В лабиринте мироздания. Естественная подоплека «сверъестественных» явлений

Гипотеза Джейнса остается экзотической и даже маргинальной для современной науки, она встретила существенную критику. Возможно, ее автор преувеличил различия в организации сознания современных людей и их предшественников, живших всего несколько тысяч лет назад. И все же подобные догадки заслуживают внимания, они укладываются в контекст сопоставления психических расстройств с архаичными проявлениями психики.

Но даже признавая, что биологическая природа людей, живших во времена античности и средневековья, практически не отличалась от современной, остается только удивляться, сколь же велики различия в ментальных представлениях. Древние тексты зачастую удивляют фантастичностью изложенных в них воззрений на устройство мира и природу человека. Весьма явно этот разрыв между архаичными и современными представлениями проявляется в магических, астрологических, алхимических трактатах, в священных книгах исконных религий, таких как Коран, Тора, Веды или Авеста. Отдельно стоит упомянуть гностические трактаты (вроде кодексов из Наг-Хаммади или апокрифа «Пистис София»), созданные в начале нашей эры – их содержание крайне туманно для людей с современным мышлением.

Формирование научной парадигмы и необычайный прогресс материально-технической сферы жизни произошли в относительно сжатые сроки. Даже многие книги, написанные в эпоху барокко, изобилуют всяческой мистикой, воспринимаемой на полном серьезе. До XVIII столетия в Европе велось активное преследование «ведьм и колдунов», то есть мистические представления были частью юридической практики. Только в следующем веке рационализм и скептицизм прочно заняли свои позиции в науке и государственных институтах. Создается впечатление, что буквально за несколько прошедших веков был совершен резкий, по эволюционным меркам, скачок, изменивший мировоззрение многих людей. Но – следует оговориться – далеко не всех. Широкое распространение мистических и религиозных представлений «в народной среде» осталось и поныне. Более того, в наши дни существуют государства, чьи законодательные системы основываются на старинных религиозных представлениях.

Возвращаясь к анализу психики древних предков человека, стоит рассмотреть такие вопросы, как проявление синестезий и звукосимволизма. Чувства, ответственные за разные сферы человеческого восприятия – зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, отнюдь не являются изолированными. Они взаимодействуют и корректируют друг друга, их совместная деятельность обусловлена связями внутри мозга. Такое взаимовлияние разных чувств, именуемое синестезией, наиболее ярко проявляется во взаимодействии слуха и зрения. Иногда встречаются случаи ярко выраженной аудиовизуальной синестезии – так называемый «цветной слух», позволяющий его обладателям ярко представлять целые картины на основе слышимых звуков[15]. Но, по всей видимости, определенная степень аудиовизуальной синестезии свойственна практически всем – это выявляется в тестах на установление соответствия между изображениями и не несущими смысла звукосочетаниями, которые показывают, что фигуры на рисунках, в зависимости от формы, вызывают у разных людей повторяющиеся ассоциации с определенными звуками[16].

Важную роль в возникновении языка могло сыграть взаимодействие между зрительным и слуховым восприятием. С данным эффектом может быть связан звукосимволичный характер некоторых современных слов. В рамках психолингвистики установлено, что определенные звукосочетания вызывают в человеческом сознании характерные мысленные образы, вне зависимости от того, носителем какого языка человек является (так, фонема «гл» соответствует чему-то круглому, гладкому, глянцевому, это проявляется не только в русском языке, но и в других европейских). Важную роль в возникновении языка могло сыграть взаимодействие между зрительным и слуховым восприятием[17]. Возникает вопрос: насколько отличалась подверженность синестезическим явлениям у людей на разных стадиях эволюции? Заманчиво предположить, что склонность к синестезиям между различными каналами восприятия была более характерна для наших далеких предков, внеся свой вклад в их мировосприятие, но для испытания этой гипотезы потребуются глубокие палеопсихологические и палеолингвистические исследования. И пусть первобытные люди не могут стать объектом непосредственного исследования, экспериментальной проверке подлежит родственное предположение – имеется ли синестезия у животных? На данный момент имеются публикации, склоняющие к положительному ответу на этот вопрос. Так были указаны признаки наличия аудиовизуальной синестезии у шимпанзе[18]. Впрочем, тема синестезии является довольно сложной из-за некоторой размытости самого определения – возможно, в него традиционно включают разные феномены, проявляющиеся на различных уровнях нервной деятельности, некоторые из них могут быть присущи только человеку, владеющему речью и представлением о числах, другие же переставляют смешение стимулов от разных органов чувств.

В последнее время в околонаучной литературе приобрели популярность гипотезы, утверждающие, что на заре человечества наши предки обладали экстрасенсорными способностями: якобы им был доступен телепатический обмен мыслями, они могли видеть потустороннюю реальность, скрытую от наших глаз, и вступать в контакт с населяющими ее сущностями. Так недалеко и до признания того, что мистический мир, запечатленный в древнем мировоззрении, существует объективно; верование в богов и духов основано на реальном опыте контактов с потусторонними силами.

Разумеется, наука не может воспринимать всерьез столь категорические заявления, но все же к ним стоит присмотреться внимательнее. Сам феномен «экстрасенсорного восприятия» подразумевает, что в нем задействованы какие-то особые каналы получения информации, несводимые к функционированию обычных органов чувств. Подобные представления выходят за грань строгой науки, однако вместо фантастических гипотез о «шестом чувстве» следует рассмотреть возможность обострения обычных чувств, свойственных человеку.

Современный человек приобрел речевые способности и абстрактное мышление, но он не обладает присущей многим животным чуткостью обоняния, способностью ориентироваться в темноте и тому подобное. Можно предположить, что обоняние некогда играло важную роль для выживания человека в природной среде. Высокая восприимчивость органов чувств была необходима на ранних этапах эволюции, но в дальнейшем человечество выживало благодаря другим стратегиям: создание цивилизации уменьшало потребность в остром «животном» восприятии.

Однако восприимчивость человеческих органов чувств может повышаться искусственно. Так, известно, что при отравлении стрихнином у человека в значительной степени усиливается раздражимость сенсорных систем[19]. Следовательно, у сенсорных систем имеется некий «резерв чувствительности», не реализуемый в обычных условиях.

Опыт показывает, что зрение современного человека обладает существенной способностью к темновой адаптации. После нескольких десятков минут, проведенных в темноте, мы начинаем различать даже самые слабоосвещенные предметы. Итак, первобытные люди могли обладать развитым ночным зрением, весьма чувствительным слухом и обонянием – и в этом нет ничего сверхъестественного.

Однако в парапсихологии принято говорить о «сверхчувственном восприятии» иного рода – бессловесном обмене мыслями, прорицательских способностях и возможности воспринимать реалии «потустороннего мира». Все эти гипотезы имеют фантастический характер, но и в них можно найти рациональное зерно, если рассматривать материалистическую подоплеку, скрывающуюся за этими мифическими способностями.

Что касается обмена мыслями, осуществляемого без помощи слов, то на ранних стадиях развития, до овладения членораздельной речью наши предки могли прибегать к невербальному общению с помощью мимики и жестов. Не исключено, что следы доречевого периода существования человека остались в ритуальных танцах традиционных культур. В современном мире люди больше ориентируются на словесное общение, меньше внимания уделяя мимике и жестам. В то же время некоторые артисты демонстрируют удивительную способность к «холодному чтению» – они могут получать информацию о незнакомом человеке, основываясь на его внешнем виде, его мимике, манере поведения и речи (не выведывая сведения напрямую). Подобные трюки «менталистов» содержат в себе элементы древнего невербального восприятия. Они могут быть приняты за телепатию, хотя секреты «холодного чтения» давно разоблачены и в них нет ничего выходящего за рамки обычного чувственного восприятия.

Интересно, что в психиатрической практике встречаются пациенты с особым родом бредового расстройства: им кажется, что они слышат чужие мысли, что их сознание заполняют потоки мыслей, уловленных телепатическим образом, либо наоборот, они считают, что их мысли доступны для других (симптом «открытости мыслей»)[20].

Однако справедливости ради стоит сказать, что возможность телепатического общения между людьми рассматривалась всерьез многими исследователями, были предприняты попытки подтвердить ее существование в ходе научных исследований, однако опыты давали противоречивые результаты. С научным подходом к данному вопросу можно ознакомиться в книгах советского психофизиолога Леонида Леонидовича Васильева[21],[22].

Главной идеей, рассматриваемой в данной главе, является связь архаичных свойств психики с распространенными в наши дни мистическими представлениями. Для полноты картины необходимо добавить еще один компонент – проявления психических расстройств, напоминающие о древних формах психической организации.

В современной психиатрии рассматривается такое понятие, как «магическое мышление»[23]. Одним из первых исследователей данную тему разбирал Зигмунд Фрейд (в частности, в труде «Тотем и табу»[24]). В научной литературе встречаются еще некоторые сходные термины: мышление первобытных людей называют «мистическим», «реликтовым» или «архаичным», а также «палеомышлением»; не вдаваясь в подробности, эти понятия можно считать синонимами вышерассмотренного. Согласно Фрейду, магическому мышлению соответствует убежденность в том, что на окружающий мир можно воздействовать посредством мыслей, слов и символических действий. Отсюда берут начало заклинания и ритуалы древних религий.

Джеймс Фрэзер выделял два признака магического мышления в отношении древних и примитивных культур: принцип подобия (внешне сходные вещи имеют связь) и принцип заражения (вещи, соприкоснувшиеся друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии или обмениваются свойствами)[25]. На этих постулатах основано построение множества древних магических ритуалов. К этим свойствам можно добавить еще одно – высокую подверженность иллюзиям, в том числе апофении, то есть установлению ложных причинно-следственных связей между несвязанными явлениями.

Наиболее явно магическое мышление проявляется в следующих случаях: 1) в памятниках культур древних цивилизаций; 2) среди современных народов с традиционной культурой и сохранившимся архаичным мировоззрением; 3) у детей в дошкольном возрасте; 4) у психически больных. Итак, можно сказать, что магическое мышление связано с детством – как онтогенетическим, так и эволюционным «детством человечества». Что же касается психически больных, здесь словно наблюдается регресс, возврат к примитивным, инфантильным схемам мышления. Однако стоит сказать, что определенные черты магического мышления могут быть свойственны и взрослым здоровым людям. Они способны проявляться в определенные, кризисные периоды, либо сосуществовать с рациональным мышлением. Так что не стоит проводить строго деление людей на мыслящих рационально и «магически» – можно говорить только о преобладающих тенденциях.

В чем проявляется магическое мышление у детей? В возрасте 3 – 5 лет отмечаются наивные попытки воздействовать на реальность силой мысли и слов. Вспомните, не доводилось ли вам в детстве представлять, что ваше воображение или слова заставят измениться реальность, что желаемого можно достигнуть, помечтав об этом либо совершив некое ритуальное действие? Сюда относится детская вера в исполнение загаданных желаний. Пример проявлений магического мышления, сохранившегося у взрослого вместе с другими детским чертами психики, представлен в книге Александра Лурии, повествующей о Соломоне Шерешевском – человеке с феноменальной памятью. Для достижения чего-либо в реальной жизни он ярко и образно представлял эти события, проигрывая их «в уме»[26].

Какие признаки магического мышления отмечаются у психически больных? Пациенты, обладающие магическим мышлением, могут быть глубоко суеверны, экзальтированны, зачастую им свойственны иррациональные, поверхностные суждения, нелепые страхи и своего рода табу, также может проявляться вера в реальное воздействие слов и желаний. Среди симптомов психических расстройств нередко фигурирует убежденность в том, что человек может влиять на окружающее своими словами и мыслями (либо на него осуществляется подобное влияние) – так называемый бред воздействия[27]. Отмечено, что магическое мышление может проявляться у психически больных людей, даже если оно не было свойственно им ранее, в силу культурного и умственного развития – словно происходит своего рода регресс, проявление архаических черт психики.

Некоторые исследователи предлагали выделять как особое расстройство так называемый «магифренический синдром»[28], характеризующийся преобладанием черт магического мышления. Предполагается, что им обусловлена повышенная суеверность, экзальтированность и религиозность многих психически больных. Однако эта концепция не является бесспорной: в данном случае синдром выделяется на основе содержания бредовых идей, а не механизмов, приведших к их появлению. Сходство признаков психических заболеваний с проявлениями архаичных черт психики может оказаться поверхностным, не связанным с какими-либо общими паттернами функционирования мозга.

В то же время имеются вполне объективные изменения в процессах восприятия и мышления, которые приводят пациентов к усиленному проявлению черт магического мышления. Их восприятие искажается иллюзиями, а анализ информации производится с ошибками, приводящими к ложным выводам и представлениям. Каким же образом мозг современного человека может проявлять паттерны, соответствующие древним схемам функционирования психики? Предполагается, что пораженный заболеванием мозг начинает работать менее эффективно – этим и обусловлен переход к «реликтовым» или «детским» схемам мышления. Для расстройств психики вообще зачастую характерны инфантилизация, психический регресс. В некотором смысле заболевший человек теряет развитое взрослое сознание, возвращаясь к своему детству, а также к «детству человечества» в целом.

Подытоживая вышесказанное, можно выделить следующие признаки магического мышления: 1) вера в силу слова и силу мысли; 2) вера в возможность воздействия через контакт; 3) вера в связь вещей на основе их внешнего подобия; 4) подверженность иллюзиям и апофении. Данные признаки стоит рассмотреть подробнее.

По всей видимости, для древних людей не было столь категоричным различие между словом и делом; дурных высказываний в свой адрес они могли опасаться не менее, чем явного нападения. Видимо, отсюда произошла вера в порчу, силу проклятий, а также особое значение, придаваемое словесным клятвам. Желая достичь изменений в реальном мире, люди произносили заговоры, заклинания и молитвы, взывали к богам или заклинали духов. Известны также древние обряды запугивания или, наоборот, ублаготворения живых существ и стихийных сил, якобы управляющих погодой и плодородием.

Со временем возникли попытки рационального истолкования подобной деятельности – молитвы стали восприниматься как способ достижения измененного состояния сознания (медитация) и средство самовнушения, создания психических установок. Однако существует большая разница между представлениями о влиянии словесных формул на самого человека и на окружающий его мир. Воздействие самовнушения на собственный организм доказано во множестве опытов, хотя лишь у отдельных людей оно проявляется наиболее ярко. Нельзя исключить, что некоторые молитвы, мантры или заклинания способны оказывать лечебное воздействие засчет психосоматических механизмов. Но влияние слов и мыслей человека на физическую реальность вне его собственного тела либо вне тела гипнотизируемого им пациента современной наукой не признается; в этом заключается одно из ее главных противоречий с оккультными и религиозными представлениями. А меж тем в псевдонаучной литературе встречаются многочисленные попытки «доказать» реальность воздействия слов на окружающую среду – в том числе спекуляции на тему так называемой «памяти воды» и прочее.

Характерной чертой древних магических представлений является вера в сверхъестественную силу не только слов и мыслей, но и некоторых предметов (фетишизм, идолопоклонство). Религиозные представления не могли оставаться абстрактными, они требовали материального воплощения, привязки к миру вещей. Таким образом, возникло культовое поклонение деревьям, камням и животным; на более поздних стадиях человек, овладевший ремеслом и творчеством, стал создавать изваяния, сооружать алтари и святилища, делать нательные амулеты и всевозможные «инструменты» для свершения магических обрядов. Во всех этих реликвиях, по представлениям древних людей, как бы сосредоточивалась некая сверхъестественная сила, их использование позволяло почувствовать близость к потустороннему миру.

Здесь наблюдается действие психического принципа заражения. Всякий предмет или человек, контактировавший со священной реликвией, по таким представлениям, мог перенимать его сверхъестественную силу, причиняющую либо пользу, либо вред. Отсюда представление о культовых предметах, прикосновение к которым может исцелять, или убивать. В дальнейшем они воплотились в церемониях освящения, призванных придать необычные свойства вещам: это касается встречающегося и поныне освящения воды, икон и так далее. Другая сторона этой веры – представления о негативном воздействии заколдованных артефактов, использование обиходных предметов в магических ритуалах средств для наведения порчи (таковы распространенные поверья о «заговоренных иглах» и прочих «колдовских подкладах»). Позже, с развитием абстрактного мышления, у материальных реликвий появился информационный аналог – магические символы, элементы рисунков, а затем и оккультные письмена.

Принцип подобия проявлялся в построении связей не только между похожими предметами, но и сходными действиями. Так, для достижения определенных целей в магических обрядах осуществлялось сходное символическое действие: для вызывания дождя проливалась вода, ради удачи на охоте поражалось изображение животного и так далее. Сюда же относятся ставшие стереотипом в массовой культуре символические расправы над изображением человека. Анализируя колдовские практики древних славян, русский исследователь фольклора Александр Николаевич Афанасьев особое внимание уделял практикам завязывания «науз» – узлов магических амулетов, указывая на символическое соотнесение процесса завязывания нити с приобретением желаемого, получением во владение некой силы, имущества или подчинением воли другого человека[29].

Мышление современного человека строится на основе процессов анализа и синтеза, разделения и обобщения; более примитивная форма мышления, называемого аналогическим, действует путем уподобления, перенесения свойств одного предмета или явления на другие.

Мышление примитивными аналогиями приводит к переносу качеств хорошо известных предметов на все непознанное. Аналогическое мышление лежит в основе аниматизма, анимизма и тотемизма, зооморфных и антропоморфных представлений древних людей. Природные явления рассматривались ими по аналогии с собственной жизнью, свойственными людям эмоциями (стихийные бедствия воспринимались как проявление гнева, хорошая погода – как покой природы), воображаемые духи и божества наделялись человеческими и животными качествами.

Следствием мышления аналогиями стало одушевление и олицетворение природы – представление о существовании невидимых сущностей: духов, божеств, кроющихся за внешними проявлениями окружающего мира, управляющих природными стихиями и человеческой жизнью.

Древний человек обладал весьма ограниченным количеством знаний и, сталкиваясь с незнакомым явлением, пытался ассоциировать его с чем-либо привычным и понятным. Отсюда берут начало фантастические представления о мироздании (молния как оружие богов, поглощение гигантским змеем луны во время затмения, дыхание богов как причина ветра, их слезы как причина дождя и, наконец, сама Земля, представляемая как огромное животное).

Следы древнего мышления можно обнаружить в современных языках – метафоры, сравнения и олицетворения, которыми изобилует художественная речь, напоминают о древних аналогиях и анимистических представлениях. Земля пьет воду, небо плачет дождем, солнце уходит спать, деревья стонут под ветром, вьюга воет, как зверь – подобных примеров в русском языке немало, они существуют и в других языках и служат украшением человеческой речи.

По-видимому, принцип аналогии сохранялся в мышлении на протяжении многих тысячелетий и дошел до времен развития античных цивилизаций. Он лежит в основе одного из постулатов древней герметической философии, утверждающего, что микрокосмос (человеческое тело и душа) подобен макрокосмосу (вселенной). В средние века были распространены герметические представления об устройстве человека как подобии небесного свода.

Стоит обратиться к еще одному примеру первобытной аналогии – мифам о сотворении мира из тела некоего божества. Подобные мотивы повторяются в мифологии разных народов, в том числе, их можно обнаружить у древних скандинавов (в их представлении мир был создан из тела великана Имира: его плоть стала землей, кости – горами, кровь – морем, череп – небом, волосы – лесом)[30]. Здесь обнаруживается мотив сопоставления макрокосмоса земного мира с телом живого существа.

Какова материалистическая основа подобных представлений? Зная, что первобытный человек мыслил аналогиями и в своих рассуждениях отталкивался от знакомых вещей, можно предположить, что такие мифы возникли из утилитарного использования тел добытых на охоте животных. Их мясо шло в пищу, из шкур делали одежды и ремни, из костей – орудия и оружие, из черепов – посуду. Все части тела убитого животного использовались для создания предметов материальной культуры – из них первобытный человек строил свой мир вещей. Отталкиваясь от этого процесса, он мог представлять себе сотворение всего мироздания из останков некоего гиганта.

Интересно, что столь архаичный сюжет нашел свое новое воплощение уже в начале новой эры – речь идет о мифологии манихейства, религиозной системы, сложившейся в III в. на Ближнем Востоке. Манихейская история о сотворении мира повествует о том, что в результате борьбы светлых и темных сил демоны-архонты были повержены, а из частей их тел создана материальная природа. Есть в манихейской мифологии еще один весьма архаичный элемент – представление о том, что земную твердь удерживает на своих плечах великан Омофор, когда же он перекидывает свою ношу с одного плеча на другое, происходят землетрясения[31].

Отголоски похожих мифов можно встретить и в распространенной на Руси в XVI в. «Голубиной книге» – духовному стихотворению, собравшему многие апокрифические сюжеты. В ней сказано, что от различных частей тела первочеловека Адама произошли разные сословия (цари – от головы, крестьяне – от колен). Конечно, здесь проявляется уже другой уровень метафоричности, отдаляющий этот текст от примитивных истоков мифов[32].

Несмотря на всю наивность таких представлений, они в некоторой мере отражают действительно присутствующие в мироздании структурные аналогии. Давно подмеченное соответствие между ветвями растений, сосудами в теле человека и оплетающей землю речной сетью отражает действительную универсальность законов природы, создающей сходные фрактальные структуры на разных уровнях. В средневековой науке считалось, что металлы растут под землей, подобно растениям, так как рудные жилы зачастую имеют древовидную форму[33]. В современной речи можно встретить следы подобных аналогий – ветвление бронхов называется бронхиальным древом, ответвления крупных сосудов и нервов называются стволами. В этом плане древние аналогии между живой и неживой природой, а также между различными царствами природы можно рассматривать как интуитивное ощущение единства устройства мироздания на разных уровнях.

По мере развития науки аналогическое мышление дало начало учению о сигнатурах, подразумевающему, что природные объекты наделены знаками, указывающими на их свойства и понятными для человека – словно надписи на сосудах со снадобьями в лавке аптекаря. Считалось, что внешнее сходство элементов растения с каким-либо органом или частью тела человека означает, что его можно применять в лечебных целях. Так, трава очанка (Euphrasia), чьи цветки похожи на глаза, почиталась верным средством для лечения глазных недугов, высоко ценились антропоморфные корни мандрагоры и женьшеня[34] (подробнее о сигнатурах – смотри главу «Игра природы»).