Серебряная пуля. Антология авантюрного рассказа

– И почему я должен вам верить? – спросил он враждебно и в параллель с собеседником зло воскликнул: – Вы всегда так делаете! Нет, я вам не верю, Роман Арсеньевич меня накажет. Нет! А если тронете Серёжу, я убью вас всех!

Он сбросил звонок, сунул телефон администратору и, схватив Сергея за локоть, потащил прочь. Они почти бежали по самой кромке между тротуаром и газоном, старательно обходя каждого прохожего и загнанно поглядывая на припаркованные автомобили.

– Что они говорили? – спросил Сергей.

– Ничего хорошего для тебя.

– Кто такой Роман Арсеньевич?

– Мой куратор. Серёж, это неважно! Нам нужно спрятаться и всё обдумать.

– Нам некуда бежать! – вспылил Сергей и рывком остановил его. – Ты должен был договориться с ними!

– Не будь наивным!

– Я для них неопасен.

– И ты в это веришь?

– Я верю в справедливость.

– Ну и дурак! Нет никакой справедливости, нет никаких «правильно», есть только расчёт и необходимость. Знаешь, сколько искр я уже задавил? Это же так удобно – бесконтактное убийство: раз – и никто не подкопается. Это ты жил счастливо, а я даже не знаю, когда мой день рождения. Я не хочу к ним возвращаться.

Сергей молчал. Он не знал, каково это – быть на месте Рена, и знать не хотел. Жаль, что жизнь обошлась с ним подобным образом, дала ему эту способность, превратив в бесправного Джинна из лампы. Но Сергей не был в этом виноват, он не хотел ввязываться, не хотел подставляться. Хотел просто вернуться домой и, так же как двадцать лет назад, смириться с тем, что друг пропал.

А был ли Рен другом? И что он сделает, если попытаться от него сбежать?

Сергей выдохнул.

– Ладно, пойдём через лесопарк – там камер нет. Выйдем к старому кварталу. Он закрыт, там дома под снос, камер тоже нет, из людей только бомжи и наркоманы. Найдём, где спрятаться. Но думать надо быстро и не только о тебе. Если у меня есть шанс, ты должен мне помочь.

Рен покорно покивал.

***

Они бежали по аллее четыре квартала – их никто не преследовал. Возможно, тайная слежка была, ведь Рен сказал, что в открытую отдел нападать не рискнёт. Но какой тогда смысл бежать, если их местоположение давно установлено – Рену позвонили на телефон китайского ресторанчика. Куда они бегут и зачем? Может, Рен играет? Или отдел играет с ним? Но если так, Сергей не понимал, зачем втянули его.

Спрашивать об этом он не рискнул.

В лесопарке они замедлились, потом и вовсе перешли на шаг. Солнце стояло низко, «зайчиком» скакало между стволами сосен. Тропинка утопала в подступающем мраке. К закату они вышли к границе закрытого района, перескочили через бетонное ограждение и двинули к ближайшей пятиэтажке с двумя обвалившимися подъездами. Там осмотрелись, но решили, что безопаснее уйти вглубь района, чтобы было время на побег, если их вычислят.

Убежище нашлось на втором этаже четырёхэтажки, у которой обвалились все внешние стены. Одна из квартир выглядела вполне прилично, сохранились кухонные стулья и ещё кое-какая мебель. В шкафу лежали пыльные одеяла, но и без них ночь выдалась тёплой.

– Наверно, здесь кто-то живёт, – предположил Сергей. – Может, найдём другое место?

– Сейчас здесь никого нет. Останемся. Здесь хороший обзор.

– Ага! И нас тоже очень хорошо видно!

– Ты ведь не думаешь, что оперативная группа придёт с пустыми руками? У них приборы ночного видения с ИК-спектром и тепловизором. Нас всё равно увидят, куда ни спрячься. Давай лучше решим, что делать дальше.

Сергей устало опустился на стул. Красный свет догорающего дня поливал стены с порванными обоями. Пахло пылью и мягкой вечерней свежестью. Вокруг царил покой, а в голове ворочались тревожные мысли. Всё должно было быть совсем по-другому, и сам Сергей должен был быть в другом месте: лежать в номере перед телевизором с приятно хмельной головой, а не трястись на стуле в чужой квартире закрытого района.

И Рен не должен был возвращаться в его жизнь. Свалился как снег на голову, весь такой приветливый, незрелый, с детскими обидами и повадками, будто и не было этих двадцати лет. Будто они снова встретились, чтобы поиграть. Только игры теперь опаснее, а на кону – свобода и жизнь. Слишком высокие ставки.

– У них всегда всё продумано, всё под контролем, – тихо сказал Рен. – Всегда всё строго и по расписанию. Иногда бывает очень обидно: они только требуют, но не объясняют. Прикрываются госбезопасностью, талдычат про долг и честь. А потом велят убить ребёнка. Но ребёнок не может быть угрозой, Серёж, это грязные политические игры. Они думают, я ничего не понимаю, а я давно всё понял. И не знаю, когда поступаю правильно. Я вообще хоть раз поступал правильно?

Рен смотрел с мольбой – боялся осуждения, или ждал его. Сергей не винил – оружие нельзя винить за выстрел. Но в нём зарождалось отчаяние и бессильная злость за то, что он оказался в этой ситуации. За то, что так глупо позволил себе увязнуть. За то, что думал, будто сможет помочь, но оказался самой слабой фигурой на доске. Он сам себя подставил и сейчас, наверно, смотрел с той же мольбой, надеясь на спасение.

– И ты решил сбежать?

– Я не сбегал! Это всё ты виноват! Как ты вообще оказался в том баре?

Сергей опешил. Но Рен не дал ему обдумать эту мысль:

– Уже неважно, мы в бегах, и я не вернусь! Я… Что я Роману Арсеньевичу скажу? Меня кошмар как накажут!

– Накажут? Ты что несёшь, Рен! Меня вообще… Скажи честно, если я уйду, меня будут преследовать?

– Не знаю.

– А что тебе сказали по телефону?

Рен смотрел виновато, его губы дрожали. Он ничуть не повзрослел, им управляли эмоции и капризы. Он поддался порыву и не хотел, либо же не мог, нести ответственность за принятое решение. Наверное, потому, что раньше всегда решали за него.

– Рен, пожалуйста, я ведь поверил тебе.

– Они сказали: если я сдамся, тебя отпустят.

– Так может… – Сергей осёкся, сглотнул ком. – Может, сдашься? У тебя ведь ничего нет. Как ты будешь жить? Где? Ты… ты несамостоятельный, Рен. У тебя и документов, наверно, нет. Чем ты будешь заниматься – убивать за деньги? Но от этого ты и бежишь, разве нет? Рен, пожалуйста. Ради меня.

Сергей просил для себя и не был готов дать что-то взамен. Он и вины за собой не чувствовал, ведь оказался в этой ситуации по чужой прихоти. Рен его втянул в это, Рен и должен нести ответственность, должен защитить своего единственного друга – сам ведь сказал, что никого у него больше нет. А в том, что ему снова придётся убивать для правительства, вины Сергея нет.

Рен внезапно вскинулся, как испуганный зверёк, огляделся. Один фасад дома выходил на площадь – там пространство было открытым; второй – на другую пятиэтажку, до которой тянулся заросший двор с парой ржавых качелей.

Сергей обеспокоился, сполз на пол и прижался к стене. Рен суетливо оглядывался, его синий глаз приглушённо светился неоновым кольцом.

– Десять искр, – сказал он.

– Окружили?

– Да, но они… Мы можем проскочить.

Сергей спешно поднялся.

– И куда нам бежать?

Оба понимали, что их, скорее всего, увидели, – прятаться сейчас было бессмысленно. Бежать тоже. Их направление отследят, передадут по рации – им пойдут наперерез. Против подготовленного отряда у них не было шанса. У них даже оружия не было. И всё равно они, чуть пригнувшись, бежали по тёмной пустой улице и вскоре нырнули в такой же пустой дом. Выше второго этажа подниматься не стали – будет не спрыгнуть, хотя Сергей понимал, что и со второго этажа спрыгнуть не сможет. Лучше было вернуться вниз и затаиться.

– Тепловизор сквозь стены не видит, – прерывисто сказал Сергей. – Останемся пока здесь. Но если приблизятся, лучше бежать.

Они сели в кухне под оконным проёмом и затаились. Снаружи было спокойно, ни голосов, ни шагов. Шелестели кроны тополей, переливчато пел соловей.

– Ты их видишь? – спросил Сергей.

Рен повернулся лицом к стене, его глаз тускло засветился, как умирающий фонарик.

– Нет. Стена толстая. А если выгляну, они могут увидеть меня.

– Пошли в ванную.

Медленно, останавливаясь после каждого шага, они на четвереньках заползли в ванную и прикрыли за собой дверь. Сергей достал из рюкзака телефон, загрузил карту района. Геолокацию быстро отключил и весь вздрогнул, сообразив, что их могли вычислить из-за него.

– Мы вот здесь, – сказал он, показывая на экран. – Через два дома больница. Там по-любому есть подземный переход до морга, а оттуда нырнём в лесопарк. Пошли.

Сергей приоткрыл дверь, прислушался. Вышел и прижался к стене. Рен дополз до окна и осторожно выглянул. Несколько секунд он рассматривал улицу, потом быстро перемахнул через оконный проём. Сергей кинулся следом, приземлился неудачно – коленом влетел в булыжник – и сдавленно завыл.

– Рен, – тишину прорезал спокойный голос. – Хватит прятаться, все устали и хотят домой.

– Это с той стороны, – шепнул Сергей. – Бежим быстрее.

Пригнувшись, они вдоль дома добежали до угла, осмотрелись и едва не ползком пересекли улицу.

– Рен, мы ведь договорились: ты сдаёшься – твой друг едет домой в целости и сохранности. Сергей Витальевич, будьте благоразумны, не усугубляйте ситуацию.

– Чёрт, они уже моё досье изучили! – выругался Сергей.

– Вас дома ждёт невеста, у вас свадьба скоро, подумайте, чем закончится ваш отказ сотрудничать. Не думайте, что мы звери и расстреляем вас на месте, нам ни к чему расстраивать Рена. Слышишь, Рен? Нам это не нужно – Сергей Витальевич подпишет бумаги и поедет домой.

Сергей очень хотел уговорить Рена сдаться, но сам перестал верить обещаниям. Никто не мог ему гарантировать безопасность, а рисковать жизнью было глупо.

Они почти добежали до больницы, но в последний момент передумали и повернули влево, надеясь прорваться за окружение. Если Третий отдел отслеживал их по телефону Сергея, то и шёл к тому дому – тогда у них был шанс.

– Рен, – позвал Сергей. – Ты их видишь?

Рен остановился, тут же вздрогнул, с брезгливым испугом выдернул из груди дротик и уронил его под ноги. Глаза его расширились, на лице недоумение сменилось злостью. Его повело, но, перед тем как рухнуть в темноту, он выцепил все доступные искры и раздавил их в пыль.

***

Очнулся Рен в знакомой комнате, со знакомым чувством злости и обиды. Его не стали приковывать ремнями, но забрали все игрушки, книги и альбомы. Забрали всё, что он получал за хорошее поведение все эти годы. Оставили только часы.

В комнату вошёл мужчина в классическом костюме – Роман Арсеньевич. На его уставшем лице дрогнула лёгкая улыбка.

– Ну что, Рен, как каникулы?

Рен виновато молчал, не смея смотреть ему в глаза.

– Мы ведь договорились: я организовываю тебе прогулку, а ты придерживаешься правил. И что я узнаю – ты сбежал.

Рен кусал губы и не знал, что сказать. Его оправдания были такими глупыми, но он действительно не хотел. У него и в мыслях этого не было. А потом появился Сергей, и в голове всё перекувыркнулось.

– Ты положил половину оперативной группы, Рен, – продолжал Роман Арсеньевич. – О чём ты вообще думал? Как я теперь должен тебе доверять?

– А мой друг?

– Твой друг мёртв. Тебе предлагали сдаться, никто не собирался тебя обманывать. А ты поддался эмоциям, потерял контроль и убил его. Разнёс его искру в пыль!

Губы Рена задрожали, по щекам потекли слёзы, и он зарыдал в голос:

– Я не хоте-е-ел!

Роман Арсеньевич тяжко вздохнул, как вздыхают уставшие от повторяющихся нотаций родители, и резко хлопнул в ладоши. Рен испуганно замолчал, поднял на него ошарашенный взгляд.

– Приказано подержать тебя в изоляции, на задания будешь ездить под транквилизатором. Как видишь, наград ты лишился, как и привилегий. Про зоопарк тоже можешь забыть. Испытательный срок – полгода, но я через месяц постараюсь вернуть тебе хотя бы часть изъятого. Конечно, при условии твоего образцового поведения. Так что, Рен, никаких протестов. Договорились?

Рен задумчиво кивнул, разглядывая его искру, – она была тусклой от продолжительной болезни.

– Ваша искра белая.

Роман Арсеньевич встрепенулся и ломано кивнул.

– Нас характеризуют не поступки, а намерения. Можно убить хоть тысячу людей, но если они были подонками, совесть останется чиста. Мы делаем мир лучше, Рен, – я в это верю.

Рен не стал предлагать исцеление – всё равно тот откажется, как отказывался сотни раз, – кивнул в знак договорённости и взглянул на свою грудь: его искра тоже была невинно-белой, хоть он давно перестал верить, что поступает правильно.

Арсений Сохов

МАРИОНЕТКИ ЖЁЛТОГО РОКА

Иллюстрация Григория Родственникова

I. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ С РАЗГОВОРА

Мистер Блэквуд в очередной раз посмотрел на сидящего напротив него джентльмена. Нет, господин этот решительно ему не нравился: слишком вальяжная поза – полная расслабленность, но вместе с тем собранность и готовность моментально перейти к действию, как только это станет необходимо.

Про себя хозяин кабинета решил, что его гость подобен клинку в ножнах: мгновение – и он с шипением, подобным змеиному, выскакивает из своего вместилища и начинает смертоносный танец.

Это сочетание, казалось бы, несочетаемых качеств, сбивало с толку и нервировало. И надо сказать, что опасения мистера Блэквуда был не напрасны: сидящий напротив него высокий худой мужчина, с коротко стриженными тёмными волосами, как-то по-женски изящными длинными пальцами и твёрдым, проницательным взглядом серых глаз, был инквизитором.

В очередной раз пожалев, что сосредоточил свой взгляд на лице гостя, мистер Блэквуд, подавил раздражение, открыл стоявший на столе ящичек с сигарами и пододвинул его к посетителю.

– Благодарю вас, мистер Блэквуд, – инквизитор покачал головой, – предпочитаю трубку, – с этими словами мужчина извлёк откуда-то (мистер Блэквуд готов был поклясться, что секунду назад у инквизитора руки были пусты), трубку вишнёвого дерева с длинным мундштуком и кисет. Тщательно, неспеша, таинственный гость набил трубку. Решивший не задавать лишних вопросов и ничему не удивляться, мистер Блэквуд прикурил и передал коробок посетителю.

Затянувшись раз-другой, инквизитор с наслаждением выпустил дым. По кабинету поплыло ароматное голубоватое облако.

Некоторое время мужчины молча курили. Наконец инквизитор заговорил:

– Мистер Блэквуд, то, что вы мне сейчас рассказали, конечно, любопытно, но какое это отношение имеет к моей непосредственной деятельности? – мистер Блэквуд поперхнулся дымом сигары.

– То есть как это какое? Господин инквизитор, я вас не понимаю. На моей угольной шахте уже некоторое время происходят… события, – тут мистер Блэквуд понизил голос и оглянулся, словно боялся, что кто-то невидимый мог их подслушать, – происходят события, не укладывающиеся в рамки… так скажем… естественнонаучного понимания мира… э-э-э ну вы, понимаете…

– Из вашего рассказа я понял, что на шахте произошло преступление: несколько рабочих-китайцев мертвы. Вы утверждаете, что это сделала какая-то нечисть и… прошу меня простить, но пока это только ваши предположения. Удивительно даже, что моё руководство заинтересовалось вашим случаем, мистер Блэквуд. Понимаю, мой скептицизм вам неприятен, но и вы меня поймите: Священный Оффицио́рум существует довольно-таки давно. И знали бы вы, сколько фальшивых жалоб на сверхъестественное мы получали во все времена и получаем до сих пор. Мир, мистер Блэквуд, – довольно тёмное место и в нём много неизведанного, опасного и просто запредельного. И пока мы с вами тут разговариваем, покуривая себе спокойненько, где-нибудь, может, даже буквально в паре сотен метров от нас, какой-нибудь вампир разрывает горло селянке Мэри или, скажем, Сьюзи. Итак, вы уверены, что здесь дело нечисто? Не может ли причиной ваших беспокойств быть, скажем, рабочий, которого обделили деньгами, или просто какой-нибудь бандит? Почему вам было не обратиться, скажем, к пинкертонам? Не смотрите на меня так. Причина большинства «сверхъестественных» дел кроется в обыкновенной человеческой жестокости или глупости. Да и места наши с вами не зря называют Диким Западом.

– Да послушайте же, – едва не закричал мистер Блэквуд, но вовремя спохватился и снова понизил голос; однако он не удержался-таки от того, чтобы нервно подёргать свою длинную, чёрную бороду, а его и без того всегда бледное лицо сделалось ещё бледнее. – Здесь же совсем другой случай. Когда мне сообщили, что один из рабочих мёртв, я бегло осмотрел тело на месте, где его нашли. И знаете что? Никаких повреждений. Вообще, – мистер Блэквуд резко взмахнул руками, отчего стал похож на большую, нелепую птицу, – не хочу хвастаться, но я не чужд медицины и после провёл более тщательный осмотр. Рабочие, конечно, были против, всё лепетали о каком-то чудовище из тьмы, но я счёл это суеверными бреднями и просто отмахнулся. Кто же знал, что всё так обернётся? Так вот, и при более тщательном осмотре не нашлось никаких повреждений. Согласитесь, если бы это было типичное, как вы сказали, для маленьких на краю цивилизации городков убийство, непременно остались бы хоть какие-то следы. А тут… из убитых как будто просто… выпили всю жизнь. И подобное повторилось ещё несколько раз. Рабочие отказываются спускаться в шахту. Пока что мне удаётся заставлять их работать всеми мыслимыми и немыслимыми угрозами, но боюсь, что скоро и они перестанут действовать. Если всё так и будет продолжаться – я разорюсь. Куда мне было обращаться?

Инквизитор внимательно посмотрел на мистера Блэквуда:

– Выпили всю жизнь, говорите, и повреждений нет?

– Ну да же, да, я вам это уже говорил. Вы, вообще, слушали?! – мистер Блэквуд вдруг резко умолк, смутившись своей горячности. Немного погодя он продолжил, – к сожалению, тела осмотреть не удастся: суеверные дурни-китайцы сожгли их почти сразу после моего осмотра. Но это ещё не всё, – тут Блэквуд достал из ящика стола какой-то небольшой свёрток и протянул его инквизитору. Это оказался маленький предмет, завёрнутый в тряпицу. Развернув её, охотник на нечисть увидел изогнутый чёрный коготь длиной никак не меньше пяти сантиметров.

– Это, – с придыханием сообщил мистер Блэквуд, – нашли рядом с первым трупом.

– Хм, а вот это уже интересно. Говорите, большинство из ваших углекопов китайцы?

– Да, так и есть. Их сейчас по всей Америке много. Работу ищут.

– Вы упоминали, что рабочие говорили вам про какого-то монстра? Выходит – знаете китайский?

– Да. Я два года прожил в Китае.

– Что ж, мистер Блэквуд. Учитывая новые обстоятельства, я берусь за ваше дело. Мне стало интересно.

– О! Замечательные новости, – просиял мистер Блэквуд, – сразу пойдёте к шахте или сперва отдохнёте с дороги? У нас вполне приличная гостиница. Я попрошу…

– Не беспокойтесь. Я, пожалуй, пройдусь, осмотрюсь для начала. Да и номер сам сниму. Не стоит беспокоиться, премного благодарен.

Инквизитор убрал трубку и встал, поправляя кожаный до колен плащ. Взяв с вешалки широкополую кожаную шляпу с высокой тульей и крепкую трость, стоявшую у стены, мужчина направился к выходу. Уже в дверях он обернулся:

– А, и вот ещё что, мистер Блэквуд, раз нас вами ждёт сотрудничество – зовите меня просто Майкл, Майкл Доусон, – мистер Блэквуд, на лице которого читалось явное облегчение, кивнул.

II. НЕДАЛЁКАЯ СЬЮЗИ И ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Было над чем подумать. Всю дорогу до гостиницы инквизитор наблюдал и размышлял: «Что же заставило Блэквуда утаивать информацию? Обычно что досужих болтунов, что жертв потустороннего – хлебом не корми, дай рассказать инквизитору о своём печальном опыте, а тут… «Я ведь сразу почувствовал, что этот делец держит у себя в кабинете нечто особенное. Так почему же мне пришлось его разозлить, чтобы он мне это показал? Определённо, этим делом стоит заняться».

Тут Доусон добрался до гостиницы, и размышления пришлось ненадолго отложить: в здании он обнаружил кое-что интересное.

Внимание инквизитора привлекло большое зеркало в витой раме. Оно было практически в рост человека, но самым интересным в нём была поверхность – казалось, что она была не обыкновенная зеркальная, а скорее, идеально отполированным металлическим листом. На первый взгляд светлая, при ближайшем рассмотрении, поверхность казалась какой-то тёмной внутри; словно где-то там, на границе реального предмета и его отражения нет-нет да и промелькнёт какая-то тёмная искорка.

Тут появился администратор и после приветствия спросил, не угодно ли джентльмену снять номер? Пока Доусон вписывал себя в книгу регистрации, он ненавязчиво спросил администратора о зеркале:

– О! Сразу видно, что вы, сэр, разбираетесь в предметах искусства, – радостно проговорил администратор, – зеркала – это гордость нашей гостиницы. Подобные этому есть в коридорах на каждом этаже и в комнатах постояльцев.

– Вот как? Это же, наверное, безумно дорого?

– Не без этого, но хозяин гостиницы – человек утончённого вкуса, и ему бы хотелось если и не привить такой же вкус местными или постояльцам, то, по крайней мере, привнести в наш серый городишко немного красоты. Это копия с ацтекских зеркал древности.

– Да, я так и подумал.

– Простите, сэр, но я вижу, что у вас нет багажа, как же так?

– Да какой у меня может быть багаж? Я же не дама из города, а траппер, а сюда пришёл так – закупиться да отдохнуть. Вот все мои пожитки, – Доусон снял с плеч вместительный холщовый вещмешок зеленоватого цвета и водрузил на стойку.

Хорошо, что мистера Блэквуда в этот момент рядом не было: он бы точно упал в обморок, ведь в кабинете у инквизитора никакого мешка не было и в помине.

– А-а, вон чего, траппер, – задумчиво протянул администратор, – нечастые гости в наших краях. Здесь всё больше песок, да камни, да шахты угольные.

– Да, я заметил, ну ничего тоже дело нужное. Вы, упоминали хозяина гостиницы, а если не секрет, кто же он? Я ведь, понимаете ли, тоже увлекаюсь искусством. Знаю, по мне не скажешь, но я получил хорошее образование, и мне было бы интересно поговорить с человеком с художественным вкусом, да ещё и разбирающимся в истории. А то месяцами сидишь в лесах, а кругом одни медведи, – администратор просто-таки просиял:

– О, конечно, сэр, думаю, мистер Блэквуд будет рад побеседовать с вами, нечасто к нам в городок заходят образованные люди.

– А кто это, мистер Блэквуд?

– Мистер Грегори Блэквуд, сэр, – владелец гостиницы и местной угольной шахты.

– Вот как? Замечательно. Непременно к нему загляну как-нибудь.

– Вот ключ от комнаты, сэр, номер триста шесть. Вверх по лестнице до конца и прямо, приятного отдыха.

– Благодарю.

На подходе к комнате инквизитор замер и прислушался – там явно кто-то был: дверь немного приоткрыта, и слышались какие-то неясные звуки.

Мягко скользнув к двери, Доусон бесшумно открыл её и вошёл в комнату. Спиной к нему стояла девушка-горничная и рьяно протирала такое же зеркало, какое инквизитор видел внизу. Опустив трость, Доусон, стараясь не напугать девушку, мягко покашлял. И всё же не напугать не получилось: девица взвизгнула, подпрыгнула и обрушилась на кровать – только ноги вверх да врозь.

Пару минут у инквизитора ушло на то, чтобы объяснить, кто он такой, и успокоить девушку, а потом настала его очередь спрашивать:

– Теперь, когда мы познакомились столь экстравагантным способом, может, вы, скажете мне, как вас зовут?

– Так это… я-то Сьюзи, сэр, – судя по манере растягивать слова, девица была откуда-то с юга, а может просто глуповатая, – горничная я здеся. Убираюсь вот.

– Замечательно, а скажите, Сьюзи, почему вы так рьяно протирали зеркало, когда я вошёл? Ведь, как мне кажется, оно и так было достаточно чистым.

– Так эта, – горничная явно была обескуражена тем, как обращался к ней инквизитор. Скорее всего, её в жизни никто никогда не называл на вы, – я завсегда так делаю, мистер Доусон. Нам хозяин, мистер Блэквуд, он на́перво, как в комнату войдёшь, завсегда велит сначала зеркало чистить.

– Вот как? Любопытно. Скажите, Сьюзи, а здесь вы уже закончили? Я бы хотел отдохнуть.

– Ой! Та, конешна, чегой-то я, – спохватилась горничная, – сейчас, сейчас, мигом вам кровать приготовлю.

– Не стоит, если вы здесь закончили, то можете идти, – инквизитор с такой скоростью и при этом так мягко выставил горничную за дверь, что та даже не сразу поняла, что стоит в коридоре, а в руке у неё зажато аж целых полдоллара.

Дождавшись, пока горничная уйдёт, и закрыв за ней дверь поплотнее, Доусон сел на кровать и развязал вещмешок. Тщательно проверив оружие и снаряжение, и убедившись в его исправности, Доусон спрятал оружие и патроны обратно в мешок и сунул в прикроватный сундук.

«Пусть пока побудет видимым: постоялец без багажа вызывает подозрения. А посторонний, даже если и полезет, ничего необычного там не найдёт», – подумал Доусон; затем встал и подошёл к окну.