Фамильное древо

– Добрый вечер, господин Ривз, – вежливо поздоровалась Джоана, и он тотчас вскочил на ноги, отложив книгу.

– Миледи, – нам обеим достался не по-светски горячий выдох над запястьем, и я все-таки покрылась предательскими мурашками. – Я доставил витражи, как вы заказывали. – Крейг указал на тщательно переложенную мягкой тканью коробку возле темно-зеленого дивана.

– Великолепно, – улыбнулась я. – Слуги покажут вам, где мы бы хотели их установить. Подгоните по размеру под окна. Но сначала я хотела бы задать вам вопрос…

– Разумеется, миледи, – с готовностью отозвался художник и посмотрел мне в глаза.

У меня отчего-то слегка закружилась голова.

– Вы принимаете заказы на роспись уже установленных стекол? Я хотела бы несколько изменить интерьер своей комнаты, – голос, вопреки всему, звучал ровно и спокойно – пожалуй, даже слишком: Джоана осторожно покосилась на меня, но промолчала.

– Конечно, миледи, – быстро согласился Крейг. – Вы позволите взглянуть на окно?

Я механически кивнула и, вцепившись в руку Джоаны, как в спасательный круг, поднялась в свою спальню. От мысли, что в ней впервые за полтора года находится мужчина, не относящийся к числу прислуги, в ногах поселилась слабость, и отчего-то вспоминались мои шестнадцать лет, когда в особняке стал появляться маркиз Альгринн и тетушка строго велела быть с ним милой и любезной.

Как же давно это было!..

– Вот здесь, – я указала на стену.

Полукруглое окно под самым потолком, над рядом из трех окон помельче, сразу бросалось в глаза. Его форма не позволяла подобрать занавески, и от закатных лучей комнату защищали только ветви старого дуба, такого огромного, что его крона начиналась аккурат на уроне верхнего окна.

– Раньше здесь была библиотека, – пояснила я, – и полукруглое окно казалось вполне уместным. Однако сейчас оно потеряло свою актуальность: для спальни вполне достаточно нижнего ряда окон. Кроме того, зимой вид из него весьма уныл. Голые ветви, снег и кусочек водонапорной башни на фоне серого неба. – Я повернулась к художнику – а он поспешно отвел какой-то нетрезвый взгляд от завешенной балдахином постели. – Господин Ривз?

– Да, витражная роспись была бы весьма кстати, – улыбнулся он, сглаживая неловкость. – Желаете что-нибудь в тон занавескам на нижних окнах?

Я задавила в себе желание тоже покоситься на кровать. В художнике определенно было что-то такое, что заставляло задумываться о совершенно неподобающих леди вещах – или мне все же следовало принять смелое предложение принца?

– Нет, – спохватившись, ответила я. – Я подумывала о том, чтобы нарисовать на стекле листву дуба. Может быть, на пару тонов светлее, чем настоящая. Это решило бы проблему излишнего освещения и скучного вида из окна зимой.

Крейг (все-таки в манерах простолюдинов есть что-то непередаваемо искреннее и трогательное!) позеленел в тон гостиной, где провел последние несколько часов, и восхитился одновременно.

– О, это должно быть интересно! – воскликнул художник. – Я могу прибегнуть к той же манере письма, что и на витражах с бабочками. Каждый листочек будет немного отличаться от всех остальных, каждый будет отбрасывать свою тень на соседние… при желании можно даже зашифровать в кроне послание! Возможно, цитату или стих, если миледи будет угодно.

Невозможный, восторженный, будто немного пьяный взгляд снова остановился на мне. Я осознала, что застыла столбом, только когда Джоана деликатно пожала пальцами мое предплечье.

– Послание – это излишнее, – сдержанно сказала я. – Просто листва и солнечный свет. Мне понравился ваш стиль. Думаю, он сам по себе послужит украшением.

– Благодарю вас, миледи, – польщенно улыбнулся Крейг, и на его щеке снова обозначилась ямочка. – Для меня будет истинным удовольствием выполнить ваш заказ.

– Прекрасно, – я через силу улыбнулась онемевшими губами. – Обсудите сроки и смету с управляющим. Думаю, краски вы выберете сами, но я хотела бы увидеть эскиз перед началом работ.

– Как вам будет угодно, – слегка поклонился художник. От движения пестрый шелковый шарф размотался и соскользнул на пол, обнажая смуглую шею с едва наметившейся тенью щетины, спускающейся на горло, и полоску кожи под распахнутым воротом. Крейг смущенно улыбнулся и подхватил шарф, но возвращать его на место не стал – небрежно запихнул в карман, и мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы отвести взгляд от яркого кончика ткани, свисающего до середины его бедра.

Наваждение какое-то.

– Мари проводит вас до комнаты, где планируется установить витражи с бабочками, – благосклонно кивнув, сказала я. – Мари!

Горничная бесшумно вынырнула из коридора, будто подслушивала под дверью.

– Сюда, пожалуйста, – негромко велела она, и художник, одарив нас с Джоаной вежливой улыбкой, удалился.

А мне резко стало легче дышать, но это ощущение почему-то отдавало горьким разочарованием.

– Вега? – настороженно окликнула кузина. – Все в порядке?

– Нет, – честно ответила я и покосилась на дверь в кабинет, где в столе, в потайном отделении, хранился валентовый браслет – черная рыбка, будто запутавшаяся в водорослях.

Пожалуй, послезавтра я возьму его с собой.

***

Леди Джейгор отнеслась с одобрением и к совместной фотографии с Третьим, и к идее уроков рисования для его дочери, и к моему желанию сделать из лишнего окна красочный витраж; поэтому к вечеру на торчащие из каждой вазы (и емкости вообще) розы она посматривала снисходительно и приказала всего лишь раздать их, а не выбросить. Поскольку горничных не волновало, кто принес цветы, приличная часть перекочевала в крыло прислуги; изрядное количество теперь украшало элитную кофейню на другой стороне улицы, а остатки расползлись по случайным встречным. Я не возражала, и тетушка наконец-то расслабилась, успокоившись за судьбу своей неосмотрительной племянницы.

Разумеется, рано.

Кристор забрался в мое окно в полночь. Как – я даже гадать не хотела: до сих пор второй этаж, голая стена без плюща и декора и задвинутая щеколда небезосновательно гарантировали, что уж через окно ко мне никто не попадет; но одержимого такие мелочи волновали мало.

– Я тут с Констом, – вместо приветствия сообщил он, удобно устраиваясь на подоконнике, и свесил ноги в сторону комнаты. – Но он лезть отказался, так что стоит внизу, как пылкий возлюбленный. Надеюсь, против его кандидатуры твоя социально активная тетушка не возражает? Если кому-то покажется подозрительным шум из твоей спальни, я подам Консту знак, и он споет серенаду. Он умеет, я проверял. Только за то, что текст будет приличным, я не поручусь.

– Что ж, в таком случае мне, по крайней мере, не придется уверять тетушку, что секретарь королевского асессора, будь он хоть тысячу раз младший сын герцога, не лучшая партия для меня, – философски заметила я и отложила книгу на прикроватный столик. – Иного исхода событий мне не простила бы леди Хикари и, подозреваю, сам лорд Констант, а их хорошее отношение очень важно для меня.

– О-о-о, ревнующая Хикари – я бы посмотрел! – подскочил Кристор. В исполнении сдержанного, благовоспитанного лорда Аидана мимика и жестикуляция одержимого смотрелись дурной пародией – но, чего греха таить, весьма забавной. – Ни разу не ловил ее за этим занятием… но, в общем-то, неудивительно: к Консту бабы подходить боятся. Парочку рискнувших он сбил на подлете одним взглядом! Мне бы так…

– Заключи помолвку с малолетней принцессой, – сдержанно посоветовала я, – и охотниц за приданным как ветром сдует.

– Свободных принцесс не осталось, – с притворным сожалением сказал одержимый и хитро сверкнул глазами. – А знаешь, настоящего Аидана при виде тебя аж трясет. Может, он собирался заключить помолвку?

Я машинально натянула одеяло повыше.

– Возможно, ему приказали, потому что интерес, проявленный ко мне, был весьма внезапен.

– В таком случае, приказал ему кто-то оч-чень важный, – доверительно сообщил Кристор, чуть наклонившись вперед. – В общем… Вега, можно, я сделаю тебе непристойное предложение? Его Высочество, конечно, мне потом голову откусит…

– Что же заставляет тебя думать, что я не сделаю этого раньше? – вежливо уточнила я.

– А у тебя бластер под подушкой, ты меня скорее пристрелишь, – негромко рассмеялся одержимый. – Что, не угадал? Даже выслушать предложение не хочешь?

– Леди не пристало брать в руки смертельное оружие, – чопорно сообщила я. – Леди должна быть чудом, возрождающим жизнь и красоту, а не чудовищем, сеющим смерть. – Лицо у Кристора немного вытянулось, и я все-таки добавила: – Под подушкой у меня не бластер, а станнер. Пожалуйста, не забывай об этом, когда будешь озвучивать свое предложение. Надеюсь, оно непристойное не в том смысле, о котором я должна была подумать по твоему расчету?

– Все гораздо хуже, – заверил одержимый и легко спрыгнул с подоконника – к счастью, в мою сторону. – Хикари слезно просила не действовать тебе на нервы больше, чем это необходимо для поддержания легенды о пылком влюбленном юноше со взором горящим, а Третий лично приказал не впутывать тебя в эпопею с настоящим Аиданом, но, в общем, я не могу этого поганца вскрыть. Не получается. Маг, чтоб его… – Кристор ввернул какой-то анатомически затруднительный пассаж на родном языке и раздраженно махнул рукой. – Хикари поначалу точно так же закрывалась, когда я пытался добраться до глубоких слоев памяти против ее воли. Поверхностные мысли и порывы еще как-то улавливаются, но самое главное Аидан скрывает. А мне приходится торчать в его шкуре, пока мой чудесный лис шастает одни боги ведают где и наверняка жрет какую-нибудь дрянь! Да и дело стоит, досадно…

– И что от меня требуется? – устало спросила я.

Одержимый слегка склонил голову к плечу и лукаво сверкнул глазами.

– Рядом с тобой Аидана прорывает, – доверительно признался он, – и я улавливаю чуть больше. Можно я подержу тебя за ручку?

Я недоуменно заломила бровь, но покорно высунула ладонь из-под одеяла.

– Ты уже держал меня за руку. Полагаешь, отсутствие перчатки что-то изменит?

– Если бы ты чувствовала то, что чувствует он, то не сомневалась бы, – самодовольно мурлыкнул одержимый, вцепившись в мою ладонь двумя руками. – Может, выберешься из-под одеяла?

– Нет, – сразу отказалась я.

Кристор поднял голову, и что-то в выражении его лица мне очень сильно не понравилось.

– Заинтриговала, – признался он и довольно прищурился. – Что же на тебе такое надето, м? Покажи! А то меня спросят, на каком плече у тебя родинка, а я и не в курсе – как тут поддерживать легенду о любовнике? Что хмуришься? Родинка не на плече?

– Кристор, – с нажимом произнесла я. – Ты забываешься.

– Знала бы ты, как Аидана это бесит, – доверительно улыбнулся одержимый и с довольным вздохом прижался щекой к моей ладони. – Как будто я ввалился в храм нагим и пьяным и склоняю к нехорошему всех жриц разом. А за ножку подержаться можно?

Я с трудом удержалась от того, чтобы ознакомить его со своей ногой путем оздоровительного, классово правильного пинка. Но тогда он точно узнал бы что-нибудь лишнее о расположении родинок, поэтому я села на постели, укутавшись в одеяло, и поставила стопы на пол.

– Падай ниц и держись, – сдержанно позволила я.

Одержимый возмущенно фыркнул, но тут же застыл, глядя перед собой.

– А ему именно этого и хочется, – растерянно сказал он и, подумав, действительно опустился на колени и прижался лбом к своду моей стопы.

Семнадцать поколений благородных предков вряд ли одобрили бы мое служебное рвение – но все-таки помогли сохранить достоинство и не спрятаться с писком под одеялом, хотя, надо признать, для этого им пришлось поднапрячься.

Дыхание мужчины, скорчившегося в очевидно неудобной позе, стало почти умиротворенным. Я молчала, невольно поджимая пальчики. Кристор не шевелился.

Лучшего момента, чтобы без стука войти в спальню, просто и придумать нельзя – а чувство времени у Джоаны, в отличие от манер, всегда было отменное.

На коленопреклоненного мужчину у моих ног кузина отреагировала вполне предсказуемым вскриком и с грохотом уронила планшет на опустевшую вазу из-под цветов. Планшет, судя по гневному писку только что пришедшего сообщения, уцелел, ваза, увы, нет – но меня это уже волновало мало.

У тетушки Джейгор слух был тоньше, чем у охотничьей собаки.

– Лорд Аидан, – со всем возможным достоинством поджав ноги под кровать, сказала я, – не затруднит ли вас покинуть спальню тем же путем, которым вы в нее пришли?

Кристор, наконец, поднял голову, и мне отчего-то нестерпимо захотелось спрятаться под одеялом. Одержимый смотрел на меня как-то нетрезво; зрачки расширились так, что радужка казалась тонким светло-серым ободком вокруг черного провала в пьяную, благоговеющую бездну.

В его глазах не было ничего общего со взглядом художника, воровато косящегося на мою постель. И с наглухо запечатанным взглядом принца, никогда не позволявшего себе даже излишнего любопытства, – тоже.

До сих пор на моей памяти с таким беспомощным восхищением, близким к религиозному экстазу, смотрели только на Верховную жрицу. Лично я бы предпочла больше никогда не ловить на себе подобных взглядов – особенно от близких мне людей.

– Да, – выдохнул одержимый, – все, что угодно… – и только потом сморгнул и сглотнул, отступая. – Как пожелаете, миледи.

– Могу я рассчитывать, что вы хорошо обдумаете наш разговор и сообщите мне итоги своих размышлений? – невозмутимо поинтересовалась я. – Только, прошу вас, каким-нибудь менее экстравагантным способом, нежели проникновение через окно второго этажа.

– Залезу через первый этаж, – клятвенно пообещал Кристор, явно уже пришедший в себя, быстро выдохнул над моим запястьем и выскочил в окно – как мне показалось, с несколько излишней поспешностью, будто он и сам испугался того, что испытал.

Джоана стояла молча, подобрав планшет и выставив его перед собой, будто щит, и часто-часто моргала. За окном ругался редчайше низкий бас, на обладателя которого, по всей видимости, приземлился один движимый страхом и энтузиазмом одержимый.

– Ты что-то хотела показать? – негромко спросила я. Кузина и раньше частенько прибегала с чем-нибудь интересным среди ночи, если видела свет из-под двери моей комнаты: привыкла за полтора года, что ничего, не предназначенного для глаз юной леди, не увидит.

Внезапные перемены шокировали ее достаточно, чтобы Джоана растерянно моргнула и заглянула в планшет, будто забыла, что хотела сказать – и ее опередила громогласная и вездесущая тетушка Джейгор в компании сонной камеристки.

– Что тут случилось? Я слышала шум!

Похоже, не одна она: за окном все мгновенно стихло, а затем послышались уверенные гитарные переборы. Я обреченно зажмурилась.

Пел Констант, как и подобает сыну герцога, весьма неплохо; сильный голос, близкий к оперному, позволял ему практически идеально исполнять классические ирейские серенады, на которые мало кто отваживался со времен старой династии. Если бы лорд Эмбер пожелал, его ждала бы блестящая карьера в Королевской опере.

И, хоть он и выбрал совершенно иную стезю, голос его был прекрасно известен всем, кто бывал при дворе.

– Вот это – другое дело, – одобрительно сказала леди Джейгор, бывавшая там, увы, регулярно. – Что же ты сидишь, Вега? Выгляни и подбодри его! Брось цветок из окна!

– У нас в доме нет цветов, – обреченно напомнила я и поплотнее укуталась в одеяло. Из окна тянуло свежестью. – Уже.

– Тогда – платок или шарфик, – безапелляционно приказала тетушка. – Впрочем, нет, шарфик – слишком многообещающе. Платок с вензелем вполне подойдет. Скорее, пока он не ушел!

Ни одна известная мне классическая серенада не длилась менее десяти минут, и торопиться было определенно некуда, но спорить с решительно настроенной леди Джейгор я не рискнула и обреченно побрела к комоду, а сама тетушка переключилась на дочь:

– Почему ты не в постели, Джоана?

Я зависла над выдвинутым ящиком, сраженная недобрым предчувствием.

Из-за каких пикантных новостей, которые никак не могли подождать до завтрака, могла прибежать ко мне кузина, взволнованная до такой степени, что забыла постучаться?..

– Вот, – с хорошо знакомой мне обреченностью в голосе сдалась без боя Джоана и протянула матери планшет. – Утреннюю статью о том, как нас с Вегой облила принцесса, перепечатали на новостном портале… и фотографии прикрепили другие. Похоже, мы не одному журналисту на глаза попались.

Я обернулась через плечо, скомкав искомый платок в руке и сама этого не заметив.

– Вега, – медленно сказала тетушка, что-то листая на планшете, – положи платок на место. И закрой окно. Впрочем, нет. Тина, закрой ты. И задерни шторы!

Камеристка подчинилась так же беспрекословно, как и мы с Джоаной, и в комнате стало тише – а вскоре певец с тщательно скрываемым облегчением умолк вовсе.

– Он же сын герцога, – робко напомнила я.

– Младший, – пренебрежительно отмахнулась тетушка, рассматривая фотографию. – А я вижу куда более выгодную партию, хотя, нужно признать, усилий потребуется куда больше.

Не выдержав, я подошла ближе и невежливо заглянула ей через плечо – а тетушка и не думала скрывать свою добычу.

На планшете сиял тщательно отфильтрованными красками тот самый момент, когда маленькая принцесса со странным сосредоточением на очаровательном личике выплескивала «газировку» на нас с Джоаной. Жидкость выгодно поблескивала на солнечном свету и приковывала внимание, но Его Высочество в кадре смотрел не на нее, не на наши платья и даже не на разбушевавшуюся дочь.

Третий принц Ирейи, всегда такой сдержанный, безукоризненный, соответствующий всем канонам светского поведения, беззастенчиво пялился в мое декольте. С ярко выраженным, весьма однозначным интересом, какой и не снился всяким там беспардонным низкородным художникам.

Похоже, фотограф у новостного портала был весьма удачлив в деле ловли скандального кадра, потому что на моей памяти Его Высочество не позволял себе ничего лишнего даже в тот момент, когда я сама решилась его поцеловать. Должно быть, и в парке он опомнился уже секунду спустя, но засветиться на камеру все-таки успел.

К счастью, комментировать неподобающее поведение принца автор статьи не рискнул, повторяя все тот же сюжет о его вспылившей дочери, не то я бы точно залилась краской.

– Завтра же вызовем госпожу Диар, – решительно сказала тетушка, переключаясь на следующий кадр, где Его Высочество как раз предлагал мне опереться на его руку и улыбался так, будто решил расплавить улыбкой Северный полюс и имеет все шансы преуспеть. – Нужно заказать тебе новое платье, а лучше – два. Продумай фасон до полудня. Полагаю, ты и сама понимаешь, на что следует обратить внимание.

«О да, – подумала я и невольно покосилась на дверь кабинета. – На очень, очень длинные рукава».

Времени на привыкание у меня не оставалось совершенно.

***

На мою беду, в первый осенний месяц, на последнее тепло, в моду вошел любимый фасон леди Хикари – платья вовсе без рукавов, держащиеся на корсете и честном слове, зато с роскошной юбкой на жестком каркасе. Госпожа Диар стояла насмерть.

– У миледи идеальные плечи, – безапеляционно заявила многоопытная модистка, пока ее помощницы коварно подступали ко мне с портняжными лентами, будто собираясь связать меня по рукам и ногам. – И прекрасная кожа. Зачем прятать это под тканью? Особенно – если вы намереваетесь впечатлить молодого лорда?

Сообщать, какого именно лорда, госпоже Диар никто не рискнул, но легче от этого не было. В принца, впечатленного женскими плечами, верилось еще меньше, чем в принца на белом коне. Мало ли леди, яростно следящих за модой, мелькает перед ним каждый день?

Вот отсутствием рукавов – и, соответственно, браслета с черной рыбкой, – Его Высочество впечатлится точно, но ничего хорошего мне это не сулит.

– Это куда актуальнее для леди Джоаны, – робко мяукнула я со своей подставки.

– Она своего лорда уже впечатлила, – мрачно прокомментировала тетушка Джейгор, пролистывающая красочный альбом с рекомендациями сезона. – Я очень надеюсь, что лорд Сайерз сумеет сделать карьеру при дворе и обеспечить девочке достойную жизнь, и очень рассчитываю на твое благоразумие, Вега.

Я сохранила нейтральное выражение лица – но взгляд все-таки отвела.

Тетушка так много сделала для семьи. Дочь младшей ветви виконтов Альрави, она сумела добиться внимания самого графа Джейгор и приложила все усилия, чтобы рано осиротевшая племянница не осела бедной родственницей – гувернанткой или компаньонкой – в замке старшей ветви, а сделала блестящую партию. Благодаря ей семья обзавелась полезнейшими связями, расширила свои владения и приобрела большую чайную фабрику, вполне способную составить конкуренцию Королевской Нальмской.

В ближайшие полтора года мне предстояло растереть в порошок заработанную ею репутацию, уронить Альрави, Джейгоров и Альгриннов в глазах общества и бросить день на барона Джинринн.

Такое начало грядущей катастрофы – в солнечный осенний день, с пустого девичьего спора о фасоне платья – диссонировало чудовищно.

Но лучше так, чем подставить под удар Джоану. Она точно ничем не заслужила общественного порицания – и имеет куда меньше опыта, чтобы его вынести.

– Может быть, попробуем с отделкой из тейнарского кружева ручной работы? – коварно предложила госпожа Диар и проницательно подсунула быстро нарисованный эскиз будущего платья не мне, а тетушке Джейгор. – Очень тонкая вещь, крайне редкая и экзотичная. Поставки начались совсем недавно, а партии ограничены. Взгляните, если убрать волосы наверх… – эскиз быстро обзавелся нужными деталями прямо перед носом у потенциального плательщика. – Очень удачное сочетание, не так ли?

Я дернулась было посмотреть, но тут помощница захлестнула мою шею портняжной лентой, как удавкой, и невозмутимо продиктовала второй обхват. Пришлось стоять смирно, оставив при себе подозрения о сговоре.

– Возможно, платье следует сделать посмелее, – небрежно заметила леди Джейгор. – Грех прятать такую прекрасную кожу.

Я обреченно зажмурилась. Госпожа Диар услужливо шуршала карандашом. Помощница с портняжной лентой подбиралась к спине.

– Миледи похудела, – осторожно заметила она, диктуя второй помощнице замеры.

Карандаш зашуршал с удвоенным энтузиазмом. Я устало думала, что мода на сложные платья индивидуального пошива – настоящее спасение: по крайней мере, завтра можно будет прийти к Его Высочеству в чем-нибудь из старых запасов и не растерять остатки самоуважения.

Хотя… кого я обманываю?

– …а может быть, пластиковый «китовый ус»? – воодушевленно вещала госпожа Диар. – Мне как раз привезли пробную партию с Павеллы. Очень прочный, ничем не уступает настоящему, но ни один кит не…

Тетушка прямо-таки излучала жадное внимание. Из соседней комнаты тянуло свежей краской – там творил чудеса один возмутительно красивый художник, способный одним своим видом сподвигнуть нерешительную леди на неподобающие мысли и совершенно не соответствующие им действия.

Обе помощницы госпожи Диар с энтузиазмом волокли тетушке альбомы с образцами тканей, сама модистка разложила на столе перед леди Джейгор с десяток многоцветных эскизов разной степени распущенности; позабытые портняжные ленты полосатыми змейками свисали из объемной коробки. На шляпной подставке висел круглый кусок черного тейнарского кружева ручной работы. Рядом валялся клубок шелковых ниток. Я стояла на постаменте посреди комнаты, ежась от утренней свежести; домашнее платье фривольно украшало собой строгий кожаный диван.

День обещал быть очень, очень долгим.

Зато следующий помчался ошпаренным зайцем. Меня разбудила не горничная, а сама тетушка: очень переживала, что я не успею собраться, – а я хлопала глазами и не могла сообразить, почему проснулась в гостевой спальне.

Потом вспомнила: в моей комнате вовсю шла работа над витражом, и из-за этого платье пришлось заранее нести в гостевое крыло. Тетушку мой выбор, разумеется, не устроил: я остановилась на сдержанном темно-сером платье с длинными рукавами и глухим воротом, – и в особняке разразился утренний скандал. В конце концов я одержала верх, упирая на то, что, по официальной версии, иду проводить урок для маленькой принцессы и выглядеть должна соответствующе. Леди Джейгор поворчала, но согласилась с тем, что уместность – тоже оружие, и взяла с меня обещание быть очаровательной.

В результате я едва успела позавтракать и, спешно попрощавшись, побежала в кабинет за кольцом и браслетом. Мельком бросила взгляд за приоткрытую дверь спальни: проклятый художник усердно расточал свое ядовитое обаяние, и в своей рабочей робе, перемазанной краской, отчего-то выглядел еще интереснее, чем в костюме с шейным платком. Мари, приставленная следить за порядком, взирала на него влюбленными глазами.

Я приказала себе не думать об этом, но зачем-то все равно выглянула в спальню на обратном пути, уже надев кольцо и спрятав браслет под рукавом.