отличие от старого идиота, который сейчас ждет огненного вознесения к Небесам. Береги ее, не обижай, не твори зла во имя будущего благополучия. Лучше уступи часть ненужного тебе богатства в виде крупной недвижимости и не жалей, если придется расстаться с родовыми предприятиями. Я хорошо тебя понял за то короткое время, которое боги дали нам с тобой. Ты не делец, не коммерсант, как я. Твоя стезя другая: помогать людям и вершить справедливость. Сила, которая в тебе бушует, пойдет на благие дела. Если наступит момент, когда придется выбирать между долгом и накоплением богатств, ты сам поймешь, что делать. Сумеешь сохранить и преумножить мои начинания – я буду очень рад, но не удивлен….

Не торопись принимать решения, идущие во вред твоей семье. Обдумывай каждый ход, не лезь в ловушки, расставленные против тебя. Главное, что ты несешь – Дар рода, дар ариев-руссов. Вспомни, о чем мы с тобой говорили. Найди воинов, до сих пор несущих службу Ордену. Они помогут тебе, если станет тяжело. Вот почему я всегда твердил тебе, что твоя Сила – в твоей крови и в твоих будущих детях. Они дальше понесут Слово….

В конце письма я дам несколько рекомендаций по управляющим в поместье и в корпорации. Прочитай, прими во внимание. Список Золотаревой можешь оставить себе как напоминание о лояльности роду. Руководствуйся моим планом на ближайшие два-три года. А потом сам решишь, что делать. Не забудь про сейф, ждущий тебя в подвале. С информацией, находящейся в нем, поступай по собственному разумению….

Здесь твоя жизнь, на этой земле. Она пропитана Силой нашего, назаровского, рода. На ней ты будешь черпать вдохновение и жизненную мощь. Поверь старику. Однажды почувствуешь, как откликается земля на твой призыв, какую энергетику она тебе дает…

На этом давай прощаться. Я выполнил свой долг с лихвой, но ухожу с глубокой тоской и печалью по Валюшке. Единственное, что гложет мое сердце и душу: безымянная могила в Албазине, где она лежит до сих пор и ждет воссоединения с семьей. Привези ее прах сюда, похорони в родовой усыпальнице! Это последняя моя просьба, которую ты сам захочешь с радостью выполнить. Прощай, Никита! Когда-то мы снова воссоединимся в новых душах и телах, о чем я буду мечтать в бесконечности ожидания…»

Никита отложил письмо в сторону и прикрыл глаза. Хотелось просто поплакать, чтобы кто-нибудь утешил, сказал несколько ласковых слов. Это была не слабость, а простая потребность в любви, которой он был лишен по вине и прихоти патриарха. Да, вины в случившемся в его жизни он с деда не снимал. И старик понимал, что не будет прощен до конца. С этой виной и ушел, переложив ее часть на плечи правнука. Именно присутствия матери не хватало сейчас как никогда, и боль одиночества разрывала сердце. Он хлюпнул носом и решительно вытащил из кармана пиджака телефон. У него нет мамы, но есть берегиня, его нежная и любящая жена, которая удивительным образом неожиданно стала для него воплощением всего самого лучшего. Прав дед: охраняй свое настоящее богатство, которое находится рядом, а не за бронированными сейфовыми дверями или на банковских счетах.

Глава пятая

Тибет, монастырь Гомпа Намгьял.

Февраль – март 2011 года

Ломакин с интересом наблюдал за двумя молодыми монахами, сидевшими друг против друга на циновках в маленьком помещении, и едва сдерживался, чтобы не вмешиваться в сложный процесс медитации и магических процедур. В халатах из сукна тусклого желтого цвета, называемых «кашаи», они сидели, скрестив ноги и вытянув перед собой руки ладонями вперед. Набрав в грудь воздух, монахи один за другим резко выкрикивали непонятное «хик!» и раскланивались. Эти ребята, мнящие себя мистиками горной магии, вызывали у Хазарина приступы непроизвольного смеха. Странная процедура повторялась изо дня в день, только хувараки – монастырские ученики – менялись, варьируя пары для занятий.

Уже прошло полтора года, как он находится в небольшом монастыре на территории Китая, прячась не столько от русской Службы имперской безопасности, сколько в поисках самого себя, в осмыслении произошедших с ним событий.

Тогда, в конце лета 2009 года он чудом ушел из облавного кольца, успел проскользнуть в маленькую щелочку, которая захлопнулась за его спиной через пару часов, как только Хазарин пересек границу Китая. Повезло и здесь. Его никто не заметил и не схватил как нарушителя или лазутчика. Использовав плетение «скрыта», он за два дня ушел далеко от опасных участков, после чего материализовался в чужом для него мире как немецкий путешественник Йоханн Шварц – незамысловато, простенько, зато не забудешь как зовут. Почему немец? Хазарин давно заметил, да и слышал от людей, побывавших в Поднебесной, что китайцы очень благоволят именно немцам, люто ненавидят индусов, японцев и уйгуров, нейтральны по отношению к англичанам, французам и русским. Ну, русским себя Ломакин Евгений Сидорович не рискнул позиционировать, тем более что и документы на имя Шварца давно были изготовлены и ждали момента для легализации. Кто знает, как отреагирует китайская контрразведка, если сцапает русского, который нигде, ни на каких пунктах прохода не зарегистрирован. А Шварц давно сидел в базах данных, аж с 1995 года, путешествуя по Тибету в поисках откровений и впитывая в себя буддистскую культуру и мораль.

С деньгами оказалось просто. Часть поменял на местную валюту, часть положил в Коммерческий Европейский банк в городе Чэндэ, откуда продолжил свое путаное путешествие. В октябре Хазарин уже был в предгорьях Тибета, и поиски смысла жизни завели его в Гомпа Намгьял. Настоятель монастыря старый, как сами горы, лама Горжап, встретил его во дворике, вымощенном природным темно-красным камнем. Ломакин не был настолько сведущ, как должны одеваться знатные монахи, но он видел, что на Горжапе не было монашеского одеяния, а платье его ничем не напоминало и одежду мирянина; всего лишь длинная – почти до самых пяток деревянных сандалий – юбка и китайского покроя жилет гранатового цвета с большими проймами для очень широких рукавов желтой рубахи. На груди Горжапа висело странное и необычное ожерелье – четки из кружков какого-то сероватого материала вперемешку с коралловыми бусинами. Позже Хазарин узнал, что эти четки выточены из человеческих черепов и тщательно отшлифованы. В ушах ламы блестели большие золотые кольца с украшениями из бирюзы. Собранные в толстую длинную косу волосы падали чуть ли не до пят, струясь черной змеей по ложбинке позвоночника.

Горжап – это диковинное чудо по мнению Хазарина – долго стоял напротив гостя, рассматривая его в полном молчании. Потом соизволил сказать на хорошем английском:

– Я видел тебя в своих путешествиях. Ты хочешь найти уединения или победить демонов, грызущих тебя? А в действительности узреть свой дальнейший путь?

Хазарин, знавший английский достаточно, чтобы понимать и разговаривать, осторожно ответил, что путешествует давно, и вот захотел приобщиться к практикам самого Горжапа, который, по многочисленным утверждениям, умеет отделяться от своего бренного тела и странствовать в телах демонов, которых приручил и заставил служить себе.

Лама Горжап благочестиво кивнул и вытянул руку в направлении каменной сараюшки, примыкающей к задней стене монастыря, и сказал, что жить гость будет там столько, сколько пожелает, или пока ему не надоест эксклюзивное учение, или не помрет в момент странствий в теле необузданного демона. Были еще какие-то варианты, но Хазарину пока хватило крыши над головой.

Дело в том, что лама действительно в молодости ушел высоко в горы и жил в пещере почти десять лет, беспрерывно медитируя и подчиняя себе демонов Четырех Стихий. Закалившись в борьбе с ними, почувствовал силу и прояснение ума, чтобы спуститься к людям, основать монастырь Гомпа Намгьял и начать практику, требовавшую изрядных сил, умений и желания. В тот момент, когда Хазарин переступил порог своей кельи, в монастыре обучалось два десятка хувараков, двое из которых сейчас с отчаянным придыханием кричали «хик», чтобы достичь медитативного состояния и вселиться в своего беса. Почему занимались парами? А чтобы чертов бес не овладел душой ученика и не сотворил с ним непотребство. Напарники строго следуют инструкциям и зорко следят друг за другом. Бесу не найти лазейку. Были случаи, признавался в период редких скупых бесед лама Горжап, что демон брал в рабство душу монастырского хуварака и истязал его несколько дней, пока глупца не выводили из медитации.

– Хочешь ли ты теперь остаться и понять суть моих учений?

Вместо ответа Хазарин показал Горжапу несколько плетений, сотворив из пустоты огонь, потом спрятавшись за полог невидимости (пока ошеломленные хувараки искали его, он спокойно стоял за спиной ламы), а в конце просто шарахнул ледяным шаром в каменный колодец, куда стекала дождевая и талая вода по узким расщелинам гор. Зря, конечно, он продемонстрировал свои боевые способности. Утечка информации могла ему дорого стоить, и первое время Хазарин очень внимательно присматривал за монастырскими учениками, боясь огласки. Ведь в пяти километрах от монастыря, чуть ниже, за небольшой рощей, находилась деревня. Там частенько возникали стихийные базары. Горные тропки приводили в нее купцов, ремесленников, да и просто путешественников для получения эмоций. Все, как в стародавние времена. Здесь как будто время и не сходило с одной точки. Так вот, хувараки бегали вниз, чтобы прикупить для себя одежду, бумагу, гигиенические принадлежности, сладости. Любой мог брякнуть, что в монастыре Гомпа Намгьял появился странный немец, с виду обычный любитель чужих обычаев, пилигрим, но имеет силу мага и разбрасывается потешными огненными шарами.

Но за целый год, что Хазарин провел в стенах монастыря, утечки информации не произошло. Никто из чужаков не появился возле ворот, никто не пытался напасть и убить самого Ломакина (русские спецслужбы запросто могли такое сотворить и растаять на просторах Китая, никем не замеченные) по пути из монастыря в деревню или обратно. И он расслабился, после чего захотел слегка приобщиться к той магии, которую демонстрировал лама Горжап. Сам же основатель монастыря охотно пошел навстречу белолицему ученику, изъявив свое желание лично помочь овладеть практикой приручения демонов. Невежество иностранца в понимании процессов перехода от физического состояния в бестелесное ужасало ламу Горжапа. Он частенько ругал Хазарина за ошибки, которые зиждились, по его мнению, на чужой базе магических практик.

По своей сути это была магия иного уровня и восприятия, отличающаяся так, как отличается азиат от европейца. Во всем: в менталитете, в цвете кожи, в эмоциях, в видении мира. Поэтому Хазарин, сравнительно легко перемещающий свое эфирное тело в астральные просторы, не мог встретить «демонов» и, как они выглядят, представлял плохо. Но он старался, отвечая за ошибки трудовой повинностью: то чистил монастырские котлы, то ходил за хворостом в рощу за три километра вниз, то стаскивал камни для постройки ступы. Хозяйственных дел хватало. И странное дело: Хазарину нравилась такая жизнь, и он уже стал забывать о своих тяжких проступках, повлекших за собой гнев русского императора.

Однажды весной он спустился вниз в деревню прикупить для себя немного продуктов личного пользования: сахар, соль, немного крупы, кофе, керосина для лампы. В келье Хазарин продолжал жить один, благодаря чему частенько баловал себя сладким чаем или кофе, а то и кашу варил. И какой-то неприрученный демон дернул его купить несколько газет на китайском, немецком и английском языках. Вечером, при свете магического «светильника» (керосин он все-таки решил поберечь) прочитал две газеты на английском, оказавшимися обыкновенными перепечатками из китайских же источников. Прочитал – и обмер. Не из-за того, что давняя история, которая выгнала Хазарина из России, обрела невиданные по своему развитию масштабы, а из-за озарившей его мозг догадки. Газеты попали в деревню не случайно! Его все-таки вычислили и услужливо подбросили под самый нос! Но затем, когда первая волна паники спала, Хазарин стал рассуждать здраво. Допустим, появление печатной продукции за тот период, когда в ней появились статьи про похищение и освобождение княжеской дочери, племянницы самого императора Александра, неслучайно. Тогда какую цель преследуют спецслужбы Меншикова? Почему сразу не выкрали его или не ликвидировали, если знали, что он здесь, в монастыре? Значит, это не его соплеменники организовали акцию. Решив какое-то время затаиться за стенами монастыря, Хазарин с головой окунулся в медитацию, постепенно постигая суть астральных путешествий и замещения чьего-нибудь тела для своих нужд. Вроде фамильяра, только носителем выступает человек, а не животное.