Любовь за гранью 5. Изгой

Впервые он увидел эту девушку случайно вчера вечером. У него было задание на уничтожение, очередной заказ Повелителя. Сторож-вампир из клана Гиен, работающий в театре, убивал задержавшихся посетителей. Ищейки Братства не вышли на его след. Когда такое происходит, наступает время Изгоя. Он приходит, чтобы наказать. Как только Палач ступает на землю, с этого момента Братство не имеет права мешать ему вершить правосудие. Для Изгоя не существовало времени. Он мог преодолевать расстояния в веках. Его могли послать и в прошлое, и в настоящее, и в будущее. Законы нарушались во все времена. Он выполнял задание и исчезал. Когда он увидел эту танцующую девушку, он на несколько минут отвлекся от своей миссии, впервые заметил кого-то кроме объекта, подлежащего уничтожению. Она танцевала так, что он не мог отвести от нее глаз. Никто и никогда не мог разговаривать движениями тела, а она могла. Когда ее хрупкое тело изгибалось, а руки взлетали и опадали как крылья, он чувствовал, как им овладевает волнение и восхищение. Изгиб ее шеи, поворот головы, стройные ноги, скользящие, словно не касаясь пола, заворожили его. Среди всех сердец, бьющихся в зале, он слышал только ее сердце. Оно отбивало ровный ритм, удар за ударом. Оно ликовало, пело, стучало в такт музыке.

Изгой выполнил задание, но, спустя несколько минут, уже получил другое.

Увидев ее там, среди сборища вампиров, которые нарушали закон несколько веков подряд, он впервые почувствовал досаду. Изгой знал, что через несколько часов здесь начнется кровавое месиво, и, скорее всего, это существо погибнет вместе с другими смертными, и в его сердце впервые всколыхнулось странное чувство, не поддающееся определению. Он понял, что никогда больше не увидит, как она танцует.

Изгой снова посмотрел на девушку. Губы порозовели, на щеках появился румянец. Ее кожа казалась настолько нежной и прозрачной, словно сливки с молоком. Наемник подошел к кровати и присел на корточки возле той, которую спас от смерти. Впервые он кого-то спас. Не забрал, а подарил жизнь. Ощущения необычные, и они ему нравились. Аромат ее дыхания вызвал непонятный трепет, он принюхался и почувствовал, как по телу растекается странное тепло. Изгой нахмурился, увидев ссадину на лбу. Бархатные ресницы девушки слегка подрагивали, бросая тень. Пряди шелковых волос выбились из прически и падали ей на глаза. Изгой протянул руку и осторожно убрал локон. Случайно коснувшись теплой кожи, он вздрогнул. Он не прикасался к женщине с тех пор, как стал карателем Асмодея. С тех пор, как перестал быть человеком. Женщины… Когда-то они были в его жизни, только лица стерлись и воспоминания тоже. Он помнил, что тогда они дарили ему наслаждение. Сейчас он не знал, что это такое. Истинное наслаждение приходило, когда он выполнял задание, и сила убиенного врага вливалась в тело Изгоя, наполняя его дикой энергией. Это его награда за выполненное задание. Это похлеще плотского удовольствия. Все остальное не имело значения. Наемник не знал естественного мужского влечения с тех пор, как стал тем, кто несет смерть. Изгой не испытывал эмоций. Они исчезли, когда он закопал свою растерзанную семью и не выполнил клятву, данную на могиле матери – он не нашел Анну ни среди живых, ни среди мертвых. Анна… Когда он в последний раз вспоминал о ней? Изгой закрыл глаза и, как наяву, увидел светловолосую девочку. Она бежала к нему, раскинув руки. Ее сиреневые глаза светились любовью. Да, в той жизни его любили. Забытое чувство. Но он помнил – любовь – это боль. Любить опасно. Хотя теперь ему нечего бояться, он свободен от подобных чувств.

– Мстислав, миленький! Мама, Мстислав вернулся!

Раздался стон, и Изгой вздрогнул. Девушка пошевелилась, открыла глаза и, увидев его, вскочила, и забилась в угол постели. Ее глаза расширились от ужаса, но она не закричала. Впервые он видел такие странные глаза у людей. Они кристально чистые, и в них нет лжи. Какой интересный цвет – медовый или золотистый. А волосы, они похожи на испанский мох, темно-коричневый шелк, тонкий и вместе с тем удивительный. От нее восхитительно пахнет. Изгой еще не определил, что ему напоминает этот запах, но он его волновал. Ноздри трепетали, когда он улавливал этот тонкий аромат женского тела. Он не помнил, что когда-либо чувствовал нечто подобное. Нет. Он вообще не помнил, чтобы чувствовал хоть что-то за последние пятьсот лет.

Девушка привстала и слезла с кровати, она смотрела на него и пятилась к двери. Изгой наблюдал за ней с интересом. Наивная девчонка думает, что сможет сбежать. Она не понимает, что для того, чтобы убить ее, ему достаточно просто слегка сдавить ее лебединую шею или приказать ей мысленно перерезать себе горло. Как только девушка тронула ручку двери, он оказался возле нее и, подняв за талию, снова вернул в кровать. Когда прикоснулся к ней, по телу пробежала странная дрожь, а под пальцами, привыкшими убивать, появились обжигающие искры. Девушка оттолкнула его. Он поддался и теперь ждал, что она будет делать дальше. Упрямая девчонка резко вскочила с постели, стремглав бросилась к двери еще раз, он снова настиг ее и вернул на прежнее место. Они смотрели друг на друга, и Изгой чувствовал, что странное существо его забавляет. Не раздражает, как другие люди, а забавляет и еще вызывает необычное чувство, не поддающееся определению, но, несомненно, приятное. Ему нравилось, как она пахнет, и нравилось слышать биение ее сердца. Как ни странно, несмотря на страх, она все еще пыталась бороться. Она снова вскочила с постели, бросилась к окну и распахнула его настежь, склонилась вниз и, увидев, что они находятся на пятом этаже, отпрянула, и повернулась к нему. Ее глаза сверкнули гневом. Он усмехнулся – существо умеет злиться.

– Кто ты? И что тебе от меня нужно? Ты хочешь меня убить? Почему ты молчишь? Ты немой?

– Нет, – ответил Изгой и снова сел в кресло.

– "Нет" означает, что ты не хочешь меня убить или означает, что ты не немой?

– И то, и другое.

– Тогда отпусти меня, – попросила она.

– Нет.

– Почему? Зачем я тебе? Ты маньяк? Ты будешь удерживать меня в плену? Насиловать? Издеваться? Меня будут искать, так и знай.

Его бровь удивленно поползла вверх:

– Насиловать и издеваться? Зачем?

Девушка посмотрела на него, слегка склонив голову вбок.

– Не знаю. Может ты ненормальный. Ты ведь убил всех в том доме. Если ты думаешь, что я кому-то расскажу, то ты ошибаешься. Я обо всем забуду, как только уйду отсюда. Так что лучше отпусти меня.

– Если я захочу, ты и так все забудешь.

Ее глаза расширились, и он снова удивился насколько они выразительные и глубокие.

– Кто ты? – спросила девушка тихо.

– Никто. Как у вас говорят: "Меньше знаешь – лучше спишь"

– У нас? У кого – у нас?

– У людей, – ответил он совершенно спокойно.

– А ты не человек? – девушка побледнела, а Изгой усмехнулся.

– Нет. Я не человек.

Она замолчала на какое-то время, глядя ему в лицо. Он слышал, как участилось биение ее сердца, а кровь быстрее побежала по венам. Боится.

– Тогда кто ты? Вампир?

– Можно и так сказать.

Сердце забилось еще быстрее, Изгой почувствовал всплеск адреналина у нее в крови.

– Я не питаюсь кровью людей, – сказал он и откинулся на спинку кресла. Оказывается, разговаривать со смертными довольно забавно. Не со всеми. Только с ней. Ему нравился ее голос, не писклявый, но и не грубый. Красивый голос. Он не раздражал.

– Тогда чем ты питаешься? – спросила девушка.

– Кровью вампиров. Хотя кровь людей тоже может утолить мой голод, но мне она не нравится на вкус.

Изгой склонил голову на бок, ожидая ее реакции.

– Как тебя зовут?

– Изгой.

Она усмехнулась, и ему стало странно, что она может улыбаться, когда ее сердце зашлось от страха.

– Это не имя, это кличка. У тебя ведь есть имя? Меня, например, зовут Диана.

– Мне не интересно, как тебя зовут. Для тебя я – Изгой. Все. Эта тема закрыта.

Диана села на постели и обхватила колени тонкими руками.

– Почему ты не хочешь меня отпустить, Изгой?

– Потому что тебя больше нет.

Ответил он и увидел, как она снова побледнела. Вот теперь ей не просто страшно, теперь она близка к обмороку, биение ее сердца замедлилось, а дыхание задержалось на мгновенье.

Глава 3

Я смотрела на него и чувствовала, как от этих слов кровь стынет в жилах. Постепенно я начинала понимать, что он имеет в виду: мы должны были умереть. Все. В том проклятом доме. Не должно было остаться и следа. Те чудовища…Он ведь убил их всех. Кто он? Что делал там? Зачем он спас меня и притащил сюда? Я его игрушка? Пленница? Он вообще думает меня отпустить? Когда-нибудь? Сколько вопросов и не одного ответа. Я почему-то не сомневалась, что он опасен. Нет, не просто опасен, а опасен во всех смыслах этого слова.

С того самого момента, как я пришла в себя, меня не покидало чувство, что теперь моя жизнь изменилась. По-прежнему никогда не будет. Я понимала, что знаю то, чего человеку знать нельзя. Вопрос в том, что Изгой будет с этим делать. Изгой…

Но ведь когда-то у него было имя. Ведь он был человеком. Или нет? Как все происходит на самом деле у вампиров? На самом деле? Это бред сумасшедшего. Но я видела своими глазами. Видела, как Денису перегрыз горло и пил его кровь Вышинский. Господи, у меня голова болит от всех этих мыслей. Может быть, я сошла с ума или сплю?

Я ущипнула себя за руку и прикусила губу от боли. Нет. Я не сплю, и этот странный тип сидит напротив меня в кресле и по-прежнему сверлит меня своими фиолетовыми глазами.

– Зачем я тебе нужна?

Он хмыкнул и пожал плечами:

– Мне ты не только не нужна, но еще и будешь мешать.

Значит, он меня убьет рано или поздно. Тогда почему бы не сейчас? Может, разозлить его, и пусть отрубит мне голову своим мечом. Это быстро и не больно. Я вспомнила, как он ловко обезглавил тех монстров. Он знал, как их убивать. Он действовал как машина, как робот. Но Изгой меня спас, и с этим не поспоришь. Вопрос – зачем?

– Если бы я хотел тебя убить – я бы сделал это еще ночью, – сказал Изгой, словно прочел мои мысли, и встал с кресла. Он открыл шкафчик, достал странную глиняную бутыль, отхлебнул из горлышка и поставил ее обратно. Я наблюдала за его движениями и не могла не поразиться его грации. Изгой, казалось, выплавлен из жидкого железа. Под обтягивающим черным свитером из тонкой шерсти перекатывались рельефные мышцы. Несмотря на то, что его нельзя было назвать огромным или здоровяком, его тело казалось мощным и очень упругим, как у хищника. Ни капли жира. Очень широкие плечи, узкая талия и бедра, сильная шея и большие руки. Пальцы красивые, длинные. Вспомнила эти пальцы на рукоятке меча и вздрогнула. Пальцы убийцы. Хладнокровного и безжалостного. На левой руке блеснуло кольцо из белого металла. Сейчас его белые волосы собраны в хвост на затылке, и я поняла, что это настоящий цвет. Обычно у крашеных блондинов видны отросшие темные корни. У него же цвет ровный и за ушами, и на затылке. Ведь в природе нет такого оттенка. Разве что, у альбиносов. Но у последних и черты лица соответствующие, и кожа белая, а у этого смуглая, темная, отчего контраст с волосами казался настолько ярким. На седину тоже не похоже. Странно, но я не испытывала паники. Хотя должна была биться в истерике. Я думала о том, что сбегу от него при первом же удобном случае. Пока что я рассматривала его одежду – она казалась современной, но если присмотреться, я так и не смогла понять торговой марки его джинсов и свитера, хотя, несомненно, ткань дорогая и пошив аккуратный. Но одежда странная. Сейчас такую не носили. Чего стоят его сапоги на массивной подошве с железными пряжками и высоким голенищем. Штаны заправлены в обувь. Он был похож на металлиста. Солиста рок-группы.

– Тогда зачем я тебе? Ты не собираешься меня убивать, но, тем не менее, я тебе не нужна. Для чего ты меня спас?

– Мне понравилось, как ты танцуешь. Ты слишком много болтаешь. Может, я убью тебя потом, если станешь мешать или разговаривать без умолку. Пока что останешься здесь. Я так решил.

Я поняла, что он не шутит. Да и такие, как он, вряд ли умеют шутить вообще. Он убийца и не скрывает этого. Мне не нравился его тон и то, как он говорил со мной. Явно свысока и с чувством собственного превосходства. Во мне постепенно закипала злость.

– Значит, я теперь твоя добыча? Трофей?

– Можно и так сказать. Хотя ты можешь выбирать. Например, смерть. Как ты думаешь, лучше умереть?

Его глаза сверкнули и тут же погасли. У меня в горле пересохло. Мне захотелось пить. Что у него там во фляге?

– Я пить хочу и есть, – сказала я и посмотрела на глиняную флягу, облизала пересохшие губы. Изгой, казалось, удивился:

– Есть и пить?

– Да. Люди едят, пьют и ходят в туалет. А еще люди принимают душ, и, если у тебя есть ванна или хотя бы душевая, я бы хотела туда попасть.

Теперь он смотрел на меня с удивлением. Я его озадачила. Изгой встал с кресла и вышел куда-то. Потом вернулся с кувшином и с задумчивым видом поставил его на стол. Вода в кувшине замерзла.

– Пить и есть…, – произнес он, словно разговаривая сам с собой.

Тем временем я взяла кувшин в руки и поднесла к радиатору. Если немного подержу над огнем, скоро растает. В животе громко заурчало.

– Что это было? – спросил Изгой и вопросительно на меня посмотрел. Это могло бы быть смешно, если бы не было настолько дико. Мною снова начала овладевать паника.

– Это мой желудок. Я не ела со вчерашнего утра. Я голодна.

Изгой усмехнулся.

– Я могу не есть и не пить довольно долго. Например, вчерашнего ужина мне хватит на полторы недели. Совсем забыл, что вы питаетесь несколько раз в день и пьете воду. Где вы достаете еду? – спросил на полном серьезе.

– В супере или на базаре.

– В супере?

– В магазине. А еще мне нужна зубная паста, расческа и… – вдруг меня осенило, – Если ты съездишь ко мне домой или позволишь мне…

– Нет! – сказано не громко, но настолько отчетливо и властно, что переспрашивать уже не хотелось.

– Тогда ты сам можешь забрать мои вещи. Это будет экономно и быстро. И вообще, мне с моими вещами удобней. Мне бы переодеться, и там мой шампунь, расческа, духи…

Я осеклась на полуслове, видя, как Изгой постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Мне вдруг стало страшно. Сейчас он решит, что со мной слишком много хлопот и…

– Перебьешься едой и водой, – отрезал он и поднял плащ с пола, – Я скоро вернусь.

Мой мозг лихорадочно заработал. Если Изгой уйдет, я смогу сбежать. Главное, чтобы он ушел. Я придумаю, как мне отсюда выбраться. Например, вылезу в окно и буду кричать "помогите". Сердце радостно забилось.

Он усмехнулся, и по моему телу прошел холодок. Нехорошо усмехнулся, мне не понравилось.

– Никаких фокусов, ясно? Я очень скоро вернусь. Не зли меня. Поверь, ты не хочешь увидеть, каким я могу быть на самом деле. Я предупредил.

Как только за ним захлопнулась дверь, я глубоко вздохнула полной грудью. Как же тесно рядом с Изгоем, он заполнял собой все вокруг. Ушел, и стало просторно и свободно. Я выждала несколько минут, а потом бросилась к окну, отодвинула шторку – во дворе пусто, словно все вымерло. Я смотрела, как искрится снег на солнце. Еще вчера я была просто Дианой Грановской, мечтающей получить роль в театре, а сегодня меня нет, я умерла в том проклятом доме. Мои родители, мои братья, как они переживут известие о моей смерти, как вообще будут жить дальше без моей помощи? Кто позаботится о них? Я должна сбежать. Господи, пусть все это окажется чьей-то шуткой, розыгрышем, кошмаром. Я хочу проснуться, я хочу снова жить как раньше.

Вдруг я увидела, как по дороге медленно едет полицейская машина. Мигалки выключены, словно выискивают кого-то. Я решила, что это знак свыше. Во дворе тихо, меня должны услышать, если я буду кричать. А я буду, изо всех сил, потому что другого такого шанса у меня может не быть. Я распахнула окно, подалась вперед, и в тот же миг мой рот грубо зажала чья-то рука. Я замычала от ужаса, задергалась, но меня уже стиснули как тиски железные руки Изгоя, я услышала его низкий голос над самым ухом:

– Даже не думай об этом. Ни слова. Ни звука.

От отчаянья мне захотелось взвыть, и я укусила его за ладонь, укусила настолько сильно, что почувствовала, как лопнула плоть под зубами, и во рту появился солоноватый привкус крови. Его крови. Я думала, что сейчас он закричит, оттолкнет меня или вышвырнет из окна, но он даже не шелохнулся и руку не отнял. Только прижал ладонь сильнее, а другой рукой стиснул меня так, что я не могла вздохнуть. Перед глазами плясали круги, я пыталась сделать вдох, но Изгой сжимал меня настолько крепко, что у меня не получалось. Он сломает мне ребра. Еще один нажим, и я услышу хруст своих костей. Мне стало страшно, впервые я испытывала такой первобытный ужас, потому что именно сейчас поняла, насколько беспомощна в его руках. Для него – я веточка, былинка. Ему не нужен меч, чтобы убить меня, ему достаточно чуть сильнее нажать мне на ребра, и я сломаюсь. Но Изгой не шевелился, просто держал. Когда полицейская машина уехала, он отнял руку от моего рта и, схватив меня за шиворот, отшвырнул в кресло. Метко, как мячик. Я приземлилась на пятую точку, и от полета дух захватило. Теперь я, наконец-то, вдохнула, заболели ребра, а воздух обжег легкие кислородом. Я дышала жадно, на глазах выступили слезы.

– Ты…ты чуть…не убил …меня, – прохрипела я и прижала руку к ушибам чуть ниже груди. Там наверняка остались синяки.

– Даже и в мыслях не было. Они убили бы тебя быстрее, – Изгой смотрел на меня, чуть прищурившись, с холодным блеском в глазах. Он злился. Наверное, злился. На его лице не отразилось никаких эмоций. Я его боялась, но к страху примешивалось странное и едкое влечение. Настолько сильное и неуправляемое, что я с трудом могла бороться с собственными эмоциями. Я в отчаянье закричала:

– Это была полиция, если ты не заметил. Ах, – застонала, чувствуя, как сильно болят кости после его хватки, – Они бы спасли меня, а тебя арестовали.

Внезапно он расхохотался. Громко, оскорбительно, мне даже захотелось зажать уши руками. На губах все еще оставался привкус его крови. Я прокусила ему кожу, а он даже не почувствовал боли. О господи, я схожу с ума.

– Арестовали? Глупое сознанье. Это ищейки, и если они здесь, то не все поверили, что ты умерла. Ты знаешь, зачем они приехали? Они искали тебя. Искали свидетеля, которого я не убрал. Меня они не посмеют тронуть.

– Ты сумасшедший! – закричала я, – Какие к черту ищейки?

– Ищейки братства. Странно, что они так быстро вышли на тебя и меня. Я думал, что хорошо замел следы.

– Откуда ты знаешь, кто это? – истерически закричала я.

– Я чувствую их запах. Вампиры пахнут иначе.

Он был спокоен, а меня трясло, я погрузилась в панику. Он просто маньяк. Он ненормальный псих-одиночка, а я его жертва. Все очень просто – я в лапах психопата.

– Это полиция, просто полиция, а тебе нужна помощь врача. Ты не в себе.

Изгой усмехнулся. Он смотрел на меня, как на взбалмошного ребенка или полную дуру.

– Ты просто чокнутый, который возомнил себя вампиром или кем там еще, а на самом деле ты болен, и тебе нужна помощь специалиста.

Изгой подошел ко мне и вдруг протянул мне левую руку, в которую я впилась зубами:

– Если я болен, то где тогда следы от укусов? Кстати, тебе понравился вкус моей крови?

Я посмотрела на его руку – следов нет, а ведь я точно помнила, что прокусила кожу. Теперь мне казалось, что с ума схожу именно я, а не он. Ребра болели так сильно, что я с трудом могла пошевелиться, попыталась привстать и охнула, а из глаз невольно покатились слезы. Изгой в недоумении смотрел на меня, а потом протянул руку и тронул слезу на моей щеке, поднес пальцы к лицу, принюхался, лизнул.

– Ты плачешь, – скорее не вопрос, а констатация фактов, – Почему?

Он издевается? Он мне ребра чуть не сломал. Хотела послать его подальше, но он вдруг резко сел на корточки возле меня и заглянул мне в лицо.

– Люди плачут, когда им больно, – сказал он.

– Да! Люди плачут, когда им больно! Мне больно, понятно? Я пошевелиться не могу.

– Где больно? – спросил Изгой в недоумении, – Не помню, чтобы тебя ранили.

– Ты…только что сдавил меня как куклу, а я живая, и мне было больно. Черт.

Я приложила ладонь к ушибленному месту и вскрикнула. Изгой протянул руку и вдруг задрал мою кофточку вверх. От стыда краска бросилась мне в лицо. Да что он себе позволяет? Я хотела одернуть ткань, но он перехватил мою руку. Его пальцы сомкнулись на моем запястье, и по коже пробежали искорки тока. Даже дух захватило, я замерла. Ко мне прикасались десятки мужских рук – партнеры по танцам, хореографы, балетмейстеры, но ни одно прикосновение не вызывало во мне такого мучительного чувства томления. Он осматривал мои синяки, словно изучая. Я напряглась под взглядом холодных сиреневых глаз. На секунду пожалела, что на мне не кокетливый кружевной бюстгальтер, а топ телесного цвета, который удобно одевать под сценический костюм. Хуже всего, что я, опустив взгляд, заметила, как напряглись соски под тоненькой материей. Не от холода, а от того, что на меня смотрел он. Поразительная реакция тела, непонятная и пугающая. Впрочем, рядом с ним я познала все грани страха. Изгой тронул синяк кончиками пальцев, и я вздрогнула, не от боли, а от того, что мне необъяснимо захотелось, чтобы его ладонь поднялась выше. Я покраснела и выдернула руку.

– Хватит пялиться, – проворчала я, боясь, что он заметит мое волнение, а еще хуже поймет, чем оно вызвано.

– Какие вы, люди, хрупкие, я и не собирался причинить тебе боль.

Изгой небрежно опустил мою кофточку вниз и встал с колен. Он рассматривал синяки или мою грудь? С сожалением поняла, что ни то, ни другое не заинтересовало его ни в коей мере.

– Пройдет, – сказал он и подошел к окну, задернул шторы.

– Лед дай, может, и пройдет.

Я поняла, что ни жалости, ни извинений от него не дождусь.

– Лед?

– Да, дай мне, черт возьми, лед.

– По-моему нужно сказать «спасибо» и «пожалуйста». Спасибо за то, что дважды спас тебе жизнь, и пожалуйста, чтобы принес то, что ты просишь.

Мне захотелось плюнуть ему в лицо. Учит меня вежливости. Он покалечил меня, он удерживает меня силой в этой квартире и хочет, чтобы я сказала ему «спасибо»?

– Спасибо, что не убил сам. Пожалуйста, дай лед, – процедила я сквозь зубы.

Иронии он не понял, ушел на кухню и через секунду пришел с пустыми руками:

– Льда нет. Зачем тебе?

– Если приложить к синякам – меньше болеть будет. Думаю, мази от синяков и обезболивающего у тебя точно нет.

– Одевайся.

Я не поняла.

– Зачем?

– Со мной пойдешь.

– Куда?

– За едой. Ты же есть хотела.

– Никуда я с тобой не пойду. Мне холодно, у меня болит все тело, и я тебе не доверяю.

Напрасно я перечила этому психопату, он схватил меня за руку и резко поднял с кресла. От неожиданности и боли в ребрах я вскрикнула. Изгой нахмурился.

Через несколько минут я сидела в том же кресле, связанная шнурками от занавесок, с кляпом во рту.

– Я скоро вернусь, – «утешил» он и скрылся за дверью. Можно подумать, меня это волновало. Пусть исчезнет и растворится, пусть вообще никогда не приходит обратно. Но уже через полчаса я думала иначе. Связанная, в этом диком месте, в этой жуткой квартире, с кляпом во рту. Никто меня не найдет, я умру от голода и жажды. Если Изгой меня здесь бросит, моя смерть будет ужасней, чем от клыков его собратьев, если они и в самом деле существуют, а не приснились мне в жутком кошмаре.

Словно в ответ на мои слова послышался звон стекла, и осколки от разбитого окна посыпались на пол. От дикого ужаса мои глаза расширились, но я не могла даже пошевелиться. В комнату проник мужчина. Я встрепенулась, обрадовалась – сейчас он меня развяжет. Меня нашли. Слава богу. Прошла минута, а мужчина просто смотрел на меня, потом огляделся по сторонам, словно прислушиваясь. Я замычала, но он не обращал на меня внимания. Прошелся по комнатам и снова вернулся в залу. В его руке блеснул нож. Сейчас он разрежет веревки и… Один прыжок и мужчина склонился надо мной. Я радостно закивала головой, но в этот момент заметила, как сверкнули красным фосфором его глаза. Он взмахнул рукой с ножом, и я с ужасом поняла, что сейчас он убьет меня. В тот же момент, словно в замедленной съемке, я увидела, как кто-то взвился в прыжке позади убийцы и повалил мужчину на пол. Завязалась борьба. Я следила за молниеносно двигающимися фигурами, и тело немело от ужаса. Мужчины не просто дрались. Они летали по комнате, швыряя друг друга о стены, разрывая клыками и когтями одежду и плоть. Белые волосы Изгоя я узнала сразу, и хоть он двигался, как пантера в молниеносных прыжках, я не могла не заметить, что он превосходит противника. Точнее, я вдруг поняла, что Изгой играет с ним как кошка с мышкой, а тот пытается избежать смертоносных ударов. Противники не произнесли ни звука, но я почему-то не сомневалась, что они общаются между собой иным способом. Я уже не понимала, кто убийца, а кто жертва. Противник Изгоя истекал кровью, двигался назад, отступая к окну в надежде сбежать. Внезапно Изгой сделал резкий выпад, и я увидела в его руке нечто темно бордовое, по рукаву его свитера стекала кровь… Если бы не кляп, я бы заорала, но от ужаса все мое тело сковало, как от холода. Я не могла даже пошевелиться. Только смотрела расширенными от ужаса глазами. Он вырвал сердце противника голыми руками. Безжизненное тело того, кто всего минуту назад пытался лишить меня жизни, рухнуло на пол с жуткой раной в груди. А потом случилось невероятное – Изгой распахнул шторы, и дневной свет осветил комнату, тело убитого зашипело, задымилось и на глазах превратилось в горстку пепла, как и сердце в руках моего похитителя. Лицо Изгоя изменилось – глаза полыхали, кожа посерела и покрылась сеточкой темных вен. Страшное лицо монстра, изуродованное шрамом, в жутких глазах – триумф. Его взгляд застыл, тело подрагивало, как от невероятного удовольствия. Внезапно он повернулся ко мне и усмехнулся, я зажмурилась, чтобы не видеть его страшное лицо.