Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни

Я стоял разинув рот. Само собой, я знал, что девчонка сильна по части наведения иллюзий, но… адские погремушки! Возможно, мне удалось бы навести одну иллюзию из тех, что наводила сейчас Молли. Однажды я справился с сотворением двух, несмотря на многие опасные отвлекающие факторы. Она только что проделала это с шестью. Одновременно. И в придачу экспромтом, без подготовки.

У меня похолодело в желудке.

«Водолазки» тоже явно растерялись. Те, у кого были пистолеты, открыли ответный огонь, и все рассыпались в поисках укрытия. Мотоцикл, пролетев сквозь их ряды, не нанес вреда никому, хотя грохот от его падения прозвучал столь убедительно, что я даже ушам не поверил. Стволы рявкнули несколько раз, а потом все иллюзорные Молли попрятались за сугробы и машины.

Я стиснул зубы:

– Ты ведь не деревенщина какая, Дрезден. У тебя есть пропуск за кулисы.

Я наклонил голову, коснулся пальцами лба и отворил Зрение.

Все окружающее разом сменило цвет – из зимнего черно-белого оно превратилось в буйную композицию ярких акварельных пятен. Кляксы магии в воздухе отмечали следы Моллиных заклятий – она высвободила уйму энергии в считаные секунды, причем проделала это на грани измождения. Я слишком хорошо знаю, что это такое, по собственному опыту, поэтому понимал, что́ вижу перед собой.

Теперь я ясно различал иллюзии, – собственно, именно по этой причине чародеи Белого Совета не придают большого значения иллюзионной магии. Она напрочь лишена смысла против любого, обладающего Зрением, что можно сказать и по-другому: против любого члена Совета.

Но против этой шайки хипстеров – или эмо… или как еще назвать этих лузеров? – действовала, и очень даже неплохо.

Укрывшись за почти идеальной завесой, Молли стояла совершенно неподвижно, практически на том же месте, что и в начале конфликта. Она развела руки в стороны, и пальцы ее чуть шевелились, но лицо оставалось застывшим, абсолютно бесстрастным, с устремленным в пространство взглядом. Она словно вела кукольное представление, только ее марионетками были иллюзии, танцующие на ниточках ее воли и мысли.

Иллюзорные версии Молли виделись мне теперь чуть прозрачными и зернистыми, как в кино времен моего детства. Мотоцикл все это время оставался на месте: по воздуху летела иллюзия, а настоящий прятался за наскоро наведенной завесой.

«Водолазки», однако, явно не собирались отступать перед полудюжиной молодых женщин, даже если те вдруг появились из ниоткуда, хорошо вооруженные и, по-видимому, обладающие сверхчеловеческой силой. По короткой команде вожака они пятерка за пятеркой перебегали от машины к машине, от сугроба к сугробу, двигаясь с легкой, гибкой грацией, какую обычно видишь у олимпийских чемпионов или в кино о боевых искусствах. Да и та пугающая целеустремленность, с которой они это делали, выдавала в них закаленных ветеранов. Эти люди явно знали главное правило войны: убей первым, если не хочешь, чтобы убили тебя.

Стоит хотя бы одному из них приблизиться к Молли, и все кончится.

Я подумал о том, каково это было бы – увидеть смерть ученицы с открытым Зрением, и едва не пошатнулся. Случись такое, и я никогда уже не отделаюсь от этого ужаса. Это не оставило бы от меня ничего. Только чувство вины. И гнева.

Я поспешно убрал Зрение.

– Должно быть, это трудно, – произнесла моя крестная, неожиданно оказавшись рядом со мной, – наблюдать за чем-то подобным, не в силах повлиять на результат.

– Ай, черт! – выпалил я, подпрыгнув от неожиданности. – Звезды и камни, Леа, – пробормотал я сквозь зубы, придя немного в себя, – так вы меня видите?

– Ну разумеется, сэр Рыцарь, – отозвалась она, сверкнув зелеными глазами. – Как бы я смогла исполнять свой долг – следить за духовным ростом и развитием моего крестника, – не будь я в состоянии видеть и слышать духов вроде тебя?

– Но вы ведь всего пару минут назад узнали, что я здесь. Или не так?

Она рассмеялась – совершенно искренне, но звук все равно получился довольно зловещий.

– Я вижу, твоя способность схватывать очевидное осталась весьма реальной – даже притом что о тебе самом этого не скажешь.

Стена сине-зеленого огня высотой футов семь вдруг выросла и разбежалась в обе стороны, перегородив стоянку примерно посередине между всеми Молли и «водолазками». Огонь издавал жуткий визг, и в его языках плясали и корчились чудовищные рожи.

Я пораженно моргнул. Что за черт?

Такому я девочку не учил.

Леа прищелкнула языком, наблюдая за представлением:

– Она не без способностей, но полна юношеских страстей. Она стремится к развязке, не выстроив ничего похожего на должное напряжение, что помогло бы чему-то столь… явному и откровенному… действовать эффективно.

Я не до конца понял, что моя крестная имеет в виду, но решил, что сейчас неудачный момент просить у нее объяснений…

А впрочем, почему?

Если подумать, что еще я мог сделать?

– Что вы хотите этим сказать? – спросил я как можно более вежливо. Мне почти удалось не скрежетать при этом зубами.

– Такое… – она брезгливо скривила губы, – открытое и вульгарное зрелище, как эта стена огня, достойно лишь пугать детишек или появляться в кинолентах Голливуда. Будучи грамотно выстроенными в удачный момент, они способны на короткое время напугать неприятеля, но во всем остальном бесполезны. И, само собой, выдают неважный вкус. – Она неодобрительно покачала головой. – Настоящий ужас куда тоньше и изощреннее.

Я смерил крестную пристальным взглядом:

– Что?

– От завес немного толка, если на земле лежит снег, – пояснила она. – Следы, видишь ли. Скрыть такое количество индивидуальных вторжений в ландшафт довольно трудно. Поэтому, чтобы выжить, она должна выбрать другой способ.

– Остановите это. Вы же дождетесь, пока ее убьют! – возмутился я.

– О детка, – с улыбкой отвечала Леанансидхе, – я занимаюсь этим очень, очень давно. Любое обучение включает в себя элементы риска.

– Угу, – кивнул я. – И посмотрите, что произошло с вашим последним учеником.

Глаза ее блеснули.

– Да. Из какого-то перепуганного ребенка он за считаные годы превратился в оружие, начисто сокрушившее одну из влиятельнейших мировых сил. Благодаря моему ученику от Красной Коллегии остались одни руины. И отчасти это моя рука вылепила его.

Я стиснул зубы еще крепче:

– И вы хотите проделать то же самое с Молли?

– Не исключено. У нее талант к версимиломании.

– Верси… чему?

– К наведению иллюзий, – объяснила Леа. – У нее есть талант, но ее непонимание того, что значит по-настоящему наводить ужас, вызывает у меня отчаяние.

– Так вот чему она у вас учится? Страху?

– В том числе.

– Вы не учите ее, крестная. Учителя так не делают.

– Что есть педагогика, если не искусство растить и вскармливать силу? – отозвалась Леа. – Смертные любят трепаться о редких приступах озарения, о даре познания, но полагают, будто педагогика – такое же ремесло, как кузнечное дело, целительство или потчевание ложью с экрана телевизора. Но это не так. Это посадка ростков силы в новое поколение, и не меньше. Для нее – как и для тебя – занятия требуют реального риска. Если хочешь добиться успеха, конечно.

– Я не позволю вам превратить ее в оружие, крестная.

Леа выгнула дугой ало-золотую бровь и снова блеснула зубами:

– Тебе стоило подумать об этом при жизни, детка. Скажи, что именно ты сделаешь, чтобы помешать мне?

Я стиснул в бессилии кулаки.

Тем временем огненная стена смутила «водолазок» – но не остановила совсем. Возможно, ей просто не хватало высоты. На моих глазах трое из них подступили к стене. Двое сцепили руки, а третий с разбега встал ногой в получившийся замок, и первые двое подкинули его вверх и вперед. Он взмыл в воздух на два десятка футов и перелетел через огонь.

В верхней точке параболы он сделал сальто, приземлился и застыл, пригнувшись, с мачете в правой руке и пистолетом в левой. Он спокойно выпустил две пули в ту Молли, что палила из дробовика, и еще две – в другую, с пистолетами. Не успело стихнуть эхо выстрелов, как рядом с ним приземлился, перемахнув через стену, второй «водолазка», в котором я узнал вожака. Никакого оружия у него в руках я не увидел, но на его поясе висело несколько морских раковин, что наводило на мысль об опасном снаряжении, учитывая, к какого рода магии имели отношение их хозяева-фоморы. Он так и остался пристально оглядываться по сторонам, пригнувшись, в то время как его партнер прикрывал его.

Молли-с-Дробовиком медленно осела на землю, так и продолжая рыться в кармане в поисках патронов. Тонкий слой снега под ней мгновенно покраснел от крови. Голова Молли-с-Двумя-Пистолетами дернулась назад, во лбу ее появилась темная дырка, и она тряпичной куклой повалилась в снег. Молли-Швырявшаяся-Мотоциклом вскрикнула и подхватила выпавшие из рук двойняшки пистолеты.

«Водолазка»-прикрытие вскинул пистолет, но вожак остановил его резким взмахом руки, и тот опустил оружие. Оба просто стояли, ничего не делая. Тем временем вооружившаяся Молли нацелила пистолеты и открыла огонь. Пули взбили два или три облачка снега, но ни одна из них так и не попала в цель.

Вожак кивнул сам себе и улыбнулся.

Дело дрянь. Он все понял. Одно дело – организованный отряд нехороших парней. Хуже, гораздо хуже организованный отряд нехороших парней, возглавляемый кем-то, способным сохранять в разгар боя хладнокровие и наблюдательность.

– А, сомнение, – пробормотала Леа. – Стоит только возникнуть подозрению, что здесь имеет место иллюзия, и продолжать уже нет особого смысла.

– Остановите их, – настаивал я. – Крестная, прошу вас. Остановите это.

Она повернулась и удивленно заморгала, глядя на меня:

– С чего бы это?

Вожак всмотрелся в снег, и я увидел, как его глаза проследили цепочку следов, оставленных Молли в самом начале конфликта. Потом он зашарил взглядом по сторонам, и я буквально увидел мысли, роящиеся у него в голове. Линия чуть припорошенных снегом, неровных – Молли пятилась задом – следов внезапно завершалась двумя совершенно четкими отпечатками рубчатых подошв. Единственная находившаяся в поле зрения Молли оказалась иллюзией, следовательно настоящая Молли не могла не находиться где-то рядом, поддерживая оставшиеся иллюзии вокруг него. Где она могла стоять?

Самым логичным местом для поиска казались, естественно, два последних отпечатка на снегу.

Вожак не спеша снял с пояса одну из ракушек, прошептал что-то, едва не касаясь ее губами, и отточенным движением, без видимого усилия подкинул в воздух. Раковина описала в воздухе дугу и упала в снег в паре дюймов от невидимых ног моей ученицы.

– Эх! – с сожалением вздохнула Леа. – Жаль. У нее был неплохой потенциал.

Я испепелил свою крестную самым свирепым взглядом и ринулся вперед.

Раковина начала излучать неприятный свет, желтый, как моча.

С Морти у меня получилось. Возможно, получится снова.

Я налетел на Молли, сосредоточил все свои мысли на том, как ее защитить, и почувствовал, как проникаю в нее весь, сливаясь с ней от ног до макушки (что, вообще-то, кажется бессмыслицей, с учетом того, что я намного выше ее, – вот вам еще один пример, что законы физики не обязательно применимы к духам).

Я вдруг ощутил себя безмерно утомленным, испуганным и одновременно эйфорически возбужденным. Я ощутил, как пляшут на нитях моей воли разнообразные иллюзии, требующие полной сосредоточенности. Ноги болели от напряжения и усталости. Ребра болели. Болели лицо и плечо.

А потом я понял, что задыхаюсь, и задался вопросом: что со мной, черт подери, происходит?

«Это я, детка, – подумал я как можно громче. – Не сопротивляйся мне».

Не знаю, что именно должно было произойти с ракушкой, но времени выяснять у меня не оставалось. Я поднял левую руку и направил в нее всю свою волю.

– Defendarius, – пробормотал я.

Вокруг нас с Молли вдруг засиял шар голубой энергии.

Ракушка светилась все ярче и наконец вспухла шаром ослепительного белого огня, ярким, как микроскопический атомный взрыв. Он ударил по нашему голубому шару с силой биты, лупящей по бейсбольному мячу. Голубой шар отлетел в воздух – вместе с нами, разумеется. Растопырив руки и ноги, я изо всех сил пытался удержать защитное поле. В отсутствие моего любимого браслета-оберега я не знал, как долго мне удастся это делать.

Шар врезался в машину и отлетел от нее в стену дома. При этом мы кувыркались как безумные, однако наши растопыренные руки-ноги не дали нам размозжить нашу общую голову о стенки шара. В конце концов мы откатились в угол стоянки, и, оглядевшись, я осознал, что иллюзии Молли исчезли. По моей вине. Защитное поле отрезало от них Молли, лишив возможности поддерживать их своей энергией.

Я поднял взгляд, увидел, что «водолазки» всей толпой приближаются к нам, и убрал поле, приземлившись на четвереньки. Сосредоточившись еще раз, я взмахнул рукой слева направо, пробормотал заклинание, и между нами и нехорошими парнями снова встала стена голубого огня.

Один из них презрительно фыркнул и спокойно шагнул в огонь.

Как я, кажется, уже говорил, я не слишком силен по части наведения иллюзий.

Зато по части огня я силен.

«Водолазка» даже не вскрикнул. Просто не успел. Когда огонь по-настоящему силен, вы не чувствуете жара. Ваши нервы сгорают, и все, что вы чувствуете, – это отсутствие сигнала от них. Вам становится холодно.

Он умер в огне, и он умер, замерзая. Головешка, выпавшая из огня назад в толпу, мало напоминала человека.

Что ж, это наконец привлекло их внимание.

Я стоял, удерживая остальных «водолазок» огнем. Жар растопил снег на асфальте, потом и сам асфальт начал пузыриться и плавиться, превратившись в полосу раскаленного битума. Такие фокусы требуют тяжелой работы, но чего-чего, а этого я никогда не боялся.

«Гарри, мне не хватает пространства», – услышал я мысль Молли, едва различимую из-за моей концентрации, которую я сохранял для поддержания огня.

Я стиснул зубы. Это было все равно что пытаться удержать до ужаса тяжелую дверь, на которую с другой стороны навалилось полдюжины людей. Я почувствовал нечто странное, что не смог распознать, но отмел непривычное ощущение в сторону, как и нараставшую усталость. Я не мог отвлекаться на мелочи – без полной концентрации мне не удалось бы удерживать «водолазок» подальше от Молли.

Нехорошие парни снова удивили меня. Они явно знали, что мало-мальски серьезные магические усилия не могут поддерживаться долго. Они не стали рисковать, посылая людей в огонь. Вместо этого они поступили мудро.

Они просто ждали.

Огонь полыхал еще минуту, потом еще одну, а когда заклятие начало слабеть, мое внимание привлекло еще кое-что.

Мигающие синие огни на соседней улице.

Взвизгнув тормозами, у въезда на стоянку остановилась патрульная полицейская машина, и двое копов – обоих я уже встречал прежде – выскочили из нее и, светя перед собой фонариками, зашагали в нашу сторону. Им хватило полсекунды, чтобы понять, что здесь происходит что-то странное, и к фонарикам мгновенно прибавились револьверы.

Прежде чем «водолазки» успели обратить оружие на полицейских, те уже укрылись за своей машиной. Я отчетливо слышал, как один из них вызывает по трещащей помехами рации подкрепление, группу быстрого реагирования и пожарных. Голос его звенел от напряжения и страха.

Я сообразил, что хихикаю, пусть и немного истерично. Я ухмыльнулся вожаку.

– Ну что, засранцы? – пропел я, немилосердно фальшивя. – Что дальше?

Молли тоже рассмеялась, из-за чего моя напряженность немного ослабла.

Еще несколько секунд вожак смотрел на меня без всякого выражения. Затем перевел взгляд на огонь, на булькающий битум и на полицейских. Потом поморщился и махнул рукой. Двигаясь очень слаженно, «водолазки» быстро отступили назад в переулок, из которого появились.

Только убедившись, что они ушли и не вернутся, я убрал огонь и осел на землю. С минуту я сидел так, ослепленный дискомфортом и усталостью, – похоже, я подозрительно быстро привык к их отсутствию. В нос били непривычный зимой запах горячего асфальта и примешивающаяся к нему вонь горелого «водолазки».

Я вздрогнул. Потом собрал остаток сил и выбрался из пространства, которое делил с Молли. Боль и усталость снова исчезли. Как и запахи.

Кузнечик зашарила взглядом по сторонам, заметив перемену.

– Подождите, Гарри, – сказала она, сунув руку в карман. Достала оттуда маленький серебряный камертон и стукнула им о землю. – С помощью этого я смогу слышать вас.

– Правда?

– Да без проблем, – ответила она. Язык ее чуть заплетался от усталости. – И видеть, если смотреть под нужным углом. И его удобнее таскать с собой, чем банку заговоренного вазелина.

– Давай-ка убираться отсюда, – предложил я. – Пока копы не набежали. Они давно уже мечтают запрятать тебя за решетку.

Молли мотнула головой.

– Детка, я понимаю, ты устала. Но надо уходить.

– Нет, – сказала она. – Нет никаких копов.

Я удивленно нахмурился:

– Что?

– Их и не было.

Я непонимающе моргнул, потом посмотрел на пустующий въезд на стоянку и невольно расплылся в улыбке:

– Это просто еще одна иллюзия. И «водолазки» купились на нее, потому что думали, что ты уже выдохлась с первыми шоу.

– Отлично, – промурлыкала Леа, снова возникнув рядом со мной.

Я дернулся. Еще раз. Черт! Терпеть не могу все эти внезапные появления.

– Нестандартная, но эффективная импровизация, мисс Карпентер, – продолжала она. – Особенно учитывая уровень сложности отвлекающих факторов и информированности неприятеля.

– Ага, я прямо рок-звезда! – устало выдохнула Молли. – Урок окончен?

Леанансидхе с улыбкой переводила взгляд с меня на Молли и обратно:

– Разумеется. Оба урока.

Глава 23

Вот вам доказательство, что ни возраст, ни опыт, ни мудрость – ни даже смерть – не могут стать гарантией от надувательства со стороны фэйри.

– Вы подставили ее, – гневно осведомился я, – чтобы проверить меня? В качестве урока для меня?

– Разумеется, нет, детка, – промурлыкала Леа. – В первую очередь это упражнение для нее.

Молли едва заметно улыбнулась:

– О да. Я чувствую себя гораздо более продвинутой после того, как меня едва не испепелили.

– Ты поняла, что твое выживание зависит пока от других, – ответила моя крестная; голос ее сделался резче. – Без помощи духа моего крестника ты была бы уже мертва.

– Что-то в этом роде могут сказать довольно много людей, – возразила Молли. – Принадлежать к их числу не стыдно.

Леа переводила взгляд с нее на меня и обратно.

– Дети! – фыркнула она. – Так много эмоций, так мало благодарности. Ладно, предоставлю вам самим обдумать ценность того, что я преподала вам обоим нынче.

– Подождите-ка! – вмешался я. – Вы еще не уходите.

Леа смерила меня невозмутимым взглядом:

– Неужели?

– Нет. Сначала вы дадите Молли денег.

– С чего бы это?

– С того, что она голодна, устала, пережила ваш урок и ей необходимо поесть.

Леа царственно повела плечом:

– Какое мне до этого дело?

Я нахмурился:

– Если вы ее наставница, на протяжении образовательного процесса вы отвечаете и за ее физическое состояние. Тем более если вы замещаете в этом качестве меня – а я бы первым делом позаботился о том, чтобы накормить ее. Если же вы этого не сделаете, значит вы не преуспеете в исполнении этого долга.

Леанансидхе закатила глаза:

– Выходит, ты это время выбрал, чтобы придерживаться протокола, да, детка?

– Выходит, что так, – согласился я. – Не разыгрывайте дешевку. Гоните монету.

Ее зеленые глаза опасно сощурились.

– Мне не нравится твой тон, детка.

– Я сыт по горло вашими запугиваниями, – отозвался я, хотя голос мой прозвучал неожиданно спокойно и даже вразумительно, а не вызывающе. – Вы связаны обязательствами. Я просто предлагаю исполнять их должным образом. Платите.

Леанансидхе повернулась ко мне, и взгляд ее вспыхнул – то ли от злости, то ли от удовольствия. А может, и того и другого.

Молли заказала яичницу с ветчиной. И горячий шоколад.

Я сидел напротив нее, облокотившись на стол и опустив подбородок на руки. Руки не проваливались сквозь стол, потому что я так решил. На столе между нами стоял ее камертон, от которого исходило чуть слышное жужжание. Она сказала, что может меня видеть, если только я не буду смещаться слишком далеко вправо или влево.

Молли набросилась на еду с аппетитом голодного волка.

– Разве не ты всегда пыталась приучить меня к здоровому питанию? – поинтересовался я.

– Да идите вы! – откликнулась она с набитым ртом. – Там же долбаный ледниковый период. В топку нужно все время забрасывать жиры, белки и углеводы, чтобы температуру поддерживать.

– А знаешь, есть ведь еще способ ее поддерживать. Не торчать на улице.

Она фыркнула и некоторое время не обращала на меня внимания, целиком занявшись пищей. Я смотрел на нее со странным чувством. Я ведь довольно давно ее не видел. Приятно было наблюдать, как она утоляет голод благодаря тому, что сделал для нее я.

Наверное, духи тоже испытывают радость от мелких побед. Как и все остальные.

Я подождал, пока опустела тарелка.

– Итак. Зачем тебе понадобилось разыгрывать Офелию перед Мёрфи и компанией?

Она застыла, потом принялась вяло возить по тарелке вилкой.

– Это не… – Она медленно вздохнула и начала беспокойно шарить взглядом по залу. – Есть причина, и не одна.

– Я весь внимание, – напомнил я.

– Хорошо… Почему разыгрывать? – Она подцепила вилкой пару луковых колечек и сунула в рот. – Вот посмотрите на меня. Сижу здесь и разговариваю со своим мертвым наставником. И половина ресторана уже обращает на это внимание.

Я огляделся по сторонам. Действительно, на нее уже начинали оглядываться.

– Да. Правда, народу здесь немного.

Она хрипловато усмехнулась:

– Что ж, спасибо на этом. – Она поднесла чашку шоколада к губам и подержала так, с наслаждением вдыхая поднимавшийся пар. – Ладно. Вы наконец-то во мне побывали. По правилам игры мне полагалось бы предложить вам сигарету.

Я поперхнулся и прочистил горло:

– Хм… Все было совсем не так, детка.

– Разумеется, не так, – кивнула Молли. Голос ее звучал резковато. – И не было никогда. Для вас.

Я помассировал затылок.

– Молли, когда мы с тобой познакомились…

– …мне еще не нужен был лифчик, – договорила она.

– Дело также в твоем отце, – возразил я. – Майкл…

– Это дядя, которого у вас никогда не было. – Голос ее звучал спокойно, но я-то видел, что она готова сорваться. – Вы всегда искали его одобрения. Потому что он хороший, и если он отзывается о вас хорошо, значит вы еще не конченый человек.

Я насупился.

– Я этого не говорил, – заметил я.

Она посмотрела на меня сквозь завитки пара от чашки.

– Но все равно это так. Я еще лет в семнадцать это вычислила. Вы боялись, что если дотронетесь до меня, то лишитесь его уважения. И превратитесь из-за этого в какое-то чудовище.

– Я боялся, что лишусь своего уважения, – возразил я. – И не в чудовище, Молли. Просто в задницу.

– Пока я была ребенком, – продолжала она совсем тихо, – вы были правы. Но мне-то уже за двадцать, Гарри. Я не маленькая.

– Только не напоминай мне… – Я спохватился. – Так, анекдот бородатый. – Я взглянул на нематериального себя. – Однако с учетом всех обстоятельств…

Она сдула пар и сделала медленный глоток.

– Немного неуместно. Даже если бы вы были еще живы.

– Так даже забавнее, – возразил я.

– Это не вам видеть, как вся ваша семья стареет и умирает, Гарри. – Она произнесла это спокойно, констатируя факт. – Не только родители. Братья, сестры. Все. Другие чародеи начнут испытывать ко мне хоть какое-то уважение примерно тогда, когда Хоуп и маленький Гарри умрут от старости.

– Может, тебе повезет и тебя убьют раньше.

Она пожала плечами:

– Леа делает в этом направлении все, что в ее силах. Что будет, то будет. Пока в этом остается хоть какой-то смысл, такая смерть меня не пугает.

Я поежился – в основном оттого, что она говорила об этом так спокойно.

– А как насчет того, что после?

– Все умирают, Гарри, – возразила она. – Так что нет смысла ныть по этому поводу.

Я выждал несколько секунд.

– Самое время, – сказал я, – поговорить о том, что ты делаешь со своей жизнью. Это действительно важно.

Она запрокинула голову и издала утробный смешок. Это прозвучало совершенно естественно, но вот расширенные глаза и чуть застывшая улыбка выдавали напряжение.

– Ну да, конечно. – Она тряхнула головой и пристально на меня посмотрела. – Скажите, а вы всегда так делаете? Бросаете огонь таким образом?

Я непонимающе моргнул и попытался переключить передачи у себя в голове. Мне это удавалось явно хуже, чем ей. Кто-нибудь бестактный или бесцеремонный мог бы заметить, что Молли это проще вследствие отсутствия в голове означенных передач.