Без Границ

– Черт… – едва слышно выругалась Вика и бросилась собирать листы.

– Что с Вами? – удивился Григорий и быстрыми шагами подошел к столу, взяв изрисованный лист.

Сердце девушки едва не выпрыгнуло от нервов. Она поджала губы и ожидающе уставилась на мужчину, в ужасе представляя, что о ней подумают. Но Григорий молчал, хмурым видом изучая рисунок.

– Что это? – наконец, спросил он и уставился на девушку.

– Послушайте, Григорий, – тихим и сжатым голосом зашептала Виктория, покашливая. – Это… Как Вам сказать, чтобы Вы правильно поняли…. Я… Мне нравится чертежная графика и… тела… Да. Человеческие. Ну, понимаете, как мы красиво устроены…

– Вика, – мужчина перебил ее оправдания. Его взгляд уже давно изменился. Он подобрел, стал мягче. На губах появился намек на улыбку.

– Да? – Виктория опустила глаза. Почему-то ей стало так обидно, что захотелось плакать. Она шмыгнула носом, стараясь сдержать слезы. Она чувствовал себя мальчишкой-подростком, которого мать случайно застукала за онанизмом.

– Я не против графики и человеческих тел… И не надо так переживать, будто Вы нарисовали что-то непристойное. Это же всего лишь куча тренировочных линий.

– Куча тренировочных линий?! – не веря своим ушам, воскликнула девушка. Она бросила взгляд на листы и даже упала в кресло от неожиданности. Все листы были заштрихованы в разных направлениях. Просто штрихи. Ничего не значащие, ни на что не похожие. Рисунок психически не здорового человека.

– Я не хотел Вас обидеть… – извинился Григорий, удивленными глазами наблюдая встревоженное до безумия лицо Виктории, копошащейся в изрисованных листах бумаги.

– Вика, с Вами все нормально? – таинственно спросил он, передавая ей листок. – Вы странно выглядите.

– Странно выгляжу? – переспросила она.

Ее голос уже становился истеричным. Что-то играло с ней злую шутку. То ли сознание, то ли воображение. И Виктории так надоело выглядеть дурой, не способной контролировать саму себя. Она уже привыкла ко всему… Но каждый раз случалось что-то, что вышибло ее из колеи повседневности. Ведь она явно видела нарисованную пару, занимающуюся любовью, а теперь на ее руках лежит куча исполосованной карандашом бумаги.

– Подождите, – Григорий взял ее за трясущиеся руки, стараясь унять нервный тремор, пытаясь успокоить девушку. – Не разбрасывайте бумагу. Успокойтесь, Вика. Успокойтесь! Все хорошо. Все в порядке.

Он гладил едва сдерживающую слезы девушку по рукам, смотрел ей в глаза, пытаясь понять, успокоилась ли она.

– Черт, – снова прошептала Виктория и всхлипнула.

– Пойдемте со мной, – Григорий открыл дверь и кивнул в сторону выхода. – Пойдемте.

Он шел впереди, внимательно прислушиваясь к шагам сзади. Виктория поспешно шла за боссом, немного отвлекшись от своих произведений искусства. Григорий привел девушку в простенькую, но уютную кофешку, усадил в кресло и заказал два охлаждающих напитка.

– Расскажите мне, что с Вами происходит. – Мужчина со вздохом опустился на стул напротив, поправляя брюки. Он не сводил глаз с печальной девушки.

– Я не знаю, – тихо ответила она и закрыла лицо руками. – Просто не знаю.

– Эй, – он аккуратно убрал ее руки от лица. – Все хорошо. Не надо нервничать. Со мной Вы можете быть естественной… Мы здесь не о работе собрались поговорить…

– Мне кажется, я схожу с ума… – Виктория подняла глаза на собеседника.

– Почему? Что не так? Может, я могу помочь? – Григорий сыпал вопросами.

– Нет, нет, все нормально. Просто маленькая слабость.

– Вы уверены? В кабинете Вы выглядели так, словно вот-вот сойдете с ума…

– Нет, правда, все нормально. – Улыбнулась Виктория, – я не хочу, чтобы Вы думали, что в компании работает псих или критин.

Григорий усмехнулся.

– Знаете, у всех бывают минуты слабости и психически нездоровые мысли. И Вы не исключение. Я просто хотел сказать, что если Вам нужна помощь, любая, душевная или материальная, Вы всегда можете обращаться ко мне. Я Вам друг.

Виктория молча слушала предложения о дружбе, прикидываясь вновь улыбающейся девушкой. А у самой перед глазами стояли ею нарисованные картины. Она чувствовала себя усталой. Вся эта суматоха с представителями ада сводила ее с ума. Виктория была уверена, что достаточно было просто отдать душу Люциферу и можно наслаждаться свободной жизнью с Хароном. И никак она не ожидала, что с появлением печати Люцифера на теле, у нее появятся проблемы и с телом и с головой.

– Я помню тот день, когда увидел Вас впервые. – Григорий мечтательно прикрыл глаза. – Я шел в свой кабинет, а Вы стояли в компании маркетологов, улыбались, о чем-то щебетали. Тогда я подумал: «Какая веселая девушка!». И так было какое-то время. А потом с Вами что-то начало твориться. Вы мрачнели, тускнели, улыбка все реже приходила к Вам. Я говорю об искренней улыбке, а не о той, которой Вы прикрываетесь, как бы говоря, что все хорошо. Я Вам не верю, Виктория. Вы не та, какой были раньше. Вас что-то беспокоит и как бы Вы не пытались скрыть это от людей, все равно заметно.

– Да, от Вас, похоже, ничего не скроешь, – вздохнула девушка.

– Я знаю, что не имею никакого права приставать к Вам с подобными вопросами. Деловой этикет и все такое… Но я специально привел Вас сюда, чтобы Вы смогли хоть чуть-чуть расслабиться и отвлечься от повседневной суеты. Здесь нет места деловому этикету и стилю.

– А Вы обо всех сотрудниках так переживаете? – Вика взглянула на руководителя.

Григорий молчал. Неожиданный вопрос немного сбил его с толку, несмотря на то, что он на своей должности слышал и пострашнее вопросы, с ответами на которые всегда ловко выходил из ситуации.

– По правде сказать, нет. – Честно ответил он.

– И чем я заслужила такую почтительность?

– Виктория, – усмехнулся Григорий, чувствуя, что его хотят зажать в угол. – Вы не так воспринимаете ситуацию.

– Почему же? – Вся робость и застенчивость исчезли. Вике надоело не понимать. – Григорий, я просто хочу разобраться и понять, почему у Вас такое трепетное отношение ко мне. Вы сегодня утром приходили… О чем Вы хотели поговорить? Не надо только лжи. Испытательный срок совершенно ни причем, так ведь?

Мужчина был серьезен. Кадык нервно совершал скачкообразные движения, то была единственная часть его тела, которая хоть как-то двигалась.

– Ваши внезапные перемены порой выбивают меня из колеи. Честно. Полчаса назад Вы едва не рыдали, сейчас передо мной сидит дерзкая и бесстрашная девчонка. Вы удивляете меня.

Виктория опустила взгляд. Она дала себе немного времени успокоиться. Из-за непонимания самой себя, появилась агрессия, которую Вика совсем забыла сдерживать. Ну с чего она решила, что генеральный директор должен отчитываться перед ней?

– Простите.

– Ну что Вы! Я вовсе не это хотел услышать.

– Правда, простите. Порой со мной действительно что-то случается и я становлюсь невозможной.

– Виктория, прошу Вас…

– Григорий, пойдемте. Нам нужно вернуться на свои места. Я все-таки хотела бы закончить свои эскизы… точнее, начать их. И… простите мое вызывающее поведение. Я должна учиться сдерживать свои эмоции.

Девушка встала, Григорий тут же вскочил. Ему совсем не хотелось заканчивать посиделки, но и заставить никого он не мог. Безусловно его радовало то, что Виктория все-таки пришла в себя. Григорий и не подозревал, что Вика сама была бы не прочь поболтать с ним, но дотошный призрак его матери утомил ее своим монотонным шепотом, требующим оставить в покое ее любимого сына.

Виктория вообще любила поговорить с Григорием. Да и что тут собственно такого? Интеллигентный, умный мужчина, хорошо выглядящий, вкусно пахнущий. Иногда он был ненавязчив и даже немного скромный. У него грамотная, хорошо поставленная речь. Виктория не видела минусов в общении с мужчиной, кроме одного. Именно в то утро, когда Григорий вошел в кабинет девушки и начал нести несвязную ахинею, Вика заподозрила, что дело-то вовсе не в дружбе. Но что она могла сделать? Уволиться? Этот вариант совершенно не привлекал ее. Она решила отпустить ситуацию и загружать голову по мере поступления проблем. Пока Григорий открыто не достает ее, все можно списать на дружбу.

Виктория шла по улице, не поднимая глаз, боясь, что она снова увидит что-то необычное и странное. Ей больше не хотелось ничего видеть. Все таинственное и мистичное, привлекающее ее ранее, сейчас стало ненавистным. Порой невыносимым. Но она упорно продолжала считать, что Харон из другого мира – самое лучшее, прекрасное и необычное что случилось с ней когда-либо. И все бы ничего, но теперь Вика признавала, что сопутствующие факты по-настоящему тяжелы.

Виктория шла к метро, крепко сжимая в руках красный пакет. Ей казалось, что он излучает тепло любимого мужчины, что она чувствует его целиком. Ни о чем не думая, она просто отрешенно брела к спуску в подземку.

На встречу шли люди, которых Вика старалась не замечать. По всей видимости, люди тоже не очень смотрели куда идут и через несколько секунду кто-то сильно толкнул девушку. Виктория с перепугу отстранилась назад и возмущенно уставилась на «обидчика».

– Все-таки мир и вправду тесен. – Удивленно сообщила она, глядя на мужчину.

– Вика? – усмехнулся он. – Вот так встреча! Какими судьбами ты здесь?

– Привет, Данил. Я работаю здесь. А вот что ты здесь делаешь…

– Да я по делам. – Скромно ответил он, внимательно разглядывая девушку.

Темно-оливковые глаза смотрели на его лицо, а в голове плыли воспоминания о проведенном вместе с Данилой времени. Как это было! Виктория приподняла уголок губ, чувствуя как память ворошит былое, навивая сентиментальности. Улыбки. Смех. Ночные прогулки. Первое признание в любви. Его забота и внимание. Переживания. Слезы радости и горя. Знакомство с родителями. Смущение и стыд. Первый сексуальный опыт. Мнительность. Виктория перестала улыбаться. Вспоминая свою сексуальную жизнь с Данилой, она поняла, как уныло и вяло протекали эти два года, насколько Данил был неуклюжим эгоистом в постели. Он был просто жалок.

Легкий ветерок, прохладный, колыхал ее волосы, растрепывая новые волосинки, наплевав на все попытки девушки, убрать выбившиеся пряди. Она морщила носик, вертелась на месте, пытаясь поймать сторону, где нет ветра. Поджимала губы и щурила глаза, но не отводила взгляда от Данила.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросила Вика, натянув капюшон на голову.

– Прошло всего полгода, да? С нашей последней встречи, а ты так сильно изменилась, как будто прошло несколько лет…

– В чем это выражается? – Вика улыбнулась.

– В чем? – молодой человек ответил улыбкой. – Ты была раньше такой… тихой что ли и скромной, а сейчас я вижу перед собой уверенную в себе девушку. Принципиальную, дерзкую и… красивую.

Данил смутился, сам не понимая, почему он это все говорит, но говорил он искренне.

– Ну что ж, это хорошие изменения, – вздохнула Вика, – Ладно, Дань, интересная встреча, но я бы все-таки хотела пойти домой. Немного устала сегодня.

– Жаль, что ты торопишься, – с сожалением сказал Даниил и взял девушку за руку.

Тьма ударила Вике по глазам, вынуждая их закрыться, а рука механически сжала мужскую. Запах спирта. Алкоголя. Сигаретный дым. Слезы. Страшные мужские слезы. Отчаяние. Боль. Сильнейшая боль в груди. Нет, она не физическая. Моральная. Потеря. Одиночество. Самобичевание. Женщина. Другая женщина. Еще незнакомые лица. Мельтешат и мельтешат. Трудовая книжка пылится дома. Безденежье. Все лица отвернуты. Они смеются. Продажа машины. Мама. Теплые руки и неоценимая помощь…

– Тебя уволили? – заторможено прошептала Виктория все еще держа руку молодого человека.

– Да как ты это делаешь! – испуганно вскрикнул Данил, выдернув руку.

– Что? – Виктория вернулась в реальность из своего неконтролируемого транса.

– Тогда ты рассказывала мне о женщине, которую я сам чуть ли не впервые видел. Теперь про мою работу, о которой ты ничего не могла знать!

– Мне, правда, надо бежать! – девушка быстрыми шагами помчалась вперед, осознав, что снова совершила ошибку.

– Вика! – позвал Данил.

Но девушка стремительно шла вперед, не желая ни с кем разговорить. Еще несколько раз она слышала свое имя, но даже не обернулась.

Спускаясь в метро с эскалатора, Виктория, затерянная в толпе жаждущих добраться домой людей, совсем неожиданно оказалась в объятиях мужчины. Как же отлегло, когда Вика поняла, что она в объятиях Харона.

– Ужас, а не день, – вздохнула она с улыбкой на губах, прижимаясь к мужчине. – Что ты здесь делаешь? Мы вроде дома договорились встретиться.

– Разве ты не рада мне?

– Ты же знаешь ответ.

– Знаю, поэтому искренне не понимаю, почему вместо радости я вижу удивление и даже нотку упрека, так ведь вы говорите? – улыбнулся он, отводя девушку в сторону. – Я здесь потому, что распереживался, что еще не скоро увижу тебя.

– Почему? – снова удивилась Вика.

– Ну у тебя сегодня целый день встречи с твоими почитателями. Светловолосый мальчик, твой бывший любовник, который лишь только сегодня оценил потерю в виде тебя. Твой мужчина, с которым вы постоянно ходите по кофе и вечно торчит в твоем кабинете, едва не откусил себе язык, умоляя себя сдерживаться от слащавого поцелуя.

– Я ничего этого не знаю…

– Я знаю.

Вика посмотрела на него. Улыбчивая физиономия, с ехидной маской. Пустые, переполненные безразличием глаза. Девушка вздохнула, понимая, что у демона все еще нет никаких чувств. Он все так же холодно и рассудительно выполняет свою работу.

– Ты так сильно сжимаешь камень. Разве ты не слышишь, как он кричит от боли? Я не знал, что ты такая бессердечная!

– Кто кричит? Камень? – спросила Вика, разжимая кулак.

На ладони лежал красный, граненный камень и ничего больше. Просто камень и отличало его от других камней лишь то, что в нем были караты.

– Да, – кивнул демон и взял двумя пальцами минерал и положил себе на ладонь. – Ему больно.

– Но это же камень! Как ему может быть больно?

– Люди не видят и не слышат ничьей боли, кроме собственной. Это то, что Люцифер пытался доказать своему отцу. И тогда его отец сказал: «Я создал их по своему подобию и если сейчас они не в силах узреть чужую боль, то дай им время, сын мой». Достаточно ли прошло времени, Виктория?

Девушка смотрела в некуда, все еще пытаясь понять и поверить в то, что камни действительно умеют чувствовать. Мужчина дотронулся до нежной щеки, загадочно заглядывая девушке в глаза. Он улыбался так подло и низко и в то же время, его улыбка была невозможно прекрасна… улыбка ангела, измазавшегося в черни.

– А? Детка? – спросил он. – почему ты молчишь? Все еще не слышишь?

Вика покачала головой. Ну ничего она не слышала. Да и не верила! Не могут камни плакать!

– Вы безнадежны! – укоризненно покачал головой Харон. – И мне это нравится. Ему – нет. А мне – да!

Он жадно впился губами в ее, погружая их в тишину и умиротворение. Уничтожающий пчелиный шум исчез. Стонущие от жизни люди – тоже. Мир продолжал свою зачарованную жизнь, но без угрюмого окружения. Прикосновения Харона – вот чего ждала Виктория. Их же ждал и Харон…

Солнце. Теплое, гуашевой желтое солнце в чистом, лазурном небе. Шум воды. Пение райских птиц, которые, откровенно говоря, петь совсем не умели. Бриз. Запах морской воды. Песок под ногами. Нагретый вопиющим солнцем и его дальнозоркими лучами. Приятный.

Виктория точно осознавала, что находится на пляже. Совершенно безлюдным и свободным. Уникальная музыка природы и никого больше, кроме Харона. Он массажирует ей кисть руки. Наслаждение… Нажимает на точки, доставляющие еще больше наслаждения. Он гладит ее руки, не переставая массирует основание большого пальца. Виктория смотрит в небо, а на лице блуждает озорная улыбка.

– Какая прекрасная иллюзия! – прошептала Вика, закрывая глаза.

Им было слишком больно смотреть на лазурное небо, освещенное солнцем. К тому же Харон творил чудеса все больше. Просто уже хотелось закрыть глаза.

– Пойдем, – шепотом сказал Харон и подхватил девушку на руки.

Он заходил в воду, ласкающую его пеной. Виктория, раскинув руки, лежала на его руках и наслаждалась моментом. В таком тихом, богемном месте, с мужчиной-мечтой, она забыл о своих мирских переживаниях и тревогах. Плевать на Григория. Плевать на призраков, их желания и угрозы. На все плевать. Вика хотела лишь одного, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

Харон аккуратно спустил девушку с рук. Вода тут же завладела ее послушным телом, окутывая теплыми волнами спину. У ног вились наглые рыбы, щекоча своими плавниками кожу. Вода прозрачная, как стекло. Мягкий песочек на дне позволял утопать ногам в себе, покрывая их своими мелкими песчинками. Девушка улыбнулась и взглянула на Харона. Он же разглядывал ее, внимательно изучая реакцию. Виктория приподнялась на мысочки и поцеловала мужчину. Его руки чуждые этой земле и воде, но уже такие родные, крепко обняли девушку, не давая ей возможности выбраться.

Пока они оба таяли в поцелуи страсти, никто не заметил шаловливую волну на заднем фоне. Спустя несколько секунду волна накрыла собой парочку, так безответственно относящуюся к стихии. Морской, соленый вкус на губах, слегка пощипывал микро ранки, полученные на наступающем московском морозе. И стереть хочется эту воду и вроде уединение с природой. Харон пришел на помощь поцелуями.

Медленно, почти неподвижно он утаскивал их обоих под воду.

– Я не… – попыталась вырваться девушка.

– Это неважно… расслабься.

Их головы скрыла вода и море успокоилось, вернувшись в полный бриз. Под водной гладью, не расцепляя объятий, двое погружались непросто в недра морские, они погружались друг в друга, вновь и вновь изучая, что значит щепотка доверия между мужчиной и женщиной. Какова парой цена этого доверия. Но Харон вовсе не мучился вопросами. Он прекрасно знал цену каждого своего шага, вздоха, движения планеты Земля, в человеческом мире. Окунувшись в потрясающий шквал чувств и эмоций, испробовав то, что простые люди никогда не смогут испытать, Виктория открыла глаза: она стояла в коридоре Харона. Он стоял сзади, обнимая девушку, дожимая необходимую энергию.

– Хм, – усмехнулась девушка, поглаживая руки Харона – я снова на ногах после секса с тобой! Не может быть… Значит секса не было, а ты просто отправил нас в прекрасную вымышленную страну.

Мужчина отпустил ее и с улыбкой начал раздеваться. Неспешно снимая пальто, ботинки, Виктория наблюдала за ним с высочайшей благодарностью на лице и почитанием в душе. Последовав его примеру, она тоже разделась и прошла в комнату.

– Как же я устала сегодня! – сообщила Вика, грохнувшись на кровать.

Харон заулыбался еще шире, чувствуя в себе подъем энергии.

– Надо переодеться, – нехотя сказала Вика, вставая с кровати, – И еще я хочу есть. Давай закажем пиццу, любовь моя?

Девушка улыбчиво посмотрела на Харона и стянула с себя кофту. Из-под лифчика высыпались мелкие крупинки белого песка. Виктория нахмурилась и взглянула на свое тело. На животе был пляжный песок, а на шее все еще висел божественной красоты камень.

– Харон! – воскликнула Вика, понимая, что все это значит.

Демон лишь лукаво посмотрел на нее в ответ и вышел из комнаты.

3 декабря 2013 (Вторник)

Хлопья снега сыпались на Москву. Харон спал, нежась в постели. Он уже начинал понимать, как здорово быть ничего не делающим человеком. Находились плюсы в человеческом бытие, но вместо того, чтобы начинать понимать их, он все больше и больше впадал в непонимание. Почему люди довольно часто называют жизнь скучной и однообразной? Даже когда с ними случается разнообразие, они очень быстро забывают о нем. Они боятся. Смущаются. Думают, как разнообразие может отразиться на их будущем.

Демон не понимал, что могут делить между собой люди, у которых есть все. Почему из-за мелочей разворачиваются масштабные катастрофы. Но он понял, что человеку дано такое умение, как чувствовать, но не понимал, почему многие эмоции просто игнорируются. Почему-то кто-то чувствует исключительно позитивные эмоции, а кто-то не испытывает ничего, кроме негатива.

Харон хотел знать, что такое влюбленность. Почему-то он был уверен, что заниматься любовью, будучи влюбленным, намного интереснее и приятнее. Он относился к сексу как к своей работе. Ему нравилось, но уже надоело. Но он не мог просто бросить это занятие: демон питался лишь энергией страсти и секса. Всем нужна пища, без этой материи ничто не может выжить.

Он развлекался с женщинами. В реальности. Во сне ему надоело это делать. Скучно и, наверное, даже глупо создавать барышням очередную страничку с кучей иллюзорной фигни. Люди в реальной-то жизни бесконечно строят иллюзии, очень переживают из-за них, разбивают сердца и головы. И раньше Харон не знал, что сон человека – всего лишь продолжение реальности.

Харон осознал всю прелесть тактильных ощущений с женщиной в человеческом мире и теперь даже не знал, что заставит его вернуться в мир сновидений.

Женщины погибали. Никто не выживал после смертельного соития с королем сексуальных утех. Они так же, как и во сне, почти беспрекословно соглашались на сделку, за что потом расплачивались. Харон не адвокат, он никогда и никому не объяснял, что и зачем следует. Он – демон. Кровожадный, эгоистичный, заносчивый и принципиальный. Ему нужно было получить «да» и он получал его. Любой ценой пополняя царство Люцифера падшими душами.

Он поражался вере человечества… женской части в особенности. Они верили в то, что им никто не причинит вреда, что предложенная сделка – глупая шутка, а возбуждение уже на таком приделе, что нельзя просто отказать. Кажется, что вот-вот рассудок потеряется…, и они соглашались.

Кто-то умирал, отдыхая после вторжения демона, просто лежа с закрытыми глазами. Сердце не выдерживало нагрузки и предательски тормозило, а затем и вовсе останавливалось. Уставшее, измотанное и лишенное жизни, оно замирало в груди.

Чье-то сердце, более слабое и глупое, отказывалось качать кровь еще в процессе. Оно больше не желало ничего, кроме покоя. И оно получало его.

Те дамы, чьи сердца были в разы сильнее и умудрялись переживать и соитие с адом, и весь ужас безмолвия организма после, встречались с самим Облитератором. Дух или демон, следующий за приверженцами ада, подбирает бунтующие души. Он проверяет, не оставил ли демон кого-либо в живых. Тем, кто умудрился пережить ночь с демоном, было хуже всего. Облитератор приходил лично. Он никогда не наденет приятную человеческому взору маску. Является в своем собственном обличие.

Как правило, Облитератор – это последнее, что видят люди. Ад не знает ни одной истории, где человек выжил бы после встречи с этим духом. Его тело подобно человеческому, по крайней мере есть две руки и две ноги. Дух передвигается, задействовав и руки, и ноги одновременно. Он похож на паука, только еще противнее и, как кажется на первый взгляд, совершенно неуклюжее существо. Ложное впечатление. В переломанном и странном положении Облитератор носится слишком быстро! Как краб.

Он весь белого цвета, с мутными серыми продольными полосками по всему телу, что порой напоминает окрас коры дерева. Голова его более овальная и вытянутая, чем человеческая. Имеется смутное очертание носа, но его совсем не видно. Вместо рта – тонкая полоска. Словно на лице никогда не было ротовой полости, просто натянутая кожа, как барабан. А затем, кто-то сделал разрез и получился рот, вместо губ. Во рту скрывались огромные зубы, напоминающие ногти росомахи по форме и длине. Из-за такой необычной формы зубов, нижняя часть лица сильно вытянута вниз. Вместо глаз огромные, черные потертые круги, словно карандашом нарисованные и затертые сверху очень плохим ластиком. Размазанные и жуткие, потому что в середине этой грязно-черной пучины светятся две точки, два угля, светло-желтого цвета.

Волос у него нет. Все тело – сплошная кожа, шершавая и смертно воняющая. Так как Облитератор питается сырой и свежей плотью человека, заключившего сделку с кем-либо, то весь процесс перегнивания и разложения происходит прямо внутри духа. Все, что попало в полость Облитератору, исчезает совсем. Ему позавидовали бы все химики и физики, так как организм демона способен переварить даже квантовые частицы. И вот, пока он переваривает, что занимает не одну неделю, Облитератор испускает зловоние, которые человеческий нос едва выдержит. Даже Харон, встречаясь с Облитератором, морщил нос. А с учетом того, что дух питается постоянно, перерыва между вонью нет.

Однажды Харон в очередной раз встретившись с Облитератором на одной территории, пораженный чрезмерной вонью, спросил Люцифера, для чего тот сделал этих духов такими вонючими? Люцифер в свою очередь, со свойственной ему улыбкой, попросил относиться к Облитератору чуть снисходительнее, ведь именно он подчищает все косяки, оставленные другими демонами. К тому же, где это видано, чтобы падальщики и зачищики в одном лице, пахли ромашками и чабрецом? Более того, на счастье всех, кто просто пересекается с этим духом, он не очень разговорчив. Предпочитает молчать. Но если все-таки заговорит, то даже собратья-демоны просто не смогут не поморщиться. Самый тошнотворный, невозможный, рвотный, омерзительный запах, какой только может быть в мире, во вселенной, это запах изо рта Облитератора. Может поэтому дух такой молчаливый, чтобы зловоньем случайно не навредить своим же. Ему и самому не всегда комфортно. Этот демон одинок, что порой наводит его на грустные мысли.