Финансист. Титан. Стоик

Думая о своей жене, Каупервуд испытывал сомнения, отчасти моральные, отчасти материальные. Хотя она поддалась его юношескому порыву после смерти мужа, он лишь спустя время осознал, что она лицемерная блюстительница общественных нравов: под холодной чистотой снежного покрова порой бушевала страсть. Он знал, что она стыдится этой страсти. Это раздражало Каупервуда, как раздражало бы любого сильного и властного мужчину. Хотя он не испытывал желания демонстрировать свои чувства всему миру, но он тяготился скрытностью в интимных отношениях между ними или, по крайней мере, нежеланием признаваться в своих эмоциях. Зачем делать одно и думать другое? По правде говоря, она по-своему, бесстрастно, была предана ему, ибо оглядываясь в прошлое, он не видел настоящей страсти с ее стороны. Чувство долга в ее понимании играло огромную роль в отношениях между супругами. Она была добропорядочной женщиной; для нее было важно, что подумают люди, и она покорно следовала духу времени. С другой стороны, Эйлин вовсе не обязательно была добропорядочной, и ему было ясно, что по своему темпераменту она не связана общепринятыми условностями. Без сомнения, ее наставляли так же прилежно, как и многих других девушек, но только посмотрите на нее! Она не подчинялась наставлениям.

В следующие три месяца их отношения приобрели более скандальный оттенок. Эйлин, хорошо понимавшая, что могут подумать родители и какими возмутительными были ее мысли с точки зрения общественного мнения, тем не менее придерживалась своих мыслей и устремлений. Обнаружив, что она зашла так далеко, что скомпрометировала себя намерениями, если не поступками, Каупервуд испытывал особое влечение к ней. Дело было не в плотском желании; большая страсть никогда не ограничивается этим. Сила его духа притягивала и манила ее, как мотылька притягивает пламя свечи. В его глазах сиял романтический свет, пусть сдерживаемый, но для нее всесильный.

Прощаясь, он прикоснулся к ее руке, и ей показалось, что она получила удар электрическим током, и она вспоминала потом, что ей было трудно смотреть ему в глаза. Другим людям, особенно мужчинам, тоже было трудно выдерживать холодный блестящий взгляд Каупервуда. Возникало ощущение, что за его взглядом прячутся другие внимательно наблюдающие глаза сквозь тонкий, невидимый занавес. Нельзя было догадаться, о чем он думает.

В течение следующих нескольких месяцев она постепенно сближалась с Каупервудом. Однажды вечером в его доме, когда она сидела за роялем и поблизости никого не было, он наклонился и поцеловал ее. За просветами оконных занавесей виднелась холодная заснеженная улица с мигающими газовыми фонарями. Он рано вернулся и прошел в музыкальную комнату, когда услышал игру Эйлин. На ней было серое платье из грубой шерсти с каймой восточной вышивки оранжевыми и синими нитями; ее красоту подчеркивала серая шляпка в тон платью с маленькими перьями того же цвета. На ее пальцах красовалось слишком много колец – с опалом, изумрудом, рубином и бриллиантом, – сверкавших, когда она играла.

Не оборачиваясь, она поняла, кто это. Он встал рядом, и она с улыбкой подняла голову, так что благоговейная атмосфера, навеянная музыкой Шуберта, отчасти растворилась или перетекла в другое настроение. Внезапно он наклонился и прижался губами к ее губам. Его усы были мягкими и шелковистыми. Она перестала играть и попыталась перевести дух; ее сердце колотилось в груди, как молот. Она не воскликнула «Ох!» и не сказала «Так нельзя», но встала и подошла к окну, где отодвинула занавеску и сделала вид, будто смотрит на улицу. Она была так счастлива, что ей казалось, будто она вот-вот лишится чувств.

Каупервуд быстро последовал за ней. Обняв ее сзади за талию, он смотрел на ее раскрасневшиеся щеки, увлаженные глаза и алые губы.

– Вы меня любите? – От страстного желания его голос прозвучал сурово и властно.

– Да, да! Вы же знаете, что да.

Он прижался лицом к ее лицу, а она подняла руки и погладила его волосы. Внезапно его охватило непреодолимое чувство господства и обладания, счастья и понимания, любви к ней и к ее телу.

– Я люблю тебя, – произнес он, как будто изумляясь собственным словам. – Я не думал, что это случится, но так вышло. Ты прекрасна, и я без ума от тебя.

– И я люблю тебя, – ответила она. – Ничего не могу с собой поделать. Я знаю, что не должна, но… ах!

Его ладони охватили ее голову. Она приблизила губы к его губам и мечтательно заглянула ему в глаза. Потом она снова повернулась к окну, а он отошел в глубь гостиной. Они по-прежнему были одни. Он гадал, стоит ли рисковать и дальше, когда вошла Нора, беседовавшая с Анной в соседней комнате. Вскоре после этого появилась и миссис Каупервуд, а потом Эйлин и Нора уехали домой.

Глава 20

После случившегося объяснения вполне естественно их платоническая связь должна была перерасти в более близкие отношения. Несмотря на религиозное воспитание, Эйлин не могла справляться со своим темпераментом. Благочестивые верования и установления не могли сдерживать ее. В последние девять или десять лет у нее постепенно складывалось представление о возлюбленном. Он должен быть сильным и привлекательным, успешным, с ясным взглядом и здоровым румянцем, понимающий и сочувствующий, так же любящий жизнь, как и она. Возможно, ближайшим идеалом был отец Дэвид из церкви Св. Тимофея, но он был священником и дал обет безбрачия. Они не обменялись ни словом, но оба чувствовали некое сродство между собой. Затем появился Фрэнк Каупервуд, и мало-помалу, благодаря встречам и разговорам, он стал для нее тем идеальным человеком. Она попала в орбиту его притяжения как планета, затянутая на орбиту вокруг солнца.

Все могло бы закончиться иначе, если бы в то время не пришли в действие противоборствующие силы. Естественно, иногда такие чувства и связи могут пресекаться самым решительным образом. Характеры действующих лиц могут изменяться или приспосабливаться к обстоятельствам; все зависит от действующей силы. Страх – великий сдерживающий фактор, особенно страх материальных потерь там, где нет нравственных преград, ведь богатство и положение в обществе позволяют пренебрегать ими. При наличии денег можно как-то устраиваться. Эйлин не заботилась о спасении своей души, а Каупервуд вообще был лишен морального или религиозного чувства. Когда он смотрел на эту девушку, то думал лишь о том, как он сможет обмануть мир, чтобы наслаждаться ее любовью и сохранить свою репутацию. Но он, безусловно, любил ее.

– Милый!

Голос был тихим и просительным. Он повернулся и предостерегающе кивнул в сторону комнаты ее отца наверху. Она стояла, протянув руку, и он, поколебавшись, шагнул вперед. Ее руки мгновенно обвились вокруг его шеи, а его рука обхватила ее талию.

– Я так соскучилась по тебе.

– Я тоже. Скоро я что-нибудь придумаю.

Он выпустил ее руки и вышел из комнаты, а она подбежала к окну и посмотрела ему вслед. Он шел по улице к своему дому, который находился всего лишь в нескольких кварталах, и она любовалась его широкими плечами и уверенной походкой. Его шаги были пружинистыми и решительными. Ах, что за мужчина! Она уже думала о нем, как о «своем Фрэнке». Потом она уселась за фортепиано и до ужина наигрывала меланхоличные мелодии.

Для изобретательного ума Фрэнка Каупервуда, с учетом его богатства, было нетрудно найти средства и способы. В период юношеских похождений по местам с дурной славой и теперь во время редких отклонений от прямой дорожки он многое узнал о человеческих пороках. Растущий город с полумиллионным населением, Филадельфия того времени располагала неприметными гостиницами, куда можно было проникать без особой опаски оказаться замеченным; за определенную плату также имелись вполне респектабельные дома для частных свиданий. Что касается предохранительных средств от зарождения новой жизни, они тоже больше не являлись тайной для него. Он все знал об этом. Осторожность включала предусмотрительность, а ему приходилось быть осторожным, так как он становился известным и влиятельным человеком. Разумеется, Эйлин ничем не выдавала себя, если не считать смутных мечтаний или быстрой смены настроений; конечная цель, к которой могла привести эта привязанность, оставалась неясной для нее. Она жаждала любви, то есть чтобы ее ласкали и лелеяли, но на самом деле не задумывалась о будущем. Дальнейшие мысли были похожи на мышек, которые высовывали головки из темных норок и прятались обратно при малейшем шорохе. Все это было связано с Каупервудом и обещало нечто прекрасное. Она не думала, что он любит ее так, как должен любить, но это было поправимо. Она не понимала, что собирается посягнуть на права его жены, и вообще не считала это чем-то недозволенным. Если Фрэнк будет любить и ее, Эйлин, разве это может повредить миссис Каупервуд?

Как мы можем объяснить эти нюансы человеческого желания и страсти? Они сопровождают нас на каждом повороте жизни. Сама природа безразлична к делам малых сих. Мы видим людские страдания – страсть наказывается тюрьмой, болезнями, неудачами, крушением надежд, но она остается частью человеческой натуры. Неужели для нее нет закона, а есть только сила воли, стремящаяся к достижению цели? Если нет, то определенно пора, чтобы мы узнали об этом. Тогда мы можем согласиться со своими делами и избавиться от глупой иллюзии о божественном предначертании. Глас народа – глас божий.

Итак, последовали свидания и восхитительные часы, которые они стали проводить вдвоем, когда чувства подтолкнули их друг к другу, без особого страха и связанного с ним смертельного риска. От случайных встреч в его доме, когда никто не мог их видеть, они перешли к тайным встречам за городом. Каупервуд по своему характеру не был склонен терять голову и пренебрегать делами. Чем больше он думал об этом довольно неожиданном романе, тем был увереннее, что не позволит этому обстоятельству вмешиваться в его работу и утратить здравомыслие. Работа в конторе требовала его пребывания там с девяти утра до трех часов дня. Иногда он работал до половины шестого ради дополнительной прибыли, но время от времени мог отвлекаться от половины четвертого до половины шестого или шести вечера, и никому не было дела до этого. Для Эйлин стало привычкой почти каждый день выезжать одной в экипаже с двумя норовистыми гнедыми жеребцами или скакать на лошади, купленной ее отцом у известного коннозаводчика в Балтиморе. Поскольку Каупервуд тоже ездил в экипаже и скакал верхом, было нетрудно организовать места для встреч на берегу Уиссахикона или по дороге на Скулкилл. В новом лесном парке тоже было много местечек для уединенных свиданий. Конечно, всегда оставалась возможность случайной встречи, равно как и возможность правдоподобного объяснения или без объяснений, поскольку даже в случае такой встречи не могло возникнуть нежелательных подозрений.

Сначала их роман обходился обычным влюбленным воркованием в простой и не самой решительной манере, а чудесные прогулки верхом под зелеными кронами наступающей весны были вполне идиллическими. Каупервуд чувствовал такую радость жизни, которой он еще не испытывал никогда. Лилиан была прекрасна в те давние дни, когда он делал ей визиты на Норт-Фронт-стрит и был невыразимо счастливым, но с тех пор прошло около десяти лет и многое позабылось. С тех пор он не испытывал сильных чувственных порывов и не имел длительных связей с женщинами, и вдруг, теперь, когда он достиг успеха и ожидал дальнейшего процветания, перед ним явилась Эйлин, юная душой и телом, преисполненная страстных мечтаний. Несмотря на ее дерзость, он с самого начала понимал, что она мало знает о жестоком и расчетливом мире, с которым он был связан. Ее отец беспрекословно осыпал ее подарками, которые она хотела иметь; ее братья и особенно мать холили и баловали ее. Младшая сестра считала ее образцом для подражания. Никто не представлял, что Эйлин может совершить нечто дурное. В конце концов, она была такой разумной, так жаждала найти свое место в мире. Да и с какой стати, если ей предстояло блестящее и счастливое будущее, если однажды, уже скоро, она найдет себе достойного во всех отношениях подходящего кандидата в супруги?

– Когда ты выйдешь замуж, Эйлин, здесь будет настоящая красота, – говорила ей мать. – Конечно, к тому времени мы отремонтируем дом, если не сделаем это раньше. Эдди позаботится об этом, а не то я сама возьмусь за дело. Уж об этом не беспокойся.

– Да, но лучше бы вы начали уже сейчас, – обычно отвечала она.

Сам Батлер добродушно похлопывал ее по плечу и спрашивал:

– Ну, как, ты уже нашла его? Он околачивается около тебя?

Если она отвечала отрицательно, он говорил:

– Не бойся, рано или поздно он появится. Если бы ты знала, девочка, как мне не хочется расставаться с тобой! Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, и помни, что ты всегда можешь вернуться сюда.

Эйлин почти не обращала внимания на отцовские шутки. Она любила его, но он говорил прописные истины. Это было привычно, хотя и приятно.

Но с какой страстью она отвечала на ухаживания Каупервуда той весной под деревьями! Она не имела понятия о последней черте, которую ей предстояло пересечь, ибо пока что он лишь ласкал ее и беседовал с ней. Временами он начинал сомневаться в себе. Он позволял себе больше вольности, что казалось ему вполне естественным, но, ради справедливости, он попытался объяснять, к чему может привести их взаимное чувство. Понимает ли она, что происходит? Готова ли она к этому? Сначала его слова озадачили и напугали Эйлин. Она стояла перед ним в черном костюме для верховой езды, высокий шелковый цилиндр был лихо заломлен на рыжевато-золотистых волосах, и похлопывала коротким хлыстом по юбке, с недоумением слушая его. Он спросил, понимает ли она, что делает и куда движутся их отношения? Любит ли она его по-настоящему? Обе лошади были привязаны в густых зарослях ярдах в двадцати от дороги и берега журчащего ручья. Она делала вид, будто пытается увидеть их, но ее взгляд был рассеян. Она думала о Каупервуде, о том, как ему идет костюм всадника, и об изысканной красоте этого момента. У него была чудесная белая лошадь с рыжими и черными подпалинами. Молодая листва образовывала полупрозрачное зеленое кружево над ними и вокруг них. Лес во всех направлениях казался окутанным легкой пеленой с зелеными блестками. Серые камни слабо поблескивали под искрящейся и журчащей водой, а утренние птицы: малиновки, черные дрозды и крапивники – наполняли лес веселым щебетом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Эндрю Джексон (1767–1845) – седьмой президент США, один из основателей Демократической партии. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Николас Биддл (1786–1844) – президент Второго банка США, представлявшего интересы Ротшильдов.

3

Public Ledger – популярная филадельфийская газета, выходившая с 1836 по 1942 г. Во время конфликта между Севером и Югом занимала нейтральную позицию и выступала за немедленное перемирие.

4

Дрексели – семья банкиров, выходцев из Австрии, имевшая банки и инвестиционные фирмы в Филадельфии, Чикаго и Нью-Йорке. Во время действия романа во главе банка стоял Энтони Джозеф Дрексель (1826–1893), который основал университет Дрекселя.

5

Альберт Галлатин Эдвардс (1812–1892) был секретарем казначейства США при президенте Линкольне и основал банковский дом своего имени, предшественник современного банка «Уэллс Фарго».

6

Стиль шератон – английский неоклассический стиль конца XVIII в., названный в честь мебельщика Томаса Шератона и находившийся на пике популярности в 1780-е – 1820-е гг.

7

В XIX в. многие небольшие производители зерна и мукомольни продавали свою продукцию через специализированные маклерские конторы, которые обеспечивали устойчивый сбыт в обмен на комиссионные проценты.

8

Баррель (от англ. barrel – бочка) – мера объема, равная 42 галлонам, или примерно 159 л.

9

«Не прелюбодействуй» (Втор.: 5.18).

10

Сайрус Филд (1819–1892) – американский бизнесмен, проложивший первый трансатлантический кабель; Уильям Генри Вандербильт (1821–1885) – богатейший бизнесмен США XIX в., оставивший состояние более 200 млн долларов.

11

«Корнер», или короткое сжатие, возникает при дефиците предложения на рынке акций, которое ведет к повышению цены актива. Игроки, у которых открыты короткие позиции, закрывают их, выкупая бумагу с рынка, чтобы сократить свои потери, но количество акций ограниченно, что ведет к дальнейшему росту цен. На современном рынке такие позиции обычно защищаются хеджированием рисков, например покупкой колл-опционов.

12

Онкольная ссуда – заем с выплатой долга по первому требованию.

13

Скулкилл – река в Пенсильвании, главный приток Делавэра.

14

Уиссахикон – парк в Филадельфии, где протекает одноименная река.

15

Джон Браун (1800–1859) – американский аболиционист, борец за отмену рабства. Был казнен в Виргинии за подстрекательство к бунту.

16

Прозвищем Линкольна было Великий освободитель (The Great Emancipator). «Великий общинник» (The Great Commoner) – прозвище Уильяма Питта.

17

Речь идет о первой инаугурационной речи Авраама Линкольна 4 марта 1861 г. На самом деле он сказал: «Мы друзья, а не враги. Мы не должны враждовать. Хотя страсти могут быть накаленными, они не разорвут узы взаимной привязанности».

18

«Дровосек» – прозвище Линкольна, который в юности зарабатывал колкой дров. Его друзья использовали это прозвище на плакате для предвыборной кампании.

19

Гаррисберг – административная столица штата Пенсильвания.

20

Габриэль Россетти (1828–1882) – поэт, переводчик, художник и иллюстратор; Эдвард Берн-Джонс (1833–1898) – художник, иллюстратор, создатель витражей. В разные периоды своего творчества Россетти и Берн-Джонс принимали участие в художественном движении прерафаэлитов.

21

Битва в Глуши – сражение 5–7 мая 1864 г. между армией Союза под командованием Улисса Гранта и армией Конфедерации под командованием Роберта Ли во время Гражданской войны в США. Ее исход был в целом ничейным.

22

Хирам Пауэрс (1805–1873) – американский скульптор, работавший в стиле неоклассицизма; Харриэт Хосмер (1830–1908) – американская женщина-скульптор, одна из самых известных в XIX в.

23

Бертиль Торвальдсен (1770–1844) – датский художник и скульптор, представитель классицизма.

24

Уильям Харт (1823–1894) – американский художник, пейзажист и анималист; Томас Салли (1783–1872) – американский художник, пейзажист и портретист; Уильям Хант (1827–1910) – английский художник, один из основателей художественного движения прерафаэлитов.

25

Фаэтон типа «виктория» обычно был оборудован откидной крышей.