Неспящие

– Валена, – Юлий держал жену за руку, стоя на коленях возле кровати, – Валена… Валена…

Он прижимал её пальцы к губам, не переставая повторять её имя снова и снова. Это было сродни тому, когда заспавшегося человека всеми силами пытаются разбудить, но он не отзывается. Только интонация у отца была немного иная: монотонная, потерянная, словно слова уходили в ледяную пустоту небытия, не успев закончиться. Юлий заплакал. Его грузное полное тело сотрясалось от рыданий. Он опустился на пол и прислонился плечом к стене, медленно сползая вниз. Будто получив сигнал к действию, на время затихший младенец разразился оглушительным криком. Плач был таким пронзительным, что Абео почувствовал, как звенит в ушах. Он всё ещё не мог оторвать взгляда от красного узора, окрасившего постель. Мама казалась особенно бледной на его фоне. Как мраморная статуя, виртуозно выполненная столичным скульптором. Наконец от вида крови в глазах у мальчика поплыло, и земля начала уходить из-под ног. Последнее, что он успел запомнить, – кто-то подхватил его, не давая удариться головой при падении. Младенец не переставал плакать.

Это была девочка с чёрными глазами.

Глава 8

Фавия

Городские стражи не несут ответственности за пропажу личных вещей и ценностей, оставленных без присмотра.

Тут вам не столица, глаза нужно иметь даже на заднице.

И не говорите, что вас не предупреждали.

(Надпись, нацарапанная на воротах наосской Обители Стражей)

Наши дни

Где-то посреди фавийских лесов

– Что это было? – ошарашенно спросил Тори, с трудом придя в себя. В голове гудело. Кажется, он здорово приложился о стену, пока они с Абео тряслись в потемневшем купе, как кости в стакане.

– Мы остановились, – нахмурился Абео, поправляя шляпу.

Наблюдательности ему было не занимать… Убедившись, что не пострадали, они выглянули в коридор, чтобы оценить ситуацию. Других пассажиров в вагоне почти не было: помимо них через пару купе ехала одинокая женщина в годах, а в самом конце – те самые почтенные эйра с серьёзными лицами и в расшитых жемчугом и канителью двууголках. Они тоже выглянули наружу, не понимая, что происходит. Их глаза были полны ужаса.

Вечер уже опустился на землю, окутав всё вокруг сиреневыми сумерками. К этому времени снаружи ощутимо похолодало, и за окном клубился густой белёсый туман, оседающий на стёклах влажной испариной. Абео сделал робкий шаг в коридор и прильнул к окну, пытаясь осмотреться.

– Сошли с рельсов, – констатировал он. Это можно было понять по тому, как сильно накренился состав. Ближайшее к ним колесо неприятно скрежетало, зависнув над землёй. – Но в Фавии мы уже довольно давно.

Пейзаж за окном действительно заметно изменился. Леса стали хвойными, а вдалеке ловила последние закатные отблески река Львиный След. Её сложно было с чем-то перепутать: тёмные воды были настолько широки, что с одного берега разглядеть второй удавалось с большим трудом.

– К ночи мы должны были быть в Наосе. Но, похоже, задержимся… – констатировал бореец, не скрывая того, что расстроен.

Застрять ночью на фавийской дороге – далеко не радужная перспектива. Эти земли издавна имели дурную славу. И хотя после прихода империи доблестные Совы – легионеры, названные так из-за золотых птичьих масок, скрывающих верхнюю половину лица, – навели здесь подобие порядка, фавийские провинции всё ещё оставались загадкой для Аструма. Самые близкие к охайской границе, тонущие в чёрных еловых лапах и переплетениях горных хребтов. Лучшее место, чтобы заплутать и встретить того, кого не хотел бы. Жители до сих пор не смогли унять горячую восточную кровь, отчего приезжие привыкли тщательно следить за кошельками и не путешествовать на экипажах даже ночью… А после того как в эти земли пришёл эгерум, стало совсем худо. Вольные эгеры чаще всего пускались в бега именно здесь – слишком сложно напасть на след там, где природа столь непокорна. Местные верили, что там, где вольные эгеры, – там и разбой, убийства и мрак знает что ещё. Им уже нечего было бояться: ни Сов, ни богов, ни клинка, ни пули. Поговаривали, что эгерум лишает всякого сострадания, а когда тебе совсем нечего терять…

Минуты тянулись одна за другой, а проводник всё не появлялся. Он уже давно мог оповестить пассажиров, что именно стало причиной поломки, и заверить, что очень скоро они каким-то образом продолжат путь до Наоса. Или хотя бы соврать что-то хоть немного успокаивающее.

– Дай-ка я гляну. – Тори подцепил пальцами оконную раму и поднял стекло, дав потокам холодного воздуха впорхнуть в вагон. Он высунулся наружу, пытаясь рассмотреть, что происходит в голове состава. – Там, кажись, дерево на путях…

– Дерево? – переспросил Абео.

– Ну да, дерево, ты глухой, что ли? – раздражённо повторил Тори.

– Но здесь нет леса…

Тут и до Тори наконец дошло. Вообще-то лес был практически везде, где они проезжали до этого, но на этом отрезке пути рельсы проходили вдоль каменистых склонов, а деревья начинали расти куда дальше, метрах в ста. Но Тори был уверен, что видит очертания изогнутых ветвей под колёсами локомотива.

– Пойдём посмотрим? – В его глазах сверкнул авантюристский огонёк.

– Думаю, это плохая идея. Давай просто подождём, пока машинист и проводники разберутся.

– Да ладно тебе! Испугался, что ли? – подначил его Тори.

– Виатор, это простая осторожность. Мало ли что там произошло?

– Не знал, что на севере разводят кур…

– Кур? – Абео явно не понял, к чему он клонит.

– Иначе откуда в моём купе взялся борейский цыплёнок? Цып-цып-цып…

– Прекрати! Это не смешно!

– Тогда догоняй!

Тори бросился по коридору, и Абео не осталось ничего другого, кроме как нерешительно осмотреться и последовать за ним. Оставаться одному в такой момент почему-то совсем не хотелось. Выбравшись в тамбур, Тори без лишних церемоний отодвинул щеколду и с усилием отворил наружную дверь. Из-за накренившегося вагона она едва поддалась, прижатая собственным весом. Тори спрыгнул на землю и пошатнулся: в дороге он привык к мерному покачиванию поезда и стоять на твёрдой поверхности было слегка непривычно. Абео осторожно спустился следом, стараясь не испачкать одежду.

– Ага, вон они! – Тори указал в сторону локомотива, перед которым мелькали три человеческие фигуры. В одной из них парни узнали проводника в высокой шляпе. Видимо, две другие были машинистом и его помощником. Приблизившись к ним, Тори и Абео опешили. То, что издалека казалось ветвями дерева, на деле оказалось рельсами. Мощные металлические балки были выкорчеваны из земли и закручены под причудливым углом. Так, словно сталь была невесомой и вот-вот могла поддаться случайному порыву ветра.

– Какого мрака тут произошло? – выпалил Тори, присев на корточки и оценивая масштаб катастрофы.

– Если б мы знали… – потёр подбородок мрачный машинист. – Представить не могу, кто способен сотворить такое.

– Может, медведь? – предположил проводник.

– Агмен, ты часто встречал медведей, которые могут разгрызть сталь?

Тот потупил взгляд, осознав нелепость сказанного.

– Ну а львы?

В ответ на новою гениальную теорию машинист смерил его таким взглядом, что несчастный Агмен поспешил замолчать и больше предположений не высказывал.

– Может, есть следы взрыва? – задумался Абео, разглядывая изуродованные рельсы, но не решаясь приблизиться к ним.

– Осколков нет. Может, конечно, охайская взрывчатка, но я слыхал, что после неё всё чёрное, как уголь. А тут – блестят, как будто вчера начистили!

– Но не могли же они сами сломаться! – возразил Тори.

– Ну так расскажи нам, кто их «сломал», раз ты такой умный! – рявкнул машинист.

Проводник Агмен немного сконфузился от того, в каком тоне общался с пассажирами его товарищ. Тех, кто управляет поездом, не обязывают придерживаться хороших манер: в конце концов, котёл и рычаги не столь чувствительны, как пассажиры, заплатившие за билет. Поэтому машинист был прямолинеен и не выбирал выражений. Тори это нравилось: они говорили на одном языке без лишних расшаркиваний. Да и в такой ситуации всем уж точно было не до этикета.

– Виатор, взгляни, – прошептал Абео. Посмотрев туда, куда указывал бореец, Тори поначалу ничего не заметил. Однако, вглядевшись, наконец различил какое-то движение возле пассажирских вагонов. Несколько человеческих силуэтов двигались почти бесшумно, но стремительно. Не теряя времени, они ловко вскрывали двери и просачивались в вагоны за считаные секунды.

– Скоты позорные, – прошипел машинист, выхватив ломик из ящика с инструментами и поспешив навстречу незваным гостям. Проводники последовали за ним, и Тори тоже решил не отставать.

– Стой! – Абео схватил его за рукав. – Давай переждём здесь!

– Да что они нам сделают? – отмахнулся Тори. – Я их положу одной левой!

– А если они вооруж…

Абео не успел договорить. Неожиданно ночную тишину разорвал оглушительный выстрел. Машинист крепко выругался и перешёл на бег. Агмен, проводник в высокой шляпе, развернулся и бросился к парням.

– Бегите, – запыхавшись, выпалил он. – Позовите помощь!

– Да тут же нет ни хрена, одни леса да поля! – вскинул руки Тори.

– Возле Наоса есть деревня Медный Холм. За ночь доберётесь!

– Да вас же тут всех порешают за это время!

– Я не просто так ношу этот значок, – дрожащим голосом возразил проводник, указав на брошь в виде железного колеса, приколотую к полям шляпы. Агмен явно переоценивал свои способности и полномочия. У себя в голове он, видимо, представлялся как минимум равным великому полководцу или члену императорского совета. Бесстрашный хранитель величайшего аструмского сокровища – железной дороги… – Мы справимся, но нам нужна помощь. Сообщите стражам, пока не стало слишком поздно.

С этими словами он драматически отвернулся и бросился обратно, мужественно расправив плечи. Тори и Абео растерянно переглянулись. В эту секунду со стороны вагонов раздалось ещё несколько хлопков, после чего послышался пронзительный человеческий крик. Парни молниеносно рванули в сторону леса, темнеющего впереди. Рельсы скрывались в окружающей мгле и петляли между деревьями, расположенными непозволительно близко. Ноги сами несли прочь, сквозь стену мощных еловых веток, хлещущих по лицу и оставляющих на коже саднящие следы. Страх заполнял разум, а сердце едва не выскакивало из груди. Вереница шпал уводила всё дальше и дальше от завалившегося набок состава, пока тот окончательно не скрылся из виду.

Мелкий дождик, с вечера накрапывающий с хмурого неба, с каждым часом всё настойчивее заявлял о себе и вскоре превратился в ледяной ливень. Тори и Абео вымокли до нитки и продрогли настолько, что холод стал казаться естественным и привычным. Зубы будто всегда стучали, а покрасневшие кончики пальцев – ничего не чувствовали. Тело слилось с обволакивающим потоком воды, будто пропустив его через себя.

Палатка, пара спальников, котелок, аптечка, фонарь, вода, еда. Всё это здорово облегчает пребывание в лесу и обеспечивает выживание. Всё это могло бы оказаться у наших героев, доберись они до Наоса этой ночью. Но судьба распорядилась иначе. В карманах у Абео сохранилась лишь потрёпанная карта и кошель с монетами, а в поясной сумке Тори – пара конфет и затупившийся карманный нож.

– Как только найдём стражей, вернёмся, – проговорил Тори, упрямо ступая вперёд и сражаясь с порывами ветра. Иногда приходилось сходить с размытой обочины и идти прямо по шпалам. Первая паника немного рассеялась, но думать всё ещё было тяжело. Если идти вдоль рельсов, они действительно приведут к ближайшему поселению. Вот только сколько до него идти? Сколько они уже прошли? И есть ли смысл во всём этом или вся команда железнодорожников давно мертва, а проклятые разбойники исчезли с награбленным?

– Зачем? – устало спросил Абео. Меньше всего на свете ему хотелось возвращаться туда, где его могли пристрелить.

– Забрать наши вещи.

– Лучше забудь о них, – вздохнул Абео. – Разбойники заберут всё ценное, что найдут.

– И мои кости?! Ну уж нет!

Занятно, что сильнее всего Виатора волновала именно пара кубиков, забытая на столе. Еда, одежда и деньги, видимо, были вторичны в его картине мира.

– Нужно вернуться и дать им просраться!

– Тори, это самоубийство. Да и не думаю, что они будут ждать тебя всю ночь…

– Ты что, не понимаешь? – Тори резко развернулся и схватил Абео за жилет. – Это особые кости. Они всегда приносят удачу. Всегда!

– Да прекрати наконец этот балаган!

Крик Абео эхом разнёсся по лесу. Стая птиц вспорхнула с деревьев, взрезав крыльями воздух. Стало оглушительно тихо. Абео сделался как никогда серьёзным, а его глаза сейчас действительно напоминали холодный прозрачный лёд. Он смотрел на Тори в упор, и его губы слегка подрагивали:

– Ты что, не понимаешь? Шутки кончились. Твой отец погиб. А ты думаешь о каких-то игрушках?!

– Ты и правда веришь, что твои вольные нам помогут? Наверняка там ждут такие же разбойники, как и те, что на поезд напали! Отрежут нам головы, и дело с концом!

– Если ты не веришь, то зачем пошёл со мной? – сухо спросил Абео. Сейчас он был совсем другим. В нём не осталось ни капли растерянности и мягкости, которая была свойственна ему обычно. – Я тебя не заставлял. Если ты передумал, то можешь возвращаться.

Абео отвернулся и уверенным шагом двинулся прочь. Тори замер, провожая своего спутника взглядом. Опавшие листья, смешавшиеся с дождевой водой и грязью, чавкали под ногами удаляющегося северянина. Ночной лес дремал, но был начеку, словно кошка, которая сквозь сон одним глазом наблюдает за тенями, трепещущими на стенах притихшего дома. Тяжело вздохнув, Тори звучно сплюнул на землю и бросился вслед за товарищем.

Медный Холм показался на горизонте не скоро. Точное время определить было невозможно: чёрные тучи заволокли небо, и не было видно ни звёзд, ни первых солнечных лучей. Но по своим ощущениям Абео мог предположить, что до рассвета осталось около часа. Различить очертания деревни удалось чудом: в одном из домов отчего-то до сих пор горел свет. Поселение оказалось не таким уж и маленьким: оно скорее напоминало небольшой городок, нежели деревню. Местная обитель стражей была скромной: два этажа, прохудившаяся местами крыша и выцветший пурпурный флаг с гербом империи возле ворот. Но, выслушав историю загадочных гостей, сонный трибун мгновенно взбодрился, и совсем скоро отряд выдвинулся в направлении произошедшей катастрофы, вооружённый координатами, которые Абео примерно смог назвать. Координатами, пистолями и клинками. Оставалось надеяться, что им будет кого спасать, когда они прибудут на место.

Тори всё ещё чувствовал себя отвратительно из-за того, что струсил и предпочёл ябедничать стражам вместо того, чтобы сражаться с разбойниками лицом к лицу. Но, как бы ему ни хотелось это отрицать, Абео был прав: у них была цель и не добраться до неё, поймав по пути пулю, было бы весьма прискорбно. Чувство обиды приглушила смертельная усталость, которую Тори наконец ощутил в полной мере. Для них нашлась комната в местном трактире, и как только он скинул мокрую одежду и соприкоснулся головой с подушкой, мир вокруг сразу же перестал иметь значение. Абео расположился на соседней кровати и, вероятно, тоже не помнил себя от изнеможения – между носками его сапог, оставленных возле кровати, образовался небольшой зазор, а жилет, оставленный сушиться на спинке стула, покосился и сполз в сторону. Если уж Абео не разложил свои вещи так, словно их выставляли в столичном музее, значит, он действительно устал.

Парней ждала долгая дорога. Произошедшее спутало все планы, но находчивость Тори и обстоятельность Абео должны были быстро вернуть всё на круги своя. На следующий день им предстояло хорошенько выспаться и отправиться за необходимым снаряжением. Конечно, новые ноксовые кости в Медном Холме вряд ли удалось бы купить, но походные принадлежности могли и найтись. На самом деле не попасть в Наос было им даже на руку: Тори и Абео предстояло двинуться на восток от места, где Львиный След огибал утёс, и отсюда до нужной точки было куда ближе.

Тори боялся даже вообразить, каким будет поход в компании Абео Альбуса. Этот недоумок испугается даже мышки, пробежавшей под ногами! И наверняка будет всю дорогу жаловаться на то, какая нелёгкая участь ему выпала. Ходить ногами, вместо того чтобы трепать языком, – воистину трагедия!

Абео же, в свою очередь, молился всем богам, чтобы его спутник не решил подраться с горным львом, который на него косо посмотрит. Или не наполнил походный бурдюк рисовой водкой вместо воды (что Тори порывался сделать на самом деле, а не только в воображении Абео). Но на деле ожидания обоих парней не оправдаются в полной мере. Окажется, что Тори никогда не разводил костёр без помощи отца, и Абео подскажет ему, что нужно обеспечить огню приток воздуха. Конечно, Виатора это не на шутку разозлит, но дурацкие книжные истины борейца в итоге окажутся полезны и помогут им согреться. Абео же, в свою очередь, откроет в своём спутнике весьма терпеливого и великодушного человека. Тори будет насмехаться над его усталостью и физической подготовкой, но сам настоит на каждом из привалов и поможет северянину превратить запасную рубаху в первоклассные портянки, чтобы защитить уставшие ноги от гнёта красивых, но ужасно натирающих сапог. Дорога всегда сближает, и Тори и Абео, как никогда, прочувствуют это на себе. Но сейчас они мирно спят на скрипучих кроватях в маленьком фавийском городке на окраине леса. Капли дождя стучат по крыше дома, а где-то далеко-далеко, за пеленой непроглядных туч, медленно тянется к горизонту только пробудившееся осеннее солнце.

Глава 9

Неспящая

В её глазах бушует тьма и манит чёрный дым,

И если вдруг сойдёшь с ума, то делай шаг за ним.

Познаешь боль, познаешь страх, сомнений колкий вихрь.

Но помни, друг: в её глазах ты не найдёшь любви.

(Песня из раннего творчества Сандра Силя)

Сгоревшая деревня. Фавийские провинции. Аструм

«Пшеница и рожь – ты не умрёшь».

Соль распахнула глаза. Сердце замерло на мгновение – и тут же забилось с удвоенной силой. Мир вокруг проявился и начал принимать привычные очертания. Маленькая комната в доме с покосившейся крышей. Запах дерева и пыли. Кусочки угля и листы бумаги на столе. Хаотично разбросанная по всем возможным поверхностям одежда. Получилось. Снова.

Просыпаясь, Соль каждый раз испытывала чувство торжества. Уснуть – вот самый большой страх для эгера. Обычный человек склонен бояться таких же обычных вещей: заболеть, обанкротиться, выставить себя на посмешище, умереть или потерять близких. Но кто в здравом уме будет бояться спать? Однако стоит провести хотя бы сутки в теле неспящего, чтобы всё стало понятным. Как только ты хоть на секунду позволяешь дрёме взять над тобой верх, привычный мир стремительно ускользает из-под ног. Ты проваливаешься в пустоту, отчаянно цепляясь за остатки реальности, но тело будто становится свинцовым. И самое страшное происходит не снаружи, а глубоко внутри. Мысли и чувства, всё это время бывшие столь привычными и понятными, превращаются в диких зверей, обращаясь против тебя. Они впиваются в сознание своими чёрными когтями, проникая всё глубже. Все грани твоей личности сливаются в единое целое, и ты чувствуешь, как теряешь всё, что когда-либо считал реальным. А потом наступает спокойствие. Умиротворение, ощущение радости и правильности происходящего. Яркий сон принимает тебя в свои объятия, качает на цветных волнах, увлекая всё глубже в кроличью нору. И нет ничего страшнее этого. Потому что ты начинаешь забывать. Забывать, что есть что-то иное, что-то вне этого. Ты поддаёшься потоку, позволяешь новому миру забрать тебя навсегда. И никогда больше не просыпаешься.

Если кто из живых и способен испытать подобное, то только находясь на пороге смерти. Когда знаешь, что спасения нет. Но люди убедили друг друга, что спасение есть, и от этого ещё хуже. Они пичкают неспящих микстурами, лишающими их возможности спать. Ещё одна мучительная ночь, после которой ты поднимешься на ноги и снова будешь жить. Одна за другой. Годы напролёт. Тёмные круги под глазами, слабость, боли во всём теле, и лишь одно желание: чтобы всё это поскорее закончилось.

Но Соль больше не была одной из них. Она всегда чувствовала себя иначе, словно не принадлежала этому миру, лишённому надежды. С тех пор как она бросила принимать злополучный «морок», что варят из зерён Аши, её жизнь изменилась. Вот уже пять лет неспящая просыпалась по утрам и чувствовала превосходство от своей маленькой победы. Сны больше не были властны над ней: они стали её территорией, и она могла уйти в любой момент. Достаточно было повторить заветную фразу, и осознание нереальности происходящего молнией пронизывало тебя, позволяя проснуться.

Придя в себя, Соль села на постели и глубоко вдохнула. Сквозь окно пробивались розовые закатные лучи. Опять провалялась целые сутки! Хоть Соль и научилась управлять сновидениями, её сила всё ещё диктовала свои законы. Во сне она могла бесконечно выводить чарующие мелодии на солнечных струнах, играя со временем как ей заблагорассудится. Но стоило только попрактиковаться наяву, и разум ещё как минимум сутки оставался туманным, словно увязнув в прокисшем молоке, а тело абсолютно лишалось сил. Однако это не сильно расстраивало Соль: её восхищали дарованные ей способности, и она готова была спать хоть неделю, если это поможет лучше их постичь. Мама, конечно, не одобряла такой подход и следила, чтобы она не слишком усердствовала с тренировками. Но сегодня мамы рядом не было.

Старшие на неделю отправились через перевал, на другую сторону Костяных Гор. Туда, где охайская граница пролегала так близко, что ощущалась даже на расстоянии. С чужих земель веяло чем-то грязным, тёмным, чужеродным. Но именно там начинала расти виджи, и нигде больше проклятая трава не приживалась, как ни старайся. Будто она питалась ядом, что тек в венах змеиного народа по другую сторону горного хребта. Всю неделю вольные запасались травами и охотились. Именно из этих путешествий они часто приносили такие жирные туши оленей, что их хватало на неделю, а то и на две, если правильно засолить. А если везло встретить ушлого охайского торговца на горных тропах, у него можно было выторговать особое охайское снадобье виджи. Чужестранцы настаивали траву в медовом растворе по особому рецепту, отчего она начинала не только работать как обезболивающее, но и в полной мере раскрывала свои дурманящие свойства. И хотя староста Хил не одобряла пристрастие к охайскому дурману и предпочитала обменивать эту дрянь на жизненно необходимые припасы на аструмской стороне, многие вольные не брезговали возможностью расслабиться и приятно провести время. Всё же в деревеньке посреди нигде, окружённой только горами, лесами да овцами, не особенно много других развлечений.

Когда старшие оставляли деревню, покидать её строго запрещалось, если только не случалось чего-то из ряда вон выходящего. Но обычно здесь не происходило ничего. Вообще ничего. Лишь ели перешёптывались под потоками ветерка, изредка пробирающегося к неприступным вершинам.

Однако в этот раз правило всё же было нарушено. Нат Филий со своими дружками вечно выдумывал проблемы на пустом месте. Так и сейчас ему вдруг ударило в голову ограбить проходящий поезд. Узнай кто-то из старших об этом, ему бы так надрали уши, что он бы ещё неделю из дома не показался. Но старших не было, а потому парни несколько дней вынашивали план нападения. Волей-неволей им заинтересовались и Сойка, и Орто, и сама Соль. Только Рыжий, по своему обыкновению, причитал, взволнованно крутясь рядом, но от него только отмахивались. План Ната был действительно захватывающим: с эгерумом ему, в отличие от Соль, досталась куда более прозаичная сила. Но раз уж он способен лёгким движением руки изогнуть стальной рельс в форме масляного кренделька, как этим не воспользоваться? Сколько всего можно найти в целом поезде! Не только еду, но, может, и новую одежду, инструменты, лекарства… Конечно, риск был велик: выбираться так далеко от гор было очень опасно. Если попадёшься на глаза Совам… Глазами слепые легионеры, впрочем, не пользовались, но это не мешало им вселять ужас во всех жителей империи. Если попадёшься, пиши пропало. Страшно было представить, что грозит беглому эгеру, окажись он в руках имперских солдат. И всё же каждый житель деревни, особенно молодой, в какой-то момент уставал бояться. Сколько ещё лет им придётся просидеть взаперти? Когда тебе пятьдесят, смирение даётся без труда, но когда ты только-только вступил в обворожительную пьянящую пору молодости…

Именно поэтому Соль сейчас так сильно корила себя за то, что не смогла отправиться с товарищами. Она так усердно тренировалась, чтобы быть полезной при ограблении, что на само ограбление не осталось сил. Сейчас её подруга Сойка наверняка удирает прочь с награбленным и заливается своим острым, как еловые иголки, смехом. Кровь бурлит от страха и восторга, и она чувствует себя живой, как никогда… А Соль сидит здесь, отлично выспавшаяся, но пропустившая, пожалуй, самое весёлое событие в своей жизни.