Кистепёрые

Шефство без побоев и принуждения сразу же ухватил Грандэ, заядлый железнячник. Остальные хоть и понимают, что такое квантовый комп, предпочитают выращивать дерево программы, чистое искусство двадцать первого века, а железом пусть занимаются илоты.

У Грандэ на лице счастье рабовладельца, который в толпе дёшево купленных невольниц обнаружил Клеопатру.

– Как назовём?

Взоры обратились ко мне, я подумал, сказал неспешно:

– «Алкома». Помню, в детстве читал о ней, было что-то особенное…

Все переглянулись, Минчин спросил робко:

– А может, голосованием?

– У нас современное правление, – напомнил я. – Полная автократия, а демократия в растоптанном нашими кирзовыми сапогами прошлом, как не оправдавшая надежд. Никаких референдумов и болтовни, только работа!

Любознательный Лысенко поинтересовался:

– А что такое «Алкома»?

Я двинул плечами.

– Уже и не помню, мал был. Знаю только, что «ма» – это машина. «Ал», наверное, от «алгоритм». Слова «компьютер» тогда не знали, на слуху были ЭВМ, то есть электронно-вычислительная машина, если вам всё на пальцах. Хотя, если покопаться, можно найти, почему так назвали…

Нетерпеливый Невдалый прервал:

– «Алкома» так «Алкома». Главное, теперь развернёмся, небу станет жарко и земле! Шеф, вы тут языками чешите, вы же начальство, а мы с ребятами пойдём работать! И девочек припашем.

Я оглядел всех орлиным взором, раз уж начальник.

– За работу все!.. Часики тикают, долг растёт!

Лысенко вытянулся, как оловянный солдатик.

– Понял! Разрешите идти трудиться на благо?

– Разрешаю, – ответил я милостиво. – На благо фирмы, а мир подождёт.

Он повернулся через левое плечо и отбыл, чеканя шаг.

Домик нашей фирмы чуть ли не в центре Москвы, хоть и не в пределах Бульварного кольца, но все же у самого края Садового. Мне удалось снять в нём комнату за гроши в период разрухи и безнадёги, но в стране наладилось, район перестроили, окультурили, теперь практически элитный, даже туристы по нему иногда ходят, хотя смотреть особо нечего.

Потому даже при повальном увлечении удалёнкой часть сотрудников всё же появляется часто: рядом уютная кафешка, напротив лучшее в районе мороженое, а слева театральное училище, откуда мимо трижды в день проходят длинноногие красотки: на занятия, на обед и домой.

Деловые встречи тоже удобно проводить в моём кабинете, а кофейный аппарат работает не хуже, чем в соседнем кафе.

Сегодня позвонил Мацанюк, сообщил не терпящим возражения тоном, что через десять минут заедет по дороге, я остался ждать с колотящимся сердцем. Мацанюк старый баймер, в прошлом неистовый и достаточно сумасшедший, это ему принадлежит знаменитый в конце девяностых ответ на вопрос, зачем тратит деньги на виртуальные броню и оружие: «А зачем мне два “Мерседеса?”». В те времена «мерсы» были мерилом богатства и успеха, сказать «У него “Мерседес”» то же самое, что сейчас назвать мультимиллионером.

В игры всаживал суммы, на которые можно было, с ума сойти, купить три «Мерседеса». Его считали чокнутым транжирой и никак не могли понять, как ухитряется зарабатывать всё больше и больше в мире, где остальные едва-едва выцарапывают крохи.

Я поднялся навстречу, когда он зашёл в кабинет быстрым шагом, постучал пальцем по стёклышку наручных часов:

– Нет, садиться не буду, урвал пять минут за счёт превышения скорости. Придут штрафы, перешлю их тебе… Потому коротко: слышал, Кологривцев финансировал для тебя покупку квантового.

– Уже известно? – сказал я с неудовольствием. – Как у вас разведка работает…

– Следим, – подтвердил он. – Да и он как-то обронил, что вошёл с вами в долю. Что задумали?

– Супербайму, – ответил я с неловкостью. – Извини, что обратился не к тебе, ты и так много помог, неловко злоупотреблять. Да и как пойдёт, неизвестно. Не хочу, чтобы ты рисковал.

Он сказал с тем же неудовольствием:

– Тебе деньги не на яхту, а на игру?..

– Ну да, – ответил я, – а у тебя пол-Москвы в собственности, якутские алмазы, рудники с платиной, давно не до игрушек, верно?

Он прервал:

– Я с игр начинал, они моя первая и постоянная любовь. Так что давай не мнись, сколько нужно?

Я развёл руками.

– Дело рисковое, сам трясусь. Если рухну, то хоть тебя не подведу.

Он смотрел пристально, наконец взгляд смягчился.

– Ладно, понял, бить не буду. Ценю. Но я участвую, слышишь?.. На хрена мне все эти капиталы, не яхты же по миллиарду покупать?.. А так пан или пропал, жить надо весело. Пусть твой бухгалтер свяжется с моим завхозом, утрясут детали.

– Спасибо, – ответил я с чувством.

– Не за что, – ответил он всё ещё с ноткой обиды в голосе, – но, если выгорит, будем в шоколаде?.. И моя скромная доля станет нескромной!

Я развёл руками, мол, ничего не обещаю, и так из кожи вон лезу. Каждому выпадает шанс в жизни, но редко кто его замечает вовремя. Для меня это сейчас или никогда, в моём возрасте уже сидят на веранде в кресле, укрыв ноги пледом, и тупо любуются закатами, хотя не знаю, чем там любоваться, не дорос, видать.

Он наконец улыбнулся, кивнул с пониманием во взгляде и так же быстро пошёл к выходу.

Я в волнении вскочил, пусть кровь, что бросилась в голову, опустится ближе к жопе, а то и до инсульта полшага при таких неожиданностях. Что-то в стране назрело, с деньгами неразбериха, одни не знают, где взять, другие ищут, куда вложить. А для нас самое то развернуться побыстрее, захватить кормовое пространство раньше конкурентов.

– Алиса, – сказал я, – соедини с Грандэ.

На экране появился жующий Грандэ с огромным бутербродом в руке.

– Шеф?

Я сказал быстро:

– Прошерсти айтишников по вакансиям. Ищи программистов, а я пробегусь по игровикам. С финансами лучше, чем ожидалось, теперь действительно всё зависит от нас!

Он сглотнул, проговорил задушенным голосом:

– Шеф, с такими новостями и удавиться можно. Сейчас же займусь. В нашем мире знаю, кто чем дышит и кого на какого червяка ловить.

Я отключил связь, постоял, упираясь кулаками в крышку стола. Всё ускорилось, к тому же техники заверяют, что квантовый комп полностью установлен, прошёл тест и готов к работе, можно загружать программы.

Были времена, когда один человек за вечер писал игру, что мигом охватывала мир, как было с тетрисом Пажитнова, теперь игры ААА-класса разрабатывают сотни специалистов, и уходит на это в среднем пять-семь лет, а у кого-то и по семь-девять.

Я же надеюсь вложиться в три, фишка в том, что у нас сами игроки будут развивать свой мир, а мы на этом сэкономим время. Новые инструменты позволяют не только терраформировать окружение, но и менять практически все параметры игры буквально на лету.

Грандэ и Лысенко первыми освоили работу с квантовостью, радостно сообщили, что «Алкома» послушно принимает любой материал, а вот со склейкой и сшивкой начались задержки.

Грандэ за световой день не управился, остался ночевать. К нему присоединились Блондинка и Горпина, Валентина мило извинилась и ушла, Лысенко покряхтел и тоже задержался до утра. За трое суток кое-как наладили, бесшовные миры давно не новость, но нужно всобачить готовность изменяться гораздо больше, чем позволяли движки предыдущего уровня.

Грандэ изящник, всегда стремится к законченности продукта, и чтоб не просто закончено, а ещё и блестело, алгоритмы тоже могут блестеть для тех, кто понимает.

Лысенко же гений от бога, как он сам себя считает, потому неряшлив, как дома, что простительно, так и в отношениях, что тоже нам по фигу, а вот в работе за ним приходится подчищать хвосты, на что другие выражают недовольство и обещают побить.

Правда, работает быстро и хвастливо, надо же гению показывать свою исключительность, но всё равно недовольных многовато, вон как с мускулатурой, да и не любят у нас тех, кто выделяется слишком уж, что как бы принижает остальных.

Третьим к ним, в конце концов, присоединился Минчин, этот из тех, кого в моём детстве называли «невдалыми», хотя я чаще слышал это о женщинах, что плохо готовят, роняют посуду, плохо убирают и вообще недотягивают до остальных опрятных и умело справляющихся со своими обязанностями жён.

Правда, он компенсирует свою неудалость готовностью помогать другим, делать грязную или неинтересную работу, задерживаться допоздна, за что его остальные терпят и даже снисходительно похваливают.

В общем, костяк моей команды мог бы сложиться и лучше, но пока что тянем, работу сдаём в срок, что в наше турбулентное время чуть ли не в диковинку, и вообще держимся на плаву, в чём немалая и моя заслуга как планировщика и заглядывателя в смутное будущее.

Сегодня Минчин, стесняясь и опуская взор долу, сказал тихохонько:

– Шеф, я как-то рассказывал о нашей работе… там, в своей компашке собирателей бабочек…

– Ну-ну? – сказал я в нетерпении.

Он послушно сказал быстрее:

– Один из наших, кто скупает самых редких бабочек, заинтересовался…

– Бабочками?

– Нет, нашей работой…

– Он программист?

– Землепашец, – пояснил он поспешно. – Так он себя называет.

– На хрена нам землепашец?

Он сказал виновато:

– Вообще-то он крупный землепашец. Не толстый, а именно… В общем, магнат. Даже магнатище. У него сельхозугодий больше, чем две Бельгии. Готов поучаствовать деньгами.

Я охнул.

– Да куда нам столько?.. Хотя… деньги лишними не бывают, жизнь под гнётом демократии научила.

Он продолжил чуть оживлённее, но всё ещё с виноватой ноткой:

– Чужие телефоны раздавать нельзя, как меня дедушка учил, но я ваш дал. Забайкалов не из тех, кто звонит просто поболтать, это я о магнате.

Я прервал:

– Хорошо-хорошо!..

Глава 8

Забайкалов, как я посмотрел в инете, политик, хотя уже сменил три партии, но это можно списать на болезнь роста, все мы меняемся, если не полные дураки.

Когда он вошёл в кабинет, я подумал невольно, что у него даже внешность политика: высокий, как и положено, вон в Штатах на выборах президента всегда побеждал тот, кто выше ростом, в меру спортивный, что значит работает без больничных, что важно в мире бизнеса, с громким голосом и завораживающей жестикуляцией, в старину таких называли трибунами.

Он крепко пожал мне руку, в глаза смотрит испытующе, стараясь определить, сколько я стою и за сколько можно продать, сказал громко и с чувством:

– Я много слышал о вас, Сергей Антонович!.. Похоже, вы сумеете наделать шороху.

«Хрен ты слышал, – подумал я. – Только что Минчин напел». Я та тёмная лошадка, что втихую выигрывает по мелочи, можно на меня делать ставки, надо только определить, можно ли ставить по-крупному.

– Спасибо, – ответил я скромно и как бы застенчиво, всё-таки с таким человеком общаюсь, я же простой диванный юзер, – я стараюсь следить за миром и понимать эти разнонаправленные движения.

– И вам это удаётся, – перебил он тем же энергичным голосом, – Минчин тихоня, но умеет высматривать людей, которым удаётся понимать процессы в этом мире лучше остальных. Он говорит, вы копаете в самой перспективной, по его словам, почве?

Я ответил со всей скромностью кабинетного учёного:

– Да, по моим расчётам…

– Минчин сказал, – снова перебил он, – это всё-таки дальняя цель? Потому инвесторы относятся очень сдержанно?

– Мы особенно и не суетились насчёт расширения круга инвесторов. Понимаем, в нашем положении это нереально, вложиться во что-то по-крупному пока что не во что. Однако не учитывается, что сроки стремительно сдвигаются в сторону ускорения. Сегодня это дальние цели, реализация через пять-десять лет, а в следующем году окажется, что всё сумеем за два-три года. Закон обратной отдачи всё ещё не учитывается обществом из-за его нешкольной сложности.

Он в некотором нетерпении побарабанил пальцами по столешнице, люди его масштаба не ведут долгие разговоры, за них это делают помощники, а им только бумаги на подпись, сказал отрывисто:

– У нас из-за скачка цен на зерно образовался профицит средств. Думаем, куда рассовать, чтобы не растаяли. Школьником я играл, был главой клана, а с месяц даже руководил альянсом, так что тема мне знакома, будущее вижу… Сложность только, потянете ли ту телегу, что нагружаете?.. Это не детская коляска. Вы собираетесь сдвинуть с места Эверест! Минчин мне рассказал про новый вид движка.

Я ответил, глядя ему в глаза, он же баймер, хоть и в прошлом, свой человек:

– Потянем. Всё ускоряется. Я слежу за мощностями, что вводятся уже не каждый год, а почти каждый месяц… Мы всё используем, до чего дотянемся!

Он кивнул, сказал ещё нетерпеливее:

– Ответ, которого ждал. Мы профинансируем часть ваших расходов. Надеюсь, отобьёте вложенные деньги.

– И вернём с прибылью, – заверил я. – Увидите.

Он поднялся, высокий и статный, лидер даже в осанке и жестах, взгляд всё тот же испытующий, вдруг да дрогну, за такие слова отвечать надо, но я смотрел ему в глаза с прежней уверенностью слона в родных джунглях.

– Пришлите смету, – сказал он отрывисто, – финансирование начнём в тот же день.

Я поспешно и с поклоном пожал величественно протянутую руку, он кивнул и вышел из кабинета. Внизу у двери подъезда, как хорошо видно из-за шторки, оживились двое крепких ребят, а когда он вышел, услужливо прикрыли собой, один сел в чёрный «Даймлер» на место телохранителя, а когда автомобиль сдвинулся с места, с ним отчалили и два чёрных бронированных джипа в стиле милитари.

В кабинет вскочил Грандэ, выпалил ошалело:

– С ума сойти!.. Что за времена?.. То рубля не у кого до зарплаты, то сами миллиарды всучивают?..

– В стране профицит, – пояснил я сам несколько растерянно. – Излишки денег нужно куда-то пристроить… хотя, честно говоря, сам не ожидал.

– Да кто такое мог ожидать? Точно мир рушится!

– Теперь, – сказал я, – развернёмся во всю Ивановскую!.. Никаких задержек, понял, иначе такие люди наши кишки на деревья намотают!.. Набери программеров столько, чтоб из задницы лезло!.. У нас фантазировать вся страна может с диванов, а вот исполнителей днём с огнём…

С Цейлона пошла стремительно распространяющаяся волна нового вируса, что парализует двигательные нервы. Человек падает там, где подхватил, сердце и все органы без нарушений, но руки-ноги отключены, а через пару минут не может даже выговорить слова. Смерть примерно через сутки, мозг борется дольше всех, но сдаётся и он.

Все страны ввели карантин на удивление быстро, просто моментально, горький опыт уже есть, но пока на место прибыли специалисты с передвижными лабораториями из Европы и Китая, от двадцатипятимиллионного населения Цейлона осталась только пара аулов, что по религиозным соображениям расположились поближе к богам высоко в горах и цивилизации чурались.

Исламским экстремистам или косящим под ислам удалось перехватить управление ядерным реактором Пентагона. Разогрев пошёл быстро и неуправляемо, спешно эвакуировали сотрудников, а это сорок тысяч белых воротничков с погонами, готовились к взрыву, что разнесёт и сожжёт всё на десятки миль вокруг, но ценой самоотверженных усилий спасателей взрыв удалось предотвратить в последние минуты, погибли только четверо, ещё около сотни получили серьёзные радиационные ожоги.

Но в Парагвае остановить не удалось, там взрыв разнёс всю АЭС, а ударная волна достигла столицы и выбила окна в зданиях пригорода, к тому же накрыла ядовитым облаком столицу и область.

В общем, рутина, мир всё нестабильнее, но глобализм тормозят со всех сторон, люди всё-таки эгоисты, им лучше сейчас копейка, чем потом миллион, да и лучше быть первым в ауле, как сказал Цезарь, чем вторым в Риме.

Афроамериканцы в США потребовали передать им управление страной, так как белые все расисты и ведут страну к гибели, а чемпион ММА в тяжёлом весе Зимбаба Зан, провозглашённый экстремистами новым пророком, ниспосланным богом, сообщил, что мир обречён, всем нужно принять причастие, выйти на улицы и умереть под пение псалмов, исполняя волю Аллаха.

Так называемые лаборатории на столе распространились по миру давно, но у любителей долго получалось только менять гены комнатных растений да окраску дрозофил, но количество, в конце концов, перетекло в качество: за последние недели пошёл резкий всплеск удачных мутаций с теплокровными. Удачных в том плане, что подопытные не умирали вскоре, а выжили и кого-то пугали, а создателей радовали невероятными формами и способами питания.

Появились и новые эпидемии, пока дохленькие, любители даже заразу не могут создать качественную, но всё же народу успевает помереть немало, пока вирус мутирует и становится безобидной гадостью.

В замкнутом мирке нашей фирмы всё, тьфу-тьфу, идёт так хорошо, что даже страшно, так не бывает долго. Чем длиннее благополучный отрезок, тем тяжелее потом облом. «Алкома» работает без сбоев, то ли мы так хороши, то ли ничего особого не требуем.

Движок почти не пришлось дорабатывать, я за несколько лет каторжной работы в одиночку сделал на энтузиазме больше, чем большой коллектив на зарплате, идём с опережением графика.

Сейчас же каторжанимся, как гребцы на давшем течь корабле, когда гребут изо всех сил, стараясь добраться до берега раньше, чем затонут.

Через пару месяцев удалось создать локацию, где можно малость пробежаться и оценить, насколько затея удаётся… или не удаётся.

Я чуть ли не впервые перевёл дыхание, сгорбленная спина с огромным трудом попробовала распрямиться, хребет затрещал, как сухое дерево под напором ветра.

– Отлучусь на часок, – предупредил я Невдалого. – Не пропейте «Алкому», она девушка беспомощная и добрая.

– Постараемся, – ответил он с сомнением. – Хотя, конечно, соблазн великоват… Да и за часок многое можно.

– Ну-ну, – сказал я строго. – Вернусь, всё проверю.

Глава 9

Есть старые монстры прошлого, онлайновому общению предпочитают живое, хотя онлайн становится всё реалистичнее, скоро можно будет пожимать руки и похлопывать по плечам.

Валентинов один из таких, он старше меня на два года, таких считают глубокими стариками, потому отыскал его номер в старинном Вотсапе, сказал бодро:

– Володя, приветствую!.. Я тут еду мимо вашего дома, глаза слипаются, боюсь заснуть за рулём. Если заскочу, как насчёт кофе? Можно маленькую.

Голос донёсся достаточно бодрый, хотя возраст чувствуется отчётливо:

– Сергей?.. Конечно! Сто лет не виделись!

– Поворачиваю, – ответил я и, отключив связь, сказал громко:

– Алиса, авто к подъезду!.. Немедленно!

Он не знает, что здание, где расположена наша команда, всего в трёх кварталах от его домика, так что я после недолгого петляния между нелепо расположенными корпусами постучал в дверь квартиры этого старого приятеля с тех времён, когда деревья были маленькими, а мир играл в диггеров.

Он открыл не сразу, я почти видел через дверь, как снимает наушники, вылезает из кресла перед большим изогнутым экраном и с недовольным лицом тащится к двери.

– Кто там?.. А-а-а, что-то долго ехал. Всё-таки заснул за рулём?

– Но никого не задавил, – сообщил я.

– А в гэтэа давишь?

– С удовольствием, – сообщил я. – Там свобода, а в реале почему-то нельзя, но мир несправедлив, знаю.

Он распахнул дверь и отступил в сторону, маленький и сгорбленный, в старом потрёпанном халате времён Обломова, на ногах стоптанные утеплённые тапочки, лицо в складках, как у шарпея, смотрит с вялым интересом.

– Привет, – сказал я. – Извини, что отрываю, я на пару минут.

Он сказал всё ещё вяло:

– Да ладно, сколько лет… Если уж забежал, то неспроста?

– Просто мимо ехал, – соврал я, не моргнув глазом. – Да и кофе у тебя всегда отменный.

Квартира у него по-мужски самое то, полнейший бардак с виду, хотя нам, самцам, интуитивно понятно, где что лежит, а сама квартира – это уютная берлога, где хорошо спать, работать и вообще жить.

Овдовел он рано, некоторое время ещё пытался как-то заполнить пустоту другими женщинами, но лучше всего заполнили баймы, и теперь он в них с утра до вечера, с его пенсией на большее не замахнёшься.

Гостей я угощаю хорошим кофе, а он сперва коньяком, так что я вздохнул и, видя, как он сразу снял с полки бутылку из тёмного стекла, сказал просительно:

– Мне на самое донышко. Сердце, дружище, уже не то…

– Все мы уже не то, – ответил он примирительным тоном, – но всё же мы ещё мы!

Компьютер включён, на клаве букв WASD вообще не видно, затёрты по самое не могу, знающие всё поймут с лёту.

На экране застыл всадник в доспехах раннего Средневековья, на заднем плане хорошо прорисованный замок с донжоном и барбаканом, я опустился в соседнее кресло, спросил с профессиональным интересом:

– Это «Киряндялия»?.. Ничего себе, я думал, её вообще давно сняли!

– Узнал? – спросил он довольно. – Это шард. Да, устарело по графике и вообще, но три года выращивал персов, одевал, вооружал, обучил всем основным профессиям. Показать, какие мечи мой кузнец делает?.. А серьги и ожерелья мастерит? Ювелир обзавидуется!

Коньяку плеснул на донышко, все мы давно прошли тот этап, когда и сами пьём много, чтобы казаться крутыми, и другим наливаем по венчики.

Я задержал дыхание и быстро проглотил эту обжигающую жидкость, в малых дозах вроде бы даже полезна, хотя такое могут писать и за щедрые гонорары от виноторговцев, в нашем мире никому нельзя верить, даже себе рискованно, себя обманывать любим больше всего.

– Хорошее хозяйство? – спросил я с понятным интересом.

Он ответил со вздохом:

– Да, хотя байма старая, такого не было, но моддеры привнесли всё, что сумели. Жаль, движок позволяет не очень-то много.

– Уходить не собираешься?

Он налил себе коньяка ещё раз, на донышко, подержал в ладони, согревая.

– Давно, но всё как-то… Любая байма конечна, как бы команда поддержки ни старалась. Да и вообще всё чаще кажется, что сам нарочито затягиваю. Уже не хочется входить в мир, где рулят драчливые ребята. Здесь их нет, новые игроки почти не приходят, а старики в Северных Землях, Мораге или Кристополе. Там их тьма, гремят войны, драки, схватки, осады, постоянная война за территории…

– Понял, – сказал я. – Придёшь в хаи экипированным по самое не могу?

– Постараюсь, – ответил он со скромной гордостью, – но, как уже сказал, впервые не хочется подниматься на топовые левлы. Там слишком… драчливно. Потому и не спешу. И, вообще, побаиваюсь, что когда поднимусь наверх и увижу всё то драчливое мальчишество, то…

Он замолчал, посмотрел на меня внимательно.

– Что, – спросил я, ещё не веря, – бросишь?

Он кивнул.

– Скорее всего. Мне нравится мой мир, но не хочу за него постоянно драться. Поверишь ли, ещё остались места, где не бывал, где опасно… Территории всё ещё добавляются!

– Прочти гайд, – сказал я.

Он мотнул головой.

– Не читаю. Раньше да, всегда, ты же помнишь!.. ещё не зарегившись, узнавал, какой класс сильнее, какое оружие подобрать, чтобы сразу стать круче.. Глупец. Выбирал не то, что нравится, а чем легче победить, нагнуть, доказать свою силу!

Я сказал миролюбиво:

– Ты слишком… ригористичен. В молодости как раз и нравилось победить, нагнуть, доказать свою силу. Тогда это казалось главным.

Он бледно улыбнулся.

– Это возрастное.

– А сейчас?

Он сказал нехотя, словно не уверенный, что пойму его великую мудрость, что приходит только с возрастом:

– Я уже доказал всем, кому нужно, чего стою. В реале!.. Зачем ещё и в баймах?.. Да, маг обычно сильнее воина, но я никогда не любил этих дуралеев в широкополых шляпах, разбрасывающих файерболы, хотя было такое, играл ими, всё-таки у магов почти во всех баймах некое преимущество.

– Ударить и смыться?

Он улыбнулся.

– Типа того. Воину не догнать. Сейчас в баймах делаю только то, что нравится. Вхожу в прекрасный незнакомый мир и постигаю без всяких подсказок. А куда мне торопиться?..

Я промолчал, торопиться в самом деле некуда, в сложнейшую задачу высшей науки насчёт продления жизни вряд ли можем внести вклад, остаётся только жить и смотреть из кресла-качалки на веранде на закаты, а умные это дурацкое занятие заменяют погружением в виртуальные миры.

– Раньше ты сериалами увлекался, – напомнил я. – Два диска по сто терабайтов заполнил!.. Я тогда обзавидовался.

Он проговорил с заметной стеснительностью:

– Да, было. Всё-таки новинка, а с торрентов можно было бесплатно сколько угодно!.. Да и уровень… не простенькие фильмы нашего времени, за которые и сейчас неловко. Но сейчас я только в баймах. Это особая вещь. Или это явление?.. В общем, фильм или сериал посмотрел – ничего не осталось, кроме впечатлений.

– И то немало, – заметил я. – Для того и делают.

Он вымученно улыбнулся:

– Да, конечно. От баймы тоже впечатление, но две большие разницы, как говорят уже не только в Одессе, но и в Думе. Когда оставляешь байму, то в ней твой перс, его достижения, что на самом деле не его, а твои, высокий левел, сундуки с добром и прочее.