Пиво в Средневековье

В некоторых юрисдикциях, особенно за пределами областей быстрого роста городов, власти относились к своему грюйтрехту более ревностно. Например, в 1268 году епископ и капитул собора в Мюнстере в Вестфалии договорились, что они сохранят за собой право взимать налог на грюйт и не будут передавать его городам. Епископ Кельна очень медлил с передачей грюйтрехта любому городу, находящемуся под его юрисдикцией, а в самом Кельне искусство приготовления грюйта держалось в секрете. В 1420 году городской совет поручил знающей женщине научить определенного пивовара, и никого другого, как его делать. Несмотря на сопротивление властей в некоторых областях в долине нижнего Рейна, со временем все больше и больше городов получали право на взимание грюйтрехта. В Роттердаме, например, граф Голландский занял деньги у города, но вместо того чтобы просто вернуть их, он предоставил городу свое право на сбор налога. Впрочем, это произошло только в 1402 году. Амстердам был одним из последних, кто выкупил грюйтрехт у своего нового монарха, Филиппа II Испанского, в 1559 году[112].

Города, приобретающие право взимать налог с пивоварения, начинали все чаще и чаще сдавать его в аренду: они продавали налоговые полномочия частным лицам с аукциона. Таким образом снижались административные расходы, а городские власти получали единовременную выплату[113]. Откупщик, конечно, пытался собрать больше, чем заплатил городу, чтобы получить прибыль от сделки. Поскольку от таких сделок потенциальный доход уменьшался, многие все же собирали часть или все налоги самостоятельно, не отдавая это право в частные руки. Между пивоваром и откупщиком существовал очевидный антагонизм, который сохранялся и порождал конфликты, а иногда и насилие, во все время существования аренды налоговых прав частными лицами. Еще в XVIII веке эта система сохранялась в большей части Северной Европы и зачастую уходила только вместе с реформами, последовавшими за Великой французской революцией.

Города контролировали и регулировали поставку грюйта, чтобы собирать причитающиеся им деньги. Если бы все пивовары были обязаны использовать грюйт, то простая монополия на его поставку гарантировала бы эффективный и полный сбор взимаемых налогов. В регионах, где преобладал грюйт, города обычно передавали работу по приготовлению смеси трав и ее продаже по фиксированным ценам, включая налог чиновнику, называемому грюйтером (gruyter или gruiter). На латыни его называли grutarius или, в некоторых случаях, fermentarius[114]. В некоторых городах даже было здание, предназначенное для хранения и продажи трав, которое называлось gruithuis, или gruthuse. Там могли находиться сосуды для взвешивания и упаковки трав: растения следовало измельчить, спрессовать, а затем отмерить, прежде чем передать каждому пивовару, пришедшему за своей долей[115]. Грюйтер часто был не просто сборщиком налогов, но и пивоваром, который, помимо продажи трав, сам варил пиво в городском gruithuis. Он мог быть также наемным городским бюрократом, хотя неясно, насколько это было обычным явлением. В Брюгге в 1252 году владелец gruithuis пытался воспрепятствовать розничной торговле пивом, импортируемым из Англии или Германии, опасаясь, что продажа импортного пива уменьшит доход от причитающихся ему сборов. Более того, он пытался использовать свое политическое влияние для увеличения налоговых поступлений. Неудивительно, что те, кто имели право на сбор грюйтрехта или тем или иным образом собирали налоги на грюйт, часто уже в XIII веке обладали большим состоянием и были важными фигурами в своих городах, имея определенное политическое влияние и власть[116].

Впрочем, практика не была единообразной, были вариации в зависимости от местных экономических и политических условий. В Дордрехте в Голландии gruithuis упоминается в документе 1322 года. Уже через два года он стал единственным источником снабжения в южной части графства, что, по-видимому, сделало сбор грюйтрехта чрезвычайно ценным для грюйтера, но создало неудобства для пивоваров в других городах (ведь теперь им нужно было покупать грюйт в Дордрехте). В Девентере в восточной части Нидерландов gruithuis существовал, по крайней мере, уже в 1339 году, когда город впервые получил налог от епископа Утрехтского, сохранившего подробные записи о своей работе. Грюйт продавался там порциями, одной порции, предположительно, было достаточно для одной варки, поэтому система налогообложения определяла характер пивоварения[117]. В Магдебурге в Германии, как и во многих других городах региона, был gruithuis, в XIII веке он находился в пивоварне архиепископа. Неудивительно, что местные пивовары долго боролись за освобождение от необходимости ходить на эту пивоварню за грюйтом, ведь конкуренты могли полностью диктовать им темпы производства. Обязательное требование к пивоварам ходить в gruithuis для смешивания солода с грюйтом, действительно имевшее место в некоторых случаях, было способом гарантировать, что пивовары использовали достаточное количество зерна и не пытались варить более жидкое пиво для увеличения прибыли. Возможно, это также был способ сохранить в секрете точный состав грюйта[118]. Если бы все пивовары затирали и варили в одном и том же сосуде, смешивание грюйта с солодом не только избавило бы их от проблем, но и обеспечило бы равномерное распределение вкуса и аромата. Как только пивовары начали затирать и варить пиво в отдельных емкостях, они потеряли все преимущества смешивания сухих ингредиентов.

Судя по всему, использование грюйта в пивоварении было распространено на большей части территории Северной Европы, и лишь пробелы в сохранившихся свидетельствах оставляют впечатление, что в некоторых местах не производили пиво с использованием восковницы[119]. Концентрированный характер городского пивоварения и тенденция к специализации – все это сыграло на руку сборщикам налогов. К 1300 году грюйт и налоги на него, хотя в разных местах к ним относились по-разному, стали обычным явлением в городах Нидерландов, а также в долине Рейна. Вскоре, однако, обстоятельства изменились. К концу XIV века город Лёвен отказался от всяких претензий и от налогов на грюйт и просто взимал фиксированную плату за каждую произведенную бочку пива. Пивовары могли свободно выезжать в сельскую местность и выбирать все, что им нравилось, для приготовления грюйта[120]. Подобная свобода была бы возможна только в том случае, если бы: 1) грюйт был, как предполагается во многих источниках, существовавших до этого времени, смесью трав; 2) города и местные власти готовы были признать, что их целью является получение дохода, а контроль за вкусом и качеством напитка они готовы предоставить самим пивоварам. Общая тенденция заключалась в том, что местные власти постепенно стали уделять меньше внимания технологии пивоварения и сосредоточили усилия на сборе налогов.

Налоги на пиво стали источником, из которого взяла начало общая система акцизных сборов. Взимание фиксированной пошлины с покупной цены любого облагаемого налогом продукта началось еще в 1122 году, когда аббатство Сен-Тронд собирало деньги с людей, которые открывали свое дело на их землях. Монахи также взимали акцизный налог, заставляя пивоваров поставлять фиксированное количество пива каждую неделю. В 1141 году другой монастырь в Нижних Землях – Крепен – получил право взимать налог на пиво, который не имел ничего общего с грюйтом или грюйтрехтом. К началу XIII века в большинстве городов Брабанта уже существовали акцизы. В Лёвене, например, акциз на пиво был введен в 1365 году или даже значительно раньше. Во Фландрии к последней четверти XIII века акцизные налоги уже давно существовали и прочно утвердились. Пиво было одним из самых популярных товаров, подлежащих акцизному сбору, и к XV веку многие города в Нидерландах превратили налог на грюйт в акцизный налог на пиво[121]. В процессе перехода на новую систему нидерландцы были быстрее, чем их немецкие коллеги. В Висмаре, например, пиво не подпадало под акцизный сбор до 1427 года, а в следующем столетии город взимал его только время от времени. Уже после этого он стал стандартом для налогового портфеля города. Дальше на востоке, в прусских городах, акцизы на напитки, которые, без сомнения, включали и пиво, были введены в период с 1428 по 1457 год[122]. Хотя такие налоги и создавали некоторые проблемы при их введении, они, как правило, не только закреплялись, но впоследствии увеличивались и становились все более сложными.

Свобода пивоварения

Стоит понимать, что налоговая система не являлась системой лицензирования – все имели равный доступ к грюйту. Нужно было только иметь возможность заплатить установленную цену, пусть и намеренно завышенную, за смесь трав.

Каждый в городе имел право варить пиво. По крайней мере, таков был закон, когда в новых городских центрах начали открываться первые пивоварни. Многие города и их жители упорно отстаивали это право. Так, некоторые города Восточно-Франкского королевства получили право варить пиво еще во времена правления короля Генриха Птицелова (919–936), и это право зачастую оставалось в силе до середины XIII века. Первый парижский устав о пивоварении 1268 года демонстрирует правовой статус пивоварения в большинстве европейских городов. Варить пиво мог кто угодно. Не было ни требований об обучении, ни монопольных прав, ни каких-либо ограничений на занятие пивоварением. Все, что нужно было делать любому пивовару, – это следовать установленным правилам и обычаям приготовления напитка. Единственным ограничением в Париже – для XIII века чрезвычайно мягким по сравнению с правилами, установленными для других ремесел, – было требование принадлежать к торговой организации с одним начальником и двумя помощниками. Они брали на себя роль чиновников и следили за всеми добавками, используемыми при приготовлении пива[123]. В 1246 году граф Голландский объявил мужчинам, живущим в Делфте, что они не могут запретить своим женам варить пиво в том объеме, который им нравится, если они к этому привыкли. Это заявление повторил и его преемник для города Медемблик в 1288 году[124]. Во всем этом прослеживается тенденция к восстановлению свободы пивоварения. В Нюрнберге, как и в ряде городов Франконии, все граждане пользовались Allgemeines Braurecht – всеобщим правом варить пиво, а в Гамбурге XIV века, как и во многих других местах, единственным требованием, чтобы стать пивоваром, была принадлежность к городу[125].

И все же со временем городские власти значительно ограничили свободу пивоварения. К XV столетию ограничения во многих случаях были настолько обширными, что право на свободную варку пива было фактически отнято. При этом процесс был постепенным, шаги на пути к ограничениям иногда были незначительными и, казалось бы, несущественными. Очевидно, дело было в потребности городских властей гарантировать достаточные поставки пива хорошего качества и предотвращение пожаров. Гамбург, например, полностью запретил пивоварение в одном из районов города около 1301 года из-за опасности возникновения пожаров. В Мюнхене же причина ограничения была другой. Первое сообщение о пивоварении в Мюнхене относится к 1286 году: примерно в то время, когда местный лорд, герцог Баварии, заявил о своем праве издавать законы, касающиеся этой отрасли. Герцог настаивал на том, что только он может выдавать разрешение на занятие пивоварением в городе. Такое разрешение давалось, если пивовар мог продемонстрировать и свою компетентность, и владение необходимым оборудованием. Установленные в Мюнхене правила не были строгими, хотя пивовары, которые не соблюдали требования, были обязаны пожертвовать свой продукт бедным. В этом случае, как в Аугсбурге, где регулирование пивоварения началось в 1155 году, и в Ульме, где постановление о пивоварении появилось в 1255 году, правила утверждали контроль городских властей над торговлей. В Нюрнберге регулирование начало оформляться в начале XIV века через ограничения на состав, время варки, время и место продажи напитка и даже особенности его подачи. Пивовары ежегодно должны были давать клятву, что будут неукоснительно соблюдать эти постановления. Городские власти могли посетить любого пивовара в любое время, если у них возникали подозрения в нарушении установленных правил[126]. Со временем такие ограничения стали нормой для городских пивоваров по всей Европе и еще больше усложнили процессы вхождения в индустрию и успешного существования в ней.

В Гамбурге город специально пытался обеспечить как можно большему количеству людей возможность заниматься пивоварением. Однако при этом было усилено регулирование производства, что в долгосрочной перспективе имело противоположный эффект. Перед тем как начать варить пиво, необходимо было получить разрешение от города, что, по сути, создало систему лицензирования. Уже в 1381 году пивовар, планирующий производить продукт на экспорт, должен был получить разрешение городского совета, то есть к этому времени власти установили, что дозволение варить пиво даруется городом, а не является правом его граждан. К середине XV века в городе было фактически запрещено производство пива даже для домашнего использования. В Гамбурге, Бремене, Висмаре и ряде других городов Северной Германии не разрешалось пользоваться пивоварней никому, кроме ее владельца: аренда пивоварни на любой срок была незаконной. Это ограничение резко урезало возможности для входа в дело, сильно повысив минимальный капитал, необходимый для варки даже для личного пользования. В Гамбурге пивовары должны были производить собственный солод, и ровно столько, сколько они могли использовать в деле, – не больше и не меньше. После кризиса 1410 года власти Гамбурга решили сократить производство пива, отозвав лицензии у ряда производств и запретив строительство новых пивоварен в некоторых районах города. Во многих северогерманских городах к XV веку право варить пиво, предоставленное городскими властями, было закреплено не только за человеком, но и за территорией, поэтому пивоварение можно было практиковать только на определенных, приспособленных для этого участках[127].

В английских городах право варить пиво также постепенно стало зависеть от разрешения, выдаваемого городскими властями. В Норвиче и Честере, как и в других городах XIII века, гражданину, желающему варить пиво, нужно было заплатить пошлину пивом – толсестер (tolsester), где сестер (sester) обозначал меру объема пива. К XV веку жесткое регулирование пивоварения уже было широко распространено в Германии и усиливалось в Англии, в то время как в Нидерландах его не было, хотя и там можно проследить похожую тенденцию. Например, в 1442 году в Утрехте на год было полностью запрещено домашнее пивоварение, а к 1493 году запрет на него стал бессрочным. Ожидалось, что это ограничение поможет местной пивоваренной промышленности найти рынок сбыта. Обычным первым шагом к ограничениям для городов Нидерландов было введение налога на домашнее пивоварение, как это было в Амстердаме в 1484 году и Харлеме в 1498 году, по фиксированной ставке за каждую варку[128]. Южнее, в городе Хасселт, чтобы предотвратить подпольное занятие коммерческим пивоварением, была установлена верхняя граница примерно в 150 литров, которые один человек мог варить в год. Это, по сути, довольно строго ограничивало право горожан варить пиво. В Амстердаме домашние пивовары, чье годовое производство не превышало двадцать бочонков, были освобождены от налога на каждую сваренную бочку, однако они все равно должны были платить небольшую сумму за каждую варку, о чем им напоминало постановление 1493 года. Такие правила оставались в силе до 1573 года, когда домашнее пивоварение в городе было полностью объявлено вне закона, а затем этот запрет был подтвержден в 1581 году[129]. Подобный запрет повторялся в положениях о налогах на пиво на протяжении всего XVII века[130]. Такие действия городских властей привели к долгосрочному упадку домашнего пивоварения – тенденции, начавшейся еще в XIII веке. Хотя запрет на него действительно уменьшал опасность пожара, очевидно, что это не было реальной причиной для принятия ограничительных законов. Власти хотели быть уверены, что доходы, получаемые от продажи пива, не ускользнут от сборщика налогов. То же самое можно сказать и об окончательном ограничении пивоварения в Англии, принятом в 1637 году. С этого момента, с небольшими изменениями в ходе последующей Гражданской войны, владельцы пивных, трактиров и других питейных заведений не могли делать свое собственное пиво и должны были покупать его у стороннего поставщика. Этот закон был одним из этапов подготовки для сбора нового налога, взимаемого со всех продаж пива[131].

Городские власти ввели обширные ограничения и регуляцию частного, домашнего пивоварения из-за давления со стороны профессиональных пивоваров. Те горожане, которые специализировались на пивоварении и получали подавляющую часть своих доходов от производства, хотели избавиться от конкуренции. Сложность вхождения в отрасль давала уже существующим профессиональным пивоварам своего рода монопольную власть. Города вводили ограничения в первую очередь потому, что хотели свести к минимуму усилия и затраты на сбор налогов. Чтобы увеличить денежные поступления, города позволяли оставшимся пивоварам повышать цены. Следующим логическим шагом было их зафиксировать, что и произошло в Англии в «Ассизе о хлебе и эле» в 1267 году, в Австрии – уже в 1320 году, а также в Нюрнберге примерно в то же время[132]. Налоговая система и регулирование пивоварения мешали мелким и домашним производствам и способствовали развитию городской индустрии, в которой все больше преобладали профессиональные пивовары.

Распространение пива

К 1300 году профессиональные пивовары добились успехов в создании и коммерциализации системы распространения пива. Таверны были напрямую связаны с пивоварами, а часто даже находились в тех же зданиях, что и пивоварни. Кроме этого, для некоторых таверн были налажены регулярные поставки от определенных пивоваров. Принятый в Лондоне в 1189 году закон о местах продажи эля показывает, что по крайней мере в крупнейшем городе Англии существовала система лицензирования питейных домов. Со временем все больше городов разрабатывали собственные правила, по которым эти заведения должны были работать. Так, например, устанавливались определенные часы работы. С 1329 года лондонские таверны должны были закрываться в определенное время, еще появилось требование по установке специальных знаков и вывесок, указывающих на то, что заведение является пивной. К 1309 году в Лондоне с населением около 80 000 человек было 354 трактирщика, однако все они были скорее связаны с торговлей вином, а не пивом. В то же время в городе насчитывалось более 1330 пивных, торговавших элем, то есть по одной на шестьдесят жителей. Предположительно, к началу XIV века пивные распространились по всей Англии, и подобные питейные заведения, вероятно, существовали в большинстве городов Северной Европы. Исторически хозяйками многих английских таверн были женщины. Истоки этого лежат в сельском пивоварении, однако на протяжении XIV–XV веков управление питейными заведениями постепенно переходило к мужчинам, особенно в крупных городах. На английских тавернах висели вывески, обозначающие род занятий владельца, однако, в отличие от вывесок всех других ремесел, само изображение на вывеске не имело ничего общего с ремеслом, которым занимались трактирщики. Еще до нормандского завоевания шест или метла указывали на то, что в здании находится пивная. Совершенно не ясно, чему этот знак обязан своим происхождением. Самой логичной версией можно считать то, что метла использовалась для размешивания пива в чане для брожения, а затем вывешивалась для просушки перед домом. В любом случае вывеска с метлой, по-видимому, была уникальной для Англии – таверны и пивные на континенте использовали другие символы и опознавательные знаки[133].

В XIV веке Гамбург окончательно формализовал связь между пивоварней и таверной, закрепив, что пиво могло подаваться публике только в том доме, где оно варилось. Однако такие жесткие ограничения были редкостью. Те владельцы таверн, которые не были одновременно пивоварами, часто были бедны и вынуждены получать кредит у своего поставщика. Таким образом, хозяин таверны и пивовар были связаны не только как распространитель и поставщик товара, но также как должник и кредитор[134]. Поскольку таверны часто располагались в удобных местах, рядом с рынками или в гаванях, они становились местами для встреч и ведения бизнеса. Владельцы таверн, как правило, были юридически свободными мужчинами и женщинами, часто наделенными определенными общественными функциями, включая сбор пошлин и налогов, причем не только на пиво. В Польше суды и даже чеканщики (moneyers) иногда работали в тавернах. Польские трактирщики пользовались более высоким статусом, чем их «коллеги» из других регионов, в результате разнообразия функций учреждения. Владельцы таверны обычно работали по лицензии лорда, который позволял заведению работать за определенную плату. За пределами Польши таверны, судя по всему, не играли такой заметной роли в местной и региональной экономике, однако по крайней мере к XIII веку они уже были обычным явлением в жизни большей части северной и восточной Европы. К XIII веку польские таверны, по мере роста их числа и развития экономики, стали больше походить на таверны в Англии и Нидерландах, существуя не столько как центры бизнеса и управления, сколько как места встреч и развлечения для земледельцев и крестьян[135].

Пиво, сваренное городскими пивоварами, могло изготавливаться из тех же ингредиентов и даже тем же способом, что и продукт сельских пивоваров, однако между ними, по-видимому, существовала значительная разница в качестве. Благодаря тому, что городские пивовары могли производить более качественное пиво, к 1300 году они нашли рынок сбыта для своего продукта и в сельской местности. Доступ к лучшему сырью и лучшему оборудованию, экономия за счет крупномасштабного производства и улучшенные методы распространения продукта – все это работало в их пользу. Предположительно, у городских профессиональных пивоваров было значительно больше возможностей практиковаться и экспериментировать, чем у их сельских коллег. Сельское пивоварение не исчезло, и в Нижних Землях, например, могло даже выиграть от роста производства сырья для пивоварения. В Англии, как и в Нидерландах, пивоварение оставалось почти всеобщим занятием[136], однако городские пивовары сумели отделить производимое ими пиво от традиционного сельского напитка, фактически создав новый рынок. Городское пиво было лучше, но вместе с тем дороже: в Англии в 1272 году разница в стоимости могла составлять 50 %[137]. Поэтому, хотя распространение и продажа городского пива в сельской местности и были возможны, ценообразование ограничивало реальные объемы продаж.

В 1300 году ни в голландских, ни в английских городах не было никаких признаков инноваций в производстве. Технологии городских и сельских пивоваров были очень похожи. Пивовары в растущих городах, продолжая варить пиво по-старому, увеличили масштабы производства и коммерциализировали распространение продукта. Домашнее производство сельской местности было сначала заменено в городах индивидуальными мастерскими, а в некоторых крупных городах – объединенными мастерскими, где пивовары жили и работали рядом друг с другом в одном районе, делясь как минимум информацией. Никаких признаков сотрудничества между производителями пива пока не было, но существовала конкуренция, которая, по-видимому, была одной из причин более высокого качества городского продукта[138]. Урбанизация в Северной Европе в XII–XIII веках сделала возможной коммерциализацию пивоварения. Изменения в масштабах производства и составе работников пивоварен не привели к изменениям конечного продукта или технологии производства. Еще в 1300 году, несмотря на широкое распространение городского пива, перевозки как сырья, так и готовой продукции осуществлялись только на короткие расстояния. Пивовары получали местное сырье и быстро распродавали свое пиво потребителям непосредственно в том же городе или в близлежащей сельской местности, где оно было произведено. Промышленность резко изменилась в последние годы XIII и в течение XIV века с появлением нового напитка – пива, приготовленного не с грюйтом, а с хмелем. Использование хмеля положило начало второму этапу долгосрочного развития североевропейского пивоварения, ознаменовав переход от периода подготовки к периоду продуктовой инновации.

Глава 4. Охмеленное пиво, ганзейские города и истоки торговли пивом

Европейцы начали выращивать хмель (Humulus lupus L) задолго до того, как охмеленное пиво стало товаром и превратилось в любимый напиток производителей пива и его потребителей в Нижних Землях, Франции и Англии. Слово «хмель» имеет урало-алтайское, а также тюркское происхождение. Сперва оно появилось в славянских языках и лишь затем – в северогерманских. Более того, «слова, обозначающие пиво и опьянение, вероятно, были связаны со словами, обозначающими хмель в старославянском, эстонском, латышском и финском языках, но не в немецком или романских»[139].