Серебряная пуля. Антология авантюрного рассказа

Видок открывался так себе – пыльный, узкий проулок.

«Поселили на самой верхотуре. Специально, чтобы я подольше вниз бежал в случае чего, или так получилось? Может, Блэквуд уже постарался? Ну, болтать про меня он не будет: не в его интересах».

С другой стороны хорошо, что здание гостиницы стоит немного в стороне, а окна выходят в проулок между домами – легче будет покинуть комнату незаметно. Задёрнув шторы, Доусон вновь уселся на кровать и задумался:

Всё-таки прав он оказался насчёт Блэквуда: подозрительный тип. Поёт про банкротство, а у самого по всей гостинице дорогущие зеркала странного вида.

«Про то, что он её владелец, – тоже умолчал, почему? А самое главное – о том, что здесь происходит, он знает намного больше. Защитные зеркала, жуткого вида коготь… я знаю, кто скрывается здесь в тенях шахты – Цзя́нши – китайский вампир, питается жизненной энергией человека – его ци. Ладно, учитывая множество китайских рабочих (здесь-то, я думаю, Блэквуд не соврал), теоретически он мог как-то тут появиться, но откуда Блэквуду о нём известно и где он взял отпугивающие вампира зеркала, да ещё в таком количестве? А самое главное – зачем так старательно защищать именно гостиницу? Вопросы, вопросы без ответов… Хм, учитывая, что цзянши прячутся от солнца в пещерах и всяких провалах и шахтах, логично предположить, что в гостинице может быть подземный ход». – В конце концов Доусон решил отложить поиски хода на потом, а для начала наведаться в шахту.

III. ДВЕ ВСТРЕЧИ

На шахте вовсю кипела работа: люди, в основном китайцы, в своих традиционных тёмно-синих ма́гуа сновали туда-сюда, постоянно что-то таская, передвигая и возя. Лязг инструментов, гомон голосов, грохот и ругань смешались в причудливую какофонию, которая обычно бывает там, где множество людей заняты общей трудной работой.

Немудрено, что в таком гвалте никто не обращал внимания на маленького китайца, который переходил от одной группы людей к другой и везде вроде как помогал. Там отнесёт мешок, здесь – подаст нужный инструмент. Постепенно китаец удалялся от рабочих, всё дальше углубляясь в шахту. Вот он уже на границе света ламп и всепоглощающего, древнего мрака подземной утробы. Мгновение – и он исчез во тьме

Небольшой ветерок внезапно вылетел из глубин шахты и устремился к пятну яркого света, заставив пламя ламп колебаться, а рабочих – поёжиться от неожиданной прохлады. В то же самое время в темноте шахты инквизитор наконец-то с наслаждением расправил плечи и потянулся.

«Да, с моими габаритами только в китайца и оборачиваться. Зато не заподозрил никто. Что ж, приступим». Плавно, уверенно и осторожно скользя сквозь тьму шахты, Доусон держал свою трость наготове. Пистолеты он решил не брать, опасаясь обвала или взрыва какой-нибудь случайно забытой пороховой бочки. Да и вряд ли даже цзянши устоял бы против инквизиторской трости, сделанной из особого металла и освящённой на мощах святых. Да и стрелять по упырю бесполезно: при всей своей кажущейся неуклюжести и одеревенелости цзянши способны очень быстро передвигаться, настигая жертву за пару прыжков.

План был прост: либо инквизитор найдёт логово вампира, в котором он сейчас по причине дня спит, а тогда уж, не обессудь, вампирчик, – упокой тебе. Либо тварь почует мощную жизненную энергию инквизитора; голод окажется сильнее осторожности, и она сама на него выскочит.

Доусон шёл, старательно распространяя вокруг себя волны ци и даже добавляя к ним нотки страха. Опытный воин старательно изображал заблудившуюся жертву.

Он ждал нападения, и всё же оно оказалось чересчур стремительным: неясная тень на потолке отделилась от окружающей темноты и обрушилась прямо на инквизитора. Тот едва успел отпрыгнуть – когти вампира разорвали полу его плаща как бумагу.

«Что за чёрт?! – только и успел подумать охотник на нечисть, срочно переходя в оборону, – я не почувствовал его приближения. Тварь настолько умеет скрывать своё присутствие? Это необычно даже для цзянши. Хотя в остальном он выглядит как типичный китайский упырь: одежда, напоминающая мантию чиновников древности, бледно-зелёная кожа, длинные белые волосы. Следов разложения нет – умер и восстал недавно. Что ж, вампирчик, потанцуем», – подумал Доусон, подгадав наконец возможность для наступления. Однако тварь оказалась на редкость ловкой даже для недавно восставшего вампира. Она легко уходила от всех атак инквизитора, не забывая атаковать в ответ.

«Да где ж тебя такого вёрткого сделали? – с досадой подумал Доусон. – Жрать хочешь? Ладно. Сейчас устроим», – сделав вид, что оступился, инквизитор открылся на мгновение. Твари этого оказалось достаточно – она атаковала охотника с яростью бешеного зверя, выбросив вперёд лапу со смертоносными чёрными когтями.

Когда до лица инквизитора оставались буквально считанные сантиметры, неожиданно ожил его плащ. Словно кнут, полы плаща обвились вокруг страшной конечности и вмиг зажали её словно в стальных тисках, не давая пошевелиться.

Вампир на мгновение замешкался, но этого оказалось достаточно: инквизитор с силой вогнал свою трость прямо в солнечное сплетение монстра. Тварь завопила на уровне ультразвука и дёрнулась назад, пытаясь сползти с причиняющей ей немалые страдания трости, но безуспешно. От вампира начали подыматься дымок и распространяться отвратительная вонь: смесь запаха псины и горелой мёртвой плоти.

«Что, тварь, персиковое дерево не нравится? Значит, не зря я одну из своих тросточек прихватил?» – насмешливо процедил инквизитор. А затем отпустил трость и сильным пинком отправил вампира на землю. Инстинктивно цзянши схватился за трость, пытаясь её вытащить, но лишь получил новую порцию боли и скорчился, завывая. Отойдя на пару шагов, инквизитор отточенным движением выставил руку ладонью вперёд, по направлению к корчащейся на земле твари, и в вампира ударила струя пламени, исходящая прямо из ладони Доусона. Визг вампира достиг таких частот, что даже инквизитор его едва слышал:

«Как тебе один из пяти элементов тварь? Не холодно? Грейся тогда», – сказал с усмешкой инквизитор. Пламя не было простым, и очень скоро на месте вампира осталась лишь маленькая горстка вонючего пепла. Вытащив невредимую трость, Доусон уже было собрался уходить, как вдруг краем глаза заметил неясную тень за спиной. Действовал охотник на нечисть, не раздумывая – молниеносно подняв трость, он развернулся и заблокировал страшный удар дао, клинок врезался в выдержанное заговорённое дерево и отскочил. Неизвестный противник, если и был удивлён таким поворотом, – ничем не выказал своего удивления и почти сразу атаковал снова.

Однако на этот раз битва была намного легче – маленькая тёмная фигурка с большим мечом явно принадлежала человеку. Более того: инквизитор, чьи глаза прекрасно видели в темноте, и лишь вспышка от собственной огненной магии да яркий свет от погребального костра вампира ненадолго притупили остроту зрения; разглядел в противнике женщину, скорее даже совсем молодую девушку, одетую в тёмно-коричневую, облегающую куртку и такие же штаны.

Надо признать, что сражалась противница весьма умело, но до инквизитора явно не дотягивала. Доусон решил захватить и допросить её, а потому, немного пофехтовав, он просто выбил дао из рук девушки. Однако это нисколько не обескуражило её: изящно отпрыгнув чуть подальше, незнакомка встала в изящную стойку и замерла, ожидая нападения.

«Что? Я узнаю эту стойку – это техника Маванду́и. Здесь? Сейчас мало кто ей владеет. Интересно», – решив испытать противницу, Доусон отбросил трость и тоже встал в стойку Мавандуи. Чуть замешкавшись, таинственная незнакомка, тем не менее, яростно атаковала его.

И начался плавный изящный танец, где атака перетекала в защиту. Движения были плавными и мощными, подобными волнам в море, а удары – смертоносными. Мавандуи – одна из самых древних и тайных техник боевых искусств Китая. Веками лишь избранные владели ей и обучали этому стилю весьма редко. Но вот Доусон в своё время удостоился чести обучаться у одного из последних мастеров – Вонга Юйтю́ня. А всё потому, что эта техника странным образом преображала тело в бою: она позволяла изгибать и растягивать его под совершенно невообразимыми углами и вместе с тем атаковать быстро и мощно. И атака, и защита здесь были на высоте. Мастера этой техники с лёгкостью могли победить почти любого противника. Посему когда-то мавандуи сочли слишком опасной и ограничили её применение. Доусон мало чем гордился в жизни, но вот обучение у Юйтюня – другое дело. Инквизитор всё ешё подгадывал момент, в который смог бы максимально безболезненно обездвижить противницу. Это и стало его роковой ошибкой: непроизвольно уйдя мыслями в воспоминания о старых временах, Доусон чуть расслабился и тут же получил такой удар в корпус, что даже рёбра затрещали. Весь воздух из инквизитора выбило начисто; полуоглушённый, он упал на колени, не в силах вздохнуть. Таинственная противница мигом приблизилась к поверженному мужчине и занесла над ним руку для последнего удара…

Внезапно незнакомка замерла, а потом и вовсе рухнула на колени, распластавшись по земле в самом низком поклоне, на который только была способна. Не поднимая головы от земли, она залепетала: «Простите меня, простите, господин, я не знала», – тут уж даже видавший виды инквизитор удивился. Преодолевая боль в рёбрах, он поднялся и подошёл к покорно распластавшейся незнакомке:

– Встань, я ни в чём тебя не виню. Кто ты и зачем напала на меня? – спросил Доусон по-китайски. Девушка встала, однако голову так и не подняла, боясь взглянуть в лицо инквизитору. Даже в темноте было видно, как покраснели её щёки.

– Так, давай-ка выбираться отсюда, на солнышке всё расска… – начал было Доусон, но тут нестерпимая боль пронзила его левый бок; сознание начало уплывать, в глазах потемнело, и инквизитора поглотила чернота.

IV. ЛУЛИ

Сознание медленно возвращалось к охотнику на нечисть. Он открыл глаза, сморгнул противную плёнку, размывающую всё вокруг. Перед глазами немного прояснилось. Там, где он находился, было сумрачно – нечто жёлтое, что оказалось язычком пламени в маленькой керосиновой лампе, едва разгоняло тени вокруг. Доусон понял, что находится в какой-то тесной хижине, с низким, покатым потолком. Он попытался сесть, но тут же со стоном повалился обратно на жёсткий пол, едва прикрытый плетёной циновкой. Мгновение спустя над ним склонилась молодая девушка-китаянка.

– Господин, как хорошо, что вы очнулись, – с облегчением произнесла она, – я уж боялась, что яд вас погубил, – её лицо исчезло из поля зрения инквизитора, – сейчас, сейчас, – через мгновение к губам охотника девушка поднесла пиалу с каким-то отваром, пахнущим травами, – выпейте, господин, вам станет легче.

Доусон сделал пару глотков и откинулся на циновку.

– Где я? – спросил инквизитор, когда в голове окончательно прояснилось.

– Вы в посёлке шахтёров, господин. Не волнуйтесь, здесь вас никто не найдёт.

– Что случилось, и почему ты решила меня спасти, а не убить, как тогда?

– О, я вижу, к вам возвращается память – это прекрасно.

– Сколько я здесь валяюсь?

– Почти два дня господин.

– Бог мой! – простонал инквизитор, я должен немедленно идти. Шпионы Блэквуда наверняка уже донесли ему, что я куда-то запропастился. Чёрт знает, как он это истолкует и что предпримет, – произнёс Доусон и тут же, к немалой своей досаде, понял, что никуда он пойти не сможет, ведь даже эта небольшая тирада далась ему с трудом. В бессильной злобе инквизитор стукнул по полу кулаком и тут же пожалел об этом – боль прокатилась по всему телу.

– Господин мой, вы ещё слишком слабы. Отдыхайте, набирайтесь сил, они вам ещё понадобятся. Давайте, я пока лучше пока расскажу вам, как обстоят дела, и кто я такая, а уж потом – сами решите, что делать.

Подумав, Доусон признал правоту её слов и приготовился слушать. То, что рассказала ему девушка, повергло бывалого охотника в немалое удивление.

«Меня зовут Лули, – начала она, – а моего отца – Ве́йж Ян. Вы, господин, убили его утром два дня назад, – от таких слов инквизитор вздрогнул, но перебивать не решился. Девушка осеклась. Чувствовалось, что последние слова дались ей с большим трудом, но она быстро взяла себя в руки и почти спокойно продолжила, – детство я и мой брат Лю провели с отцом на юге Китая, в Юньньане. Матери своей я почти не помнию: она умерла, рожая моего брата, когда я была совсем маленькой. Нас растил отец. Он выращивал чай и продавал его, тем мы и кормились. Всё было хорошо, пока мне не исполнилось шесть лет. Тогда пришли они – люди со злыми лицами и чёрными глазами, собиратели живой дани из Ианя…»

Тут уж Доусон смолчать не смог. Не обращая внимания на боль, он вскочил и с ненавистью и ужасом в голосе проговорил.

– Иань? Ты… ты знаешь этот проклятый город? Город самых изощрённых алхимиков и колдунов. Гнездо еретиков. Город, лежащий в тени руин древнего Чёрного Китая, укрытый во мраке гор Шаньду́. Город, где правит Юэй-Лао – главный из еретиков и колдунов. Город сей ломится от золота, из-за чего его называют Градом Жёлтого Рока. Но мне известно иное его название, гораздо более подходящее, – Коммо́рра – Паутина душ.

– О! – печально произнесла Лули, – я вижу, господин мой, и тебе известен этот мерзкий город. Тогда ты должен знать, что даже среди отвратительных колдунов Ианя должность сборщиков живой дани считается самой низкой и недостойной. И тот, кого ты называешь Блэквудом, был среди них. С отрядом он пришёл в наш дом и потребовал от отца отдать меня на воспитание в Иань, дабы сделать из меня… кто знает кого? Отец, будучи Воином духа и носителем стиля Магвандуи, всей душой ненавидел мерзость Ианя. Он не только отказал им, но и прогнал с позором. Какое-то время всё было тихо, а потом мой брат заболел какой-то страшной болезнью. Всё его тело наполнилось жуткой чёрной гнилью. Ни один лекарь не смог помочь… До сих пор помню… как он кричал, умирая… Вскоре после этого к нам вновь заявился этот Блэквуд и сказал, что если отец не хочет, чтобы со мной случилось что похуже – пусть отдаст меня сборщикам.

Будучи не в силах, справится со свирепой злобой Ианя, отец взял меня, и мы бежали из Китая в Европу. Десять лет мы скитались по чужой земле, постоянно бежали и скрывались. Отец брался за любую работу, лишь бы прокормить меня, а заодно и обучал искусству Магвандуи и другим практикам; а также китайской и европейской грамоте. Не удивляйтесь этому, господин, в молодости мой отец был чиновником при дворе императора. Став старше, он решил выйти в отставку и выращивать чай в Юньнане.

В конце концов, захотел попытать счастья в Америке, и мы переехали сюда. Все говорили, что это богатый край, полный возможностей, но с работой здесь было ещё хуже, чем в Европе. Полуголодные мы скитались, пока отец не услышал о том, что в некоем маленьком городке нашли месторождение угля и в шахту требуются рабочие. Так мы оказались здесь.

Отец не сразу понял, что шахтой руководит Блэквуд – тот то ли сам по себе так сильно изменился за более чем десять лет, то ли зло в его сердце настолько изменило его.

Когда отец понял, кто перед ним, он поклялся остановить Блэквуда, ибо был уверен, что и здесь этот чёрный человек замышляет нечто ужасное. Он стал следить за ним. А мне велел держаться в стороне. Чуть более недели назад отец пришёл и сказал мне, что уйдёт на несколько дней. Мне он велел ждать его и не высовываться. Я честно ждала его всё это время, но он всё не возвращался, и беспокойство во мне всё росло. В конце концов я отправилась искать отца. Обойдя весь городок, я решила заглянуть в шахты. Взяв отцовский меч, я отправилась во тьму. Отец научил меня видеть в темноте, так что я не боялась.

А потом… – тут девушка не сдержалась и всё-таки всхлипнула, но вновь нашла в себе силы продолжить, – я увидела, как ты сражаешься с цзянши, и сердце моё почувствовало, что эта тварь была когда-то моими отцом. Ужас сковал моё тело, я могла лишь наблюдать. Я видела, как чёрные когти цзянши пронзили твой бок, и поняла, что ты не заметил этого в пылу схватки. Когда ты убил… вампира… да, эта тварь уже не была моим отцом; и, наверное, оно и к лучшему, что он погиб от рук такого воина, как ты… Да и не ты виноват, что он стал монстром; наверняка, это Блэквуд сделал его таким, – девушка вновь ненадолго умолкла, – я не сдержалась; ярость лишила меня разума, и я напала на тебя. И почти одолела, хотела убить… но увидела у тебя на шее тайный знак Магвандуи – иероглиф, означающий единорога – твой ранг. Он невидим для непосвящённых; и хвала небу вовремя остановилась. Вам стало плохо, и я принесла вас сюда и обработала ваши раны. Вот и всё. Господин мой, по закону клана Магвандуи – теперь ты моя семья. Прошу, прими меня. Смотри, у меня тоже есть знак, пусть и ранг мой ниже твоего, но я часть семьи, – девушка подошла и, склонившись над Доусоном, обнажила худое, но мускулистое плечо; и инквизитор увидел на её коже иероглиф, обозначающий Рыжего пса – ранг Магвандуи, которого не постыдился бы и славный воин-мужчина

Лули накрыла кулак правой руки ладонью левой и слегка наклонив голову – древний жест пожелания гармонии среди всех мастеров боевых искусств Китая, а склонённая голова говорила о смиренной просьбе. Доусон не имел права отказать: таков был кодекс чести. Он сложил руки так же, как Лули, и тоже слегка наклонил голову. «Прошу, прими руку мою, дабы поддержала она тебя в час нужды», – произнёс он ритуальные слова и увидел, как губы девушки тронула лёгкая улыбка

V. КРАСНАЯ ЖАЖДА ДОМ ЧЕРВЯ. КОНЕЦ ТЕБЕ, БЛЭКВУД

Инквизитор передвигался невероятно быстро. Огромными, нечеловеческими прыжками он покрывал расстояние, отделявшее посёлок шахтёров от гостиницы. Да и в той твари, в которую ему пришлось обернуться, не было ничего человеческого – лишь железная воля Доусона не позволяла ему скатиться во тьму, стать одним из тех монстров, на которых он охотился.

После того, что охотник узнал, он решил действовать немедленно. Интуиция подсказывала ему, что Блэквуд, кем бы он ни оказался, начнёт действовать очень скоро. Лули он сказал, чтобы она собирала вещи и ждала его неподалёку от города. А если с рассветом он не вернётся – немедля уходила подальше. Девушка никак не хотела его отпускать, по крайней мере одного… В сознании Доусона звучали слова, сказанные девушке перед уходом: «Не у одной тебя Иань забрал дорогих людей. У меня тоже, давным-давно… Наше знакомство недолгое, но я уже привязался к тебе и не имею права рисковать остатками семьи. Я остановлю колдуна», – девушка прижалась к инквизитору и всхлипнула, но согласилась, что иначе нельзя.

Отдав все деньги, что были при нём, Доусон кое-как встал и, опираясь на трость, вышел из хижины. Сил катастрофически не хватало; пришлось вспомнить магию, которой бойцы инквизиции пользуются лишь в крайнем случае – Джуй́о – гневная форма: эта магия на короткий срок давала огромную мощь, конечно, если сумеешь её удержать, а для этого необходимо было питаться. Среди инквизиторов Джуйо была известна как Красная жажда.

Вот и гостиница: одним прыжком инквизитор заскочил в окно своей комнаты, которое почему-то было открыто. Внутри была Сьюзи – девушка самозабвенно шарила в дорожном мешке охотника на нечисть, должно быть, решила, что у заезжего траппера денег куры не клюют, раз на чай по полдоллара даёт. А ведь у неё есть ключи от всех дверей… Она не сразу заметила Доусона, а когда заметила – онемела от ужаса. И было от чего: над ней возвышалось худое, бледное как смерть существо ростом не меньше двух метров, с длинными руками и мощными ногами. Пальцы оканчивались длинными, изогнутыми, чёрными когтями. Глаза – узкие, горящие алым прорези, и пасть, полная жутких, острых зубов.

«Нашла что-нибудь?» – оскалился инквизитор. Немедля, он схватил девушку и, удерживая на весу, впился ей в шею клыками. Какая-то часть его ликовала, а человеческий разум, удерживаемый с таким трудом, вопил и протестовал против подобного зверства. Но таково бремя воина против чудовищ. Несколько секунд, и всё было кончено – тело наполнилось силой чужой жизни. Отбросив бледный, труп, Доусон бесшумно выпрыгнул через окно на улицу. Его предположения оказались правдой: в гостинице действительно был подземный ход. Его обнаружил отец Лули. Ход был в подвале гостиницы. Куда он вёл? Доусон предположил, что прямо в логово Блэквуда: хитёр стервец – прячется на виду. Так и вышло: метров через сто ход расширился, и Доусон понял, что он либо в подземной пещере, либо в каком-то заброшенном рукаве старой шахты. Но куда идти? Ходы могут тянуться на километры. И тут инквизитор почувствовал запах сигар. Ещё через пару сотен метров Доусон увидел свет и услышал множество голосов. Говорили как по-китайски, так и по-английски.

«Наверняка, головорезы Блэквуда. Что ж, пора повеселиться».

Когда Блэквуд и его личная охрана встревожились, услышав приглушённые вопли из тоннеля, ведущего в большой хорошо освещённый зал – было уже поздно: чудовищное существо, высекая когтями искры из камня, выскочило на них из темноты. Выскочило и едва успело затормозить – Доусон увидел большое звездообразное устройство, некий механизм, похожий на пентаграмму, очертания которого всё время слегка менялись. Механизм, словно живой, колебался и перетекал, как шагающая на месте морская звезда. А рядом, привязанная к столбу, стояла Лули.

«Чёртова непослушная девчонка!» – с досадой подумал инквизитор.

– А-а, вот и кавалерия подоспела, – удовлетворённо произнёс Блэквуд, – видел моё детище? Да вот беда – не даётся мне тонкая настройка. Я человек деловой, ходить вокруг да около не люблю; так что сделка: мы оба знаем, что инквизиция давно изучает такие машины. Вы копаетесь в них годами в надежде, что эти штучки откроет вам путь в Инань и вы отомстите за прошлое; а ты в этом деле всегда особенно усердствовал, да, безотцовщина? – издевательски хохотнул Блэквуд. – Признаюсь, когда ты внезапно пропал, я был обеспокоен: подумал, ты узнал чего лишнего и рванул к своим. Мои люди обшарили всё, что могли, и шахты тоже. Они нашли пепелище – свежее, следы горения на камне были необычайно сильными; а ещё – кровь. Я и смекнул, что это вы с вампиром танцевали и что ты ранен: у цзянши нет крови. Признаю́сь: начал уже думать, что ты заполз в какую-то дыру и там подох от ран. Это несколько расстраивало и меня, и мой план. Но поиски пришлось прекратить. Кроме того, множество других проблем требовало моего внимания. А ты, оказывается, прятался где-то недалеко; уж не в шахтёрских ли лачугах? А потом появилась эта девчонка: со следами твоей ци. И я понял, что ты жив и придёшь за ней, а значит, план мой в силе. И как это жёлтое отродье пробралось сюда? Едва поймали – уложила пятерых моих людей. Здоровы́ же вы, китаёзы, ногами махать, – с издевательской улыбкой Блэквуд повернулся к Лули. Та одарила его взглядом, полным ненависти. – Да, так же на меня и твой отец смотрел. Грозная ты наша. Чего задёргалась? Скоро всё кончится. Так о чём это я? Ах, да, сделка: настраиваешь машину так, чтобы её энергия давала мне силу. Да, она может и это, не удивляйся, дружок. Я впитаю энергию иных миров, и моё могущество возрастёт стократно. И вот тогда… я отомщу этим выскочкам из Инаня, этим недоучкам что посмели изгнать меня. – Кулаки Блэквуда нервно сжались. – А вы, так уж и быть, гуляйте пока на все четыре стороны. Давай-ка, любитель Джуйо, прими свой обычный вид – и за работу. Выбора у тебя всё равно нет.

В установившейся тишине раздался неприятный шелест, переходящий в хруст, – инквизитор с трудом принял человеческую форму. Его вырвало кровью; он узнал в ней кровь Сьюзи, и его вырвало ещё раз. Хорошо, хоть одежда к таким резким трансформациям приспособлена: осталась на нём в целости и сохранности. С трудом, опираясь на трость, прихваченную из хижины Лули, Доусон поднялся.

– А ты, молодец, отгрохать в таких условиях Структуру фон Неймана… Неплохо для недоучки и сборщика подати. Всё просчитал: нашёл хорошее местечко для своих делишек, сделал из отца девушки цзянши, вызвал меня сюда, притворился напуганным дурачком, и я почти попался в твою ловушку, браво.

Блэквуд побагровел.

– Ещё одно слово, инквизиторская мразь, и я твоей девчонке гланды сам знаешь через что вырву! Пошёл работать – и без фокусов! – Доусон спокойно подошёл к зловещей машине и, положив руки на один из лучей звезды, постоял так некоторое время.

– Это всё, что я могу, извини, но на большее не рассчитывай, – страшная сила подхватила инквизитора и шарахнула его о стену.

– Бесполезный кусок плоти! – прорычал Блэквуд, – что ж, посмотрим, что ты там накрутил. Что? Что это? Где… где энергия? Ничего не чувствую? Обмануть меня вздумал?!! Тварь!!! Эй, вы, – крикнул он группе головорезов, топтавшихся неподалёку, – займитесь девчонкой, да так, чтобы он видел! Покажем ему, что… – Блэквуда прервал низкий, глухой рёв, доносящийся из подрагивающего, полупрозрачного окна, повисшего прямо в центре пентаграммы. Отверстие росло, ширилось, и сквозь него уже можно было рассмотреть поля, реку и часть какого-то строения похожего за городскую стену.