Лоренца дочь Великолепного

– Катрин Буре, сударыня.

– У тебя что-нибудь болит?

– Нет. Только голова кружится.

– Наверно, это от голода. Когда ты ела в последний раз?

– Не помню.

– Ей нужно дать молока! – воскликнула Лоренца.

– Нет, лучше куриного бульона, – поправила её мать.

Выпив бульон, Катрин, наконец, смогла рассказать свою историю.

Она родилась двумя годами раньше Лоренцы в семье разносчика вина, перебравшегося из Алансона в Париж. Её мать умерла после первых родов и отец женился вторично. Мачеха сразу невзлюбила Катрин, но, пока был жив отец девушки, ей приходилось терпеть падчерицу. Когда же полгода назад его не стало, злодейка выгнала Катрин из дома, заявив, что отец не оставил ей ни гроша. Так как в Париже у неё не было родственников, девушка оказалась на улице. Вначале она пыталась просить милостыню, но её отовсюду прогоняли, потому что Катрин не входила в братство нищих. Подобрала её старая сводня и, наскоро обучив «ремеслу», сама стала подыскивать ей клиентов. Причём девушка работала на неё за кусок хлеба и охапку соломы. А недавно сводня отдала душу дьяволу и её наследники прогнали Катрин прочь. Она пыталась прокормиться тем единственным ремеслом, которое знала, но проститутки заприметили новенькую, не входившую в их союз, за членство в котором нужно было внести немалый взнос, и принялись преследовать её. Дальнейшие события донне Флери и Лоренце уже были известны.

Во время рассказа алансонки у Лоренцы не раз выступали на глазах слёзы. Если мессир Бернардо и донна Флери всячески лелеяли и оберегали свою дочь, то эта девушка была вынуждена отдаваться первому встречному, лишь бы не умереть от голода. Как только Катрин закончила своё повествование, мать Лоренцы, критически оглядев её лохмотья, заметила:

– Пожалуй, тебе не мешало бы помыться.

Донна Флери достала из сундука чистое полотняное платье, в каких в доме Нери ходила вся прислуга, и отправила алансонку в комнату для мытья вместе с Жильеттой. После чего сама куда-то вышла. Лоренца же задержалась с донной Аврелией в столовой.

– Надеюсь, твоя матушка не собирается оставить в доме эту девицу! – заметила вдова, имея в виду Катрин.

– Но ты ведь сама мне рассказывала, мадонна, что когда к Христу привели грешницу, он сказал: «Пусть первый камень бросит в неё тот из вас, кто сам не грешил».

– Не понимаю, о чём ты, донна Лоренца?

– О том, что я вчера видела из окна, как ты, мадонна, после ужина кралась на конюшню к нашему конюху Тома.

Лицо вдовы покрылось красными пятнами:

– Что ты хочешь?

– Прошу тебя, мадонна, будь милосердна к Катрин.

Через минуту появилась донна Флери, а затем, в сопровождении Жильетты, алансонка. При виде её разрумянившегося от купания личика женщины и Лоренца ахнули. Сейчас в Катрин трудно было узнать ту жалкую бродяжку, которую они подобрали на улице. Её каштановые волосы после мытья приобрели мягкий блеск, а точёную фигурку не смогли испортить никакие лишения.

– Что ты собираешься делать дальше, Катрин? – осторожно поинтересовалась у неё донна Флери.

В светло-карих глазах девушки мелькнула тревога:

– Не знаю, сударыня.

Мать Лоренцы переглянулась с донной Аврелией.

– Вы хотели нанять ещё одну служанку, – напомнила та. – Ведь Жакетта скоро выйдет замуж.

Жакетте, одной из служанок Нери, посчастливилось пленить вдовца-пекаря с соседней улицы, в дом которого она собиралась переехать после венчания.

В ответ донна Флери вздохнула:

– Но что скажет господин де Нери?

– Не волнуйтесь, матушка, я берусь уговорить отца, – поняв, что мать побеждена, заверила её Лоренца.

– Ну, если он не будет возражать, то ты можешь остаться, Катрин.

– Храни Вас Господь, сударыня, – алансонка поцеловала руку супруги банкира.

– Иди пока отдохни в комнате служанок, – мягко ответила та. – Жильетта проводит тебя. Я велела ей достать из сундука ещё один соломенный матрац.

Как только новая служанка вышла, Лоренца воскликнула:

– Вы – самая добрая и великодушная женщина на свете, матушка!

– Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом, – снова вздохнула донна Флери, в глубине души нежно любившая мужа и дочь.

Ночью она долго не могла уснуть, лёжа рядом с храпящим мессиром Бернардо. Мать Лоренцы размышляла о том, правильно ли поступила, и прислушивалась к каждому шороху в доме.

Глава 3

Барон де Монбар

У Катрин оказался мягкий и уступчивый, но довольно замкнутый характер. При общении с другой прислугой она больше отмалчивалась, на хозяев смотрела с благоговением и усердно выполняла любую порученную ей работу. В общем, алансонка прижилась в доме Нери, несмотря на то, что донна Аврелия косилась на неё. Зато Лоренца вскоре сделала новую служанку своей наперсницей, так как Жанна готовилась к свадьбе и подруги стали реже видеться.

Между тем со дня турнира в Мо минуло полгода, а Амори де Сольё всё не подавал о себе вестей.

Наступило лето. Прогуливаясь вечерами по саду, дочь мессира Бернардо прислушивалась к звукам засыпающего Парижа и предавалась грёзам. Следует заметить, что хотя образ рыцаря короля занимал в них ещё значительное место, Лоренца стала подумывать о том, чтобы вернуть свою благосклонность Этьену. Но, благодаря случайности, ей удалось узнать мнение на этот счёт своих родителей.

Однажды, спустившись на второй этаж, она услышала голоса родителей, доносившиеся из спальни, дверь которой из-за духоты была открыта.

– Лоренца уже выросла, господин де Нери. Пришла пора подумать о её будущем.

– Что Вы, мой цветочек. Она ещё совсем ребёнок.

– Мне кажется, Лоренца вполне созрела для замужества. И сын моего кузена Доруа мог бы стать ей достойным супругом.

– Наша дочь достойна принца, – отшутился Нери.

– Вы думаете, если бы она жила во дворце, то была бы более счастлива?

Из подслушанного разговора Лоренца сделала вывод, что Этъен вряд ли станет её мужем.

На праздник Святого Иоанна Крестителя банкир отправился с женой, донной Аврелией и дочерью на Гревскую площадь. По пути они заехали послушать мессу в собор Нотр-Дам, а не в церковь Сен-Жерве, как обычно. Из-за большого скопления народа в соборе было душно. Поэтому, помолившись перед статуей Богоматери, украшенной живыми розами, они поспешили к Ратуше.

Посреди площади был установлен шест, увитый цветами, а на берегу вдоль Сены горели костры. Тут же расхаживали разносчики вина и лоточники, торговавшие съестным. А в толпе промышляли мелкие воришки. Вдоволь натешившись забавами простонародья и поглазев на представления жонглёров, семейство Нери отправилось домой. Засмотревшись на вывеску гостиницы, мимо которой они проезжали, Лоренца не заметила стоявшего возле открытого окна молодого человека. Между тем тот с улыбкой обратился к её отцу на тосканском наречии:

– А я как раз собирался к тебе, мессир Бернардо!

Нери поспешно натянул поводья мула и задрал голову вверх.

– Рад видеть тебя и донну Флери в добром здравии, – непринуждённо продолжал Сольё. – Что же касается донны Лоренцы, то она ещё больше похорошела.

– Судя по всему, ты тоже неплохо чувствуешь себя, мессир Амори, – банкир подмигнул молодому человеку. – Хотя твой приятель нанёс тебе во время турнира два добрых удара.

– Да, – спокойно признал тот, – Монбар – один из лучших турнирных бойцов и поэтому я был удивлён, когда во время нашей третьей схватки он промахнулся.

– И слава Богу! – супруга банкира перекрестилась.

Амори снова улыбнулся:

– Вы совсем как моя матушка, госпожа де Нери.

– Надеюсь, что граф и графиня де Сольё тоже здоровы, – сказал банкир. – Мы ждали донну Марию после Пасхи, но она так и не приехала.

Лицо молодого человека внезапно омрачилось:

– В конце марта мой отец повредил бедро, а потом его стала мучить лихорадка. Поэтому матушка пока не может приехать. Но я привёз тебе, мессир Бернадо, письмо от неё. 0но вместе с моими вещами здесь, в гостинице.

– Жаль, что ты не остановился в моём доме, мессир Амори. Ведь донна Мария – крёстная моей дочери, значит, и ты нам не совсем чужой!

– Я приехал вместе с Монбаром, – пояснил молодой человек. – У него тоже дела в Париже.

Нери промолчал, так как ему меньше всего хотелось видеть барона в своём доме. А Амори неожиданно предложил:

– Может быть, зайдёте внутрь? Я хотел бы угостить вас всех обедом.

Видя, что банкир собирается что-то сказать, он добавил:

– Ты не можешь отказать мне, мессир Бернардо. Ведь я скоро уеду во Флоренцию и когда мы ещё увидимся?

– Вот это новость, мессир! – флорентиец не смог скрыть своего изумления.

– Да. Наш король посылает Монбара с поручением к Медичи и я вызвался сопровождать его, так как давно мечтал увидеть Италию.

Оставив слуг с мулами возле гостиницы, мессир Бернардо, женщины и Лоренца последовали приглашению Сольё и оказались в довольно просторной полутёмной комнате с обеденным столом, представлявшим из себя две широкие доски, положенные на козлы. И, хотя скатерть на них отсутствовала, доски были выскоблены добела. Донна Флери с вдовой и дочерью села по одну сторону стола, а мужчины – по другую. Амори спустился вместе с бароном и сам сделал заказ. Хозяин, лично обслуживавший их, принёс полштофа ипокраса каждому и кувшин кларета к сластям, а его слуга – огромное оловянное блюдо с бараньим жарким. Мясо все брали с блюда руками, а вместо тарелок, чтобы соус не капал на одежду, использовали огромные ломти хлеба. Ещё подали пять селёдок, жирных гусей для мужчин и парочку куропаток для дам, пирог, сыр и фрукты. Потом подошёл с корзиной продавец печенья и вафель.

– Вы так быстро уехали из Мо, господин де Нери, что я даже не успел с Вами проститься, – начал беседу капитан.

– Увы, сеньор. У меня были дела в Париже.

– А сегодня вы с семьёй пришли на праздник?

– Да, заехали сюда после мессы в Нотр-Дам.

– Вот как? Разве возле Вашего дома нет церкви?

– Самая ближняя – Сен-Жерве. Но в ярмарочные и праздничные дни мы предпочитаем молиться в соборе.

– Пожалуй, мне тоже следует сходить на исповедь, – бросив взгляд на Лоренцу, заметил барон. – Ведь нам с Сольё предстоит длительное путешествие.

– Я слышал, что вы на днях уезжаете во Флоренцию.

– Ровно через неделю, – уточнил Монбар.

– Завидую вам, – банкир вздохнул. – На свете нет города красивее, чем Флоренция! Как бы мне хотелось побывать там ещё хоть раз!

– Ну, что касается городов, то мне лично нравится Париж. Поэтому я решил провести здесь время до отъезда.

Внезапно Лоренца ощутила чьё-то прикосновение к своей ноге. Вздрогнув, она подняла голову и встретилась взглядом с капитаном, который дерзко улыбнулся ей в ответ. В другой раз девушку возмутила бы его выходка, но теперь её волновал только предстоящий отъезд Амори. Поэтому она ограничилась тем, что убрала ногу. В этот момент Сольё задумчиво произнёс:

– Мой отец в молодости тоже ездил во Флоренцию по поручению герцога Бургундского. Там он встретил мою матушку, хотя почему-то не любит вспоминать об этом.

После его слов возникла небольшая пауза. Банкир переглядывался с женой, донна Аврелия смаковала кларет, а Лоренца рассеянно катала между пальцами хлебный шарик. Монбар же, осушив свой кубок, снова обратился к её отцу:

– Вероятно, господин де Нери, Вам хотелось бы знать цель нашего посольства?

– Если только это не тайна, сеньор.

– От Вас у меня нет секретов. Наш король заключил союз с правителем Милана против Неаполя, что обеспечит нашим войскам свободный проход через Ломбардию. Следующей на пути лежит Флоренция, но тамошний правитель – союзник неаполитанского короля. Поэтому я должен либо склонить его на нашу сторону, либо добиться обещания не препятствовать нам.

– Боюсь, Вам будет нелегко это сделать. Ведь Флоренция поддерживает дружеские связи с Неаполем ещё со времен Великолепного.

– Если Медичи не убедят наши аргументы, они будут вынуждены уступить силе!

– Не всё можно решить с помощью силы, сеньор. Правда, я плохо знаю Пьеро Медичи, который сейчас управляет Флоренцией, но мне приходилось близко знать его отца Лоренцо. Это был исключительный человек, что признавали даже его враги. Поэтому при жизни Великолепного никто не решался нарушить в Италии мир, хотя он всегда предпочитал действовать с помощью дипломатии, а не силы.

– Разрази меня Бог, господин де Нери, если мне понятно Ваше восхищение человеком, который не имел даже официального титула, – пожал плечами Монбар.

– Это не мешало ему пользоваться уважением многих государей. Сам Людовик XI учился у Великолепного искусству правления и постоянно вёл с ним переписку.

В кошачьих глазах друга Амори мелькнуло недоброе выражение:

– Не от Медичи ли покойный король перенял привычку расправляться со своими противниками при помощи коварства и обмана?

– Простите, сеньор, но я не понимаю, что Вы имеете в виду…

– Разве король Людовик одержал победц над Смелым в открытом бою? Нет, он сначала натравил на него швейцарских пастухов с гор, которые ведут войну не по правилам, а затем подкупил его капитана Кампобассо, что и привело к гибели герцога.

– Я считаю, что это было со стороны короля не проявлением коварства, а военной хитростью. К тому же, Вы должны согласиться с тем, что Людовик XI действовал на благо Франции, а герцог Бургундский – лишь на благо самому себе.

– Клянусь Иоанном Крестителем, что я не соглашусь с этим хотя бы потому, что в битве при Нанси был убит и мой отец, который сражался на стороне герцога.

После этих слов Монбар насупился, и за столом вновь воцарилось гнетущее молчание. На этот раз первым заговорил Сольё:

– Вы почти ничего не едите, мадемуазель де Нери. Вам не нравится здешняя еда? Или Вы поститесь?

– Мне не хочется есть, мессир. А пощусь я по средам и пятницам, когда хожу к заутрене в Сен-Жерве, – ответила Лоренца.

Поблагодарив Амори за обед, мессир Бернардо поднялся из-за стола. Сольё вышел проводить их.

– Жаль, что из-за моего отъезда я не смогу как следует познакомиться с Вами, мадемуазель де Нери, – сказал он, подсадив девушку на мула.

В ответ Лоренца взмахнула ресницами:

– Надеюсь, что Вы скоро вернётесь, мессир.

– Не знаю, – молодой человек вздохнул. – Наш король собирается воевать…

– Ты готова, принцесса? – внезапно спросил, повернувшись к ним, Нери.

– Да, отец, – отозвалась девушка.

После чего, взглянув на Амори, она быстро добавила:

– Я буду молиться за Вас!

В это время слуга Сольё вынес какой-то сверток, который молодой человек вручил банкиру. Тепло простившись с Амори и пригласив его всякий раз навещать их, когда он будет в Париже, Нери вместе с семейством отправился к себе на улицу Розье.

Дома их ждал сюрприз. Открыв двери, дядюшка Пьер сообщил, что приехал Даниель д’Эворт, ещё один родственник донны Флери.

– Где же он? – поинтересовался мессир Бернардо.

– В столовой, читает книгу, – был ответ.

– Узнаю Даниеля, – усмехнулся отец Лоренцы. – Когда покойный Николас д’Эворт впервые привёл своего сына в мой дом, дабы я обучил его банковскому делу, этот мальчишка спрятался в сундуке с книгами. И с тех пор ничего не изменилось.

Банкир отправился в столовую, его жена с донной Аврелией – на кухню, а Лоренца вместе с Катрин – в сад. Неожиданно там Лоренца столкнулась нос к носу с каким-то мужчиной, который выронил при этом из рук толстый фолиант. Не обратив внимания на упавшую книгу, тот приложил руки к груди и, глядя на Лоренцу, словно в полузабытьи, произнёс:

– Какое счастье снова видеть Вас, Прекрасная Дама! Вы совсем не изменились!

– Я – мадемуазель де Нери, господин д’Эворт, – отступив на шаг, девушка с тревогой посмотрела на кузена донны Флери.

Взгляд синих глаз Даниеля сделался более осмысленным.

– Мадемуазель де Нери? – растерянно переспросил он, проведя рукой по своим взлохмаченным волосам цвета соломы.

– Да. Вы в детстве рассказывали мне о приключениях сэра Ланселота.

По рассказам родителей Лоренца знала, что дед Даниеля был менялой родом из Брюгге, а затем, переехав в Париж, стал советником короля Людовика ХI и получил, таким образом, право на личное дворянство. Его сын пошёл ещё дальше и, прикупив в Оверни кое-какие земли, стал потомственным дворянином. Однако основную часть наследства должен был унаследовать старший брат Даниеля, а его самого отдали в обучение к мессиру Бернардо. Но вместо того, чтобы изучать искусство финансовых сделок, д’Эворт проявил неподдельный интерес к рыцарским романам, которыми расплачивался с Нери знакомый книготорговец. Сам банкир, предпочитавший всем поэтам Данте, находил их слишком скучными. Зато в его ученике рыцари Круглого стола нашли самого благодарного почитателя. Ещё до рождения Лоренцы д’Эворт покинул Париж и поселился под Туром, где сделался смотрителем одного из замков, принадлежавших графине де Сольё. Там он мог без помех предаваться любимому делу. Узнав обо всём, его отец попытался было вразумить Даниеля, но, когда из этого ничего не вышло, смирился и назначил ему небольшую пожизненную ренту, которую должен был выплачивать его старший брат. Время от времени д’Эворт наезжал в Париж, чтобы навестить своих сестёр и брата. Однако останавливался, по старой привычке, в доме мессира Бернардо, где его встречали с неизменным радушием.

Желая помочь Даниелю, Лоренца одновременно с ним нагнулась, чтобы поднять книгу и тут же убедилась, что это было не что иное, как один из романов о короле Артуре.

– Мне захотелось перечитать его, – поймав взгляд девушки, смущённо пояснил д’Эворт.

После чего взял книгу подмышку и быстро зашагал к лестнице, по пути едва не сбив с ног отшатнувшуюся Катрин.

– Господин д’Эворт – кузен моей матушки, – сочла нужным сообщить ей Лоренца.

– Он больше похож на госпожу Флери, чем господин Доруа, – заметила алансонка.

– Да. Хотя моя матушка – урождённая Доруа, она удалась в свою родню по женской линии.

– Только он немного странный.

– Разве?

– Видно, принял Вас за другую…

– Нет, Даниель – хороший, – возразила Лоренца. – Правда, отец говорит, что он вечно витает в облаках. Поэтому до сих пор и не женился.

– Наверно, господин д’Эворт ещё не встретил ту, которая была бы его достойна.

– Не знаю, – дочь мессира Бернардо пожала плечами. – Как-то раз матушка упомянула, что он был влюблён в одну девушку, но та не ответила на его чувства.

Через некоторое время Лоренцу позвали в столовую. Кроме банкира там сидел также Даниель уже без книги.

– Возьми, принцесса, – отец протянул ей какой-то предмет, завёрнутый в кусок ковровой ткани. – Это подарок донны Марии.

Развернув ткань, девушка увидела небольшой томик в алом сафьяновом переплете, оказавшийся сборником сонетов Петрарки. К нему было приложено письмо.

– Милая крёстная! Как я ей благодарна! – с чувством произнесла Лоренца.

– Тебе, наверно, не терпится прочитать, что написала донна Мария? – улыбнулся мессир Бернардо.

– Да, отец.

– Тогда ступай к себе.

Сначала Лоренца хотела было побежать на кухню, чтобы показать подарок донны Марии матери. Но затем передумала и направилась к себе. Ей и в самом деле не терпелось поскорее узнать, что в письме крёстной.

«Моя дорогая крестница! – писала графиня. – Обстоятельства сложились так, что я не могу пока приехать в Париж. Но, если так будет угодно Богу, мы скоро увидимся. Поэтому не скучай и помни – я всегда думаю о тебе. Мессир Бернардо писал мне, что ты уже почти свободно говоришь на кастильском наречии, но не слишком охотно читаешь Платона, так как он кажется тебе скучным. Поверь, это не так.. Со временем ты, надеюсь, поймёшь, что мудрость древних помогает нам разобраться в собственной жизни и с достоинством встречать удары судьбы. Я решила подарить тебе сборник Петрарки, потому что в твоём возрасте он мне нравился больше Данте. Однако не забывай постоянно упражняться в латыни. Ограничусь пока этими наставлениями, так как обо всём другом мы поговорим с тобой при встрече. Поцелуй за меня донну Флери. Надеюсь, тебе понравился мой подарок. Любящая тебя Мария де Риччи».

Закончив чтение, Лоренца погрузилась в размышления. В этом письме была вся донна Мария. Пока девушка читала его, ей казалось, что крёстная словно незримо присутствует в её комнате. Образ графини и сейчас ещё стоял перед глазами Лоренцы: фигура богини, греческий профиль, немного печальный взгляд серых глаз. У Амори были явно материнские глаза, да и чертами лица он походил на донну Марию. Его же отца графа де Сольё Лоренца никогда не видела. Искренне восхищаясь своей крёстной, она иногда втайне удивлялась: откуда у дочери банкира, кузена мессира Бернардо, столько благородства во внешнем облике и поведении? Донна Мария говорила по-французски столь же свободно, как и на своем родном тосканском наречии, в подлиннике читала античных авторов и цитировала целые отрывки из Данте и речей Платона. При этом она утверждала, что подобная образованность была обычной для флорентийки. Это по её настоянию мессир Бернардо нанял учителя, который обучал его дочь кастильскому наречию. А когда Лоренца познакомилась с сыном своей крёстной, донна Мария стала ей, если только это возможно, ещё ближе. Вспоминая своё прощание с Амори возле гостиницы, девушка надеялась, что он догадался о её чувствах.

Внезапно в дверь кто-то постучался. Это оказалась алансонка.

– Смотри, Катрин, какой подарок мне сделала крёстная! – похвасталась дочь мессира Бернардо.

Выразив своё восхищение, служанка затем сообщила:

– Госпожа де Нери зовёт Вас ужинать, мадемуазель.

В ответ Лоренца протянула ей письмо графини де Сольё:

– Спрячь его в шкатулку с моими украшениями, которая стоит на столике.

Видя, что её наперсница не сдвинулась с места, дочь мессира Бернардо с удивлением спросила:

– Что случилось, Катрин?

– Я не знала, что Вы так доверяете мне, мадемуазель…

– А почему я должна тебе не доверять?

На глазах у служанки выступили слёзы:

– Клянусь моей покровительницей святой Катрин, что никогда не предам Вас!

– Как дела в Саше? – поинтересовался во время ужина отец Лоренцы у д’Эворта.

– Всё в порядке, графиня де Сольё довольна мной.

– А как здоровье Симоны?

Банкир имел в виду ключницу замка Саше, где д’Эворт служил управляющим.

– Хорошо, она здорова.

– Насколько я помню, Симоне уже за шестидесят, – продолжал банкир. – Наверно, ей тяжело следить за хозяйством?

– В самом деле, кузен, Вам давно пора жениться, чтобы избавить её от хлопот, – поддержала мужа донна Флери.

– Симона и сама неплохо управляется, – возразил Даниель, с удовольствием пробуя вино.

– Наверно, у вас там тихо с тех пор, как умер Людовик XI? Ведь нынешний король, как я слышал, предпочитает всем замкам Амбуаз.

– Да, Плесси-ле-Тур стал совсем заброшенным.

– А когда-то это был очень красивый замок! – вздохнул мессир Бернардо.

Некоторое время все ели молча, пока хозяин снова не спросил:

– Мы через три дня едем за город в Берси. Вы поедете с нами, господин д’Эворт?

– Пожалуй, – подумав, ответил тот. – Мне хочется взглянуть на ваш участок. Я там давно не был.

В среду рано утром вместе с донной Аврелией и двумя слугами Лоренца отправилась в церковь Сен-Жерве. Девушка любила молиться в полупустом храме, где тусклый свет едва просачивался сквозь витражи узких окон, и тишину нарушало лишь лёгкое потрескивание свечей. А как только священник начинал службу, ей слышались в промежутках между молитвами голоса ангелов. Ходить к заутрене два раза в неделю и поститься Лоренцу приучила вдова, любившая показать свою набожность. Мессир Бернардо, хотя и был не слишком религиозен, не препятствовал им, а донна Флери сама часто присоединялась к вдове и дочери. Но теперь мать Лоренцы была занята подготовкой к отъезду в Берси, на что и рассчитывала девушка. Ведь, как ей казалось, она недвусмысленно назначила Амори де Сольё свидание в Сен-Жерве. Тем не менее, её ждало очередное разочарование: молодой человек не пришёл.

Вдобавок, при выходе из церкви к ним привязались двое нищих. Желая поскорее избавиться от них, донна Аврелия достала из омоньера две монетки. Однако вместо благодарности один из бродяг схватил её за руку и прогнусавил:

– Этого мало, старуха! Выворачивай-ка весь кошелек, да побыстрее!

Тем временем другой внезапно достал из-под рубища нож и, угрожая им слугам, обратил их в бегство. После чего направился к Лоренце. Та беспомощно огляделась, но церковь находилась в укромном месте за Ратушей, которое осенял свой тенью вяз, и на дороге, ведущей к Сене, в такое раннее время никого не было видно. Заметив, что вдова уже близка к обмороку, Лоренца открыла было рот, чтобы позвать на помощь, однако бродяга приставил нож к её шее:

– Только попробуй крикнуть, красотка!

Почувствовав подступающую к горлу тошноту от ужасного запаха, исходившего от него, дочь банкира стиснула зубы. В то же время донна Аврелия негнущимися пальцами стала отвязывать свой омоньер. Неожиданно грабитель обрезал шёлковый шнурок ножом. Таким образом, кошелёк оказался у него в руках.