Open look, или Счастье видеть

Olga Lars

Open Look, или Счастье видеть

Тебе, Свет мой

www.superizdateLstvo.ru

© OLga Lars, 2023

© СУПЕР Издательство, 2023

Пролог

– И что она говорит?

– …? Она же лошадь?

– Знаю, но что она говорит?

(из к/ф «Мечтатель»)

– Ну не-е-е-т, снова история с кошкой!

– Да, но это необычная кошка!

– А, по-твоему, бывают обычные кошки?

– Мими считала себя самой обычной кошкой, разве что невероятно счастливой и за это благодарной. Ну а я – обычная девочка из самой простой семьи, которых много в любых городах, посёлках и деревнях. Каждый день, без выходных и пропусков мои папа и мама слышали: «А скоро мы котёночка возьмём?» Летом у бабушки в деревне я целовала каждую кошку, если та позволяла. Всегда. Я грезила кошкой-подружкой, с которой мы будем вместе карабкаться по деревьям и слушать птиц, которая будет громко мурлыкать на моей подушке. И однажды она сбылась, полностью перевернув моё восприятие мира и себя. Её зрачки, как открытый объектив фотоаппарата, улавливали и сохраняли мельчайшее волшебство жизни. Она открывала в нежности – силу, в ничего не значащем – главное, в умирающем – живое, в малейшей части мира – целую вселенную. Однажды, дав почувствовать, как бьётся сердце птички, она показала мне трепет и дар жизни.

Сейчас мне семнадцать лет. Моя история тем и хороша, что происходит не только со мной, а случается в настоящем каждую минуту со многими девочками и мальчиками любого возраста, в том числе и с тобой, Свет мой. История жизни. История, которая никогда не заканчивается и не повторяется.

Глава 1

Разноцветные пятна в коробке

Осенним утром холодно и промозгло. Следы ночного тумана легли густой росой на траву и тропинку. Ленивые лучи солнца сомнительно греют, но ещё немного – и вспыхнет праздник медовым пиршеством сентября. Пропитаны мёдом листья деревьев, яблоки, груши, каштаны… Птиц, которых видимо-невидимо, переполняют внутри золотые и алые ягоды. Проснулась сегодня рано оттого, что они поднимают на своих крыльях мой дом и уносят его. Щебечут без умолку, садятся на крышу и стены, облепили сад, отчего ягодные кусты сделались серые и живые.

На завтрак в моей тарелке плавает в сливках спелая малина, но вот ласточка звонко стукнула клювом в оконное стекло – тарелка опрокинулась, и сливки пролились нежным, густым пушистым снегом. Искрящиеся на солнце снежинки размером с фундук похожи на самоцветы. Затопила печку, и в прохладных комнатах уютно запахло дымком. Тонкая струйка пара закрутилась из носика закипевшего чайника. Открыла окно, чтобы запустить озябшую кошку. Вместе с ней влетел ветер, размахивая занавесками, записками на столе, читая вскользь открытую книгу. В коробке запищал маленький толстый котёнок. Кошка восторженно ткнулась влажным носом в мою разгорячённую щеку, и я наконец-то проснулась по-настоящему.

Шестое февраля 2000 года. Минус восемь. Какой странный сон…

Утро встретило летящим ввысь небом и солнцем, пока ещё сонно лежащим за рядами облаков у самого горизонта. Открыла окно, впустив эту золотую свежесть в комнату. Красиво закипает вода в прозрачном чайнике, из колонок мурлычет фортепиано. Снимаю с полки банку с шалфеем, ромашкой и липой, добавляю ложечку мёда. Новый день распускается в заварочном чайнике вместе с цветами и травами, не спеша, со вкусом, постепенно проявляя свой аромат. Открывает дверь в мир света. Солнце тёплыми лучами будит деревья, а они поскрипывают, стараясь не тревожить ещё спящий в кронах ветер. Думала, послышалось, но нет, вот он – маленький дятлик на сухой ветке отбивает морзянку. А люди бегут в метро, из метро и просто бегут.

Старенькая Мими дремлет на моей кровати, свернувшись клубком и спрятав нос. Теперь она больше спит, чем гуляет, и редко тычется влажным носом в мою щёку… а когда-то было всё наоборот. Интересно, что снится ей? Воспоминания о наших прогулках? Я дотронулась до её сухой выцветшей шерсти, но она даже не проснулась.

В тот уходящий март мне было шесть лет, я спасла её жизнь, а она в каком-то смысле – мою. Долгожданный вечер пятницы. Детей из садика забирали пораньше, и у них уже начинались выходные. Я осталась одна. Ещё какое-то время провела на улице с мальчишками, которых увели последними. А меня что, забыли? Опустошение, одиночество и страх сменились злостью и обидой. Я хотела плакать, но не могла. Вместо меня капелью плакал уходящий март, оставляя огромные лужи.

Шумно ходила туда-обратно по дорожке вдоль садика, пинала камни и всё, что попадалось под ноги. Взъерошенная, как драчливый воробей, в сбившейся развязанной шапке, с разлетающимися варежками на резинках и в больших резиновых сапогах, надетых на шерстяной носок. В руках отломленная ветка – воображаемая сабля, со свистом рассекающая воздух.

Мне не хватало только красного деревянного коня, чтобы яро скакать, разбрызгивая лужи.

Очередной камень залетел в кусты и обо что-то глухо ударился. Послышался тихий писк. Я раздвинула ветки и увидела коробку, в которой лежал котёнок. Мечта почти сбылась! Теперь оставалось не растеряться и уговорить папу взять котёнка домой, показывая всем своим видом, что он провинился и я не вынесу ещё большей обиды и разочарования. Я уверенно и нежно спрятала маленький лохматый комочек под куртку, устремив взгляд к воротам садика.

Папа приехал взволнованный и растрёпанный.

– Лина, моя девочка, мой нежный маленький Оленёнок! Прости, я отвозил маму в больницу и опоздал забрать тебя из садика.

Папа присел на корточки, а я уставилась на него глаза в глаза. Ветка выпала из рук, нос раскраснелся и намок.

– Что с ней? Папа, что с мамочкой?!

– Всё хорошо, милая, всё хорошо! Просто скоро у тебя будет братик или сестричка.

И тут я расплакалась. За эти полминуты в моей голове пронеслось целое море штормовых мыслей. Он вытер мне нос платочком, завязал шапку и крепко обнял. Из-под куртки пискнул котёнок, и папа увидел смешную мордочку, на которой расположились разноцветные пятна: чёрные, рыжие и… зелёные. Папа улыбнулся – такого чуда он ещё не встречал!

– Лина, возьмём его, отмоем и посмотрим, какие из пятен настоящие, а какие – просто грязь.

Мы весело рассмеялись, и я вдруг услышала, как котёнок тоже смеётся. Но подумала, что мне показалось. Ведь кошки не разговаривают, а тем более не смеются.

…Вообще, я плохо помню в какой момент мы с Мими стали разговаривать, а спустя одиннадцать лет и вообще сомневаюсь, не было ли всё это плодом моего детского воображения.

Сейчас радостно вспоминать своё детство, но тогда оно не казалось таким уж безоблачным, хотя в моей истории началась глава о свете, кошке и фотографии, любви и дружбе – путь, который я хочу пройти вместе с тобой. Мне приятно думать, что сейчас ты рядом, Свет мой. Можно я буду называть тебя так? Это удивительно близко к сути фотографии, которая рисует наши дни штрихами света, рисует тебя и меня. А может, проявляет?

Как тебя зовут и сколько тебе лет? В каком городе ты живёшь и в каком году? Не знаю, имеет ли всё это значение, ведь свет не ведает, что такое «далеко».

Прямо сейчас я с тобой. Или ты со мной?

Глава 2

Мими

Нет, любимая моя Лина, это никогда не было твоим воображением – дети долго не теряют способность слышать мир, разговаривать с животными, мысленно понимая друг друга без слов. И я отчётливо помню день нашей встречи. Темно. Пахнет молочной пенкой и ещё чем-то вкусным. Флисовая изнанка куртки обнимает, как мама. Наконец-то тепло, чувствую свои лапы и, наверное, даже плачу. Твоё сердце настукивает колыбельную, под которую я впервые провалилась в спокойный, глубокий сон, как в море. Если бы ты не нашла меня, смогла бы я пережить в коробке ещё одну морозную весеннюю ночь?

Вы жили тогда в замечательном маленьком городе, который соседствовал с мегаполисом. Вроде, обычный спальный район, но дух и аура истории висели в воздухе. Утыканный современными серыми зданиями-близнецами, между которыми то здесь, то там возникали старинные жёлтые и розовые домики с лепниной, как потерянные в детском кармане мармеладки. Рядом ютились частные дома с огородами и садами. Город утопал в старых и новых парках, в озёрах и водоёмах. Многоэтажек почти не было, а расположение у берега залива давало много воздуха и неба.

На первый взгляд здесь не было даже привкуса одиночества, безнадёжности и безысходности, люди словно просеяны через сито надежды. По утрам из окон пахло молочной кашей. Дворы такие просторные, зелёные и тенистые, что в них вывешивали сушить бельё, одеяла и пледы. Всё по-домашнему уютно, а где-то рядом шумит мегаполис. Однако я успела увидеть изнанку этого благополучия и знала, как по ночам бывает темно и тоскливо. Как хочется, чтобы наступило утро и чайки выплакали за тебя всю грусть.

Прошло совсем немного времени, и в один из тёплых апрельских дней домой вернулась мама. Она принесла с собой свёрток, пахнущий нежностью и молоком. Младенец был такой чарующий своей почти прозрачной кожей, пальчиками, которые просвечивали на солнце, тоненькими, как паутинка, волосиками, что хотелось забраться к нему в колыбель, смотреть на него и трогать лапкой.

– Кошка, тебе нельзя, – говорила мама и доставала меня из его кроватки. Она разговаривала мягким, как свежий хлеб, голосом. Когда малыш спал, мне казалось, что это только моя мама.

В один из вечеров я смотрела на вас, думая о том, какие вы красивые и разные. У папы – рыжие волосы и усы, а глаза коричневые, как шоколад. От этого он казался особенно тёплым, но не как лето, а, скорее, с привкусом осени, когда всем хочется сидеть дома, укутавшись в плед, смотреть из окна на золотые листья и пить горячее какао. Мама была младше папы и напоминала раннюю весну, пришедшую после долгой зимы. С голубыми глазами цвета ясного февральского неба и русыми волосами, лежащими плотными волнами. Ты была рыжеволосая и кареглазая в папу, а кудрявая – в маму, стеснялась своих непослушных волос.

– Какая она милая, – сказала вдруг мама, посмотрев на меня.

– Какое у неё милое пятнышко на носике, – сказала ты.

Я хотела ответить, что вы тоже очень милые, но получилось: «Ми-ми-ау!»

Папа оторвался от чтения книги и поднял глаза.

– Мими. Значит нашу кошечку будут звать Мими.

– Мими, Мими! – Ты захлопала в ладоши, подхватила меня на руки и закружила так, что вся комната завертелась перед глазами каруселью. – Пойдём к зеркалу, смотри какая ты красивая, Мими!

Но я бы сказала, что была скорее смешная, чем красивая. Разноцветные рыжие и черные пятна расползлись по короткой шерсти. Грудка и лапы – белые, хвост – чёрный. Под светлыми зелёными глазами торчал розовый нос, еле заметный среди рыжего и чёрного пятна. Зато подушечки лап были скрыты в такой густой шерсти, что движения становились почти бесшумными.

Дни тогда пролетали как электрички за окном – шумно и быстро. Каждое утро казалось, что по квартире носятся десятки, а то и тысячи, ног. Голоса бурлят, как весенний ручей.

– Лина, Лина, ты проснулась? Ты встала?

– Дорогая, ты не видела мой галстук?

– Завтрак готов!

– Уа-уа-а-а!

– Кто-нибудь, успокойте малыша!

– Лина, где ты? Мы опоздаем в садик!

Пахло сбежавшим на плиту молоком, подгузниками, мятой, кожей и ещё чем-то резким и неприятным.

– Дорогой, вынеси коляску на улицу!

– Да, уже вынес. Я на работу, до встречи вечером!

– Лина, ну что ты там, ещё не оделась? Ты же уже большая девочка! Будешь так копаться, ничего в жизни не успеешь!

Аты, по правде сказать, была ещё совсем маленькой девочкой – в июле исполнилось всего шесть, и тебе очень хотелось, чтобы мама помогла завязать эту неудобную шапку. А ещё ты искренне не понимала, почему вы каждое утро вовремя встаёте, так быстро бегаете и всё равно ничего не успеваете.

Выходные дни мало чем отличались от будней. Они начинались с плача малыша, и все вставали не выспавшись. Завтрак готовил папа. За столом можно было сидеть в пижаме, а тебе разрешали взять тарелку и смотреть мультики в комнате. Папа брал кружку с чаем и отправлялся читать книги.

В один из таких дней мама вздохнула и посмотрела в окно.

– Скоро совсем станет тепло, Мими…

Она взяла меня на руки и гладила. Руки её – заботливые, лёгкие и пахнут молоком. Это так приятно, что я замурчала.

До вечера я просидела на подоконнике. Каждый день за окном происходило почти одно и то же, но никогда не повторялось. Утром люди спешили, преодолевая ветер с залива и своё нежелание выходить из дома. Тянули за руки ещё сонных детей. Шапки сбивались, терялись варежки. Кто-то плакал громко, а кто-то – про себя. Старая электричка свистела, словно тренер в сиплый свисток, чайки хриплым голосом подражали. Потом всё успокаивалось, и дворники спокойно убирали улицы. В тот день ветер трудился вместе с ними – раскачав высоченные кроны тополей, вымел, как мётлами, все хмурые облака и тучи. Вытащил на небо солнце. Разбудил его. Земля вмиг согрелась, снег растаял, по тропинкам и дорожкам потекли ручьи. Выхватил из-под оттаявшего снега старые осенние листья и ветки и унёс куда-то вдаль. Разбудил спящие кусты, которые, проснувшись, зарделись румянцем.

С залива долетал запах моря, хотя оно было ещё подо льдом. Доносился щебет птиц, чьи гнёзда трепетали на деревьях, как флаги. Всё ликовало. Солнечные лучи проникали сквозь снег, ветви и траву, сквозь сердца людей. Неслись сорванные ветром шапки, потерянные варежки. К обеду стало мягко и хорошо, как будто ветер развеял все недуги, печали и страхи.

А вечером снова свистела электричка, и люди бежали уже домой. Оттаявшие на дневном жарком солнце клочки голой земли к ночи серебрились инеем. Ночи в апреле морозные, часто первые проталины заботливо прикрыты свежим снегом, как одеялом.

Кок проходит твой день, Свет мой? Особенно утро. Расскажешь?

Хорошо, когда в нём всё до капельки нравится, ну а если нет – можно ведь изменить? Как думаешь?

Мои дни часто такие шумные, что спроси кто-нибудь, помню ли я глаза своего папы – не смогу ответить! Но потом я их разглядела, и теперь это уже навсегда. Ещё он смешно бровь поднимает, когда думает. Здорово помнить, какие глаза у твоих любимых. Ты помнишь?

В окно я обычно смотрю по утрам выходных или вечером будней, когда в комнате уже не горит свет. Я смотрю в глаза уличным фонарям, и им становится не так грустно. Бывает, они расскажут, как вообще день прошёл, что происходило на улице. Им ведь совершенно не с кем поделиться! Представляешь? И, оказывается, столько всего было, а мне все дни кажутся одинаковыми.

Расскажи, что за твоим окном?

Глава 3

Укромный уголок детства

Мими, ты так подёргиваешь лапками во сне – можно подумать, что снятся тебе наши лучшие дни… Сегодня солнечно и как-то торжественно. Воздух ароматный, а в парках вполне бело. Снежный город мечтает о море, а пока… Пока снег за окном, и чьи-то детки растут. Заварился чай, я вдохнула аромат трав и сделала пару глотков – вкус незабываемого лета.

О море мы тогда и не мечтали, только о летних каникулах и поездке к бабушке в деревню. Меня отправляли туда примерно в середине мая. Деревня находилась севернее нашего городка, поэтому я всегда успевала застать две весны. В то время, когда у нас уже зацветала сирень, там только-только набирала цвет черёмуха.

Бабушка жила в маленьком деревянном доме, стоящем на высоком берегу реки. Он был построен из толстых брёвен, которые состарились, как и бабушка. Покрылись морщинками и бороздами, глубокими трещинами, но от этого стали лишь добрее. Однажды меня привезли в деревню на зимних каникулах, и я помню, как от сильного ночного мороза брёвна трещали – громкий и плотный звук вибрировал по стенам дома. Летом я старалась найти все эти трещины и убедиться, что дом не сломался. Он был для меня живым существом, хранящим нас с бабушкой в безопасности.

Городские жители часто думают, что в деревенском доме очень тихо. Но это не совсем так. Ночью лают дворовые собаки, рассказывая друг другу новости за день, ранним утром щебечут птицы, громко скачут по крыше сороки и белки, синички шумно вытаскивают мох из щелей между брёвен. Ветер всё время чем-то постукивает и побрякивает. Жизнь разговаривает в полный голос, и кажется, что дом вздыхает и почёсывается, за редким исключением тихих предзакатных летних вечеров.

К дому была пристроена лёгкая веранда, которую мы почти каждый год красили в новый цвет. В этом году она – нежно жёлтая, излучающая свет в любую погоду. А погода на севере сильно переменчивая. Утром ледяной ветер поднимает белые барашки на поверхности реки, а в полдень носа из дома не высунешь – обгорит на солнце. К вечеру собирается дождь – сильный и такой скорый, что мы с бабушкой еле успеваем убрать скошенную сухую траву для овец.

Весь бабушкин домик— комнатка с кухней, коридор и веранда. Летом всегда готовили и ели на веранде, а коридор закрывался и становился тёмным и большим, как чрево кита. Там стоял очень старый шкаф, мне всегда казалось, что через него можно попасть в волшебную страну, хотя про Нарнию мне никто не рассказывал. Но, думаю, старые шкафы они такие и есть – двери в другой мир. В нём лежал ветхий (наверное, дедушкин) зонт – огромный, чёрный и местами дырявый. Кастрюлька с подушечками в сахаре и маленькая ёлочка с крошечными новогодними игрушками, что уже само по себе было волшебством.

Из тёмного коридора, словно заново рождаясь, я входила в светлую кухню и комнату с многочисленными окнами. Здесь стоял уже совсем другой шкаф – маленький полированный шифоньер, особо пахнущий бабушкиными шафрановыми румянами, духами и чистым, высушенным на солнце и свежем ветру, бельём. Был и сервантик – где стояли книги, немного красивой посуды, фарфоровые статуэтки, и только нижняя часть закрывалась на ключ. Когда бабушке там что-то было надо, я заглядывала в это потаённое от детей место, как в сокровищницу. Самым вкусным для меня сокровищем была вызревшая смола лиственницы, хранившаяся в оранжевой банке с крышкой. Бабушка доставала кусочек – его надо положить на язык и держать, пока не станет мягким от тепла, тогда можно аккуратно разжевать. Сладко-терпкий хвойный аромат обволакивал рот и словно увлекал за собой в лес, где необхватные лиственницы, огромные, как корабли, упирались в небо.

В центре между кухней и комнатой стояла печка, всегда беленькая, как яичко. На полке за печкой лежал плюшевый заводной мишка, держащий в лапах бочонок с мёдом. Играла я им редко и аккуратно. Дом этот излучал заботу, радость и, казалось, вечное истинное счастье. Я чувствовала себя не в гостях у бабушки, а по-настоящему дома. Я ощущала себя собой.

В конце лета ночи становились совсем прохладные, и рано утром я бежала на кухню, поближе к печке, ныряла в тёплую перину на маленькой кухонной кровати. Смотрела, как бабушка «заводит» тесто, приносит свежей воды. Кипятит и пьёт чай. Чувствовала, как теплеет, как румянятся мои щёки, скидывала одеяло и заворачивала вместе с бабушкой «улитки» с сахаром и изюмом. Бабушка «сажала» их в печку, и запах стоял такой, что можно было захлебнуться слюной.

– Мими, ну что же ты, моя кошечка, даже кушать сегодня не встаёшь.

А я, пожалуй, открою заветную баночку малинового варенья – подарок на Новый год, и зимний день мгновенно превратится в душистое лето, то – самое первое, когда тебя привезли в деревню…

На мгновенье мне показалось, что Мими по кошачьи улыбнулась.

А у тебя, Свет мой, есть воспоминания, которые греют теплее солнечного дня? Может, они и не из детства, это вовсе не важно. Поделишься?

Глава 4

Лето, полное чудес

Конечно, Лина, это было самое запоминающееся лето в жизни, полное новых открытий, сердечных откровений и наших с тобой долгих разговоров без слов.

В тот год в деревню к своей бабушке приехал Тёма. Он жил в соседнем доме и был одного с тобой возраста. Но что удивительно, всё остальное время, кроме лета, он жил в одном с тобой городке, и осенью вы вместе пошли в школу. Вы быстро подружились. Он так любил играть с нами, что порой оставался ночевать не по одному дню.

В первый же день ты устроила для меня и Тёмы долгую прогулку, с доверием открывая свой мир, полный чудес. Ты хотела показать поля, лес, заводи с лягушками, но получалось так, что каждый из нас всегда находил и видел что-то своё, чего не замечали другие. В тот день я открыла для тебя незаметную тропинку, проходящую сквозь густые заросли кустов. Нужно было наклониться к самой земле и проползти по зелёному туннелю. Я с высоты своего роста хорошо это видела, а ты никогда не замечала. Туннель выводил на просторную возвышенность. Внизу серебрилась широкая река, а по ней плыли лодки и небольшие судёнышки, казавшиеся не больше спичечной коробки. На безопасном расстоянии от края стояла скамейка, такая старая и маленькая, словно её строили гномы. Открывавшийся вид приводил сердце в такой восторг, что хотелось плакать от счастья. Ветер играл твоими кудрявыми медными волосами, шептал о своих воспоминаниях, которые принёс из далёких краёв, наполнял запахом дождя и пустынных песков. Огромные облака, полные влаги, казались настоящими небесными озёрами, в которых плавали рыбы. Даже лес здесь совсем другой – деревья разговаривали между собой, удивляясь рассказам всех четырёх ветров.

Пока вы с Тёмой стояли как столбики, широко открыв глаза, я подошла к самому краю и спустилась. Когда ты это заметила, твоё ликование сменилось ужасом. Но ты теперь знаешь – кошкам можно доверять, особенно мне. Там была тропинка, а в крутом песчаном откосе – сотни ласточкиных гнёзд. Нам открылся потаённый от всех райский уголок.

Тёма нашёл россыпи спелой земляники, вызревшей на открытом солнцу месте. Вы собрали её в белую Тёмину кепку, потому что собирать больше было не во что, а хотелось угостить бабушку. Кепка, конечно же, пропиталась соком и не отстиралась, но вас не ругали.

Во время этой прогулки ты показывала нам красивые цветы и деревья, общие окрестности вокруг дома. Поля, перелески и заводи, ягодники и старые огромные пни, гигантские камни, покрытые мхом – как они оказались в лесу? Упавшие деревья, чьи корни развалились на поверхности. Много было вопросов: почему это дерево упало? Живёт ли сейчас кто-нибудь в яме под его корнями? Тёма чаще тебя находил норки животных и птичьи гнёзда, а я показывала самых маленьких и незаметных насекомых.

Это был новый для вас, городских детей, захватывающий и непостижимый мир. Со следующего дня вы решили записывать всё неизвестное в тетради и составить свой собственный словарь и дневник наблюдений. Вернувшись домой, не терпелось показать его бабушке, а ей не терпелось накормить вас, и она всегда побеждала. И вот уже, сытые, вы спокойно расспрашивали обо всём, чего не знали. А она рассказывала о целебных и ядовитых растениях, ягодах и грибах, деревьях, животных и насекомых. Иногда вы приносили ей со своих прогулок такие загадки, что бабушка направлялась к шкафу, где несколько полок были с книгами, доставала самую толстую, в которой находились ответы на все наши вопросы.

– Бабушка, что это? Это улитка? А какая это улитка?

– Может быть, улитка… А вот эти точно они! – говорила бабушка ласковым голосом и доставала из печки горячие завитки с изюмом и сахаром.

За лето ваши с Тёмой исследования расширялись. И в словариках была уже не только природа с её явлениями, но и животные, предметы, люди. Я помогала вам. По запаху отыскивала что-то необычное. Если это можно было взять домой, вы несли это бабушке.

К концу лета заполнялись не только тетради, но и все свободные места в доме. Повсюду лежали и стояли разные предметы: гербарии, камни, кора деревьев, корешки, перья птиц, шишки, деревяшки, которые погрыз кто-то неизвестный, птичьи гнёзда. Мелкие детали лодок и машин, предметы быта, старинные монетки, винные пробки, стёклышки, пустая гильза от охотничьего патрона, рыболовные крючки и даже рог коровы и череп маленького животного, вид которого вы так и не смогли определить.

Всё это было не просто отдельными предметами с описанием и свойствами. Это была история длиною в десятки книг, которую можно было читать без слов. Когда не спалось ночью, мы доставали что-нибудь, не глядя, из сокровищницы и слушали его «рассказ».