Ventus tempore – Ветер времени. Семейная хроника

Крещение Гуго состоялось в той же приходской церкви в Халишт. В число восприемников первым был включен барон Роман фон Штакельберг, но обряд крещения был проведен in absentia (в отсутствии) барона. Через год у Иоханны и Карла рождается второй сын – Юлиус. При крещении второго сына Лилиенфельдтов барон Штакельберг уже присутствует лично. Как протекала дальнейшая совместная жизнь молодых супругов Лилиенфельдт в поместье Абия нам не известно. Имеется только одна запись в метрической книге Халиштского прихода о том, что «20 января 1857 года Йоханна и Карл Лилиенфельд были свидетелями (восприемниками) при крещении Хильды Йоханны Аделаиды Якоби». По всей вероятности семья Лилиенфельдт не позднее осени 1857 года покидает мызу Абия. Местом рождения их третьего ребенка – дочери Марии Карловны Лилиенфельдт записана Рига (1858 год). Также известно, что уже к 1866 г. Йоханна овдовела (Карлу на момент смерти должно было быть не более 36 лет, а самой Йоханне 33 года). По семейному преданию, использованному Робертом Штильмарком в его романе «Горсть света», Карл Лилиенфельдт сложил голову на государевой лесной службе, подстреленный «при исполнении» лифляндскими (эстонскими) браконьерами. «Лесные братья-разбойники» с давних пор не упускали удобных случаев посчитаться с представителями господствующей в тех краях германской нации. Факт гибели нашего предка Карла Лилиенфельдта от рук браконьеров вроде бы должен был стать причиной для стойкой семейной нелюбви к туземному населению как к потомкам этих разбойников. Однако среди тех представителей семейного клана Лилиенфельдт, которых мы с братом застали ещё живыми, такой «нелюбви» мы не наблюдали. Звукосочетания «Эстляндия, Курляндия и Лифляндия» трепетно звучали в их устах, как звучало имя Израиль для изгнанных с родины евреев или Палестина для несущих свой крест божьих рыцарей. В сознании рожденных задолго до или вскоре после 1900 года почтенных старушек, какими я их запомнил в детстве, вышеприведенные географические названия конечно никак не связывались с коренным населением (коим оные названия были впоследствии сменены на «новые» – латышские и эстонские). В магически звучащих именах-названиях «Пернов, Феллин, Оберпален, Митава, Венден, Ревель, Гапсал и т. п.» звучала и жила тоска об их навек утраченной Родине – Лифляндии, Эстляндии, Курляндии.

Итак, наш бедный и несчастный предок – лесничий Карл Лилиенфельдт безвременно погиб в расцвете сил при исполнении служебного долга. Главным и единственным богатством, оставленным им на земле после себя, были дети – два сына – Юлий и Гуго и дочь – Мария (Emma Marie Auguste Lilienfeldt). От этой самой Марии Карловны Лилиенфельдт и идет линия жизни нашей мамы, брата и меня.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ АННЕ ИВАНОВНЕ ЛИЛИЕНФЕЛЬД. НАША ПРА-ПРА-ПРАБАБУШКА ЭТОГО ЗАСЛУЖИВАЕТ

Вдова лесничего Лилиенфельда, Анна Ивановна (так стала называться на русский лад Иоханна Тереза Елизавета Лилиенфельд), несомненно обладала могучей энергией и незаурядным практическим умом, которые после потери мужа она обратила на заботу о воспитании и образовании детей. Она, как мне видится, не без внешней подсказки и поддержки, решается на осуществление образовательного проекта, должного, по её расчету, обеспечить социальный рост ее двух сыновей и дочери. В конце 1866 или в самом начале 1867 года вдова Лилиенфельд вместе с тремя детьми перебирается в столицу Российской Империи город Санкт-Петербург – почти авантюрный шаг, связанный не только с перемещением в системе географических координат, но и с погружением из немецкой языковой среды в среду русскоговорящую. Перед свершением сего дерзкого шага Анна Ивановна заблаговременно выправила в Рижской Лютеранской Консистории свидетельства о рождении сыновей и дочери (на метриках сыновей стоит дата выдачи – 19 июня 1866 года), предъявление которых было необходимым требованием для их приема в учебные заведения.

Первое и очень важное для нас документальное упоминание о пребывании нашей пра-прапрабабушки в северной столице Российской Империи было мной обнаружено во «Всеобщей Адресной Книге Санкт-Петербурга на 1867–1868 годы», составленной под покровительством его превосходительства С.-Петербургского обер-полицмейстера генерал-лейтената Трепова» (издатели Гоппе и Корнфельд). Согласно записи в этой Адресной Книге, повивальная бабка Анна Ивановна ЛИЛИЕНФЕЛЬД (Лильенфельд) проживала в доме № 1 по Почтамтской улице в квартире № 22. Дом № 1 по Почтовой улице – известный как доходный дом Китнера – находится там и ныне – как раз напротив собора Св. Исаакия Далматинского. Дом принадлежал знаменитому владельцу мастерской по производству масляных фонарей, поставщику Двора Е.И.В. и Российских Железных Дорог, известному благотворителю и покровителю приезжих иностранных ремесленников, выходцу из Моравии, Севастьяну Осиповичу КИТНЕРУ (1795–1870). Первый этаж занимала мастерская и магазин Китнера. Часть дома использовалась под сдачу внаем. Так как адресная книга составлялась в середине 1867 года, то можно заключить, что Анна Ивановна появилась в Санкт-Петербурге в конце 1866-начале 1867 года. Тогда ей было 33–34 года от роду. То, что она обосновалась в таком месте, свидетельствует о том, что Анна Лилиенфельд запаслась прекрасными рекомендациями и имела хорошую профессиональную подготовку. Как мы знаем, при заключении брака Иоханна Лилиенфельд (урожденная Калкау) записана в церковную книгу халиштского прихода как помошница повивальной бабки. Вероятно, тогда она еще обучалась в уездной трехлетней школе повивальных бабок, что являлось обязательным условием для получения данной профессии и давало возможность работать в сельской местности или небольших городках. В Санкт-Петербурге она зарегистрирована уже как повивальная бабка, то есть на момент своего приезда в столицу Анна Ивановна окончила повивальный институт, (это было обязательным условием для работы в городе!) скорее всего в Риге, где согласно семейному преданию, после отъезда из Абии некоторое время проживала семья Лилиенфельдов (и где в 1858 году родилась дочь Лилиенфельдов Эмма Мария Августа).

* * *

В царской России было три профессиональных группы женщин, занимавшихся родовспоможением (принятием родов): "повивальная бабка" (высшее медицинское образование), "сельская повивальная бабка" (среднее медицинское образование) и "повитуха" (заочное образование). Деятельность повивальных бабок регламентировалась специальным уставом «Устав повивальным Бабкам». Диплом на звание «повивальная бабка» выдавался по окончании обучения и принятия "Присяги повивальных бабок о должности их". На повивальную бабку возлагалось "подавание пособий" и уход при нормальном течении беременности, родов и послеродового состояния, а равно и уход за новорожденным. Врач-акушер призывался только при неправильном течении всех этих состояний. Повивальные бабки ежемесячно предоставляли во врачебные управы отчеты о проделанной работе, сельские повивальные бабки – раз в квартал. Желающая получить звание повивальной бабки должна быть не моложе двадцати и не старше сорока пяти лет. Должность городовой повивальной бабки числилась в штате полицейского управления, а каждый участок имел свою повивальную бабку. Повивальные бабки имели высокий социальный статус. За свою работу повивальным бабкам назначалось жалование и повышенная пенсия, а также "за долговременное рачительное исполнение обязанностей" они отмечались знаками отличия и правительственными наградами. Придавалось большое значение не только опыту, но и морально-нравственным качествам. Бабка должна была быть безупречного поведения, быть честной и уважаемой в обществе. Она получала благословение у священника, регулярно исповедовалась и причащалась. Согласно Уставу, "всякая повивальная Бабка должна быть <…> благонравна, доброго поведения, скромна и, трезва, <…> должна во всякое время, днем или ночью, от кого бы призываема ни была, невзирая на лица, тотчас идти и по прибытии к родильнице поступать ласково и расторопно".

Так как в середине Х1Х века большинство населения России скептически относилось к практике родильных домов, то в родильных домах в то время рожали лишь женщины, у которых не было возможности родить дома по бедности или потому, что ребенок был незаконнорожденный. Семьи всех сословий нуждались в услугах повивальных бабок и это давало возможность самим повивалкам устанавливать важные связи и приобретать протекцию.

Возможно, вдова Лилиенфельд сперва появилась в Петербурге одна, без детей с целью «разведки», а также для обоснования на новом месте и получения разрешения на профессиональную деятельность. Похоже, что с самого начала это являлось частью большого долговременного проекта, разработанного скорее всего при участии некоего благородного покровителя-благодетеля вдовы и троих ее детей, в результате «несчастного случая на охоте» оставшихся без своего защитника и кормильца. План этот предусматривал, говоря современным нам языком, получение доступа к «социальному лифту» путем определения обоих мальчиков Лилиенфельдт в Штурманское Училище с последующим производством их в офицерский чин и дальнейшей карьерой на флоте Его Императорского Величества. Однако, прежде этого обоим «кандидатам в офицеры» – и Гуго и Юлию – следовало получить достаточное образование и усовершенствоваться в знании русского языка (вряд ли они его хорошо выучили в родной Лифляндии). Вполне возможно, что воссоединение всего семейства (а я предполагаю, что к семейству тогда же присоединилась и бабушка – Эмма Клим-Калкау, на чьи плечи легли заботы по домашнему хозяйству и присмотр за детьми) произошло между 1867 и 1868 годами.

Итак, братья Лилиенфельдт были определены для поступления в Штурманское Училище в Кронштадте. Весьма вероятно что протекцию при поступлении, а также покровительство и финансовую поддержку в годы обучения им оказывал благородный филантроп – их «крестный отец» барон Роман фон Штакельберг. Сначала в 1870 году Гуго, а через год и Юлий Карловичи поступили в означенное выше училище, а успешно окончив оное, были произведены в первый офицерский чин и приступили к службе Отечеству в составе Корпуса Флотских Штурманов. На момент поступления в училище старшего сына Анна Ивановна с остальным семейством поселяется в доме земляка-остзейца известного офтальмолога Василия Ивановича Фребелиуса (Wilhelm Friedrich FRЦBELIUS, Средняя Мещанская ул., дом 21 – этот адрес указывала Анна Ивановна в заявлении о приеме сыновей в Штурманское Училище). В Петербурге в 1882 году Анна Ивановна выдает замуж дочь-бесприданницу Марию.

Талант дочери Лилиенфельдтов – Марии Карловны, так же, как и её матери, проявился в том, что она крепко держала на своих плечах семейное хозяйство и дала жизнь многочисленному потомству, которое не смогли полностью выкорчевать ни две мировые войны, ни революции с Гражданской Войной, ни репрессии большевиков-коммунистов. К этой ветви Лилиенфельдтов по женской линии принадлежала наша мама Светлана Васильевна, и продолжают её Алексей и Андрей Ростиславовичи Воронцовы, их дети и внуки.

ВЛАДИМИР (ГУГО РОМАН РЕЙНГОЛЬД ВОЛЬДЕМАР) КАРЛОВИЧ ЛИЛИЕНФЕЛЬДТ (HUGO REINHOLD WOLDEMAR LILIENFELTD)

Владимир Карлович или, как он записан в метрической книге, Гуго Роман (Рейнгольд) Вольдемар Лилиенфельдт родился 20 марта (по ст. стилю) 1855 года. После смерти отца согласно прошению своей матери, был принят в 1870 году в штурманское училище на казенный кошт как сын погибшего на государственной службе чиновника (член семьи, оставшейся без кормильца). От роду Гуго было на тот момент 15 лет и 5 ½ месяцев.

В прошении о приеме в Штурманское училище* от 14 июля 1871 года «От вдовы (жены умершего лесничего Карла Лилиенфельдтъ)» говорилось: «Желая определить на воспитание в Штурманское училище сына моего (Гуго) Романа Карлова Лилиенфельдта, я нижеподписавшаяся имею честь препроводить при сем свидетельство, выданное Лифляндской Евангелическо-Лютеранской консисторией 9 июня 1866 года о рождении и крещении его…». Прошение подписано: «Анна Ивановна Лилиенфельдтъ, повивальная бабка» (именно из этого Прошения мы узнали русское имя «Иоханны Иоханновны» и ее уважаемую профессию).

Поступив воспитанником в штурманское училище и закончив его лютеранином, Гуго, дослужившись до офицерского чина подпоручика и женившись на богатой русской помещице, переходит в православное вероисповедание и зовется уже Владимиром Карловичем и пишется Лилиенфельд (без окончания «т»). По службе Гуго (Владимир) Лилиенфельд ничем значительным отличиться не успел, в океанских походах и делах против неприятеля не находился. * По мнению современников, хороший уровень подготовки штурманов в Штурманских училищах обеспечивал российский флот высококвалифицированными специалистами. Но так как подавляющее число офицеров-выпускников Корпуса Флотских Штурманов не являлось потомственными дворянами, то это обстоятельство определяло ненормальность их служебного положения – они имели ограничения в продвижении по службе и более длительные (чем строевые офицеры флота) сроки выслуги для производства в последующие чины. Это наглядно демонстрируют послужные списки обоих братьев Лилиенфельдт.

Послужной список Гуго Карловича отражает учебу в Штурманском училище и дальнейшее прохождение им служебных ступеней. По окончанию первого года обучения он с 6 июня по 17 августа 1871 года находился в плавании по Финскому заливу и Балтийскому морю на парусно-винтовом корвете «Воевода» под командой капитана первого ранга Киселёва. В 1872 году с 4 июня по 20 августа он находился на практических занятиях по картографической съемке на острове Котка в Финляндии. В 1873 году с 6 июня по 16 августа он снова находится в плавании по Балтийскому морю на корвете «Воевода». На этот раз под началом капитана 2-го ранга Давыдова 4-го. 4 октября 1873 в начале четвёртого года обучения в училище он был произведен в унтер-офицеры. 31 марта 1874 года произведен в кондукторы Корпуса Флотских Штурманов. Уже в звании кондуктора летом 1874 года девятнадцатилетний воспитанник Штурманского училища Гуго Лилиенфельд совершает плавание по Финскому заливу и Балтийскому морю на 40-пушечном винтовом фрегате «Светлана» под командой двадцати-четырехлетнего капитана 1-го ранга Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича Возможно, что прилежание и исполнительность Гуго во время этого плавания обратили на себя внимание Великого Князя, и вскоре после окончания училища это помогло ему получить назначение на самый современный и мощный по тем временам военный корабль мира броненосец «Петр Великий». О таком назначении мог мечтать и сему мог завидовать каждый молодой флотский офицер того времени.

21 апреля 1875 г. Высочайшим приказом за № 1153, по экзамену, Гуго Рейнгольд Вольдемар Лилиенфельд был произведен в прапорщики – первый офицерский чин, дававший право на личное дворянство и обращение «Ваше благородие!». Уже с офицерскими эполетами на плечах корпуса флотских штурманов прапорщик Гуго Лилиенфельд с 3 июня по 31 августа совершил трехмесячное плавание по Балтийскому морю на клипере «Алмаз» под командой капитан-лейтенанта Романа (Рейнгольда) Андреевича Гренквиста (для сравнения с «юным» капитаном первого ранга Его Императорским Высочеством Алексеем Александровичем отметим, что будущему контр-адмиралу, а на тот момент капитан-лейтенанту Гренквисту было уже 43 года).

И служил бы наш герой и далее по штурманской части, если б не злополучный несчастный случай, произошедший с ним 11 октября 1876 года во время испытательного плавания на броненосном корабле «Петр Великий». Находясь при исполнении служебных обязанностей в условиях семибалльного ветра и волн, вызывающих качку и заливающих низкую кормовую часть корабля*, прапорщик Лилиенфельдт провалился в кормовой люк, должный быть задраенным при неспокойной погоде, но оставленный открытым по чьей-то небрежности, получив при этом множественные переломы правой малоберцовой кости. * – так описал погодные условия 11 октября 1876 года прикомандированный на корабль на время испытательного плавания лейтенант (будущий адмирал) С.О.Макаров в очерке «Семь дней на корабле «Петр Великий» Перелом ноги был засчитан офицеру как ранение, полученное на службе, и служил впоследствии законной причиной для многочисленных отпусков (в том числе и заграничных), связанных с лечением ноги. После лечения Гуго Лилиенфельдт так и остался хромым на всю оставшуюся жизнь. В виде исключения приказом Управляющего Морским Министерством ему было разрешено ходить на службе с использованием трости. Это увечье оказалось серьёзной помехой для несения корабельной службы. В этой связи, циркуляром Инспекторского Департамента морского Министерства от 24 февраля 1880 г. за № 21 Гуго Карлович Лилиенфельдт был прикомандирован к Канцелярии Морского Министерства.

1 января 1881 г. (почти через 6 лет после производства в прапорщики!) Высочайшим приказом за № 1450 Гуго Лилиенфельдт был произведен в подпоручики. Еще через 5 лет – в январе 1886 г. Высочайшим приказом за № 262, по линии, он произведен в поручики. В том же 1886 году приказом по Морскому ведомству за № 3 Гуго Лилиенфельдт назначен младшим делопроизводителем VIII класса Главного Управления Кораблестроения и Снабжений.

5 августа 1887 г. Гуго Карлович Лилиенфельдт за чтение популярной лекции в Красносельском театре в присутствии членов императорской фамилии «О солнечном затмении 7 августа 1887 г.» Всемилостивейше пожалован двумястами рублей. Возможно, это событие повлияло в дальнейшем на судьбу нашего героя, он замечен и обласкан. В том же году из 6 тысяч рублей, Всемилостивейше назначенных для награды гражданским чинам, получил еще 100 рублей.

Приказом от 11 сентября 1887 г. за № 102 Гуго Лилиенфельдт зачислен в 8-й Флотский экипаж. Приказом от 8 октября того же года за № 109 он назначен младшим чиновником Главного Управления Кораблестроения и Снабжений. 8 октября 1888 г. Высочайшим приказом по Морскому ведомству за № 547 он переименован в Коллежские Секретари. 17 декабря 1890 года за выслугу лет Г. К. Лилиенфельдт произведён в Титулярные Советники, а уже 27 декабря 1893 года Высочайшим приказом по Морскому ведомству о чинах гражданских произведен в Коллежские Асессоры.

Гуго Карлович Лилиенфельдт, несомненно, был способен к наукам, много и упорно занимался самостоятельно. Он знал кроме блестяще выученного русского (о чем свидетельствует его литературное и эпистолярное наследие) и родного немецкого еще несколько языков и отметился переводом трех капитальных трудов по специальности. В 1881 году Гуго Карлович перевел с немецкого, внеся дополнения, и издал в типографии Морского Министерства книгу Фердинанда Альтмайера «Война на море». В 1882 году он переводит с итальянского языка и публикует через типографию Морского министерства книгу Карла Грилло «О лучших походных и боевых строях современных флотов». В 1884 г. Гуго переводит с немецкого на русский язык и издает, внеся многочисленные авторские дополнения, книгу Ф. Перельса в двух томах «Современное морское международное право», часть 1-я – Состояние мира и часть 2-я – Состояние войны. Объем обоих томов составил более 1000 страниц. Переводчиком сего труда выполнена огромная работа, требующая профессиональных знаний, усидчивости и внимательности.

И в последующие годы Владимир Карлович продолжает частенько брать перо в руку. В 1892–1898 г. он являлся редактором ежемесячного журнала «Противопожарное дело», что фиксируется в адресных справочных книгах «Весь Петербург». Там же под 1895 годом мы находим упоминание о Владимире Карловиче, как об активном члене «Высочайше утвержденного Общества Содействия Российской Промышленности и Торговле». Его интерес к развитию отечественной промышленности и сельского хозяйства воплощается в ряде статей на экономические темы.

Общественное положение и благополучие Гуго-Владимиру, однако принесла не служба, а удачный (счастливый?) брак. Здесь нужно отметить, что по единогласному свидетельству всех родственников, встречавшихся с братьями, оба слыли красавцами (по фотографиям Владимира Карловича и его брата Юлия Карловича несмотря на то, что последний изображен на ней уже в пожилом возрасте, можно заключить, что, по крайней мере, братья обладали весьма недурной внешностью). Между тем в сословном мире девятнадцатого века хорошая внешность значила немного, если родословная или состояние отсутствовали. У братьев Лилиенфельдт за душой не было ни гроша, ни имения, да и родословная была сомнительная. Фантазия представляла мне нашего красивого, образованного, но бедного героя, влюбляющего в себя юную «принцессу», но проза жизни оказалась совсем иной. В конце 1880-х годов 34-летний Гуго Карлович Лилиенфельдт, единственным источником благосостояния которого было скромное жалование поручика, был представлен в Санкт-Петербурге уже немолодой девице Марии Владимировне Лукиной. Мария Владимировна была ровесницей Гуго. Родителями ее были помещик Пензенской губернии, отставной поручик Владимир Петрович Лукин (1817–1885) и его законная жена Наталия Андреевна Лукина. Владимир Петрович к тому времени уже умер, оставив дочери значительное состояние в виде обширных пахотных и пастбищных земель в трех уездах Пензенское губернии. Мы не знаем, была ли хороша собой невеста. Скорее всего – нет. Иначе бы не засиделась «в девках» до 33 лет. Роман Гуль в своей книге «Конь рыжий» описывает ее в 1917 году в возрасте 62 лет так: «Мария Владимировна Лукина…, по-мужичьи Лукиньша, басистая глухая старуха-помещица с мужским лицом и заметными усами на верхней полной губе …».

Мария Владимировна Лукина, унаследовав поместья отца, а позднее и брата, деятельно занималась управлением хозяйством, значительно расширив свои землевладения. И жених, и невеста обладали деловыми наклонностями и для них обоих брак, несомненно, был желанным, не в последнюю очередь, по причине достижения ими весьма зрелого возраста. 16 апреля 1889 года (по старому стилю) Гуго Карлович и Мария Владимировна сочетаются законным браком. Венчание состоялось в церкви Горного Института в Санкт-Петербурге. Это событие стало поводом для «двухмесячного отпуска внутри страны и заграницей», что было зафиксировано в послужном списке поручика корпуса флотских штурманов Лилиенфельда. Материальным свидетельством о пребывании за границей, а именно в Париже на Всемирной Выставке 1889 года, является дошедшая до нас фотография Гуго Карловича Лилиенфельда, запечатленного на ней вместе с мужем сестры и нашим прапрадедом Оскаром Германовичем Мартинсоном и их польским приятелем Павлом Котелковским. Дата на фотографии – 23 августа 1889 года. Фотография выполнена в фотомастерской на углу бульвара Распай и рю Ренн (94, Boulevard Raspail, angle de la Rue Rennes) в раоне Монпарнас, совсем недалеко от павильонов выставки и Эйфелевой башни. Пояснительный текст на немецком языке на обороте фото, написанный рукой Оскара Германовича, позволил точно идентифицировать личности изображенный на фото людей: «…mein Lieber Freund Hugo Carlovich Lilienfeld und …Freund Paul Kocelkowski». На фотографии франтовато одетые господа (без жён) сидят за столиком и пьют вино, вероятно французское. Жёны, конечно же, тоже поехали с мужьями в Париж, но скорее всего в это время занимались посещением модных магазинов и ателье, в то время как деловые мужчины отдыхали после посещения Эйфелевой башни, гигантского павилиона машиностроения и павилиона электрической индустрии. Заметим, что вряд ли эта поездка Гуго Карловича могла состояться без финансового участия в «проекте» его супруги. Семейная жизнь у Гуго Карловича и Марии Владимировны складывалась (пока) счастливо. Через пять месяцев после возвращения из Франции – 17 января 1890 года у них родилась дочь Наталия Владимировна.

Имя Марии Владимировны Лилиенфельд упоминается в разделе «Сельское Хозяйство» справочного издания «Вся Россия» за 1901–1903 гг. в подразделе «Землевладельцы». Там она фигурирует в качестве владелицы имения Евлашево со 1530 десятинами пашенных и лесных угодий на территориях Саранского и Инсарского уездов Пензенской губернии (имение включало соответственно 810 и 94 десятины в селах Казинка и Ишкино). Еще 570 десятинами пашни Мария Владимировна владела в Наровчатовском уезде (в общей сложности ей принадлежало 2037 десятин – более 1000 га!). Стараниями ее мужа Владимира Карловича Лилиенфельда это хозяйство к 1901 году приросло небольшим конезаводом (6 жеребцов и 53 матки), занимавшимся разведением лошадей рысистых и полурысистых пород и арденов.

Вскоре после заключения брака Гуго Карлович переходит в православное вероисповедание и принимает имя Владимир, и уже в качестве Владимира Карловича Лилиенфельда фигурирует с 1892 года в справочных адресных книгах «Весь Петербург» и, позднее, в послужных списках, составленных по Морскому Министерству в 1895 и 1896 годах (в этих списках отныне значится «вероисповедание православное»). Следует упомянуть, что за время службы на флоте никаким из орденов Российской империи Владимир Карлович награжден не был, но был награжден серебряной медалью в память царствования Александра III и при выходе в отставку в 1896 г. получил 100 рублей содержания в год.