Черная Принцесса: История Розы. Часть 2

Хоть раз же, но мы все – опускали глаза. «Прятали», уводя их – в пол, идя навстречу: все тому же… пожилому человеку. Почему?.. Почему мы – боимся их; и спокойно смотрим в глаза – тем же детям?! Хотя, и по факту, должно же быть все: до наоборот. Ведь и это же все: смотря – в девственно-чистые глаза!.. Глаза: незамаранные, «незагрязненные»… чем и кем бы то ни было. Смотря – в эти глаза: мы должны отводить свои!.. Разве: нет? Мы ведь боимся – именно этого, ни правда ли?.. «Подставить» человека – «под удар»: своей грязи и черноты, червоточины… «Накрыть» – и тенью… Как удгодно!.. Но и факт же – есть; и остается: факттом. Мы – не тем боимся: смотреть в глаза!..

Может, кстати, это и: «проявление должного уважения»!.. И, если позволишь, я сравниваю и таки сравню это: с явлениями… лика господня… во сны. Или: в жизн-и!.. Ну. Явление, того самого, Христа… народу! И нет!.. Эт сейчас и здесь, тут-ь, не: за веру. Как и не: за существование или не… «В принципе»!.. «Любая фигура», вызывающая, так или иначе, толику или не, но уважение; и уважени-я. Или содрогание и… такую же содрогания… «Трепет»!.. Наталкивает ведь: на подобные… и подобного же все рода… вещи. Если и не на преклонение колен, то… опускание головы, своего ли-ца и… глаз. Словно бы и так, уже: мы – грешны!.. А они же, в свою очередь, исповедуют нас. Видят же – нас… И могут не то что «раздеть до души»; но и разглядеть – эту гадость и… мерзость. Мер-зо-па-кос-ть!.. Возможно!.. Что ж. Все: возможно. Все же – может быть.

Но вот и только: в остальных-то и оставшихся случаях – что?.. Это же все – выглядит так… Гадко!.. «Неприятно». Как по мне! Будто и: омерзение. «Нежелание» и встречаться… с этим-и… глазами. И да!.. Я, вот, честно сейчас, как и всегда: не знаю, что творится в головах – окружающих. «Не знаю» и: что творится – в головах пожилых… людей. Да и чего уж там… греха-то таить: не знаю, что творится – в моей же собственной голове, собственно-то!.. Но… Когда «прячешься» – от них; и отводишь глаза… Это же!.. Ничем не лучше ситуации: когда все шепчутся и (или) смеются, но и лишь стоит только прийти в «их» компанию – молчание. Ти-ши-на… Да!.. Они – затихают. Представил?.. Себя. И… Не ими. Ну и как оно?.. О-щу-ще-ни-е!.. Бодрит, а?.. Нет? Странно… Или!.. Вот. Когда и нарочито: избегают. Прикрываясь же все и… липовыми; когда – и «нет», и это же – еще хуже, но не в этот раз и не об этом; отговорками: чтобы не видеться… Не общаться. Не «недоговаривают». Врут… И лгут!.. Напропалую. А и после: вдруг и появляются – с кем-то; но – не с тобой. Зато: и перед тобой!.. Идешь ты из колледжа или… моешь окна. Бабушка, блять, приехала!.. Та самая. Ага… «Из деревни». Со сметаной и… «Домик в деревни». Не говоря уж про: «Простоквашино»!.. Продакт-плейсмент. И пусть тогда – она действительно: приехала. И не из!.. Но и чуть ранее же все: я же ведь – прошла мимо площадки, вернулась… Заметив же все… вас. А ты!.. Только лишь – меня и приметила, да? При-коль-но!.. А тебе?.. Так же, небось, было – убегать от меня, когда я, и на ту же все площадку, пусть уже и другую, выходила. С ней!.. Опять же все: вам. Не… нам. Не мне!.. Так же: ведь!.. Одна – ситуация: но разными словами. А что же происходит: после?.. Мы – «скрываемся». Хоть и не: в-… И… И вот тогда: окончательно уже – сгущаются тучи. Слышны: и первые раскаты грома. Гроза!.. Появляются – и сами молнии. Не осталось – ничего. Мрак извне – проник вовнутрь!.. А…

Так тяжело было – улыбнуться: «в ответ»?.. Сделать просто человеку – приятное? В последний, не «крайний» уже, возможно, миг… Миг… «их» жизни!.. Почему: все забились – в рамки? «Грани». И… Последнего же и… их же все: стакана!.. «Воды». М-хм… А может, все же: воздуха?.. У них, может быть, и не было больше, «не осталось»: никого. А даже: если и «было», осталось… Уйдя ненадолго; не «насовсем», как же все и мы; от «быта», всего и «материально-меркантильного» – они искали: что-то… в духовном. Что-то – в нас. Кого и… Чего-то же все: в нас. Чего мы сами же – так и не смогли дать. Где и чего уж: найти!.. Зато – потерять! Чего не смогла найти и дать – и я… Зато: потерять… Уважение… и уважения: к «чужой»… другой жизни. Вот же ведь: к чему стоило, и стоит, идти – по сей день и… по всей же жизни. Всему и… существованию!.. «Хотя бы»… Но и все же!.. Да. Как и лишь для того: чтобы следующее за нами поколение, и следующ-ие же за ними-ними… уже поколени-я, не вышвырнули «нас» и из наших же все домов; и мы уже сами – не искали приюта. Не искали и «тепла»: у незнакомых… людей. Которые даже «улыбнуться» – как считали, так и считают тяжбой и… тяжестью же все несусветной!..

Этот мир – может стать лучше: если лучше станем – сами же мы!.. Не зря же еще говорят: «Хочешь что-то поменять, изменить в нем… или них – начни с себя». И до меня – уже не дойдешь. Кхм… Нет. Это – про недостатки!.. Измени – с себя. И… Поменяй же – себя!.. Либо же: отношение… к этому. Без измен!.. Даже. А и тем более: себе же. И, быть может, тогда – эти самые же все «прекрасные люди», прожившие; не отжившие и не доживающие; достаточно долгую… достойную жизнь: не уйдут с остатком и осадком же все и на своем же сердце – (от) потерянного и… умершего; не погибшего и смертью же храбрых; поколения. Найдя всего лишь жизнь и душу – в ком-то из… нас. Кто-то – «должен»: продолжить путь. «Круг» не должен: замкнуться!.. Это – не должно «повториться»: ни-ког-да!.. В таком и не таком: виде. Как думаешь?.. Сможем? Сможем!..

****

– Ты точно уверена, что: хочешь применить «градус» – по назначению?.. – Поставил перед девушкой на барную стойку бутылку виски и такой же стеклянный бокал со льдом бармен, одетый в рубашку, с закатанными до локтя рукавами и расстегнутую же до середины его груди, в черно-красную крупную клетку и черные же потерто-рваные на коленях джинсы, заправленные в высокие красные кроссовки. И тут же приставил к нему – еще один, как говорится: «Я на работе – ни-ни». Нет. «За себя и… того парня». – По мне, так тебе лучше его – не вовнутрь заливать, а снаружи. «Вне». И… По внешности!

– Мне льстит твое желание; да и не знаю уже даже, «мечта»; сжечь меня!.. – Хохотнула брюнетка, вешая свой плащ на спинку высокого барного стула и откупоривая бутылку, тут же наполняя ее содержимым бокалы. – Но я – не ведьма. И ты – не инквизиция… Или я пропустила и, главным образом, упустила из виду, когда проходила через весь бар к тебе: «импровизированный» деревянный темно-коричневый ствол-столб и кучку такого же, и с него же все, хвороста, у него?.. – И, обведя помещение из такого же темного дерева взглядом, вновь вернулась им к парню.

Не потому, что там «неинтересно»; а здесь – наоборот. Она все же это – уже видела. И не раз. Да и не «два»!.. Как и то, что и весь же этот самый «бар» был выполнен сугубо – в темных тонах. Что по стенам и потолку; освещенным встроенным желтым, не «теплым», а и скорее даже кислым, а там и тем более «кислотным», выедающим просто-напросто глаза, светом светильников: и торшерами – по углам; что и полу, на который уже и куда более нормальный свет падал, попадая лишь из окон: от потолка же он, банально, не долетал, создавая «полумрак». Но и это же, что разве: вечером и ночью. Сейчас же все и он – был светлым, тихим и… спокойным. Практически даже – и незаполненным: что людьми, что и не!.. Разместившимися: кто где. Кто и с ней, хоть и тут же – чуть поодаль, у бара. Кто – у столиков и близ импровизированной же сцены, с черным микрофоном на такой же металлической ножке, для караоке или… «профессиональных» выступлений: но и тут же тоже – как импровизированных, так и приглашенных для этого… «специально» и заранее. И рядом же – с серой металлической стойкой ди-джея, с его уже черным пультом, темно-серым ноутбуком с мышью и, «в цвет» них же, колонками. Не говоря уже за серый проектор, показывающий, время от времени, какие-то вырезки выступлений и… вечеринок: на стене и их «заднем» же плане. Кто – на диванах и креслах, пуфах… или вообще темно-коричневом же ворсистом ковре у электрического черного камина: в самом дальнем углу бара. Мебель, как и общая же обстановка, «атмосфера», была целиком и полностью – из темной кожи и… темного же дерева. Темные пластиковые окна до пола, с большими и широкими подоконникам, позволяли размещаться как у, так и на них же самих, и смотреть на проходящих мимо или заходящих уже вовнутрь даже людей и не: со звонка черного же металлического колокольчика над дверью из… темного же дерева. Чем-то ярким и выделяющимся, как и свет с потолка, почти и прямо-таки «кислотным», был сам же бар: а именно – его барная стойка; с кучей вывесок, собравших просто все цвета радуги сразу. Но – и не только!.. Жужжащих же еще – между делом: и мигающих – с небольших перебоев; и почти перегорающих. За ними, как и за спиной самого же бармена, стоял огромный шкаф с выпивкой: на всякий «вкус и цвет»; с учетом же еще и того, что они периодически и смешивались, являя все новый и новый вкус и такой же цвет, а значит – и такой же напиток. Сама же барная стойка, из темного же все и дерева, освещалась дополнительно: из встроенного света в ней же; но и уже – белого и… «холодного». Будто и в цвет холодных и прозрачных… нет, не кубиков льда, хотя и им – вполне же: стеклянных бокалов и фужеров, стопок… висящих за ним и за лампами же: вниз головой.

– Не пропустила!.. Пока ты тут сидишь – все как раз досоорудят и установят. Для тебя. И… При тебе же! – Чокнулся с ней бокалом парень и отставил его, отходя, пока она делала глоток, к другим посетителям; но и спустя мгновение, выполнив уже и их заказы, вернулся к ней. – Я – серьезно, Соф!.. Не стоит тебе… еще и это… начинать.

– Тем!.. – Простонала девушка, тут же отставляя фужер в сторону, но и не отказываясь вмиг, а лишь укладывая голову на это место: поверх своих же сцепленных перед собой-ней же в «замок» рук. – Я знаю… Знаю!.. И что: не стоит. «Тоже»… Но и ты тоже меня пойми!.. Кстати. Ты же то же самое – и про кальян говорил. Помнишь? Но – и пошло же… как-то.

– Как вижу: нет. Иначе бы – ты его и заказала, а не… это!.. – Скривился Артем, кивнув головой на весьма дорогой алкоголь, хоть и при этом же всем – еще с тем пренебрежением: как к обыкновенному, а и в ее же еще случае – и разбавленному пойлу. – Только не говори, что пар и… «дым»: уже не удовлетворяют и, главное, перестали удовлетворять твои-м потребностям; и «реальность» все чаще – начала вмешиваться в твои фантазии и мечты. Ты просто загоняться стала – больше, вот и все!.. – Фыркнул он, смеясь; а затем и вовсе – расхохотался, только лишь завидев ее недоуменное и, вместе с тем, недовольное лицо. – А это, как не действовало, так и не действует. Разум – победил; и «сознательное» – восторжествовало! Только, вот, и ты, до сих пор же – продолжаешь цепляться… своими ноготк-коготками… за «бессознательное»: будто и в последнем исступлении… Вот тебя – и двоит!.. Рвет – на части, в буквальном смысле. Что и ты даже заново внушить себе спокойствие – не можешь!.. Ни натурально… Ни «искусственно».

– В тебе – умер: психолог!.. – Отсалютовала она ему вновь и янтарной же жидкостью: со своей левой руки. – Или «психотерапевт»?.. Один фиг! Умер – и умер. Промахался ты – с психологическим, как пить дать. А пить, как раз, дать. Ты же: бармен!

– А ты – с «экономическим»!.. Вот и «встало» же оно – тебе… куда-то! – И, сам же себе усмехнувшись, шатен поправил бокалы над собой и скинул коричневую тряпку, которой до этого их же протирал, под стол, водружая руки уже и на деревянную поверхность. – Я хоть – и без образования. Без специальности. И!.. Профессии. Тем более: бакалавриата и магистратуры. Но владею – этим: и неплохо применяю – в повседневной жизни. А ты – куда с этим пойдешь?.. Бухгалтер. Или «кассир»? Банковский работник? И-ли… Банкир! Серьезно?!.. Расскажи же мне, и желательно поподробнее, о перспективе и перспектив-ности же: сих профессий – на… туманном же Альбионе; под покрывалом и, не побоюсь же даже этого самого слова, крылом, в буквальном же все и смысле, своего отца!

– Заткнись!.. – Засмеялась София, вновь «прикладываясь» к бутылке: обновляя напиток. – Ты прекрасно знаешь – мое отношение: к этому… всему. Как к нему же самому. Так и… Его же статусу!.. Ну и «моему» же – на фоне всего же этого: как в частности, так и… в общем! – И только после его же все и утвердительного кивка – продолжила. – Вот!.. Оно – и не отличается от «твоего», если что. Да и я… Я не хотела же напиваться. Не хотела!.. Да. «Изначально»… Но, и если же мы все же продолжим эту тему, я за себя – не отвечаю и… не ручаюсь! А ты!.. Ты-то, вот, как раз: и отвечаешь! И будешь – отвечать, когда я так же возьму… и опустошу: вон всю ту стойку – за тобой.

– Намек – понял!.. – Обернулся парень и будто бы впервые соизмерил «будущий масштаб трагедии», «припомнив» же и заодно: сколько сил уже есть, а сколько и еще же может быть, и появится, в этом «дышащем», не по годам, организме, напротив.

– Никуда я с этим – не пойду!.. – Грузно выдохнула девушка, водя указательным пальцем правой руки по краю стекла; левым же – придерживая его. – Точнее: не уйду. И… Меня же все, саму, не «уйдут». Вечный же – ученик. И… Такой же: студент. Останусь – здесь!.. Да. Кому я – там; и сдалась… вообще?.. С этим. И не… «В принципе»!.. Ребенок. Да-к еще – и девчонка же… ко всему. А чему?.. Ни-че-му. И ни-кому…

– Можешь – вернуться в школу… – поспешил тут же развернуть «поезд угнетения и самоедства» в другое русло он, подметив сразу же: смену стадий… и настроения… в ее же все и уже «состоянии не стояния»: опьянении. – Или: попробовать колледж. «Техникум»!.. В детский сад – тебя, конечно, уже не возьмут. Как и в начальные классы… Но!.. В «серединку» ты – еще встроиться сможешь. И с программой: синхронизироваться. И пусть, так же все, «внутреннюю же взрослую» – придется, разумеется, поподавлять; до выпускного же все, хотя бы; зато «внешней детскостью» – ты возьмешь и проймешь всех!

Заслушавшись его словами, тоном и тембром, София вдруг, даже и для себя же самой, ненадолго выпала из пространства и… себя: утонув в голосовых вибрациях и… оливковых же глазах напротив. Сколько же всего в них было – до; и есть же все – сейчас. А сколько и еще – за ними будет уже; но и после!.. Не говоря уж и за сам же их цвет: с вкраплениями холодного темно-зеленого и такого же темно-коричневого, образующие, в общей сумме – зелено-коричневый цвет. Сколько – глубины!.. Теплоты. И уюта… Заботы. И… Любви. Другой!.. И… «Других». Не такой, да и не таких уже, как раньше!.. И пусть же – все еще; и к ней. Но и не как: к девушке. А как… «К сестре»!.. А что уж говорить и за: короткостриженые, с выбритыми висками и удлиненной «челкой» в хвосте, без пробора, на затылке, его волосы и круглое лицо, с не слишком высоким, но и не слишком же все, при этом, узким лбом, широкими скулами, округлыми щеками, «слабым» подбородком; где высота и ширина – практически совпадают; с широкими и длинными темными бровями; левая, из которых, сбрита по диагонали от верхнего такого же угла и к кончику носа; короткими такими же ресницами, курносым носом и достаточно пухлыми губы. А про шрам над левой бровью и на той же щеке, будто бы и «от ножа», и мощную шею с не менее мощным кадыком – и вообще можно было промолчать. Но ведь – и никак!.. Сколько всего – это все помнит: внутри и снаружи. Сколько всего – было на этой же все и темной, в сравнении же, «конечно», и с Софией, коже. А сколько – было: и под. Сколько хранило в себе – все его двадцатипятилетнее спортивное крепкое телосложение; накаченный торс, широкие плечи и такая же грудная клетка, сильные, хоть и короткие и полные, но и все же подтянутые ноги, как и руки, кстати, пусть и с короткими и слегка полноватыми, но и при этом же всем барменскими и диджейскими пальцами; в грязной помеси – демон/человек, с «оставлением» первого: при условии «затертости» все и его же такого же отца, Станислава, и неизвестной матери, ушедшей, со слов его же, выгнанно-выставленной же им же, по факту и на деле. И сколько – оно же: и забыло… вмиг! «Потеряло»… Да и не стало даже – искать. Оставило!.. Разменяв: на меньшее. Хотя, и опять же все, кому как!.. Кому-то и стальные наручники-подвеска на такой же толстой цепочке – куда предпочтительней: бело-черной же все и шерстяной фенечки, в сплетении двух нитей вокруг красной, на левом же его предплечье у кисти; повязанной когда-то давно, и уже неправда, самой же Софией… на семь узелков на… запястье. Не «на счастье»!.. Ведь… Пусть до сих пор он и носит и то, и другое, но и в сердце, как и у него же все, лишь – одна… и одни: другая и… другие. «Не дотянули… до весны». Точнее: вены. И… От руки же все – до!.. «Надо было: по правой»? А и лучше же все вообще: через желудок! Надо было – удавкой… и на цепь. Жаль и уже «сидящий» на ней, пусть и не посаженный им же лично, такой воли: как не имел, так и не имеет же все… до сих пор!..

– Что за несправедливость?!.. – Сморгнула, наконец, наваждение она и нервно зачесала обеими руками выбившиеся и упавшие на лицо свои темные пряди назад. После чего, и так же все неспокойно, опустошив бокал до дна, отодвинула его к бутылке: чтобы не мешал и не разбился, если вдруг она начнет, а она и начнет, широко «жестить», а и именно – распаляться в той же самой все «широте» и своих же «жестов»; и не только. – Женька, кстати, приехал… недавно.

– Оу!.. – Удивился-задумался парень, тут же и нахмурившись, явно не понимая, чем, а и главное как, между собой – были связаны: эти самые ее две фразы. Да еще и высказанные в одной и той же… недовольной эмоции. Пусть она и не была самой большой, а там и главной любительницей, прямо-таки и фанаткой сюрпризов; к тому же еще – и неожиданных! Будь то: подарки или… нет. Тот же все и приезд: кого бы то ни было. Но и «брату-то» – она не могла быть: не рада. Даже, а там уж и тем более учитывая: все факторы и факты, в которые уже и сам он был посвящен, буквально и… из «первоисточника»; подкрепляя свои же знания, таким образом, ее же словами. – И?..

– И?.. – Вернулась София, наконец, в вертикальное положение, но и сразу же облокотилась на свою же правую руку, согнутую, предварительно и ей же, в локте. – Узнал – про все!.. Ну. Почти. Вновь – не смогла же: сказать и рас-сказать все-не-все… вслух. Отдала ему – свои записи. Ему и… Его же «друзьям»!.. – Тут с ее губ сорвался нервный смешок. – Помнишь – их, м? Под Александром… что… ходили. Да и «ходят»… Егор, Влад и… Никита. Полина!.. Ну а Каринку – ты уж; да и точно же: помнишь!

– Помню, конечно!.. Ну да… – сделал шаг назад Артем и оперся о шкаф с бутылками, скрещивая руки на накаченной… и «забитой», черными же все и татуировками, груди: «проглядываемой» в вороте и меж краев полурастегнутой же рубашки. А брюнетка же вновь поймала себя на мысли, что невольно (или все-таки же до сих пор вольно) начинает их рассматривать и… сравнивать. Но уже и не тату, как и себя же с его… ней или… самим же ним; а его и… («своего» ли?) его. Ну а простор для фантазии и воображения, тем более – ее, как ни посмотри, был!.. Как и для «параллелей». И пусть, по виду же все, шатен и уступал… блондину, приходясь: человеком; оставив это, его, по матери, но и не забыв про демона – по отцу; это был – его выбор. И такие же терки – с последним!.. Да еще и не абы кем, а непосредственно… членом же Совета. Да. Казалось бы!.. Но и временами, когда она, да даже и сейчас же все, вновь утыкалась мыслями в вопрос «Что могло побудить выбрать – его?.. А не кого-то другого?», встречалась… с этим же – и принимала все: как данность; и тут же – на свой же счет. Они ведь похожи были – в этом!.. Оба – не хотели, и не хотят же все, такой судьбы. И «ухода»: туда же. Оба, вроде как, и «враждуют»: с отцом. Это – их и объединяло же, кстати, все, поначалу. И махало же, тем же самым все и «платочком», из прошлого; как и машет же все… до сих пор. Но и уже – не так явно, как тогда. И не так: нужно!.. Не так и важно. «Должно»… Разошлись же!.. Партия. «Пара». И… По парам же. Как в море корабли. Половинчатый ангел и… такой же человек. Несогласные!.. Но – и не отрицающие же все, при этом, свою же «темную»… породу. Когда же, и блондин, был: чистокровным!.. И пусть – и отрицал это, но и был полноправным ее же владельцем. Без вкраплений и… «смешений»: кого бы то ни было и с чем бы то… чем-то. Да и без «кого-то» же все… сверху!.. Что, между прочим, разъединяло: но и этим же, в этом же все и моменте, в то же время, объединяло. Противоположности… И «разности». Вновь: притянулись!.. Да и не во всем же – на одни и те же грабли! Не «во всем»… И, прикусив таки свою нижнюю губу, на миг, лишь на миг, попыталась восстановить в памяти то, что она помнила: что уже было – на тот момент и… что «подбилось» же в процессе. У правой же его кисти – была «набита» черная «прямоугольная строка»… состояния плеера с: «плей», «пауза», «стоп», «перемотка вперед/назад», «громкость», «повтор»… и самой дорожкой, слева от которой высвечивается «0:25», будто и его же возраст, где ползунок и прямая, «вектор дорожки» – уходит в «знак бесконечности»… и от которой уже вверх по предплечью и к самому же плечу ползли черные внутриканальные наушники, оплетая проводами до локтя… вместе с нотами, «льющимися» из них. Софии бы она тоже подошла, да и в той же манере, не говоря уж про «тату» Никиты и… Анны, фразы… и капли чернил, которые потом могли уйти и в ноты, ведь она тоже любит слушать музыку, пусть и не играть ее же иногда, как сам Артем; но и это же были – не ее «тату»: ранее названных же, во-первых, а во-вторых, она же еще не определилась со стороной, да и делают ей, что хотят… те, а не она. Под ключицами же его – две черные руки: но и только не так, как на «картине», а слева живая и мужская рука, крупная, жилистая и… не полая, а справа – костлявая и «контурная», полая; «будто» и руки жизни и смерти соединились – и получился… он, человек: ну или еще как ангел и… демон же. Да!.. Их она – еще помнила. Фактически: даже – на ощупь!.. Если уж и не на вкус… Помнила – и шею. С крыльями!.. Сзади. А дальше… Дальше – было: все новое. И… Не ее!.. Левая нога его – была «в стиле Влада»: только и не под кору, да и само же дерево, а доспехи; тату – в виде набедренника, наголенника и… наколенника из «сплава черного металла и… белой стали». Было дело: «поймала» его как-то – в шортах!.. И почти исчезнувшая черная контурная ветка сирени, в форме же еще одной бесконечности, на левом предплечье и с внутренней же стороны, на запястье… у кисти. «В стиле же» вновь и Влада. Вот только!.. Не переводная. В знаке. Еще и Розы… Анны!.. Или нет? И это очередное же совпадение-не-совпадение; и такая же случайность? Зачем им: живой человек?.. Не знала бы, подумала, что он его оставил, а не!.. Хотя, и с заменой, всяко – было проще. Не изменой. Как тогда… Да и в принципе. И пусть уже не так, на контрасте с тем, что было ранее, уже иное и другое, чужое, но и все же еще с привкусом горечи и обиды; со вкусом предательства… себя и как -его же. Не говоря уже: про ненависть. Уже почти поостывшую и вышедшую, выветренную сейчас, оставив лишь дружеское и братское неприятие-принятие; и все же. Дым без огня; да еще и на дотлевающе-тлеющих углях. Такое!.. – Но!.. Про все-не-все. Прямо: про все-все… не-все?