Полная версия
Драфт
– Я потом объясню, бро. – Морган бьет меня по плечу. – Спасибо, что вчера вытащил нас из бара. Но мне пора на студию.
Хлопаю его по плечу в ответ, и он проходит мимо меня на выход.
– Я тебя провожу. – Эбби поднимается на ноги и направляется следом за ним.
– Я ни хрена не понял, – выдыхаю я очевидное, когда мы остаемся с Ридом вдвоем.
– Даже не пытайся, мужик, – выдыхает в ответ Рид и, со стоном запрокинув голову, надевает на глаза маску. – Но реально спасибо, что вчера оказался рядом. Не знал, кстати, что у тебя есть пропуск в «Оклахому».
– О’Донован дал его каждому члену команды. А вот зачем ты поперся вчера в этот развратный бар?
Рид резко подрывается и стягивает с глаз маску.
– Намекаешь на то, что я там Эбби изменяю? Ты в своем уме?
– Я лишь задал вопрос.
– Мужик, я никогда не был бабником. И тебе прекрасно это известно. Я люблю твою сестру. И если уж ты хочешь, чтобы я это сказал, то мой член тоже любит твою сестру. И только ее.
Морщусь, и мне в лицо прилетает подушка.
– Как ты вообще мог такое подумать? – негодует друг. – Нет, в теории, если меня возьмут в заложники и кто-то начнет мне отсасывать, то у меня встанет. Я не буду отрицать физиологию. Но…
Кидаю в него обратно подушкой, чтобы он заткнулся.
– Я тебя понял. Остановись.
– Я никогда не причиню ей боль. Ты ведь знаешь.
Просто киваю и чувствую прикосновение ладоней к своим плечам. Эбби обнимает меня и упирается подбородком на свою руку.
– Спасибо, что забрал их.
– Всегда пожалуйста.
– Так, а ты что делал всю ночь? Выглядишь не очень.
– Долгая история. Мне тоже пора. Люблю тебя. – Оставляю на ее лбу скользящий поцелуй, а затем наклоняюсь над Ридом и отбиваю ему кулак. – Еще увидимся.
Чендлер несется следом за мной на выход, и я уже предвкушаю истерику, которая ждет меня впереди.
ГЛАВА 6
BLACKBEAR – QUEEN OF BROKEN HEARTS
ХлояГолова раскалывается. Гребаный «Совиньон Блан».
Скрючившись от боли в висках, сажусь в постели и рукой пытаюсь нащупать телефон.
– Ну какого дьявола? – стону я, когда у меня не получается его отыскать, и открываю глаза, щурясь от света.
Увидев незнакомое постельное белье синего цвета, широко распахиваю глаза, позабыв о боли, и впадаю в ступор на несколько секунд.
ГДЕ Я?
Затем все-таки нахожу в себе силы осмотреться.
Итак, я одета. На мне по-прежнему вчерашнее уродливое платье с перьями. Нижнее белье тоже на месте. Я нахожусь в большой светлой комнате. Справа от меня – панорамное окно, через которое с моего положения видно лишь серое небо. У окна стоит кожаное кресло, а возле него, в углу, – торшер. Поворачиваю голову левее и вижу прямо перед собой большую плазму, а под ней консоль, на которой стоят какие-то рамки с фотографиями, только вместо фотографий там картинки, с которыми эти рамки и продаются. А рядом – большое лимонное дерево в сером кашпо. У изножья кровати расположилась бархатная кушетка с золотыми ножками, на ней лежит какая-то футболка и полотенце. Слева находится дверь белого цвета. И на этом все.
Чуть наклоняюсь вперед и вижу прикроватную тумбочку цвета темного дерева, на которой стоит будильник. Он показывает девять утра. Значит, я провела здесь всю ночь?
Какого дьявола вчера произошло?
Помню, как ко мне клеился татуированный красавчик. Помню, как Фрэнк рассек красавчику бровь. Помню, как завязалась драка и охрана выпроводила всех гостей из бара. И помню, как мой дорогой жених схватил меня за шею и начал душить. Обычная практика, когда он считает, что я сделала что-то не то. В данном случае – разговаривала с красавчиком. Дальше помню пощечину и мой крик…
Так, значит, я умерла? И сейчас нахожусь в комнате, где вот-вот какой-нибудь проводник в рай начнет показывать мне все мои жизненные ошибки? То есть сейчас я Кэсси из фильма «Жизнь после праздника»? Что ж, я хотя бы не умерла от удара об унитаз, как та самая Кэсси. Это не может не радовать.
Медленно опускаю ноги на темно-серый коврик с широким ворсом и поднимаюсь с постели. Голеностоп тут же пронзает приступ боли, и я кривлюсь, наступая только на ту, что не болит. В голове звенит, и складывается впечатление, что этот звон оповещает меня о том, что вот-вот таймер покажет ноль, и моя голова взорвется к чертовой матери.
Мне нужно в туалет. Но двери в ванную я не вижу.
В раю что, не писают?
Твою мать.
Маленькими шагами, прихрамывая, подхожу к двери и приоткрываю ее, заглядывая в образовавшуюся щелочку. Вижу светлую кухню в стиле неоклассики, на которой царит идеальная чистота. Приоткрываю дверь чуть шире, и перед глазами появляется просторная гостиная. Большой замшевый диван светло-серого цвета стоит прямо по центру напротив плазмы невероятных размеров. Перед ним – овальный ковер, а на нем – журнальный столик с черной мраморной столешницей. У стены справа от дивана – большой книжный шкаф во всю стену, но его полки пустуют. Дальше вижу входную дверь с большим зеркалом на ней. Возле нее стоит обувница, а рядом – настенная вешалка, на которой висит лишь светло-синяя мужская джинсовая куртка.
Открываю дверь нараспашку и выхожу из спальни.
– Ау? Есть тут кто? – пытаюсь крикнуть я, но голос звучит слишком хрипло.
В ответ я слышу лишь тишину.
Да какого черта? Ну правда, где я?
Рядом с входной дверью вижу еще две. Спешно направляюсь к первой и счастливо выдыхаю, увидев за ней туалет и душ. Ахаю, увидев свое отражение в зеркале. На голове – модная прическа «гнездо», черная тушь подтеками засохла под глазами, а над бровью синяк. Быстро умываюсь холодной водой, зажмуриваюсь и судорожно выдыхаю, пытаясь не расплакаться. Мне хватает нескольких секунд, чтобы взять себя в руки, когда я вдруг начинаю понимать, что я труп. Если я еще не умерла, конечно.
А я, видимо, все-таки не умерла, ведь, попади я в рай, из зеркала сейчас на меня смотрела бы прилизанная Хлоя Маккалистер, дочь владельца сети самых дорогих отелей Соединенных Штатов, на мне бы наверняка был брючный костюм от «Диор» и серьги «Картье». Темные блестящие волосы спускались бы локонами по плечам, а на губах был бы атрибут смелости – красная помада.
Впрочем, совсем неважно, как я выгляжу в данный момент. Важно лишь то, что Фрэнк убьет меня. Буквально.
Где бы я ни находилась, мне срочно нужно добраться до нашего гостиничного номера.
Когда спустя несколько минут я вылетаю из ванной (хотя вряд ли скорость черепахи можно назвать полетом) и возвращаюсь в спальню, то пытаюсь отыскать свою сумочку, но не нахожу. Смотрю под подушкой, под одеялом, на полу, но ее нигде нет.
Шестеренки в голове крутятся, и я наконец вспоминаю, что вчера оставила ее на барной стойке в «Оклахоме», за секунду до того, как Фрэнк закатил свою очередную истерику.
Чертыхаюсь и возвращаюсь в коридор, чтобы найти босоножки. Голова раскалывается, и мне приходится ухватиться за стену, чтобы не упасть. Делаю несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами, а затем беру обувь и медленно направляюсь к выходу.
Итак, подытожим.
Первое. Я понятия не имею, где я и как здесь оказалась.
Второе. У меня нет телефона и денег, а выгляжу я как проститутка из фильма ужасов.
И какой у меня выбор?
Никакого. Разве что дождаться того, кто притащил меня в эту холостяцкую необжитую берлогу, больше похожую на съемную квартиру для потрахушек, и… И что дальше?
Пока я размышляю, стоя у входной двери, та неожиданно резко распахивается, и что-то сбивает меня с ног. Визжа и зажмуриваясь, я падаю на задницу и прикрываю лицо руками, а затем вдруг понимаю, что это всего лишь щенок. И он меня лижет.
– Чендлер, фу! – слышу низкий мужской голос. – Нельзя же так набрасываться на людей.
В эту же секунду Чендлера убирают с моего лица.
– Прости. Он не привык к гостям. Ты не ушиблась?
Я убираю руки от лица и вижу перед собой высокого широкоплечего парня. На нем короткие тайтсы для бега и облегающая майка. Его темные волосы, слегка вьющиеся на концах, растрепаны, русые брови сведены к переносице, а глаза цвета ясного неба направлены прямо в мои. Он протягивает мне ладонь, чтобы помочь встать, и тут в моей голове вихрем проносятся все вчерашние события.
Широко распахиваю глаза и произношу первое, что приходит в голову:
– Ты все-таки торгуешь людьми? Поэтому удерживаешь меня здесь?
Здоровяк хрипло усмехается.
– Давай ты поднимешься с пола, я помою лапы Чендлеру, а после мы выпьем кофе и поговорим, хорошо?
Несколько секунд я раздумываю над предложением парня. Он кажется вполне адекватным. И действительно просто пытается мне помочь. Вот только я настолько отвыкла от подобного отношения мужчины, что во всем ищу подвох.
Пока я медлю, здоровяк не шевелится. Я практически протягиваю руку в ответ, но тут мой взгляд падает на кольцо на его безымянном пальце, что сверкает в лучах яркого солнца.
Точно. Он же женатик. Извращенец.
Решаю попытаться встать самой и тут же заваливаюсь обратно из-за боли в голени, но парень ловит меня, удерживая на месте. Затем он подхватывает меня на руки, как сделал это и вчера, и несет к дивану.
– Я мигом, – бросает он и, подозвав к себе Чендлера, спешит с ним мыть лапы.
Как только они скрываются в ванной, я подрываюсь с дивана и, прыгая на одной ноге, так как вторая теперь разболелась из-за моей неудачной попытки встать с пола, направляюсь к двери. Едва успев сделать пару шагов, замираю.
– На входной двери зеркало, и я вижу, как ты крадешься, – усмехается парень, пытаясь перекричать шум льющейся воды. – На тебе платье проститутки, и ты не можешь обуть свои босоножки. Не рекомендую тебе выходить в таком виде в центр Лос-Анджелеса. Наркоманов здесь в такое время нет, зато тебя определенно загребут в участок.
Черт возьми, а он прав.
С моих губ против воли срывается смешок.
Парень достает из душевой Чендлера и вытирает ему лапы, после чего щенок со всех ног снова несется ко мне. Я опускаюсь на пол, пытаясь не опираться на больную ногу, и Чендлер тут же прыгает на меня передними лапами и облизывает мне лицо. Я смеюсь, пока чешу его за ухом, а затем слышу вопрос здоровяка:
– Хочешь кофе?
Честно, безумно хочется снова нагрубить. Включить защитную реакцию. Попытаться закрыться. Но у меня больше нет на это сил. Дома меня ждет скандал. И мне просто нужно убраться отсюда поскорее.
– Спасибо, но я не хочу пить кофе с незнакомым мужчиной, – выдыхаю я.
– Я Эштон. А ты?
– Хлоя.
– Теперь мы знакомы? И ты выпьешь со мной кофе?
Отрицательно мотаю головой.
– Сможешь вызвать мне такси?
Эштон садится на подлокотник дивана неподалеку от меня.
– Один кофе.
– Спасибо. Правда спасибо. За все, но… – шепчу я. – Мне срочно нужно вернуться в бар, к жениху.
Здоровяк наклоняет голову и пристально смотрит мне в глаза.
– Твой жених пробудет в участке еще сорок часов, – вдруг произносит он, заставляя меня широко открыть рот в изумлении.
– Что? – Чувствую, как бледнею. Ужас растекается по моим венам. Задержав дыхание, шепчу: – Ты написал заявление?
– Нет, я бы этого не сделал. Просто теперь ты знаешь, что у нас есть время. Давай выпьем кофе?
ГЛАВА 7
CITIZEN SOLDIER – THANK YOU FOR HATING ME
ЭштонЭто просто чудо какое-то. Хлою даже не пришлось уговаривать. Она просто молча кивнула, затем взяла футболку и полотенце, что я положил в спальне для нее, и ушла в душ.
Ее нет около десяти минут. И все это время я пытаюсь настроиться на разговор с ней. Чувствую себя так, будто мне предстоит общение с младенцем. Но я вообще ее не понимаю: то она испуганно смотрит на меня своими карими глазами, то обороняется и язвит.
Эта брюнетка определенно имеет характер, но почему тогда позволяет с собой так обращаться своему жениху? Может, у нее какие-то психические проблемы? Или она мазохистка в принципе? Хотя, наверное, мазохизм – это и есть психологические проблемы. Или нет?
Неважно. Хлоя для меня – загадка. И я точно не собираюсь ее разгадывать.
У меня нет ни сил, ни желания, ни времени на это.
– Какой кофе ты пьешь? – спрашиваю я, заметив выходящую из ванной Хлою.
На ней моя футболка, которая едва прикрывает ее ягодицы. Она вытирает мокрые волосы полотенцем, не поднимая при этом на меня взгляда.
– Черный. Без всего.
Киваю и поворачиваюсь к кофемашине, затем бросаю в нее капсулу и подставляю кружку. Через несколько секунд ставлю кофе перед Хлоей, усевшейся за барную стойку. Она все еще не смотрит на меня. Просто обхватывает обеими руками кружку и подносит к губам, после чего делает глоток и наконец поднимает на меня глаза.
Облокачиваюсь на барную стойку напротив нее и пристально наблюдаю за ней. В ее взгляде – пустота. Нет никаких эмоций. И это меня пугает, ведь мои глаза тоже уже много лет не горят.
Тяжело сглатываю и решаю начать с самого простого вопроса:
– Все ли ты помнишь со вчерашней ночи?
С ее губ срывается вздох. Она опускает кружку на столешницу и тихо отвечает:
– Я ведь не была пьяна настолько, Эштон. Я помню все, кроме того, как оказалась здесь.
– По дороге в бар ты уснула. Вероятнее всего, подействовало обезболивающее. Я просидел несколько часов с тобой в машине, но ты по-прежнему спала. Наступило утро, и мне уже нужно было гулять с Чендлером, поэтому я решил привезти тебя к себе в квартиру. Надеюсь, тебе удалось хотя бы немного отдохнуть.
– Да, спасибо. – Она делает еще глоток кофе. – То есть мои органы тебя не интересуют?
Уголки моих губ дергаются в подобии улыбки.
– Определенно нет.
– Плохо.
– Плохо? – переспрашиваю.
– Очень плохо, – кивает она. – Если ты решишь разобрать меня на части, Фрэнк уже не сможет убить меня.
Я стискиваю зубы. Но осознаю, что лучше не давить на нее, поэтому не произношу ни слова.
– Так как он попал в участок? – удрученно выдыхает она.
– Пока тебя осматривал доктор, я позвонил своему отцу. Он владелец одной хорошей охранной компании, парни из которой тут же приехали по адресу и забрали ублюдка… – Откашливаюсь. – Прости, то есть твоего жениха… – выдыхаю я, пытаясь сделать так, чтобы моя злость не вырвалась наружу, а тон так и оставался мягким. – В участок, где он пробудет дозволенные законом сорок восемь часов.
Она смотрит на меня так, словно я только что и в самом деле подписал ей смертный приговор.
– Ты можешь не волноваться, – тут же добавляю. – Я не писал никаких заявлений. И мой отец договорился, чтобы с ним никто не разговаривал, а также не давал ему телефон. Вероятно, потом твой жених может написать заявление на участок, но с этим отец будет разбираться сам и позднее. Если ты вдруг захочешь написать заявление…
– Нет! – тут же прерывает она меня, судорожно мотая головой. – Нет, все в порядке.
Я коротко выдыхаю и зажмуриваюсь, потому что едва сдерживаюсь. Мне так хочется сказать ей, что ни один мужчина не имеет права обращаться так с женщиной. Что ей нужно бежать от него. И самое главное, что нет ничего постыдного в том, чтобы принимать помощь.
Но я молчу. Это ведь не мое дело.
– Он тебе угрожает? – все же срывается с моих губ, и я на мгновение прикрываю веки, мысленно ругая себя за этот внезапный порыв Супермена.
Хлоя вскидывает подбородок и пристально смотрит на меня огненными глазами, которые сейчас прожигают меня насквозь. Еще секунда, и я сгорю дотла.
– Это не твое дело, – сквозь зубы шипит она.
Я идиот. Ну зачем я полез? У нее точно биполярка. Хлоя-Халк только что снова явилась миру.
– Спасибо за гостеприимство, но мне пора возвращаться в гостиницу, – бросает она и подрывается с места, тут же ухватившись за край столешницы. – Чертова нога.
Подхватываю ее под руку и вновь усаживаю на стул. Открываю морозильную камеру, чтобы достать лед, и тут же протягиваю, чтобы ей стало чуть легче в месте ушиба.
Хлоя берет из моих рук пакет со льдом и опускает взгляд.
– Что ты сказал своему отцу? – тихо спрашивает она.
– Что ты напилась, запуталась в ногах и упала.
– Правда?
Она действительно такая наивная или издевается?
– Нет, Хлоя. – Сохраняю спокойствие, что уже не так-то просто. – Я видел своими глазами, как он бил тебя. И не собираюсь выдумывать. Именно это я и сказал.
– Ну вот кто тебя просил об этом? Ты делаешь только хуже! – В ее голосе звучит отчаяние. – Я вижу, как ты смотришь на меня. Но ты ведь ничего не знаешь, а уже осуждаешь и думаешь, что я жертва. Вот только это мой осознанный выбор, Эштон. Это наши с ним отношения… И мне правда пора.
– Куда ты поедешь? Ты ведь даже не можешь обуться, у тебя болит нога.
– Закажем такси. Доковылять до «Оклахомы» от автомобиля смогу. А затем поеду в участок и заберу Фрэнка.
Шумно выдыхаю. Понимаю, что мне не стоит пытаться удерживать ее. Но ничего не могу с собой поделать. Перед глазами вновь и вновь возникает хладнокровие в его глазах. В ушах звенит от громкой пощечины. А кожа покрывается мурашками от ее вскрика.
– Он спросит у тебя, где ты провела ночь. И что ты ему скажешь?
– Я… – Она прикусывает губу, а затем шумно выдыхает и закрывает глаза. – Мне конец, – шепчет она, но тут же широко их распахивает, осознав, что сказала это вслух.
Стискиваю зубы до скрежета и пронзаю ее гневным взглядом.
– Останься здесь. Мы позвоним моему отцу и попробуем что-то придумать…
– Я вижу тебя впервые в жизни, – перебивает Хлоя, и судя по интонации, сейчас это Хлоя-Халк. – Давай начистоту, Эштон. Твоя квартира не выглядит обжитой. Помимо пары рамочек в спальне здесь нет вообще никаких твоих вещей. Пустая кухня, пустая комната, пустой книжный шкаф. Нет, можно, конечно, предположить, что ты не читаешь, но у тебя ведь даже холодильник наверняка пустой. Отсюда следует вывод, что ты здесь не живешь. Так что это за место? Приводишь сюда девушек потрахаться, чтобы жена не знала?
При упоминании моей жены по телу пробегает дрожь, и я стискиваю кулаки. Хлоя этого не замечает и продолжает:
– Да, я видела на твоем пальце обручальное кольцо. Извини, но я ни за что не останусь в этом борделе с женатиком. Если ты принял меня за шлюху, учитывая мой вчерашний наряд, то мне жаль тебя расстраивать, но я не трахаюсь с первыми встречными. Тебе вообще перед женой не стыдно?
– Закончила? – хрипло интересуюсь я.
Она складывает руки на груди и вскидывает подбородок, и я продолжаю:
– Я переехал в эту квартиру пару дней назад. Поэтому здесь до сих пор необжито. У меня не было ни времени, ни желания что-либо делать, так как мы только вернулись с выездной игры, и я чертовски устал. И я не принимал тебя за шлюху, мне вообще глубоко наплевать на то, чем ты занимаешься. Я лишь увидел, как ты лежишь на полу этого гребаного бара, и решил тебе помочь. Если это преступление, можешь сдать меня копам. Очевидно, что твой жених избил тебя не в первый раз. Но это не мое дело. Я могу тебе помочь, но уговаривать не буду. Хочешь уйти – уходи. Я не собираюсь пытаться тебе помочь, если тебе это не нужно. Я не мать Тереза, прости.
Она молчит и внимательно изучает меня своими глазами цвета карамели. Радужка глаз переливается золотистым из-за лучей солнца, проникающих на кухню сквозь маленькое окно над столом. Ее зрачки бегают туда-сюда, пока мы оба буравим друг друга взглядами. Тишину в квартире нарушает лишь сопение Чендлера и мой громкий стук сердца, пульсирующий в висках.
Я никогда не имел дел с жертвами домашнего насилия и понятия не имею, что нужно делать и говорить. Но и терпеть шипы Хлои у меня больше нет сил. Я практически уверен, что сейчас она развернется и уйдет. И я не сдвинусь с места, чтобы попытаться ее остановить.
Больше всего на свете я ненавижу чувство беспомощности. Когда ты просто стоишь и не можешь ничего предпринять. Потому что решение сейчас только за этой с виду сильной девушкой, которая по какой-то неведомой причине не может дать отпор этому ублюдку.
Почему она с ним? Зачем она выходит за него? По какой причине терпит все, что он творит?
Так много вопросов, но она не ответит ни на один из них.
Жертва абьюза всегда будет оправдывать своего абьюзера. Говорить, что он хороший. И что когда он не пьян и не бьет ее, то он самый прекрасный мужчина на земле. И как бы мне ни хотелось сейчас закрыть Хлою здесь и помочь ей оборвать с ним любые связи, я не вправе решать что-то за нее.
Это ее выбор, а не мой.
Раздается звонок в домофон, и мы оба поворачиваемся на звук. Молча прохожу мимо Хлои и подтверждаю уведомление с охраны о приходе курьера. В абсолютной тишине дожидаюсь его у двери, а затем забираю у него доставку правильного питания, которую заказала для меня Эбби. Клянусь, если бы не она, то я бы забывал есть.
Возвращаюсь с несколькими пакетами к барной стойке, возле которой по-прежнему молчит Хлоя, и начинаю доставать из них смузи и множество контейнеров с едой. Расставляю еду в холодильник, а затем тянусь к шкафу за тарелками, в которые рассыпаю шоколадную гранолу с орехами и заливаю кокосовым йогуртом.
Все это время Хлоя просто наблюдает за мной и по-прежнему остается здесь. Ставлю обе тарелки на столешницу, пододвинув одну к Хлое. Молча протягиваю ей ложку, и она нерешительно берет ее из моих рук. Сажусь на стул напротив нее и приступаю к завтраку.
Тишина даже не напрягает, ведь она звучит гораздо приятнее колючих высказываний Хлои.
– Спасибо, – вдруг шепчет Хлоя.
Просто киваю. Делаю вид, что перемены в ее настроении меня совсем не удивляют, и продолжаю жевать. Она следует моему примеру.
– Так твоя жена не будет против, что я побуду здесь сегодня? – спустя пару минут тихо спрашивает Хлоя.
– Не будет, – коротко отвечаю я, ликуя, что она остается.
– Хорошо. Я могу поспать на диване, чтобы не занимать вашу кровать.
– Не беспокойся об этом, – коротко бросаю я.
Она прикусывает губу.
– Ты сказал про какую-то выездную игру. Спортсмены часто отсутствуют дома, да?
Киваю.
– Не думала, что в Лос-Анджелесе играют в хоккей.
Вскидываю бровь.
– Почему нет?
– Ну у вас здесь постоянное лето. А хоккей – зимний вид спорта.
Улыбаюсь.
– Хочешь поговорить о погоде? – интересуюсь, цитируя Беллу Свон.
Она звонко смеется. И этот звук сейчас кажется таким удивительным, что мои губы тоже расплываются в улыбке.
– Отсылка к «Сумеркам»? – с улыбкой интересуется она.
– Почему ты так удивляешься? У меня есть младшая сестра, она заставляла меня смотреть с ней все части.
– И в чьей она команде: Джейкоба или Эдварда?
– О, Эбби нравится отец Беллы, – протягиваю я, и Хлоя прикусывает губу, чтобы сдержать смех.
Наш диалог кажется таким абсурдным в данных обстоятельствах, но я не тороплюсь его обрывать.
– А ты в чьей команде? – продолжаю задавать тупые вопросы, лишь бы только Хлоя вновь не закрылась. – Дай угадаю: Джейкоба. Ведь все девчонки говорят, что во второй части он стал горячим.
– Не угадал, – издает смешок Хлоя. – Я просто смотрела только первую часть.
Открываю от удивления рот.
– Что?! Это невозможно!
Она снова смеется.
– Возможно.
– Мы должны посмотреть «Новолуние». – Я поднимаюсь со стула и убираю тарелку в раковину. – Ну и все остальные части заодно.
– Ты же это не серьезно? – Она вскидывает бровь и поднимается следом за мной.
– Я более чем серьезно.
Хлоя протягивает мне тарелку, после чего убирает прядь волос за ухо и облизывает губы.
– Мне не кажется, что это хорошая идея, – подняв на меня свои янтарные глаза, произносит она.
Облокачиваюсь на столешницу и смотрю на нее.
– Допустим. Но могу я кое-что тебе сказать?
– Мне уже страшно, – выдыхает Хлоя. – Но попробуй.
Я опускаю взгляд вниз и облизываю губы. Набираюсь смелости. А затем вновь встречаюсь с ней взглядом и просто прошу:
– Выбери себя.
– Что?
– Ты сказала, что этот ублюдок – твой осознанный выбор. Так вот: выбери себя. Хотя бы на эти оставшиеся несколько часов, что он проведет за решеткой.
Она удивленно смотрит на меня и приоткрывает губы, а затем просто кивает. И с моих губ срывается облегченный вздох.
Как же с ней сложно.
ГЛАВА 8
BLUE FOUNDATION – EYES ON FIRE
ХлояДесять часов. Ровно столько времени я провела за просмотром всех частей «Сумерек». С ума сойти.
Мы с Эштоном сидим на диване с самого утра. Вокруг нас – на столе, на полу, даже на диване – горы пустых контейнеров, потому что, как оказалось, аппетит у Эштона, как у мамонта. Я думала, что курьер привез ему еду как минимум на неделю, но теперь уверена – этого хватит ему не больше чем дня на два.
И как его жена справляется с таким аппетитом? А еще мне интересно, где она. Но все-таки не настолько интересно, чтобы я вновь заговорила о ней.
