Уродина

А теперь спальный корпус казался ей таким маленьким и тесным, неприятно детским из-за ярких красок и лестниц с мягким покрытием. Здесь было так скучно днем, отсюда было так легко улизнуть ночью…

Новые уродцы сбились в кучку, они боялись отойти слишком далеко от учителя-экскурсовода. Запрокинув головы, они смотрели на четырехэтажное здание интерната, и их глаза были полны восторга и ужаса.

Шэй отстранилась от открытого окна.

– Порезвимся на славу, – заключила она.

– Эту экскурсию они никогда не забудут.

Через две недели заканчивалось лето. За последний год ребят в интернате Тэлли становилось все меньше – старшим исполнялось шестнадцать. Очень скоро придет пора новичкам занять их места. Тэлли смотрела, как входят в здание интерната последние уродцы, испуганные, с вытаращенными глазенками, растрепанные, недисциплинированные. Двенадцать лет – этот возраст определенно служит поворотным пунктом. В двенадцать лет из умненького малыша ты вдруг становишься уродцем, переростком и недоучкой.

Этот период жизни Тэлли была рада оставить позади.

– Ты уверена, что эта штука сработает? – спросила Шэй.

Тэлли улыбнулась. Не так-то часто осторожность проявляла не она, а Шэй. Она ткнула пальцем в воротник спасательной куртки.

– Видишь маленький зеленый огонек? Это означает, что все действует. Куртка предназначена для чрезвычайных ситуаций, поэтому она всегда готова сработать.

Шэй сунула руку под форменную футболку и потрогала датчик, прикрепленный к колечку на пупке. Это означало, что она нервничает.

– А если она поймет, что на самом деле никакой чрезвычайности нет?

– Не настолько она умна. Ты падаешь – она тебя ловит и держит. Никакие фокусы не нужны.

Шэй пожала плечами и надела куртку.

Куртку они позаимствовали в школе искусств, самом высоком здании в Уродвилле. Запас таких курток хранился в подвале, и девочкам даже не пришлось хитрить с ящиком, в котором лежали куртки. Тэлли нисколько не хотелось, чтобы ее поймали из-за ложной пожарной тревоги, – ведь надзиратели могли связать этот случай с происшествием в Нью-Красотауне в начале лета.

Поверх куртки Шэй натянула большущий баскетбольный свитер такого цвета, который полагался ребятам из этого интерната. В лицо ее здесь мало кто из учителей знал.

– Ну как я выгляжу?

– Как будто потолстела немножко. Тебе идет.

Шэй скривилась. Она терпеть не могла, когда ее обзывали Богомолом или Вешалкой или прилепляли еще какие-то клички, на которые уродцы не скупились. Иногда Шэй заявляла, что, если ей не сделают операцию, она ничуть не огорчится. Глупости, конечно. Шэй полной уродиной не была, но не была она и красавицей от рождения. Таких красивых людей всего-то насчитывалось с десяток, не больше.

– А ты не хочешь прыгнуть, Косоглазка?

– Я там уже бывала и прыгала, Шэй, еще до того, как с тобой познакомилась. И между прочим, это тебе пришла в голову столь блестящая мысль.

Шэй улыбнулась.

– А мысль блестящая, скажи?

– Они ни за что не догадаются, что это такое на них налетело.

Они спрятались в библиотеке. Там они поджидали новичков. Наконец те явились и уселись за столы. Им должны были показать какой-то ознакомительный видеофильм.

Шэй и Тэлли лежали на животе на верхних полках стеллажей, где хранились старые пыльные бумажные книги, и наблюдали за новичками, ожидая, когда появится инструктор и утихомирит щебечущих уродцев.

– Уж больно легко, – сказала Шэй, приклеивая густые черные брови поверх собственных.

– Тебе-то легко. Ты выскочишь за дверь, когда никто еще толком не успеет понять, что случилось. А мне еще по лестнице бежать.

– Ну и что, Тэлли? Что нам сделают, если поймают?

Тэлли пожала плечами.

– Верно, – шепнула она, но все же натянула на голову пепельно-русый парик.

К концу лета уже почти всем их одногодкам исполнилось шестнадцать, и те превратились в красоток и красавцев. А оставшиеся стали безобразничать на полную катушку. Но почему-то так получалось, что почти никого не наказывали, и Тэлли уже казалось, что клятву Перису она дала сто лет назад. Вот станет красоткой – и все, что случилось за этот месяц, будет не важно. Ей не терпелось оставить все это позади, но напоследок она была не прочь от души повеселиться.

Вспомнив о Перисе, Тэлли приклеила себе большой пластиковый нос. Прошлой ночью они совершили налет на помещение театрального класса в интернате Шэй и набрали там уйму париков, накладных бровей, носов и прочих вещей для изменения внешности.

– Ты готова? – спросила она. И хихикнула. Получилось гнусаво из-за накладного носа.

– Секундочку. – Шэй схватила с полки большую толстую книгу. – Ладно, шоу начинается.

Они одновременно вскочили.

– Отдай мне эту книжку! – крикнула Тэлли. – Она моя!

Они услышали, что уродцы внизу замолкли. Большого труда подружкам стоило не посмотреть вниз, на испуганные мордашки новичков.

– А вот и нет, Пятачок! Я ее первая взяла.

– Ты что, шутишь, Толстуха? Ты и читать-то не умеешь!

– Да? Не умею? А ты вот это почитай!

Шэй размахнулась и швырнула книгу в Тэлли. Та увернулась, книгу поймала, запустила ею в Шэй и попала по поднятым вверх рукам. От удара Шэй покачнулась и перевалилась через боковую планку стеллажа.

Тэлли, наклонясь вперед, вытаращенными глазами следила за тем, как Шэй летит вниз. Расстояние до пола на нижнем ярусе библиотеки составляло три этажа. Новенькие уродцы хором завизжали и разбежались в стороны от размахивающей руками и ногами девочки, падающей прямо на них.

В следующую секунду сработала спасательная куртка, и Шэй взмыла в воздух, оглушительно и дико хохоча. Тэлли подождала еще несколько секунд. Страх новичков сменился изумлением: Шэй снова подпрыгнула вверх, а потом приземлилась на стол и опрометью помчалась к двери.

Тэлли бросила книгу, слезла со стеллажа и побежала к лестнице. Одолевая за один прыжок по целому пролету, она устремилась к выходу из корпуса.

– О, это было что-то!

– Ты их рожи видела?

– Не очень, – призналась Шэй. – Я не спускала глаз с пола, летевшего мне навстречу.

– Да, я помню, когда я с крыши летела, со мной было то же самое. Земля как-то привлекает внимание.

– Кстати, о рожах. Нос-то сними.

Тэлли хихикнула и отлепила от лица нос.

– Да уж, нет смысла быть уродливее, чем обычно.

Шэй нахмурилась. Она отклеила накладную бровь и сердито зыркнула на Тэлли.

– Ты не уродка.

– Перестань, Шэй.

– Я не шучу. – Она протянула руку и прикоснулась к носу Тэлли. – У тебя классный профиль.

– Не говори глупостей, Шэй. Я уродка, ты тоже. И такими нам быть еще две недели. Но ничего в этом нет ужасного. – Она расхохоталась. – У тебя, например, одна бровь косматая, а вторая тонюсенькая.

Шэй отвела взгляд и принялась молча снимать с себя остатки грима.

Они спрятались в раздевалке у песчаного пляжа, где до того оставили свои кольца-интерфейсы и одежду. Если бы кто-то спросил, они бы сказали, что все это время купались. Купание в реке представляло собой грандиозный способ надувательства. При этом тебя никто не сумеет разыскать по температуре тела, а ты можешь без труда сменить одежду. К тому же это служило прекрасным оправданием при ответе на вопрос, почему на тебе нет кольцаинтерфейса. Река смывала все преступления.

Еще через минуту они уже плескались в воде, утопив все гримировальные принадлежности. Спасательную куртку они собирались попозже вернуть на место – положить в ящик в подвале школы искусств.

– Я серьезно говорю, Тэлли, – сказала Шэй, как только они вошли в воду. – Нос у тебя совсем не уродливый. И глаза твои мне тоже нравятся.

– Мои глаза? Ну это уже просто полный бред. Они же… ну, как говорится, слишком близко посажены.

– Кто это говорит?

– Биология.

Шэй набрала в пригоршню воды и плеснула на Тэлли.

– Ты же не веришь во всю эту дребедень, правда? В то, что существует только одна разновидность внешности и что все запрограммированы с этим соглашаться?

– При чем тут «веришь» или «не веришь», Шэй! Это просто все знают, вот и все. Они выглядят… чудесно.

– Они все на одно лицо!

– Мне тоже так казалось. Но когда мы с Перисом пробирались в Нью-Красотаун, мы их там много повидали и поняли, что красивые хороши по-разному. Каждый выглядит по-своему, просто различия более тонкие, потому что они – не уроды.

– И мы не уроды, Тэлли. Мы – нормальные. Пусть мы не писаные красавицы, но, по крайней мере, мы – не куклы Барби, у которых нет ничегошеньки своего.

– Что это еще за куклы?

Шэй отвела взгляд.

– Мне про них Дэвид рассказывал.

– Блеск. Опять Дэвид.

Тэлли оттолкнулась ступнями ото дна и поплыла на спине, глядя на небо и желая, чтобы этот разговор поскорее закончился. Они еще несколько раз побывали на руинах, и Шэй всякий раз настаивала на своем и зажигала фальшфейер, но Дэвид так ни разу и не показался. Тэлли становилось здорово не по себе из-за того, что они в мертвом городе поджидали, соизволит ли явиться какой-то парень, которого, может, и на свете-то нет. Да, осматривать руины было очень классно, но Тэлли уже начало казаться, что Шэй просто чокнулась на этом Дэвиде, и поэтому от вылазок на руины она получала все меньше и меньше радости.

– Он существует. И я с ним не один раз встречалась.

– Хорошо, Шэй. Дэвид существует. Он реален. Но точно так же реально уродство. И тут ничего не изменить одним своим желанием или тем, что ты станешь себе твердить: «Я – красотка!» Поэтому-то и придумали операцию.

– Но это обман, Тэлли. Всю свою жизнь ты видела красивые лица. Твои родители, твои учителя – все, кто старше шестнадцати. Но ты не родилась с ожиданием, что тебя все время будут окружать сплошные красавцы. Тебе вбили в голову мысль о том, что все прочее – уродство. Тебя так запрограммировали.

– Это не программирование, это естественная реакция. И, что гораздо важнее, это справедливо. В прошлом все происходило как попало. Одни рождались более или менее красивыми, а другие оставались уродцами на всю жизнь. А теперь уродливы все… пока не похорошеют. Неудачников нет.

Шэй немного помолчала и сказала:

– Неудачники есть, Тэлли.

Тэлли поежилась. Все знали про «пожизненных уродов» – тех немногих, у кого операция прошла неудачно. Они редко попадались на глаза. Им разрешалось появляться на публике, но многие предпочитали уединение. А кто бы не предпочел на их месте? Юные уродцы выглядели так себе, но они хотя бы были молоды. А вот старые уроды – нет, это было что-то неописуемое.

– Ты про это? Ты боишься, что операция пройдет неудачно? Глупости, Шэй. С тобой все нормально. Через две недели будешь такой же красоткой, как все.

– Я не хочу быть красоткой.

Тэлли вздохнула. Начинай сказку сначала…

– Меня тошнит от этого города, – не унималась Шэй. – Меня тошнит от правил и запретов. Меньше всего на свете мне хочется стать пустоголовой новоявленной красотулькой и круглые сутки плясать на балу.

– Да перестань, Шэй. Они занимаются тем же самым, что и мы: прыгают с высоты в спасательных куртках, катаются на скайбордах, запускают фейерверки. Только им ничего не надо делать тайком.

– Да у них просто воображения не хватит, чтобы что-то сделать тайком!

– Послушай, Худышка, я с тобой согласна, – резко выговорила Тэлли. – Шалости, фокусы – это все прикольно. Я разве против? Нарушать правила, безобразничать – это классно. Но наступает время, когда приходится делать что-то еще, а не просто быть хитрой маленькой уродкой.

– Ага, например, стать занудной и тупой красотулькой?

– Нет – например, повзрослеть. Ты никогда не задумывалась о том, что, когда ты становишься красивой, тебе, может быть, перестают быть нужными всякие фокусы, обманы и хулиганство? Может быть, только из-за уродства уродцы всегда дерутся и подкалывают друг дружку – потому что они сами себе не рады. А я прежде всего хочу радоваться и выглядеть как нормальный человек.

– А мне не страшно выглядеть так, как я выгляжу, Тэлли.

– Может, и нет. Но ты боишься взрослеть!

Шэй ничего не ответила. Тэлли молча плыла и смотрела на небо. Она так злилась, что даже не замечала облаков. Ей хотелось стать красивой, хотелось снова увидеть Периса. Ей казалось, что прошла целая вечность с той ночи, когда она разговаривала с ним, – да и вообще, если на то пошло, с кем-нибудь еще, кроме Шэй. Ей до смерти надоело все уродское, и она ужасно хотела, чтобы все это поскорее закончилось.

Через минуту она услышала ритмичные всплески. Шэй поплыла к берегу.

Последняя шалость

Странно, но Тэлли почему-то загрустила. Она поняла, что будет тосковать по этому виду из окна.

Последние четыре года она то и дело смотрела из окна на Нью-Красотаун, и ей хотелось только одного: оказаться на другом берегу реки и никогда не возвращаться обратно. Вот почему, наверное, ее так часто подмывало вылезти из окна, чтобы потом любым способом подобраться поближе к красоткам и красавцам и тайком понаблюдать за жизнью, ожидающей ее в будущем.

Но теперь, когда до операции оставалась всего неделя, Тэлли стало казаться, что время бежит слишком быстро. Порой Тэлли думала, как хорошо было бы, если бы операцию делали постепенно. Допустим, сначала доктора занялись бы ее косящими глазами, потом – губами. Тогда и на другой берег она переселилась бы не сразу. Тогда бы ей не пришлось смотреть в окно в последний раз и понимать, что она ничего этого больше никогда не увидит.

Без Шэй Тэлли все время чего-то не хватало. Она все чаще просто сидела на кровати у окна и смотрела, смотрела, смотрела на Нью-Красотаун.

Конечно, в эти последние дни больше и делать было особенно нечего. В интернате остались ребята только младше Тэлли, и она уже поделилась с учениками старшего класса всеми своими хитростями. Она уже по десять раз просмотрела все фильмы, хранившиеся в памяти уоллскрина, – даже несколько старинных черно-белых, где герои разговаривали на таком английском, что Тэлли едва понимала их речь. Не с кем было ходить на концерты, а спортивные соревнования между корпусами смотреть стало совсем неинтересно, потому что Тэлли никого не знала в командах. Все другие уродцы косились на нее с завистью, но никто не выказывал особого желания подружиться. Нет, пожалуй, все же лучше было пройти операцию сразу. Все чаще и чаще Тэлли мечтала о том, чтобы врачи просто похитили ее посреди ночи и прооперировали. Она могла представить вещи пострашнее, чем проснуться поутру и обнаружить, что ты стала красавицей. В школе ходили слухи, что теперь врачи уже умеют делать операции пятнадцатилетним. А до шестнадцати заставляют ждать только из-за глупой старой традиции. Но с этой традицией никто спорить не собирался – кроме считаных уродцев. Словом, Тэлли предстояло целую неделю ожидать своей судьбы в одиночестве.

Шэй не разговаривала с ней с того дня, когда они вдрызг разругались. Тэлли пыталась написать подруге, но стоило ей увидеть перед собой слова на софт-скрине, как она снова начинала злиться. Она решила, что сильно переживать не стоит. Как только они обе станут красотками, спорить будет не о чем. И даже если Шэй ее возненавидела, у нее остается Перис и все их старые друзья, которые ждут ее на другом берегу реки, – друзья с огромными глазами и чудесными улыбками.

И все же довольно часто Тэлли задумывалась о том, как будет выглядеть Шэй, когда станет красавицей – когда ее фигурка типа «кожа да кости» обретет соблазнительные формы, когда ее пухлые губы станут еще красивее, а неровные обгрызенные ногти сменятся новыми, идеальными. Наверное, ее глазам придадут более темный оттенок зеленого цвета. А может быть, цвет изменят и сделают глаза другими – фиалковыми, серебристыми или золотистыми.

– Эй, Косоглазка!

Услышав шепот, Тэлли сильно вздрогнула. Вглядевшись в темноту, она увидела силуэт, крадущийся к ней по черепичной крыше. Ее лицо озарилось улыбкой.

– Шэй!

Силуэт на мгновение замер.

Тэлли даже не удосужилась перейти на шепот.

– Да не торчи ты там! Иди сюда, тупица!

Шэй с хохотом влезла в окно, и Тэлли крепко, радостно и тепло обняла ее. Держась за руки, они еще несколько секунд постояли, глядя друг другу в глаза. В эти секунды некрасивое лицо Шэй показалось Тэлли совершенным.

– Как же я рада тебя видеть.

– Я тоже рада, Тэлли.

– Я скучала по тебе. Я хотела… Прости меня за…

– Не надо, – прервала ее Шэй. – Ты была права. Я собиралась написать тебе, но получалась какая-то… – Она вздохнула.

Тэлли понимающе кивнула и сжала руки Шэй.

– Да. Я тоже пробовала. Получалась полная ерунда.

Они еще немного постояли, не говоря ни слова. Тэлли устремила взгляд за спину подруги, в открытое окно. Неожиданно вид Нью-Красотауна перестал казаться таким печальным. Он стал ярким и привлекательным. Словно все сомнения разом рассеялись. Открытое окно снова манило к себе.

– Шэй?

– Да?

– Давай выберемся куда-нибудь сегодня ночью. Отколем что-нибудь по-настоящему крутое.

Шэй рассмеялась.

– Я так надеялась, что ты это скажешь!

Тэлли только теперь обратила внимание на то, как одета Шэй. А та явно собралась на нешуточную вылазку: вся в черном, волосы стянуты в тугой узел, на плече – рюкзак. Тэлли усмехнулась.

– Как вижу, у тебя уже есть что-то на уме. Отлично.

– Да, – негромко отозвалась Шэй. – У меня есть кое-какие соображения.

Она подошла к кровати Тэлли и сняла с плеча рюкзак. Ее обувь при ходьбе поскрипывала, и Тэлли улыбнулась, увидев, что на ногах у подруги – туфли с подошвами-липучками. Тэлли уже несколько дней не летала на скайборде. Полеты в одиночестве превращались в тяжелую нагрузку и почти наполовину лишались радости.

Шэй вывалила на кровать содержимое своего рюкзака и, тыкая в вещи пальцем, начала перечислять:

– Навигатор. Фальшфейер. Очиститель воды. – Она показала Тэлли две блестящие подушечки размером с сэндвич. – Они раздуваются и превращаются в спальные мешки. И внутри них очень тепло.

– Спальные мешки? – переспросила Тэлли. – Очис-титель воды? Наверное, ты задумала нешуточную вылазку на несколько дней. Мы что, до самого моря доберемся или как?

Шэй покачала головой.

– Дальше.

– О, круто. – Тэлли не переставала улыбаться. – Но у нас до операции – всего шесть дней.

– Я отлично помню, какое сегодня число. – Шэй открыла водонепроницаемый мешок и присоединила его содержимое к общей куче. – Продукты на две недели – обезвоженные. Просто бросаешь кубик в очиститель и добавляешь воду. Любую воду. – Она хихикнула. – Очиститель так классно работает, что в него можно даже пописать.

Тэлли села на кровать и стала читать наклейки на пакетиках с едой.

– На две недели?

– На две недели для двоих, – осторожно уточнила Шэй. – Для одного человека – на четыре.

Тэлли молчала. Ей вдруг стало нестерпимо смотреть на продукты и походный инвентарь, грудой лежавшие на кровати, и даже на Шэй. Она уставилась в окно, на Нью-Красотаун, над которым уже взлетали первые фейерверки.

– Но две недели не потребуется, Тэлли. Это гораздо ближе.

Над самым центром города вверх взвился красный сноп, и щупальца искр и дыма повисли, будто ветви гигантской плакучей ивы.

– На что не потребуется две недели?

– На дорогу до того места, где живет Дэвид.

Тэлли кивнула и зажмурилась.

– Там все не так, как здесь, Тэлли. Там никого не разлучают, не отделяют уродцев от красавцев, молодежь от взрослых и стариков. И жить можешь где пожелаешь, и ходить куда хочешь.

– Например?

– Да куда твоей душе угодно. Руины. Лес, море. И… тебе не нужно будет делать операцию.

– Что ты сказала?!

Шэй села рядом с Тэлли и прикоснулась к ее щеке кончиком пальца. Тэлли открыла глаза.

– Мы не обязаны выглядеть как все остальные, Тэлли, и вести себя как все остальные. У нас есть выбор. Мы можем взрослеть так, как пожелаем сами.

Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком. Она словно бы лишилась дара речи, но понимала, что должна что-то сказать. Она выдавила слова из пересохшего рта:

– Не становиться красивыми? Но это бред, Шэй. Когда ты раньше так говорила, я думала, ты просто болтаешь глупости. И Перис, помнится, такую же чушь нес.

– Я действительно болтала глупости. Но когда ты сказала, что я боюсь взрослеть, ты на самом деле заставила меня задуматься.

– Я? Заставила тебя задуматься?

– Ты заставила меня понять, насколько у меня голова забита всякой ерундой. Тэлли, я должна раскрыть тебе еще одну тайну.

Тэлли вздохнула.

– Ладно. Хуже вряд ли будет.

– Мои друзья – те, что старше меня… ну, те, с которыми я тусовалась, пока не встретила тебя. Они не все стали красотульками.

– Что ты хочешь сказать?

– Некоторые из них убежали. И я собираюсь бежать. Я хочу, чтобы мы сбежали вместе.

Тэлли заглянула Шэй в глаза. Ей ужасно хотелось найти во взгляде подруги хоть самый крошечный намек на то, что все это – шутка. Но Шэй смотрела на нее совершенно серьезно. Она не шутила, это факт.

– Ты знаешь кого-то, кому на самом деле удалось бежать?

Шэй кивнула.

– Я тоже должна была уйти. Мы все продумали – примерно за неделю до того, как первому из нас должно было исполниться шестнадцать. Мы успели украсть походное снаряжение и сказали Дэвиду, что пойдем с ним. Все было решено. Это было четыре месяца назад.

– Но вы не…

– Некоторые ушли, а я струсила. – Шэй посмотрела в окно. – И не только я одна. Еще пара ребят остались и превратились в красотулек. Я бы, наверное, последовала их примеру, если бы не познакомилась с тобой.

– Со мной?

– Я вдруг перестала быть одинокой. Мне стало не страшно прилетать на руины и искать там Дэвида.

– Но ведь мы же ни разу… – Тэлли часто заморгала. – Ты в конце концов нашла его, да?

– Только два дня назад. Я каждую ночь туда летала с того дня, как мы с тобой… поругались. Ты сказала, что я боюсь взрослеть, и я поняла, что ты права. Один раз струсила, но больше не должна.

Шэй сжала руку Тэлли и выждала, пока та не встретилась с ней взглядом.

– Я хочу, чтобы ты тоже ушла со мной, Тэлли.

– Нет, – ответила Тэлли не раздумывая. Покачала головой. – Погоди. Но как же так вышло, что ты мне раньше об этом не говорила?

– Я хотела. Но ведь ты бы наверняка подумала, что у меня крыша съехала.

– А она у тебя и съехала!

– Может быть. Но не так, как ты думаешь. Вот почему мне так хотелось, чтобы ты познакомилась с Дэвидом. Чтобы ты поняла, что все это по-настоящему.

– Не верится что-то. И что это за место, о котором ты говоришь?

– Оно называется Дым. Это не город, и там никто не командует. И нет красотулек.

– Просто страшный сон. И как туда добираться? Пешком?

– Шутишь? – рассмеялась Шэй. – На скайбордах полетим, как обычно. Есть такие особые скайборды для полетов на большие расстояния. Они работают на солнечных батареях. Маршрут специально проложен вдоль рек, ну, и так далее. Дэвид на таком скайборде до самых Ржавых руин долетает. Он отведет нас в Дым.

– Но как же там живут люди, Шэй? Как ржавники? Рубят деревья и отапливают дома дровами? Бросают мусор где попало? Это неправильно – жить на природе, если только ты не собираешься жить как животное.

Шэй покачала головой и вздохнула.

– Это все школьная болтовня, Тэлли. У них есть разная техника. И они вовсе не как ржавники – дрова там и прочая чушь. Но они не строят стену между собой и природой.

– И все до одного уроды.

– А это значит, что уродов нет вообще.

Тэлли натужно рассмеялась.

– Это значит, что нет красивых.

Какое-то время они сидели молча. Тэлли смотрела на то, как на другом берегу взлетают и гаснут фейерверки. Теперь на душе у нее стало в тысячу раз тяжелее, чем раньше, до прихода Шэй.

Наконец Шэй произнесла те слова, которые вертелись у Тэлли на языке:

– Я потеряю тебя, да?

– Но это ведь ты собираешься бежать.

Шэй сжала кулаки и стукнула ими по коленкам.

– Я сама виновата. Надо было тебе раньше все рассказать. Было бы у тебя больше времени, чтобы привыкнуть к этой мысли, и тогда ты, может быть…

– Шэй, я бы никогда не привыкла к этой мысли. Я не хочу на всю жизнь оставаться уродкой. Я хочу, чтобы у меня были большие глаза и пухлые губы, хочу, чтобы все на меня смотрели и ахали. Чтоб все, кто меня увидит, сразу думали: «Кто это такая?», чтобы всем хотелось со мной познакомиться и послушать, что я скажу.

– Вот мне-то точно будет что сказать.

– Например? «Я сегодня подстрелила волка и сожрала его»?

Шэй хихикнула.

– Люди не едят волков, Тэлли. Кроликов, по-моему, едят. И еще, кажется, оленей.

– Ну просто блеск. Спасибо, Шэй, я все очень живо представила.

– А я, наверное, перейду на рыбу и овощи. Но дело-то не в том, как жить и что есть. Дело в том, чтобы стать такой, какой я хочу стать. А не такой, какой я должна стать, по мнению какого-то гадского хирургического консилиума.