Легион Видессоса

– Очень признателен, – сказал легионер, поднимаясь. Он ушел не хромая.

Однако другому пострадавшему – васпураканину с разбитой головой (его задело обломками падающей башни) – Стипий помогать отказался. Осмотрев несчастного, жрец сказал только одно:

– Выживет он или умрет – все в руках Фоса. Моих сил не хватит на то, чтобы исцелить его рану.

Марк был разочарован. Однако он постарался отогнать от себя мысль о том, что жрец уклоняется от работы. Горгидас тоже был бы здесь бессилен.

Трибун нашел Стипия, когда тот – и уже не в первый раз – подкреплял свои силы вином. Марк сделал над собой усилие и постарался быть справедливым: искусство исцеления отнимало очень много сил. Скавру доводилось видеть, как жрецы-целители засыпали прямо у ложа исцеленного, едва только заканчивали свой изнуряющий труд.

Стипий вытер потный лоб рукавом.

– Ты-то хоть не ранен? – осведомился он у трибуна. – Крови не видать.

– Нет, – поколебавшись, ответил Скавр и показал красные, распухшие царапины, оставленные ногтями Хелвис. – Наш прежний врач дал бы мне какую-нибудь мазь… что-нибудь в этом роде… Я надеялся, что ты сможешь…

– Что?! – в гневе заревел Стипий. – Ты хочешь, чтобы я истощал свою силу, исцеляя царапины, оставленные когтями твоей еретички-девки? Убирайся! Служение Фосу не должно расточать на такую ерунду! Целители не могут транжирить свое драгоценное время на всякое дерьмо!

– Несчастный васпураканин – слишком тяжелая работа, я – слишком легкая… – отозвался трибун, разозлившись на этот раз не на шутку. Стипий сумел-таки вывести его из себя. – Тогда какая же от тебя польза, будь ты неладен?..

– Спроси своего легионера! – огрызнулся жрец-целитель. – Если твои дурацкие царапины воспалятся, я, так и быть, гляну на них. Но пока этого не случилось, не приставай ко мне. Маленькие раны утомляют меня не меньше, чем большие.

– О… – вымолвил трибун тихо.

Он этого не знал. Внезапно он понял, что почти ничего не знает об искусстве жрецов-целителей. Стипий и другие жрецы излечивали раны, которые оставили бы Горгидаса изнемогать от зависти и отчаяния. Но теперь Скавру стало ясно, что и грек, в свою очередь, владел знаниями, которых лишены видессиане. Трибун поневоле задумался о том, какую сделку предложила ему судьба, когда в легионе вместо грека появился Стипий.

В тот вечер Хелвис так и не пришла к нему. Марк ждал ее в палатке до глубокой ночи. Легионеры уже спали мирным сном. Он все надеялся, что она вернется…

Поняв, что ждать бесполезно, Марк потушил светильник и постарался заснуть. Это оказалось непростым делом. Когда они с Хелвис начали жить вместе, ему трудно было привыкнуть к ее постоянному присутствию. А теперь, когда он остался в одиночестве, ему так не хватало ее теплого дыхания. Ну что ж, человек ко всему в конце концов привыкает, думал Марк, раздраженно ворочаясь с боку на бок. Только к бессоннице приноровиться трудно, вот и все…

Долина была все такой же плоской, но трибуну на следующий день казалось, что он идет в гору. Около полудня из рощи выскочили двое разведчиков-намдалени: они желали взглянуть на приближающегося врага. Но ни дикие крики хатришей, бросившихся в погоню, ни страшные проклятия Гая Филиппа, когда конники Дракса ушли от них, не смогли встряхнуть Скавра и избавить его от апатии.

Когда наступила темнота и легионеры разбили лагерь, Марк, грызя на ходу галеты, направился по via principalis к своей палатке. Как всегда, палатка трибуна стояла в самом центре, у наблюдательного поста, отмеченного белым флагом. Марк хотел уже задернуть полог, когда знакомый голос заставил его резко обернуться.

С криком «Папа!..» по дороге бежал Мальрик. Римский походный лагерь строился всегда по одному и тому же плану, поэтому даже пятилетний мальчик не мог здесь заблудиться.

– Я скучал без тебя, папа, – сказал Мальрик, когда Марк наклонился и обнял своего приемного сына. – Где ты был? Мама сказала, ты вчера сражался. Ты храбрый?

– Я тоже скучал без тебя, сынок, – сказал Марк. И добавил: – И без твоей мамы тоже.

Держа в одной руке Дости, а в другой – сундучок, к нему шла Хелвис. Заметив Марка, Дости стал рваться к нему из рук матери. Хелвис поставила малыша на ноги. Он неловко заковылял вперед. Маленькие ножки становились все крепче и увереннее с каждым днем. Трибун подхватил сына.

– Па-па, – важно произнес Дости.

– Да, это я.

Марк встал. Дости принялся развязывать застежки его сапог, а потом ухватился ручонками за ножны.

– Мог бы и со мной поздороваться, – тихо сказала Хелвис.

– Здравствуй, – осторожно проговорил трибун, но она запрокинула к нему лицо, чтобы он поцеловал ее. Как будто ничего и не происходило между ними. В груди Марка словно развязался крепкий узел. Марк даже не знал, какую тяжесть нес на сердце, пока не почувствовал облегчения. Слабо улыбнувшись, он приоткрыл перед Хелвис полог своей палатки.

Мальрик юркнул внутрь и закричал оттуда, подзывая Дости:

– Вперед, лентяй!..

Хелвис наклонилась и вошла: Марк последовал за ней. Некоторое время они вели нарочито обыденные разговоры. Хелвис передавала обрывки сплетен, которые слышала от женщин. Трибун рассказывал о сражении и штурме. Наконец он прямо спросил:

– Почему ты вернулась?

Хелвис искоса глянула на него.

– Я вернулась. Тебе этого недостаточно? Почему тебе всегда нужно докопаться до корней?

– Привычка, – кратко ответил Скавр.

– Чума на твои привычки! – вспыхнула Хелвис. – И на твою бессмысленную любовь к этому гнилому Видессосу!..

Марк ждал новой вспышки гнева. Но Хелвис вдруг рассмеялась – больше над собой, чем над ним.

– Почему я вернулась? Если я сказала себе это один раз, то Мальрик – тысячу. «Где папа? Когда он придет? Разве ты не знаешь, когда он придет?» А Дости ворочался, не мог заснуть, плакал так безутешно…

Даже в дрожащем свете лампы Марк видел, каким усталым было ее лицо.

– И это все?

– А что еще ты хочешь услышать? Что мне тебя не хватало? Что я вернулась, потому что люблю тебя?

– Если это так, то я очень хочу услышать от тебя эти слова, – тихо произнес трибун.

– Разве это имеет значение, раз ты так обожаешь свою драгоценную Империю? – спросила Хелвис, но выражение ее лица смягчилось. – Да, я люблю тебя. О, как это все тяжело… Вчера ты сражался против моих земляков… Может быть, даже против моих родичей… А что я делала в это время? Молилась Фосу, чтобы ты вернулся целым и невредимым. Я думала, что мне уже наплевать на все… Пока ты не бросился в бой, где тебе угрожала смерть. Так легко ожесточиться, когда нечего терять. Проклятие!.. – выговорила она. Ее разрывала на части любовь к Марку и преданность Намдалену.

– Спасибо тебе, – сказал Скавр. – Знаешь, Хелвис, когда мне было шестнадцать лет, я думал, что все в жизни так просто… Теперь я старше на двадцать лет, но, клянусь богами, все стало только в двадцать раз сложнее!

Хмурясь, Хелвис все же усмехнулась его божбе – он машинально перевел с латыни привычное выражение.

«Даже сейчас, – подумал Марк, – нужно быть очень осторожным в выборе слов… И все же…»

– Ну что ж, будем продолжать жить вместе, верно?

– Пока да, – сказала Хелвис. – Пока еще да…

На следующий день армия Зигабеноса столкнулась с отрядом намдалени. Это были уже не разведчики – пятьдесят крепких всадников с копьями наперевес. Они показались на расстоянии полета стрелы у фланга имперской армии и прокричали что-то, обращаясь к намдалени Аптранда. Расстояние заглушило слова.

– Наглецы, а?.. – сказал Гай Филипп.

Зигабенос думал точно так же. Он послал отряд хатришей, чтобы отогнать людей Дракса подальше. Сохраняя полный порядок, отряд отступил под прикрытие леса. Лаон Пакимер не стал посылать лучников в погоню – он не хотел рисковать понапрасну. Главным преимуществом легкой кавалерии хатришей были маневренность и подвижность. Лес сводил эти преимущества на нет.

Стоило хатришам вернуться к основным силам Зигабеноса, как намдаленский отряд снова показался из леса и занял прежнюю позицию.

Когда сгустились сумерки, мятежники не стали разбивать лагерь рядом с армией Зигабеноса. Вместо этого они открыто поскакали на юго-запад.

Наблюдая за ними, Гай Филипп почесывал шрам на щеке.

– Полагаю, завтра мы с ними столкнемся. Намдалени не действуют в одиночку. Это передовой отряд крупной армии. – Старший центурион вытащил из ножен меч, попробовал острие на ноготь. – Сгодится… Ох, не люблю я биться с этими проклятыми намдалени… Такие же здоровенные, как галлы, но вдвое умнее.

Вскоре после того, как настала ночь, Марк заметил на горизонте легкое желтоватое свечение. Скавр не припоминал, чтобы в том направлении находился какой-нибудь крупный город. Озаренное небо на горизонте могло означать только одно: там жгли костры люди барона Дракса.

Подумав об этом, Марк плотно сжал губы. Если мятежники так близко, то завтра и вправду предстоит бой.

В римский лагерь прибыл посыльный от Метрикеса Зигабеноса.

– Утром выступаем не колонной, а растянутым строем. Что ж, видессианский военачальник, похоже, тоже ожидает сражения.

Посыльный продолжал:

– Римские пехотинцы займут левый фланг. Вас прикроют хатриши. Мой повелитель Метрикес Зигабенос выступит в центре, а намдалени Аптранда – на правом фланге.

– Благодарю, спафарий, – вежливо сказал трибун. – Кружечку вина?

– Весьма охотно. Сердечно благодарен за любезность, – отозвался спафарий, улыбнувшись. Казалось, завершив официальную миссию, видессианин помолодел.

Отпив большой глоток вина, он удивленно поднял брови:

– Довольно сухое, а?

Второй глоток был куда более осторожным.

– Самое сухое, какое только удалось найти, – заверил Марк. Почти все видессианские вина были, на римский вкус, слишком сладкими.

Решив воспользоваться непринужденной обстановкой, Скавр спросил посыльного:

– Почему Зигабенос отдал намдалени правый фланг? Если он опасается, не подведут ли его в завтрашнем сражении островитяне, то лучше всего было бы поставить их в центр, где за ними легче наблюдать с любого фланга.

Но у спафария был на это ответ. Похоже, Метрикес Зигабенос тоже размышлял над этой проблемой, хотя мысли его текли по несколько иным руслам, чем у Скавра.

– Место справа – место чести.

Трибун понимающе кивнул. Для гордого Аптранда вопрос чести никогда не был пустым.

Допив вино, видессианин ушел к Лаону Пакимеру – передать хатришам приказы.

Хелвис и большинство женщин находились в укрепленном лагере. Скавру не улыбалось наспех разбивать лагерь в стороне от надвигающейся битвы. Поэтому трибун предпочел бы, чтобы битва началась как можно скорее.

Когда он поделился этими соображениями с Гаем Филиппом, старший центурион ответил:

– Им будет безопаснее у нас. Имперцы не слишком утруждают себя строительством защитных укреплений.

– Это так, – согласился трибун. – И все же я, пожалуй, завтра утром оставлю в лагере половину манипулы… Под командой Муниция.

– Кого? Муниция? Он умрет от стыда, если ты не возьмешь его в бой. Он же так молод.

В последнее слово старший центурион вложил множество разнообразных оттенков смысла: неопытность, горячность, легкомыслие и так далее.

– Да, но это важное поручение, а он неглупый парень. – Глаза Марка стали хитрыми. – Когда будешь передавать ему мой приказ, добавь: ему предстоит защищать Ирэн и других женщин.

Гай Филипп восхищенно присвистнул.

– В точку!.. Он безумно влюблен в свою девку. Бегает за ней на цыпочках, как мальчишка.

Что прозвучало сейчас в голосе ветерана? Зависть или ядовитая насмешка? Скавр не мог бы сказать наверняка.

Рассвет был чистым и на удивление холодным. Легкий ветер с моря постепенно разгонял влажный туман.

– Прекрасный день, – услышал Марк слова одного из римлян, когда они сворачивали лагерь.

– Прекрасный день растянуть себе сухожилия, дурья башка. Особенно если ты не подтянешь ремни на сандалиях, – рявкнул Гай Филипп.

Ремни были в полном порядке, но солдат не успел сказать об этом – старший центурион уже распекал какого-то другого легионера.

Мимо пронеслись летучие отряды хаморов. Всадники размахивали на скаку своими меховыми шапками и кричали:

– Большие лошади!.. Много больших лошадей!..

Волна возбуждения прокатилась по имперской армии. Теперь уже скоро…

Перевалив за холмы, армия Зигабеноса спустилась в почти идеально плоскую долину Сангария, одного из небольших притоков реки Арандос. Через илистую речушку был переброшен деревянный мост. На противоположном берегу реки был ясно виден лагерь мятежников. Намдалени скопились у моста.

– Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! – закричали намдалени, когда враги показались в долине Сангария. Крик звучал громко и равномерно, как удары барабана.

– Аптранд! Видессос! Гаврасос! – Ответные боевые кличи звучали по-разному, но тоже достаточно громко.

– Честно говоря, я считал, что у этого Дракса больше мозгов, – сказал Гай Филипп. – Конечно, местность здесь ровная, в горку – под горку бегать не придется… Но если мы потесним их, то спихнем в реку, где они и погибнут.

Марк невольно вспомнил любимое присловье покойного Нефона Комноса: «Кабы все „если“ и „но“ были засахаренными орешками, все были бы сыты по горло». Предзнаменование ему не понравилось: незачем вспоминать перед битвой того, кто давно уже мертв… Суровый видессианский военачальник был убит злым колдовством Авшара в роковой битве при Марагхе.

Зигабенос, который был когда-то правой рукой Комноса, отлично знал: нет нужды утомлять солдат слишком ранней атакой. Он держал их наготове и ждал, а противник сближался с его армией.

Намдалени медленно надвигались на ряды имперцев. Солдаты Дракса были одеты в куртки зеленого цвета. Зеленые флажки развевались на их копьях. Где же знамя Дракса? Если для намдалени правая сторона была стороной чести, то Скавр ожидал увидеть барона прямо напротив себя. Но Дракса пока что не было видно.

И вдруг трибун, к своему удивлению, заметил Дракса напротив намдалени Алтранда. Тут же шевельнулось подозрение. Какое коварство замышляет Дракс на этот раз?

Ломая ровную линию имперских войск, Аптранд, закованный в железо, молнией бросился на левый фланг врага. Его воины последовали за ним – человек пятьсот разом атаковали мятежного барона.

– Предатель! Вор!

Гневные крики сливались с грохотом копыт.

– Дракс! Дракс! Великий барон Дракс!

Копейщики Дракса пришпорили коней. Был у них еще один боевой клич, от которого холодок недоброго предчувствия пробежал по спине Скавра:

– Намдален! Намдален! Намдален!

– Вперед! Вперед! Отбросьте этого пса, паршивые ублюдки, трусливые собаки, коровье дерьмо! – Это был хриплый рев Гая Филиппа. Бессильной бранью он пытался сотворить чудо, докричаться до солдат Сотэрика, Клосарта, Тургота, заставить их присоединиться к Аптранду…

Несколько человек вняли призыву, но их было слишком мало. Большинство же намдалени сидели в седлах неподвижно – выжидали. Если Аптранду удастся опрокинуть Дракса, тогда, возможно, они присоединятся к побеждающему…

Аптранд и его люди остались на поле без поддержки, а Дракс имел больше тысячи латников, которые железной лавиной неслись навстречу врагу.

От ударов треснули копья. Лошади падали, крича еще более дико и отчаянно, чем умирающие люди. Всадники вылетали из седел под железные подковы. Солнце ослепительно сверкало на стали мечей и наконечниках копий.

Теперь Аптранд знал, что его предали, и бился с еще большей яростью: пути назад не было. Он неудержимо пробивался к вражескому знамени. Легионеры подбадривали Аптранда криками, но неравный бой длился недолго.

И вот правое крыло армии Дракса надвинулось на легион. Казалось, все копья были нацелены Скавру в грудь. Хатриши осыпали приближающихся намдалени стрелами. То один, то другой всадник бессильно оседал в седле или мешком валился на землю, пораженный смертоносной стрелой. Но легкая кавалерия хатришей была не в силах остановить бешеную атаку тяжелой намдаленской конницы.

Один хатриш, более дерзкий, чем остальные, подскакал к врагу ближе и нацелился рубануть саблей. Намдалени повернул лошадь и заставил ее сбить маленькую степную лошадку. Когда хатриш оказался на земле, намдалени пронзил его копьем, словно насадив на вертел.

Зеленое море врагов затопило тело убитого и понеслось дальше.

– Стоять! Крепко стоять! Копья! Лошади не любят копий! – кричал Гай Филипп.

Марк ждал с пересохшим ртом, а намдалени Дракса мчались на ровные ряды пеших легионеров с устрашающей скоростью – живая, закованная в железо, смертоносная лавина.

– Держаться!.. Держаться!.. Вперед!

Скавр резко махнул рукой. По легиону отозвались трубы буккинаторов. Сотни копий метнулись вперед, будто выброшенные одной рукой. Следом – еще один «залп». И еще… Лошади и всадники падали на траву, раненные или убитые. Скачущие следом налетали на упавших и теряли равновесие. Некоторые намдалени все-таки успели отразить летящие копья щитами.

Это были ромбические щиты, похожие по форме на воздушных змеев, которых запускали в Видессосе мальчишки (Скавр так отчетливо разглядел их в странно растянутые, кристально ясные мгновения битвы – мгновения, что запоминаются на всю жизнь).

Однако щиты не слишком помогли всадникам. Длинные, сделанные из мягкого железа наконечники римских копий сгибались при ударе и застревали в щитах, делая их бесполезными: они не только портили щит, но и мешали отбросить его назад.

И все же солдаты Дракса были очень близко, когда на них посыпался дождь дротиков. Атака намдалени была ослаблена, но не остановлена. Несколько лошадей повернули назад, не желая бежать на копья. Но всадники пришпоривали коней, заставляя их пробиваться сквозь ряды тяжелых копейщиков.

– Дракс! Дракс! Великий барон Дракс!

Эти крики не стихали ни на минуту.

Если бы не гибкость римского манипулярного строя, позволявшего им биться маленькими подразделениями и перебрасывать взводы по восемь человек, заполняя бреши, намдаленская конница разметала бы легионеров в считаные минуты. Скавр, Гай Филипп, Юний Блезус, Багратони – все командиры умело направляли солдат туда, где они были нужнее всего.

Наконечник копья, ржавый, но все еще смертельно опасный, просвистел мимо лица трибуна. Позади Скавра охнул какой-то римлянин – скорее от неожиданности, чем от боли. Залитое кровью, копье отдернулось. Легионер громко закричал. Кровь забила фонтаном.

Тут же камень, выпущенный из пращи, разбил шлем и ударил копейщика в переносицу. Намдалени выругался на островном диалекте, тряся головой. Марк рванулся вперед, как отпущенная пружина. Намдалени попытался отразить колющий удар меча наконечником копья. Но для такого маневра наконечник был слишком неуклюжим оружием, а боец действовал чересчур медленно. Меч Скавра пробил кольчугу врага и пронзил его шею. В агонии намдалени стиснул древко пальцами и застыл рядом с телом убитого им легионера.

Еще один верховой бросился на трибуна. Тот принял удар меча тяжелым римским щитом. Латник хмыкнул и нанес второй удар. Меч высек сноп искр из бронзового щита Марка. Левая рука римлянина, которой он удерживал щит, стала уже неметь от напряжения. Он покрепче оперся на левую ногу и выбросил меч, целясь в ногу всадника, обутую в кожаный сапог. Опытный воин, намдалени отдернул ногу в сторону. Это спасло бы пехотинца, но не всадника. Меч впился в бок лошади. Глаза животного наполнились болью. Лошадь поднялась на дыбы и завалилась набок, подмяв под себя всадника прежде, чем тот успел высвободиться из стремян. Его отчаянный крик оборвался, когда на него рухнула вторая лошадь.

Кто-то хлопнул трибуна по плечу. Тот резко обернулся. Перед ним стоял Сенпат Свиодо. Погрозив Скавру пальцем, как провинившемуся мальчишке, молодой васпураканин сказал:

– Нечестный прием.

– Тем хуже для него! – рявкнул Марк, сам себе до смешного напоминая Гая Филиппа.

Сенпат нахмурился.

– Римляне – очень серьезные люди, – заявил он, подмигивая.

Тут и Скавр засмеялся:

– А, убирайся к воронам.

По крайней мере, за васпуракан можно было не тревожиться. Отряд Гагика Багратони сражался так же отважно, как любая из манипул Скавра. Марк поискал глазами Багратони. Широкоплечий накхарар вышиб из седла воина намдалени, а другой васпураканин тут же добил неприятеля. Месроп Аногхин бился бок о бок со своим командиром: он только что убил мечом рослого островитянина. Колющий удар, которому научили васпуракан легионеры, очень пригодился Аногхину в этом поединке. Кроме того, длинные руки давали васпураканину большое преимущество.

– Дракс не очень-то умен! – прокричал Сенпат в ухо Марку. – Ему стоило еще по прошлому году запомнить, что его латникам не пробить нашего строя. Ладно, пусть платит за вторую попытку…

Сенпат Свиодо был прав. После того как сокрушительная атака намдаленской конницы захлебнулась, намдалени сделались уязвимы не только для легионеров, но и для хатришей – всадники Пакимера уже разворачивали строй, собираясь атаковать неприятеля с флангов. Стрелы хатришей сыпались на намдалени дождем.

Но если тактические навыки Дракса оставляли желать лучшего, то как стратег, мастер давить на скрытые пружины, он был великолепен.

Внезапно на правом фланге имперской армии возникла суматоха. Уловив движение, Скавр попытался увидеть, в чем дело, но тщетно: лошади закрывали ему обзор. Марк раздраженно сдвинул брови. Обычно высокий рост позволял ему видеть далеко на всем поле битвы. Но только не сегодня…

Увы, очень скоро ему не понадобился хороший обзор. Вокруг нарастал боевой клич – и он сказал Скавру все, что тот хотел выяснить:

– Намдален! Намдален! Намдален!

Крик рос, рос, пока не покрыл даже вопли солдат Дракса. Вопли ярости и страха доносились из центра видессианской армии. Случилось то, чего опасался Скавр: островные наемники предали Видессос.

Давление на легионеров неожиданно ослабло. От рядов намдалени отделился командир их правого крыла – высокий солдат с перебитым носом. Из-за шрама он казался старше своих лет. Подняв щит на копье, он двинулся к легионерам. Щит не был белого цвета, но Марк догадался, что островитянин хочет просить о временном перемирии.

– Что тебе?.. – крикнул трибун.

– Присоединяйтесь! – закричал в ответ намдалени. Акцент у него был таким же резким, как у Аптранда, который – вне всякого сомнения – был уже мертв. – Зачем умирать так глупо? Да здравствует Намдален! Под лед гнилой Видессос! Будущее за нами!

Но у легионеров имелся на это готовый ответ. Римляне заревели в голос:

– К воронам Намдален! Завтра вы точно так же предадите нас!

Слова о предательстве метили точно в цель. Римляне порой были в более дружественных отношениях с намдалени, чем с имперцами, – именно потому, что островитяне привлекали их прямотой и открытым характером. Аптранд был жесток, как волк, но имел кристально честное сердце. Что касается барона Дракса, то в двойной игре он побил даже видессиан.

Гай Филипп издевательски гаркнул:

– Зачем же отдавать вам то, что вы не можете взять сами, мальчики?

Легкая краска залила лицо намдалени. Он опустил поднятый на копье щит и закрыл забрало.

– Кровь да падет на ваши глупые головы, – сказал он.

Островитяне вновь бросились в атаку на римлян. Однако вторая волна была не такой яростной, как первая. На мгновение Марк не понял, в чем дело, но вскоре догадался: Дракс хотел лишь занять легионеров, отвлечь их от главного. Дракса вполне удовлетворило бы, если бы Скавр не смог прийти на помощь центру Зигабеноса.

Лаон Пакимер тоже понял это и с сумасшедшей отвагой бросил своих легковооруженных хатришей на крепкие ряды намдалени. Боевой дух легкой кавалерии Пакимера мог уравновесить силу их противников; по численности хатриши не уступали намдалени. Но в ближнем бою хатришам было не выстоять против латников Дракса.

– Смелые маленькие паршивцы, – проговорил Гай Филипп. В его голосе звучало искренне уважение. Он пристально наблюдал за обреченной на неудачу атакой… но больше, к сожалению, ничего не мог сделать.

Наконец плоть и кровь стали бессильны. Строй хатришей сломался, и кочевники рассыпались, выходя из боя. Пакимер галопом мчался следом за своими солдатами, все еще крича и пытаясь собрать их для повторной атаки. Но хатриши уже не слушали его.

Увидев, что прикрытие рухнуло, Марк оттянул свой отряд назад, под защиту маленькой рощицы фиговых деревьев. Намдалени не мешали Скавру отступать, поскольку этот маневр уводил легионеров все дальше от центра. Марк знал это и ненавидел самого себя. Но вряд ли Зигабеносу помогли бы окружение и гибель римского отряда.

Видессианского военачальника оттесняли влево, сдавливая с двух сторон: с одной стороны – Дракс, с другой – намдалени, те самые намдалени, что за полчаса до этого еще бились за Империю.

Зигабенос – умный офицер, он умеет найти выход из любого положения, подумал Скавр. Хуже, чем сейчас, уже не будет. Но Метрикес может прибегнуть к какому-нибудь обманному маневру.