Ричард Длинные Руки. Удар в спину

Я сказал бодро:

– Давайте показывайте.

Он сказал виноватым голосом:

– Ваше величество, увидеться с ним можно, но не все так просто… В герцогстве есть такая странная расколотая гора… Как будто острым мечом разрубили от вершины и до подножия. Одна половинка осталась целой. Ее и называют Расколотой. Одна такая на герцогство. Думаю, и на всю империю.

– Ну-ну?

Он сказал с еще большей неохотой, расставаясь с одним из секретов, возможно, самым большим:

– Ночью или вечером можно увидеть на плоской стороне… в общем, можно увидеть маркиза и даже пообщаться с ним. Но стоит ли так утруждаться?..

Мне показалось, что-то недоговаривает, но смотрит честными глазами, как если бы сказал все-все, любой пункт можно проверить и перепроверить, все соблюдено, а если хочу чего-то еще, то об этом в договоре не сказано.

– Ночью или вечером, – повторил я. – Днем, при солнечном свете, значит, не видно. А если плотные тучи и дождь?

На его лице мелькнуло удивление, но совладел с собой и ответил бесстрастно:

– Быстро схватываете, ваше величество. Не случайно вы во главе могучей империи, где кроме мощи рук нужна и сообразительность. Да, когда тучи, тоже видно, вы правы. Но слабо, лучше всего ночью.

– Понятно, – ответил я и, видя в его глазах вопрос, добавил: – Слабое колдовство, мощи недостает. Но для нас это неважно, верно?.. Я привезу маркизу к той горе! И если не состоится счастливое свидание неутешных супругов, я и герцогство разорю в праведном гневе и благородной ярости!..

Он поклонился, я еще подумал, двигая складками на лбу, так вроде бы и мысли идут шибче, кивнул Чекарду:

– Пленника в отдельную камеру! Возможно, еще поговорим перед казнью.

– Есть, – ответил он четко.

Стражники развернули схваченного и потащили к выходу. Через распахнутую дверь в коридоре мелькнули фигуры Альбрехта, Норберта и еще кого-то из вельмож с Севера.

Альбрехт вошел быстро первым, спросил с середины кабинета:

– Что узнали?

Остальные вошли молча, но остались у двери, в глазах тот же вопрос, только Альбрехт подошел к столу и вперил в меня требовательный взгляд.

– Кое-что есть, – подтвердил я. – Очень им не хотелось, чтобы я хоть одним глазом заглянул в то герцогство! Но заставил чуточку приоткрыться. Сэр Норберт, подойдите, пожалуйста. Нужны ваши самые подробные карты.

Норберт подошел, кивнул в сторону Альбрехта:

– Самые подробные у герцога. Или он все-таки принц?

Альбрехт сказал зло:

– Да пошли вы все… Самые подробные у лорд-канцлера, но, думаю, нашему доблестному вождю не нужны засоряющие его плотную голову подробности. Что нужно конкретно?

– Герцогство Клауренское, – сказал я. – Правда, багеры в нем не останавливаются.

– Разберемся, – пообещал Альбрехт. – Десант готовить?

– Вы прям мысли мои читаете, – сказал я с удовольствием. – Опасный вы человек, герцог! Убивать пора. С дураками приятнее, хоть и неинтересно. Десант готовьте, но занятых не отрывайте, здесь и так работающих с воробьиный нос. Обойдемся теми, кто слоняется из угла в угол, изображая государственную деятельность.

– Я отберу лучших, – сказал Норберт. – Лучших из незанятых, а то бесполезных у нас нет. Не люблю эти странные места, где пахнет колдовством.

– Я тоже, – ответил я. – Обещаю, мы разделаемся с ними еще до прихода сюда церкви. А отец Дитрих просто подчистит.

Оба откланялись и ушли, а я опустился обратно за стол и, уперев лоб в кулаки, старательно перебирал десятки вариантов, постепенно сокращая до тех пор, пока не остались только две возможности укрыться от моих загребущих.

Первый – неведомый враг скрывается на одном из скайбагеров, второй – где-то в Зачарованных Местах.

Все остальные отпадают, Багровая Звезда доставит меня куда угодно в империи, а заговорщики уверяют в своей недосягаемости. Правда, скайбагер тоже в досягаемости, хотя об этом могут и не знать, а вот Зачарованные Места и в предыдущие визиты Маркуса оставались в неприкосновенности.

В момент то ли Великой Войны Магов, то ли глобальной катастрофы удалось закапсулировать часть пространства, сберегая его от разрушения, но, когда отгремели Войны Великих Магов, на земле уже не было тех, кто мог бы снять барьеры, а изнутри то ли не умели, то ли не было сил.

Это можно рассматривать типа того, как при появлении Маркуса все прятались в пещеры. Возможно, в эти места, закрытые мощными силовыми полями, отправили женщин и детей? Это поясняет, почему не могли пробиться обратно, когда здесь погибли все их мужья.

И даже Маркус не мог достать участки пространства, названные в народе Зачарованными Местами. Их вряд ли можно назвать параллельными мирами, не тот масштаб, однако эти земли определенно были вырваны из общего течения времени.

А при появления Маркуса скайбагеры уцелели потому, что он был нацелен на планету, мертвые металлические пылинки, плавающие высоко над атмосферой, его не интересовали, или просто не замечал такую мелочь.

Так что на скайбагерах могла сохраниться как древняя технология, так и потомки тех инженеров. Пусть в виде одичавших, но все же, все же…

Кстати со скайбагеров поверхность планеты мониторить проще. При достаточной мощи аппаратуры можно наблюдать за любым человеком и даже рассматривать узоры на гребешках в женских прическах.

И, пожалуй, пора бы посмотреть, что там за.

Карл-Антон прошел через двор в сопровождении трех таких же фигур в длинных халатах и в одинаковых шляпах с широкими полями и высокими тульями, но, когда все трое исчезли, я не заметил, хотя следил за чародеем внимательно.

Здесь на Юге даже его ближайшего помощника Зейса не видел, хотя знаю, что чародей захватил с собой несколько человек из младших магов, поклявшихся ему в верности.

Едва фигура чародея исчезла со ступеней здания, в кабинет заглянул Хрурт.

– Ваше величество, – провозгласил он, – вас тут ждет наш колдун. Гнать или впустить?

– Давно ждет? – спросил я с интересом. – Впусти.

Карл-Антон переступил через порог, коротко поклонился, знает, что ненавижу глубокие поклоны покорности, а признаю только легкий поклон вежливости.

– Не запыхались? – спросил я. – А то на четвертый этаж так быстро… Садитесь, Карл. Что пьете?.. Вижу, скачете, как кузнечик. Не только к двери моего кабинета, для вас любые расстояния не расстояния, верно?

Он осторожно опустился в кресло.

– Ваше величество?

Я пояснил:

– До скайбагера ближе, чем до империи Генриха, которую недавно покинули. Как для вас насчет скакануть не вдоль, а вверх?

Он заметно напрягся, даже щеки побледнели.

– Сэр Ричард, кузнечики не скачут на любые… И вообще вы меня пугаете.

– Чем?

Он вздохнул, подвигался в кресле.

– С такой легкостью о таких вещах… Даже простые багеры у меня язык не поворачивается называть простыми! Это для простолюдинов, привыкших видеть их с рождения, привычны, хоть и непонятны, но мудрецы и здесь, уверен, от них в священном ужасе!

Я кивнул:

– Ну да, вы правы.

Он бросил на меня пытливый взгляд.

– Вы, конечно, не в ужасе, тут-то и странность. Вы не простолюдин, и если вас багеры не ужасают своей непонятностью, то получается…

Он умолк, выжидая, я сказал нетерпеливо:

– Да-да, они понятны, как все механизмы. Вас же крестьянская телега не пугает? Багеры те же телеги, только посложнее. Одни ползают по земле, другие по воздуху, а третьи вообще за пределами атмосферы.

– За пределами, – спросил он быстро, – за пределами… чего?

Я отмахнулся:

– Выше слоя воздуха, которым дышим. Он толстый, хоть вообще-то тонкий. Ладно, я подумаю, как туда попасть. Как полагаю, это не сложнее придворного флирта. Вдруг таинственный шантажист на скайбагере?

– Он не один, – напомнил он.

– Добраться до одного, – ответил я, – добраться до всех.

Он промолчал, взгляд оставался пытливым, я уже видел, как в его мозгу формируется вопрос, откуда знаю про какую-то атмосферу и ее пределы, если туда даже птицы не поднимаются, но не спросил, только напомнил со вздохом:

– Могу перемещаться, хоть и с большими затратами магии, в места, что хорошо помню. А на скайбагерах не бывал!.. И что это, даже не представляю!.. А вы?

Вопрос был с подколкой, но я ответил мирно:

– Представляю. Так, в общих чертах. Как бы вот.

Он спросил быстро:

– Насколько в общих?

– Если попаду вовнутрь, – ответил я со свойственной мне скромной наглостью, – скорее всего, разберусь. В смысле, чтоб не вдарило. И вообще в общих чертах. Хоть и не сразу. Не на уровне пилота, конечно, это такой кучер или ямщик, а на уровне туриста Ваньки-Пряника в картинной галерее… Правда, это мало что даст для наших приземленных целей, скажу как бы вскользь, но в лоб.

Он смотрел почти с испугом.

– Разберетесь?

– А что сложного? Технологии – не магия. В технологиях все по правилам. Кирпичик к кирпичику, ступенька за ступенькой… Скучно, медленно, зато неостановимо и без всяких там начинаний с нуля, как в магии. Без откатов. В смысле, без отступлений, а только как стая крокодилов вперед и вперед к грядущей эре. Все увидите, сэр Антон! Вы же алхимик, переходная ступень от магии к науке!.. А кольцами на скайбагер никак?

Он покачал головой:

– Увы. Но наука меня теперь интересует все больше.

– Ладно, – сказал я, – соберите все, что знаете о Зачарованных Местах, они же Пятна, Топи, Пустоши, плеши и прочие заколдованные штуки. Среди них могут быть области, никакого отношения к магии не имеющие, эти меня интересуют даже больше, чем уже привычная затрапезная магия.

Он поклонился:

– Все сделаю.

После его ухода, я вскочил, не в силах сидеть за столом, я же император, а не всего лишь президент или канцлер, должен на троне, хотя и на троне скучно и тягостно, а за столом так и вообще, если это, конечно, не праздничный стол с хорошим вином и роскошными яствами.

Хрурт от двери наблюдает за мной из-под прикрытых век, помалкивает. Даже верные соратники, следующие за мной от моего самого первого замка Амальфи, не смеют отвлекать от высоких мыслей.

– Марш в коридор, – велел я. – Мне нужно уединиться.

Он послушно вышел, а я сразу же потер колечко на пальце.

– Серфик, – позвал я. – Давай ко мне. Господин и повелитель изволит.

Мелькнула мысль, что всем нам кажется, весь мир такой, каким видим, хотя собаки видят его иначе, птицы тоже по-другому, а насекомые с их фасеточными глазами вообще…

Для демонов он тоже иной, даже меня видят то ли как клубок нервных нитей, то ли как тепловое пятно, хорошо бы учитывать это тоже, но трудно учитывать то, чего не знаешь.

В комнате вспыхнула огненная спираль, крохотный демон на радостях пронесся вокруг меня с изящным вывертом, для него воздух совсем не то незримое вещество, даже не берусь и представить, как и что видит существо из огненного мира плазменных вихрей.

– Господин?

Писк его показался веселым и задорным, я всмотрелся в его крупные глаза, когда завис перед моим лицом, так часто махая крохотными красными крылышками, что слились в розовое марево.

– Хорошо выглядишь, – сказал я. – И морда сытая. Серфик, мне нужен демон, который может подняться до скайбагеров.

– А что это?

– Это те штуки, – пояснил я, – что двигаются высоко-высоко, куда не залетают даже орлы.

– А драконы?

– Тем более, – сообщил я. – У драконов задницы тяжелее супружеского долга. А с супружеским долгом не полетаешь.

Он не понял, пискнул с озабоченностью в голосе:

– Что мне сделать?

Глава 9

Пока я формулировал вопрос, он пометался по комнате, как яркая багровая точка лазерной указки, снова завис перед моим лицом, крохотный, толстенький и с часто-часто машущими крылышками, чем-то похожий на божью коровку, но с большими выпуклыми и совсем не фасеточными глазами.

– Найди таких, – сказал я, – кто поднимется туды. И хорошо бы, чтоб и меня поднял. Помнишь, как я летал на Плантагинете?.. Правда, нызенько-нызенько…

Он спросил тревожно:

– Но куда высоко?.. Если птицы…

– Что там птицы, – ответил я. – Мы же с тобой люди? А люди еще те птицы!

– Так высоко?.. – уточнил он. – Но если туда никто…

– Я там был, – скромно сообщил я. – Даже бывал! Дальше и глыбже. Но мне нужен этот скайбагер для… Хотя вряд ли даже для, но это же моя территория?.. Раз земля, то и воздушное пространство над нею по праву мое!.. И море на двести территориальных миль… хотя могу и больше, пока никто о таких правилах не догадывается. В моих пределах я должен быть хозяином, потому что так начертано судьбой, даже предначертано, ведь судьбу тоже скромно определяю я. Неважно, насколько хорошим хозяином, но раз я он самый, то будь здоров, не кашляй, а хозяйствуй во всю широту и глыбь непонятной человеческой натуры… В общем, поспрашивай там своих. Особенно тех, у кого крылья поширше.

– Сделаю, – пообещал он.

– Лети, – сказал я, – огнекрылый дракон.

Он польщенно пискнул:

– Я еще не дракон!

– Станешь, – пообещал я, хотя, думаю, демоны создавались сразу взрослыми, как муравьи в коконах. – Поспособствуем императорским тайным указом.

Искорка исчезла, вряд ли Серфик задумывается, кем он станет, хотя его создавали как широко специализированного, предназначенного именно для общения с людьми и способного понимать их простейшие желания.

Вообще-то я хоть и грубая скотина, но чувствительная и заботливая, младших братьев не только никогда не бил по голове, но иногда чесал и даже гладил.

Крылышки бабочкам отрывал только в самом раннем детстве, когда не понимал, что им больно, потому не понимаю людей, что могут причинять кому-то страдания или неудобства просто так, для удовольствия.

К демонам отношение стыдливого рабовладельца, что изо всех сил старается дать им свободу, даже если некоторые не хотят, справедливо полагая, что кто-то другой может ее лишить, а под моей властью они этой несвободы и не чувствуют.

Думаю, кто-то это продумывал до меня, вон для Серфика сделали так, что для него вовсе не мука находиться в нашем мире людей, ему самому здесь интересно, но и он может появляться только по вызову, чтоб не надоедал, видимо.

Вечером с гудящей от проблем головой вернулся в спальную часть покоев, это те же роскошные залы, только декорированные под исполнение супружеского долга, красиво, пышно и торжественно, хотя супружеское ложе предусмотрительно снабжено высоким балдахином, а шторы из толстого бархата спускаются со всех сторон, задергиваются плотно и с запасом, можно прятаться от всей этой красоты.

В вычурно изогнутых иссиня-черных подсвечниках торчат столбики ярко-красных свечей, и только в одном одна-единственная белая, но самая толстая, хоть и наполовину сгоревшая.

Я вяло подумал, что в этом какой-то смысл, во дворце все происходит со смыслом, а каждый поступок, как и вещь, имеет несколько толкований, но не императорское дело вникать, потому отмахнулся и потащился к постели.

Бобик приоткрыл один глаз и вяло двинул пару раз хвостом, как бы приветствуя, хотя императора мог бы поприветствовать и более почтительно, но это хамло тут же опустило голову на ковер и снова заснуло.

Хотя у меня есть дар не спать несколько суток подряд, но злоупотреблять им не стоит, организмы у нас хрупкие, пусть надрывают их те, кто живет сегодняшним днем, а я хочу побеждать и завтра.

Дверь приоткрылась, заглянул Периальд, лицо удивленно-виноватое.

– Сэр Ричард… к вам тут герцогиня…

– Ей можно, – ответил я, – хотя я штаны еще не снял…

Он исчез, через полминуты через порог переступила герцогиня Херствардская. Бобик сразу же поднялся и посмотрел на ее руки строго и внимательно, что именно принесла для его бесстыдного подкупа.

Она заметно напряглась, однако с тем же строгим и деловитым видом присела в поклоне, хотя тоже не сводит взгляда с Адского Пса, словно и почтительнейший присед предназначался ему.

Я жестом велел встать, кивнул в сторону спального ложа. Она сделала вид, что не поняла, оглянулась на захлопнувшуюся за нею дверь.

– Ваше величество, слуги к вам обращаются по имени?

– Это не слуги, – пояснил я, – боевые товарищи, с которыми начинал путь. Хотите выпить, герцогиня?.. Бобик, ты спи. Спи. Тебе ничего не обломится.

Бобик посмотрел с укором, вздохнул и с грохотом повалился на бок перед кроватью.

Герцогиня покачала головой, а когда заговорила, голос ее был полон сочувствия:

– Ваше величество, у вас на челе печать скорби. Уже ночь, вам нужно выспаться и набраться сил. Я бы посоветовала вообще обойтись без женщин, но в вашем возрасте с этим сложновато, потому взяла на себя смелость сказать Мишелле, что сегодня согреть вашу постель должна она…

Я спросил больше для проформы:

– Почему Мишелла?

– Очень милая и ласковая, – сообщила она. – И понимающая. А вам нужен покой и тепло, которого не даст даже любимая собачка. Хотя еще просилась маркиза Жанна-Антуанетта, но я отсоветовала.

Я дернулся:

– Она? Зачем?.. Ах да, понимаю. Спасибо, герцогиня. Вы очень хорошо чувствуете ситуацию. Просто удивительно, как хорошо.

Она слабо улыбнулась.

– Это я вживаюсь в ваш удивительный характер. Другой бы взял ее в постель в первую очередь! Еще бы. А вот вы…

– Самантелла, – ответил я с чувством сильнейшей неловкости, – ну не могу спать с женщиной, которую собираюсь спасти! Пусть даже не ее, а ее мужа. Это нехорошо.

– Для вас? – ответила она. – Да, для вас… Вы как старинный герой! Судя по древним легендам, именно они блюли правила чести так… щепетильно. Сейчас изысканность только в одежде и манерах, но не в чувствах, ваше величество. Я даже собой горжусь! Вас понять непросто, а поверить в то, что открылось, еще труднее.

– Герцогиня… вы так заботитесь обо мне, мне уже неловко.

– Привыкайте, ваше величество, – сказала она по-матерински заботливо, – у вас в постели всегда будет какая-то из женщин. Все стремятся стать фаворитками императоров и королей!.. За это место идет ожесточенная война, которую не видно за сладкими улыбками и комплиментами друг другу. А вы еще и властелин Багровой Звезды Зла, что всегда ввергала мир в трепет.

Я ответил мягко:

– Герцогиня… Вы взяли на себя мою защиту с этой стороны, за что я в самом деле благодарен. В самом деле спасибо!

Она улыбнулась.

– Ваше величество!.. Наше благополучие и даже жизни зависят от вас. Потому мы ревностно следим, чтобы у вас все получалось и чтобы вас ничто не отвлекало!

Она снова присела, отступила и быстро вышла в то, что называют коридором, хотя там целая анфилада моих личных покоев с гулким многократным эхом.

Бобик даже не поднял головы, хотя приоткрыл один глаз и достаточно осмысленно посмотрел вслед.

Я только-только успел сбросить сапоги, как Хрурт приоткрыл дверь, в спальню скользнула Мишелла. В самом деле чем-то милая, хотя ее точеное лицо аристократки с гордо приподнятыми скулами и умными глазами как-то больше идет властной женщине, управляющей крупными корпорациями.

Бобик все же поднял голову и даже дважды вильнул хвостом, но тут же со стуком уронил. Пол чуть дрогнул, но не прогнулся, надежно выстроено.

Мишелла сделала пару шагов, присела в низком поклоне:

– Ваше величество…

Я отмахнулся:

– Мишелла, бросьте. За нами никто не наблюдает. Топайте сюда и лезьте под одеяло.

Она улыбнулась, начала развязывать шелковый шнур у горла. Платье дрогнуло, тяжелым потоком поползло вниз, на полу начало собираться тяжелыми массивными кольцами, пока не образовался широкий колокол.

Я с интересом смотрел, как с трудом переступила через этот ворох, стараясь не помять, я ободрил ее комплиментарным жестом, дескать, мы же взрослые люди, все идет просто великолепно.

Я сбросил брюки и рубашку, как же это хорошо, и как все-таки устал за день, хотя ни разу не брался за рукоять меча и не мчался на арбогастре в сопровождении Бобика через леса и долы солнцу и ветру навстречу, расправив упрямую грудь.

Мишелла торопливо скользнула под одеяло и, натянув край до подбородка, наблюдала за мной из-под прищуренных век. Жемчужный блеск ее глаз виден и в щелочки, все еще настороженная и скованная, я рухнул в постель, перевел дыхание, отдыхать тоже хорошо, кто бы подумал, повернулся в ее сторону.

– Мишелла, вас не напрягает эта обязанность?

Она спросила настороженным шепотом:

– Какая, ваше величество?

– Спать со мной, – объяснил я.

– Ваше величество?

– А вдруг я храплю и лягаюсь?.. И никто, представляете, мне такое не говорит? Может, я и правду не храплю?

– Не храпите, – заверила она. – Ничуточки.

– Правда? – спросил я. – В самом деле?.. А если честно?

– Не храпите, – сказала она умоляюще. – И одеяло не стягиваете!.. Оно такое огромное, здесь пять таких, как я, поместится!..

– Гм, – сказал я в нерешительности. – Но если вдруг захраплю, вы толкните, хорошо?.. Чтоб я повернулся на бок. Договорились?

Она сделала огромные глаза, я залюбовался их непривычной красотой, таинственной и загадочной, словно за этой жемчужной дымкой прячется необыкновенный мир.

– Ваше величество!.. Ваше высокое внимание подняло меня на такую высоту!.. Даже принц Фенрандзель приударил за мной, не говоря уже о прочих знатнейших лордах. И если бы не ваша грозная слава…

Я сделал отметающий жест:

– Бросьте, Мишелла. Я не стесняю вашу свободу. Вольны общаться со всеми на любом уровне!.. Надеюсь, вы понимаете, о чем я в лоб говорю так иносказительно. То, что иногда спим вместе, не значит, что не можете…

– Ваше величество, – прервала она, – ваша грозная слава отпугнет кого угодно!.. Но флиртовать со мной стремятся все. Это так престижно! Даже распускают слухи…

– Мишелла, – сказал я, – чувствую себя скотиной, что это только слухи.

Ее снежно-белые зубки задорно блеснули в полутьме.

– Ваше величество, умоляю, не портите такую игру!

– Игру?

Она подтвердила с жаром:

– Еще какую игру!.. При дворе все во что-то играют, это и есть придворная жизнь. Да и вообще… это не разговор на ночь!

– Согласен, – ответил я. – Вы всегда чувствуете… да, вы все чувствуете. Герцогиня права, называя вас очаровательнейшей при дворе и самой… одухотворенной.

Она в изумлении вскинула брови.

– Ваше величество! Бывают ли женщины одухотворенными под одеялом?

Я засмеялся, протянул к ней руку.

– Идите ближе, Мишелла. Не такая уж эта кровать и огромная. А в горизонтальном положении мой могучий мозг не выше других органов.

Проснулась она раньше меня, но не шевелилась, а я, едва разлепил один глаз, тут же приподнял себя в полусидячее положение, стараясь не шелестеть бельем, создал большую чашку горячего кофе, а для Мишеллы тарелку с пирожными.

Она посмотрела с укором, я спохватился, создал вторую чашку. Мишелла приняла из моих рук с виновато-счастливой улыбкой, какое же это восхитительное чувство, когда прислуживает сам император!

Мы успели съесть и пирожные, когда послышались осторожные шаги. Шторы медленно раздвинулись, принц Кегельшир и принцесса Джеззефина смотрят строго, густо напудренные лица непроницаемы, так же густо нарисованные брови изящно приподняты.

За ними целый ряд знатнейших, у всех вместо лиц безукоризненно белые маски с накрашенными щеками, мушками на щеках, лбу и даже на подбородках.

И все-таки этих трутней можно назвать рабочими трутнями, ради этой процедуры слуги расталкивают их и поднимают до рассвета, одевают и ведут, еще сонных, в ту часть здания, где мои апартаменты.

Основная масса придворных спит до обеда, а эти особо знатные и потому допущенные до процедуры одевания императора будут стоять за спинками наших с Мишеллой кресел во время завтрака императора, строго следить за порядком прохождения блюд.

И хотя там своя команда, однако за принцем и принцессой остается окончательный контроль, чистовой, так сказать, красиво ли подают на стол, нет ли лишних жестов, все ли строго, ровно и чинно, как надлежит и как освящено традициями.

Мишелла шепнула:

– Ваше величество, не перекладывайте в мою тарелку лакомые кусочки!

– Почему?

– Пойдут слухи, – сказала она едва слышно. – Начнутся толкования… Это я знаю, для вас это просто жест вежливости, но здесь поймут иначе. Вы император, у вас каждый жест полон значения!

– Ух, – сказал я обреченно, – ладно, я император, не только сижу и ем. Я еще и готовлюсь думать над проблемами. Когда хорошо поем и отдохну.

Вдоль длинного коридора один за другим с обеих стен строго смотрят огромные портреты императоров, преисполненные величия и мудрости в лицах, горящих отвагой.

Публика прогуливается празднично яркая, я в который раз подумал, что вся жизнь при дворце нескончаемый праздник, что вроде бы цель жизни, но мало кто представляет, что, если такую цель каким-то чудом достигнуть, начнется быстрое увядание и даже отмирание такой ветви.