Отступники Эскулапа

Оба они были наркоманами со стажем и теперь, сидя в приятельском гараже, судорожно пытались сообразить, где им раздобыть денег на покупку очередной дозы. Наркотики они теперь употребляли абсолютно всякие, лишь бы хоть на время получить передышку в бесконечном кошмаре ломок. Годы потребления наркотических веществ сильно изменили их тела и психику. У Джо уже давно был СПИД в развернутой стадии, и, как следствие сочетания иммунодефицита и тяжелых наркотиков, у него активно происходили необратимые изменения в организме, что внешне очень наглядно демонстрировала ротовая полость молодого человека. На сегодняшний день в ней осталось всего восемь зубов, остальные выпали по разным причинам. Одной из таких причин являлся хронический остеомиелит верхней челюсти, который в последнее время стал очень быстро прогрессировать, ухудшая состояние костей буквально с каждой новой принятой дозой тяжелого наркотика. Кость верхней челюсти уже настолько сильно прогнила, что образовался огромный незаживающий дефект, который безобразным, постоянно кровоточащим туннелем соединил ротовую полость с полостью правой гайморовой пазухи. И теперь, когда Джо начинал курить, то для того чтобы затянуться сигаретой, ему всегда приходилось двумя пальцами сильно надавливать на щеку в этом месте, чтобы таким образом временно ликвидировать сообщение между полостями. Никак иначе покурить у него не получалось.

Что касается Чака, то этот наркоман был болен туберкулезом и сразу двумя видами гепатита – B и С. При этом паренек даже не пытался обратиться в больницу – он просто тихо сгорал. С каждым днем сил на продолжение бесконечной борьбы под названием «жизнь» становилось все меньше и меньше, поэтому к своему постоянному кровохарканью и окрашенной интенсивным желтым цветом коже он относился с полным безразличием, принимая их как само собой разумеющееся.

– Джо, послушай, я больше не могу… Сил никаких не осталось терпеть эту боль. Я сейчас, наверное, сдохну… – принялся ныть Чак.

– А мне, ты думаешь, легче? – ответил ему Джо. – Ты давай лучше думай, где бы нам денег взять…

Джо нервно поднялся с дивана и, покрутив головой по сторонам, направился в угол гаража. Там на полу большой горкой был небрежно свален старый строительный хлам. Порывшись в нем, он достал из кучи мусора обрезок толстой ржавой арматуры длиной примерно сантиметров пятьдесят. Дважды махнув им на пробу по воздуху, он с довольным видом повернулся к своему корешу.

– Все, вставай, Чак, сейчас пойдем кого-нибудь грабанем. Бабку какую-нибудь или деда. А может, мужичок пьяненький попадется. Сегодня все-таки седьмое ноября, праздничный день, суббота – многие будут пить. К тому же уже девять часов вечера. Точно какого-нибудь пьяного найдем.

Предложение Джо не слишком понравилось младшему приятелю, поскольку выходить из гаража на холодный, промозглый ноябрьский вечер ему совершенно не хотелось – Чака накрыл очередной приступ озноба.

– Ну и хрен с тобой, сиди здесь. Но учти: в таком случае дозняк сегодня ты точно не получишь, – угрожающе произнес Джо.

– Ладно, пошли, – сдался Чак. Перспектива остаться без наркотика пугала его намного больше, чем проблемы с собственным здоровьем.

Вот так они и вышли из гаражного кооператива: один, постарше и повыше, шел впереди, шагая по осенней грязи неестественной пружинящей походкой и пряча в рукаве куртки толстый кусок арматуры, и другой, помладше, желтолицый и с длинными волосами, набросив на голову капюшон и скрестив на груди руки, семенил по дороге мелкими шагами, стараясь не отставать от своего подельника.

Сперва эти шакалы прочесали окрестные дворы местных пятиэтажек, расположенных в непосредственной близости от гаражей. Не обнаружив там никого подходящего под их преступные цели, они двинулись дальше по улице в сторону ближайшего магазина.

Буквально через двести метров впереди показались светящиеся витрины большого продуктового магазина – это была их цель номер два. Они уже давно вычислили, что в магазин в вечерние часы довольно часто заходят одинокие пожилые люди, у которых наверняка с собой имеются деньги для совершения покупок. Решив воспользоваться этим вариантом, эти двое, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, расположились на автобусной остановке, точно напротив центрального входа в магазин.

Их внимание привлек дед в яркой полосатой вязаной шапке-«петушке», который, опираясь на трость, не спеша спускался по порожкам продуктового магазина. В другой руке он держал матерчатую сумку с продуктами. Спустившись на асфальт, старик прошел немного вперед и неторопливо повернул за угол. По всей видимости, он держал свой путь в глубину темных, плохо освещенных дворов, образованных двухэтажными домами послевоенной постройки. Поджидавшая жертву парочка переглянулась и поспешно двинулась вслед за стариком.

Они шли чуть поодаль, выдерживая дистанцию и оглядываясь по сторонам, чтобы не пропустить какого-нибудь случайного свидетеля их разбойного нападения. Но, пройдя метров тридцать вглубь дворовой территории, Джо не выдержал и резко ускорил шаг. Расстояние между ним и будущей жертвой стремительно сокращалось. Казалось, еще секунда, и нападающий сзади злобный «торчок» непременно настигнет беззащитного пенсионера. Однако за доли секунды до нападения, словно почуяв неладное у себя за спиной, старик резко обернулся. И это оказалось очень вовремя, так как в этот момент, вытащив из рукава куртки обрезок арматуры и размахнувшись, Джо с разбега прыгнул на пожилого человека.

Раздался резкий свист рассекаемого куском металла воздуха…

Толстый стальной прут должен был вот-вот достигнуть черепной коробки жертвы, но внезапно случилось маленькое чудо – старик резко отклонился назад и вбок, в результате чего орудие нападавшего лишь слегка задело его голову по касательной, а толстая вязаная шапка значительно смягчила удар.

Нападавшему повезло значительно меньше. Рука с зажатой увесистой железкой, не встретив на своем пути ожидаемого препятствия в виде человеческой головы, провалилась в пустоту, тут же потянув по инерции за собой самого Джо. Чтобы сохранить равновесие и не упасть, тот попытался шагнуть вперед, однако уже в следующую секунду уверенным точным движением ему была сделана сильная резкая подсечка. Спустя еще мгновение Джо растянулся на асфальте, со всего размаху угодив лицом в лужу. Где-то неподалеку с характерным металлическим звоном приземлился и кусок арматуры.

Наблюдавший за дракой со стороны Чак с удивлением увидел, как ручка трости в руке старика неожиданно повернулась в сторону и вверх, разделив ее на две части. Теперь в одной руке у деда была сумка с продуктами и сама трость, а другой он сжимал отделившуюся ручку, из центра которой торчала короткая толстая спица.

Раздосадованный и обозленный наркоман хотел было вскочить на ноги и кулаками побить шустрого деда, но… не успел. Свой бой он уже проиграл. Дед быстро присел на корточки, а затем, резко наклонившись вперед, молниеносным движением нанес Джо колющий удар своим странным оружием в область затылка. Раздался еле слышный хруст. Джо вскрикнул, и наступила тишина…

Старик медленно разогнулся и встал в полный рост, а проигравший бой наркоман так и остался лежать на асфальте, уткнувшись лицом в осеннюю грязь и беспомощно распластав руки по сторонам.

Но это был еще не конец.

Бросив короткий взгляд на Чака, убийца расценил его присутствие по-своему. Отбросив в сторону трость и сумку с продуктами, он сделал пару шагов и поднял с земли обрезок арматуры. От взгляда, который бросил этот жуткий дед в его сторону, молодого наркомана мгновенно обуял дикий страх. До его полуразрушенного мозга, почти полностью истлевшего от постоянного приема больших доз разнообразных химических соединений, стало медленно доходить, что с этой минуты он из охотника превращается в добычу. Чак понял, что стал нежелательным свидетелем убийства.

Даже при плохом освещении он отчетливо видел, как сверкают холодной яростью нечеловеческие глаза старика – тот все ближе и ближе приближался к нему, продвигаясь вперед медленным, но очень легким, словно крадущимся, «тигриным» шагом. Эта аналогия с диким животным еще больше испугала Чака, поскольку теперь это был не жалкий пенсионер с тросточкой, а безжалостный демон в человеческом обличье. В одной руке нападавший держал кусок толстой арматуры, а другой сжимал свое необычное оружие.

Вторая волна животного страха прокатилась изнутри по телу молодого наркомана, смешиваясь с дрожью от лихорадки и заметно ее усиливая.

А потом паника, безумная паника охватила Чака! Развернувшись на месте одним движением, он кинулся прочь из этого жуткого места в сторону виднеющейся впереди освещенной городской улицы.

Однако, не успев пробежать и пяти шагов, он услышал сзади подозрительный свист рассекаемого воздуха. И тут же что-то острое с силой вонзилось в верхнюю часть его левого плеча. Сильнейшая боль пронзила его руку.

– А-а-а!!! – заорал Чак не своим голосом, но свой бег, правда, так и не остановил.

Рука, как плеть, безжизненно болталась рядом, из нее торчал конец железной арматуры. Что-то горячее стекало с ладони. Но он бежал и бежал в сторону уличных огней.

Из последних сил выбежав на освещенную улицу, уже шатаясь из стороны в сторону и почти теряя сознание, он прямиком направился к автомобильной дороге. Чак понимал, что только там его может ждать спасение – кто-нибудь из водителей наверняка остановится, увидев лежащего на асфальте человека.

Именно так и произошло. Первый же из проезжавших автомобилей резко затормозил, обнаружив на проезжей части препятствие в виде человека. Затем остановился второй, третий… Люди столпились вокруг Чака, принялись о чем-то между собой переговариваться. Кто-то достал из машины аптечку, извлек кровоостанавливающий жгут, бинты, йод. Кто-то, склонившись над пареньком, начал оказывать первую медицинскую помощь. Совершенно посторонние люди не остались равнодушными к раненому пареньку. В итоге, как только кровотечение было остановлено, двое мужчин подняли Чака на руки, уложили на заднее сиденье автомобиля и быстро умчались в неизвестном направлении.

Все это безотрывно наблюдал из темноты, прижавшись к стене крайней двухэтажки, неизвестный старик в вязаной шапке-«петушке», на левой стороне которой отчетливо проступило небольшое пятно свежей крови. Проводив взглядом удаляющуюся машину, увозящую вторую жертву этого позднего осеннего вечера, таинственный убийца вновь направился в темноту дворовой территории – туда, где лежало бездыханное тело наркомана без имени, известного своим знакомым лишь по прозвищу Джо.

Глава 9

Июнь 1936 года. Рига. Латвия.

На перроне железнодорожного вокзала было многолюдно, однако среди отъезжающих и провожающих выделялось большим нагромождением чемоданов и коробок одно многочисленное семейство. Кроме отца и матери здесь были девятнадцатилетняя старшая дочь и два малыша трех и пяти лет от роду: мальчик и девочка.

Отец семейства – высокий, крепкого сложения мужчина с рыжими густыми усами и интеллигентной «докторской» бородкой – все никак не мог устоять на одном месте, беспокойно прохаживался по перрону то в одну, то в другую сторону. Было очень заметно, что он сильно нервничает – мужчина курил одну папиросу за другой и постоянно оглядывался по сторонам, словно ища кого-то глазами.

Его жена – высокая, под стать мужу, блондинка средних лет в изящной дамской шляпке и с собранными в конский хвост волосами – тем временем безотрывно следила за младшими детьми. Те же, явно заскучав в ожидании поезда, уже давно приступили к веселым играм. По всей видимости, терпение женщины было на исходе, поскольку в какой-то момент ее яркие синие глаза внезапно потемнели, и в них заискрились грозовые заряды. Со стороны могло показаться, что еще секунда-другая, и она начнет пускать молнии в своих непослушных детей. Действительно, малыши так заигрались, что совсем перестали обращать внимание на грозные окрики матери, да и сами игры уже давно перешли все дозволенные для общественного места рамки приличия.

– Ну где же она? Мы же ей сказали, что отправление ровно в семнадцать тридцать! – обращаясь к жене, нервно произнес рыжий мужчина и тут же, не дождавшись ответа, суетливо повернулся к старшей дочери, обращаясь уже к ней: – Хельга, посмотри на вокзальные часы. Который час? Во всей этой суматохе я куда-то положил свои очки и теперь не могу их найти. А без них я ни черта не вижу…

– Сейчас только пять минут шестого. Папа, не переживай, до отправления поезда еще целых двадцать пять минут, – пытаясь успокоить отца, ответила дочь.

– Генрих, не нужно так волноваться. Ханна пообещала, что прибудет вовремя, только попрощается с друзьями и приедет. Ты же прекрасно понимаешь, что мы, возможно, больше никогда не вернемся в Латвию, – сказала супруга, пытаясь хоть как-то отвлечь мужа от тревожных мыслей. – Мы и так еле-еле смогли ее уговорить поехать с нами в Советский Союз. Ты лучше вспомни, какой скандал она закатила нам вчера вечером. Это еще хорошо, что мой отец не знает о том, что мы вот так… тайно… уезжаем из Риги… А иначе была бы беда…

Едва произнеся эту фразу, женщина осеклась, поскольку внезапно увидела двух людей, шедших по перрону в их сторону – девушку и старика.

Девушкой, несомненно, была их вторая дочь Ханна. Она как две капли воды походила на Хельгу, ведь они были близнецами. Правда, сходство было лишь внешним. Характеры сестер являли собой полные противоположности, как огонь и лед. Хельга по своей природе была спокойной, уравновешенной девушкой, имела довольно либеральные взгляды на жизнь и больше всего на свете любила три вещи: музыку, театр и медицину. Ханна же, в отличие от сестры, была отнюдь не романтичной особой. Она была крайне практична во всем. Правда, при этом столь импульсивна, что порой это переходило в открытую агрессию – настолько сильно было в ней стремление доминировать. Но больше всего родителей расстраивало новое увлечение дочери, а именно ее необъяснимая тяга к национал-социализму. В последнее время Ханна настолько прониклась идеями нацистской Германии, что стала ярой сторонницей Адольфа Гитлера.

Стоит отметить, что к формированию нацистских взглядов приложил руку родной дед сестер Вильгельм фон Шмидт, отец их матери Катрин. Дед происходил из старинного немецкого рода, имевшего давнишнюю историю. И только, как он всегда считал, его непростительное попустительство в деле воспитания дочери позволило той в свое время выйти замуж за Генриха, этого немца-полукровку, его лучшего ученика на кафедре анатомии Лейпцигского университета с такой несуразной латышской фамилией Петерсонс.

И вот теперь именно этот седовласый пожилой мужчина шел рядом с Ханной навстречу стоящему на перроне многочисленному семейству. Лицо старика выглядело напряженным и словно налитым красной краской, по всем признакам было понятно, что он с огромным трудом сдерживает кипящий внутри гнев. Покрасневшие глазные белки с чрезмерно выраженной сеткой кровеносных сосудов возбужденно и угрожающе блестели, а суженные до размера игольного ушка зрачки словно сконцентрировали в себе всю злобу и неприязнь, что была готова в любую секунду вылиться на стоящих перед ним людей. Даже маленькие дети – и те, почувствовав угрозу со стороны родного дедушки, на какое-то время притихли, прижавшись с двух сторон к матери.

Отец семейства, переборов себя и набравшись мужества, сделал шаг вперед и расправил плечи, словно защищая семью от надвигающейся опасности. При виде приближающегося тестя он также не на шутку раскраснелся, будто приготовился принять смертельный бой со своим бывшим учителем и наставником по медицинской науке.

В отличие от мужа, Катрин при виде отца еле-еле устояла на ногах. Женщина внезапно побледнела и часто-часто задышала. Казалось, она на грани обморока.

Первым заговорил подошедший старик. Без всяких предисловий он сразу же гневно обратился к дочери:

– Катрин, я чувствую огромное разочарование, когда вижу, во что ты превратилась! Разве ради этого я тебя растил?! Ради этого я дал тебе лучшее в Германии образование?! Чтобы ты, связав свою жизнь с никчемностью, в конечном счете предала Родину, переехав к ее главным врагам?! Разве этому я тебя учил? Тебя, Катрин фон Шмидт, продолжательницу старинного германского рода?!

Было видно, что эти слова даются ему с огромным трудом. Он тяжело дышал, каждая фраза сопровождалась тихим свистящим звуком, словно у пожилого немца случился приступ бронхиальной астмы.

– Нет, видимо, плохой из меня учитель, раз моя дочь готова уехать к коммунистам, предав свой народ! А раз так, то знай, Катрин: у меня, Вильгельма фон Шмидта, нет больше дочери! Нет! Она для меня умерла!!!

Захрипев и страшно выпучив красные, словно налитые кровью глаза, старик замолчал и демонстративно отвернулся.

Почувствовав, что от страшных слов отца у нее подкашиваются ноги, женщина начала медленно опускаться на пыльный железнодорожный перрон. Генрих, очень вовремя спохватившись, буквально в последний момент успел подхватить жену за талию. В ту же секунду к ним кинулась Хельга и сразу же принялась помогать отцу приводить мать в чувство.

Другая же дочь, Ханна, так и осталась стоять на прежнем месте, с равнодушным видом наблюдая за происходящим со стороны. Ни один мускул не дрогнул на ее молодом лице. Лишь холод и безразличие сквозили во взгляде девушки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Подробнее указанные события описываются в романе «Охота на вепря».