Двойная жизнь Дианы Фогель

– Диан? Слышишь меня? Позвать кого-нибудь?

– Позови кого угодно, – начинаю я. Глеб тут же оживляется, уже готовый мчать за помощью. – Кого угодно, кто увезет меня подальше от тебя!

Его пальцы резко сжимают мои плечи. Даже в полумраке вижу, как Глеб испуганно отшатывается с широко распахнутыми глазами.

Его раны подпитывают мой яд. Снова показываю клыки:

– Знаешь, что хуже всего? Ты носишься за мной как сумасшедший всего по одной причине, и она выводит меня из себя. Дай угадаю, зачем ты явился?

– Диан, – перебивает он. Безжизненный и сухой голос. – Я не хотел, чтобы все так получилось…

Не слышу Глеба, но чую грызущую его вину. Упиваюсь ею. Злость душит боль.

– У тебя на уме только одно! Я устала! Что дома родители, что ты на учебе!..

– Я просто хотел поговорить наедине. Спокойно. А когда хлопнула дверь… Думал, будет забавно – спрятать тебя от начальника.

– Ты не подумал, что я этого не хотела?! Прятаться от начальника, – наигранно прыскаю и разражаюсь злорадным смехом.

– Тебе ведь плевать на эту работу. – Глеб вдруг становится жестче, а от его напористости тесно и душно. – Думаешь, я не понял, что ты здесь делаешь?

Весь мой пыл испаряется. Он знает? В груди холодеет, сердце сжимается тяжелым колючим комком. Откуда он знает?!

– Специально, чтобы позлить меня! – провозглашает он. От изумления перехватывает дыхание. А Глеб все продолжает толкать абсолютно абсурдную теорию. – Обиделась на меня? За что? Что я не позвонил вчера? Что не сказал сегодня, когда начнем заниматься?

Лицо вытягивается от потрясения.

– Еще бы мне из-за этого обижаться, – опешив, возникаю я. – Мне вообще, кстати говоря, глубоко плевать на твой конкурс и кружок.

Из его груди вырывается нервный смешок, он устало ерошит угольные вихры. А я торопею. Глеб мне не верит!

– Это ты сейчас так говоришь, – насмешливо протягивает горе-напарник. – Но я-то понимаю, зачем ты этот цирк устроила.

– Какой цирк? – настороженно щурюсь. Внутри до предела сжимается пружинка нервов. Еще чуть-чуть, и взорвусь вместе с ней.

– Напялила этот глупый наряд, – Глеб пренебрежительно дергает за край плаща. – Пошла позориться в нем на улицу, чтобы разозлить меня.

– Чего?! – пищу от негодования. – Не много ли на себя берешь?!

Лицо горит. Кулаки сжаты так, что ногти впиваются в ладони. Ноздри дрожат от тяжелого дыхания. Как он может так говорить? Обо мне. О костюме, который я шила!

– Ну а как еще объяснить, что вчера ты узнала, в каком районе я живу…

– Я сейчас ослепну от твоего сияющего самомнения! И я ничего не знала! Ты просто пристал ко мне в метро!

– …а сегодня, когда я не выполнил уговор, ты уже здесь. Прыгаешь в каком-то странном костюме.

– Замолчи, – говорю тихо и медленно, но в голосе угрозой звенит сталь. – Ты не знаешь меня, так что не ровняй с собой под одну гребенку. Мы с тобой совершенно разные.

Глеб недолго обдумывает мои слова, а потом произносит:

– И ты, и я – медики. Это уже делает нас очень похожими.

– Неправда, – припечатываю тоном, не терпящим возражений. – Как раз это и создает между нами огромную пропасть.

– Как точка соприкосновения может быть камнем преткновения? – отказывается понимать Глеб.

– Очень просто, – отрезаю я и встаю с пола.

Больше не шатает, в глазах почти не плывет. Голова только раскалывается, на душе кошки скребут, а ком в горле не дает дышать…

Нарочито переступаю через ноги Глеба, неподвижно сидящего на полу. Хватит с меня новенького… Он просто чокнутый, узколобый и самодовольный павлин с единственным интересом – медициной. Может, для него это и к лучшему. Из Глеба выйдет достойный доктор. Но как человек он вызывает во мне только приступы тошноты.

– Диан. – Он настойчиво ловит мою ладонь, когда гордо, чуть покачиваясь, вышагиваю к лестнице. Что-то в его тоне заставляет меня остановиться, обернуться и заглянуть во взволнованные глаза.

– Как голова? – не выпуская моей руки, спрашивает он и чуть крепче сжимает пальцы, еще дрожащие от бушующего на душе гнева.

– Нормально, – сухо роняю я и быстро отворачиваюсь. Стыдно себе признаться, что от испуганного голоса Глеба, теплого и заинтересованного взгляда чуть плавится иней на сердце.

Резко вырываю руку и как могу резво взбегаю по лестнице, позабыв про оставшиеся брошюрки. Боюсь, что Глеб разглядит в свете торшеров пылающие щеки и спутает ярость со смущением.

– Диан, – снова зовет он, когда перепрыгиваю с десяток ступеней.

– Чего? – вымученно выдыхаю, с лестницы глядя на Глеба сверху вниз.

Меня охватывает непривычное волнение. Я точно знаю, что он спросит сейчас, но надеюсь услышать совсем другие слова…

– Ты ведь не бросишь кружок? – предсказуемо выдает Глеб.

Внутри обрывается что-то тонкое, едва уловимое. Будто ветер разрушил карточный домик.

Видя мое замешательство, Глеб спешит напомнить:

– Я знаю, ты злишься… – Едва сдерживаюсь от едких комментариев. – Но зачем ты записывалась в кружок? Чтобы уйти самой и забрать с собой чью-то мечту?

– Не делай трагедии, – тепло, растекавшееся в груди, обращается в омерзение. – Тебе просто дадут другого напарника.

Не хочу слушать причитания Глеба и его уговоры. Следую вверх по ступеням, пока мне в спину доносится:

– Ты моя команда. Без тебя меня дисквалифицируют! Ты не можешь просто так выбросить свое же решение на ветер и разрушить мою мечту!

Замираю на последней ступени и понуро гляжу под ноги. Слова горят в мыслях, просясь наружу. Меня рвет от чувств, от молчаливого крика, слезы жгут глаза.

Хочу все бросить. Признаться, что решение было принято за меня. Что уже очень давно чувствую себя заблудившимся одиноким ребенком. Что в костюм, который Глеб назвал глупым тряпьем, я вложила частичку души.

Но ничего из этого сказать не успеваю. Рядом со мной распахивается дверь, и на лестничной площадке возникает встревоженный Олег.

– Что здесь происходит? – Его жесткий взгляд коротко замирает на Глебе.

Спешу проскользнуть за спиной начальника в кафе-убежище. Но сбежать не удается. Олег ловит мое запястье и преграждает путь.

– Я выглянул в окно, но тебя не увидел. Решил, что взяла перерыв. Вопросов ноль. – Он примирительно поднимает ладони. – Но потом услышал какой-то шум в холле…

Олег внимательно вглядывается в мое лицо, пока старательно прячу глаза.

– Диана, – доверительно спрашивает он, – этот парень тебя обидел? Мне вызвать полицию?

Испуганно вздрагиваю и вскидываю голову. Олег ведь шутит?

Да, Глеб мне неприятен. Он не единожды меня задел и даже, пусть и не специально, помог нехило стукнуться головой. Но создавать парню проблемы из-за таких глупостей?

– Все нормально, – сдавленно улыбаюсь и вновь стараюсь просочиться в кафе.

Олег с подозрением косится на Глеба, что слышит каждое слово нашего диалога. Он выжидающе смотрит на нас, стоя на первом этаже небольшого холла.

– Не ври мне. – Олег легко ловит на лжи.

На мгновение брови удивленно вздрагивают, но быстро беру себя в руки и строю невозмутимое выражение:

– Мы просто повздорили, – говорю настойчиво. В знак протеста вранью в затылок вгрызается ужасная боль. – Со всеми бывает. Не стоит вызывать полицию.

Олег щелкает языком, презрительно оглядывается на Глеба, а затем утаскивает меня за руку в зал «Перезагрузки».

Внутри оказывается очень людно, шумно: музыка, голоса, смех, лязг виртуального оружия, крики болельщиков… Пока идем через просторный и пестрый зал, перед глазами мелькают игральные колоды, многогранные кубики, на экранах – сражения, гонки, исследования заброшенного замка…

– Привет, Ди, – слащаво протягивает Игорь, когда Олег тащит мимо бара. Блондин отвлекается от готовки коктейля, провожая меня насмешливым взглядом, и случайно опрокидывает стаканчик.

Посетители охают, а Игорь мигом забывает обо мне, бросается вытирать пол и распыляется перед гостями:

– Я сейчас приготовлю вам новый! За счет заведения!

На ехидные улыбочки и злорадство нет настроения.

Олег ведет по уже знакомому коридору и придерживает дверь своего кабинета, пропуская вперед. Без приглашений и прочего этикета падаю в кресло, в котором уже сидела сегодня.

– Он твой парень? – без церемоний спрашивает Олег, присаживаясь на край стола.

Мне было бы спокойнее, сиди он по другую сторону – на месте руководителя. А нынешнее общение словно рушит все возможные формальности и иерархию должностей. Сейчас он не мой начальник, а просто вступившийся парень, который хочет помочь.

– Кто?

– Тот парень, с которым вы ссорились, – немного опешив от моей реакции, напоминает Олег о Глебе.

– А, – протягиваю задумчиво, – нет, это просто одногруппник.

От мысли, что меня и Глеба может связывать нечто большее, чем место учебы и хирургический, будь он неладен, кружок, становится дурно. Новенький успел мне порядком надоесть, а при воспоминании о нем по телу проходит колючая дрожь.

Глеб ничем не отличается от моей семьи – целеустремленный до омерзения, влюбленный в себя и в медицину зазнайка. Он знать не знает о жизни за пределами университета и больниц!

– Классные у тебя отношения с группой, – грустно улыбается Олег.

Он задумчиво смотрит сквозь быстро темнеющее окно. Приглушенный свет настольной лампы очерчивает профиль молодого мужчины, лучики путаются в ресницах, и тень от них штрихами падает на скулы. Вчерашняя щетина стала заметнее, отчего Олег выглядит по-домашнему небрежно: в чуть помятой рубашке поверх футболки, с растрепанными волосами, в полутемной комнате, где мы только вдвоем.

Прикусив губу, отворачиваюсь. Еще вчера крестики на пальцах держала, чтобы Олег поскорее ушел от нашего с Тимуром столика, а сегодня он принц, спасший меня от страшного дракона?

Украдкой вновь гляжу на красивый профиль, но в груди ничего не оживляется, не трепещет и не теплеет. Хотя, казалось бы, обстановка располагает пропитаться к начальнику симпатией.

– И из-за чего вы не поладили? – обернувшись на меня, спрашивает Олег.

– Из-за общего проекта, – отвечаю размыто.

– Не смогли поделить обязанности?

– Типа того. – Костюм Супергерл вдруг кажется тесным, когда вспоминаю обидные слова Глеба, но о них умалчиваю. – Я не хочу в этом проекте участвовать.

Олег выгибает бровь, задумчиво потирает щетинистый подбородок.

– Тогда не участвуй. Зачем делать то, что тебе не нравится?

Действительно. Куда проще?

Но я с этим вопросом живу почти всю жизнь, а мои родители искренне верят, что желания – ловушки, и по тропе мечты можно забрести в дебри беспросветного будущего. Выбрать неперспективный путь, споткнуться о реальность, идущую вразрез с грезами, и остаться ни с чем.

Зато «надо» – всегда беспроигрышный вариант, продиктованный поколениями. Проверенный, надежный. Легкий.

Ну, или почти…

– Олег, вам нравится работать? – неожиданно для босса перевожу стрелки.

Он смотрит на меня, чуть склонив голову набок. В глубоких карих глазах дрожат блики лампы.

– Мы вроде перешли на «ты», – с кривой улыбкой напоминает он, и мне приходится приподнять уголки губ в ответ. – Но вообще… Да, Диана, мне нравится моя работа.

Такой ответ заводит мою речь в тупик. Хотя чего я ожидала? Он владелец кафе, которое создал сам. Которое полностью соответствует его вкусам, интересам, даже гости здесь со своей спецификой. Олег на своем месте.

– А что? – он замечает мой ступор и возвращается к начальному вопросу. – Ты хотела что-то сказать?

Пожимаю плечами, укутываюсь в красный плащ костюма:

– Есть вещи, которые мы обязаны делать. Хотим мы этого или нет.

Олег тихо фыркает, чем вызывает во мне всплеск недоумения. Он, сидя на столе, закидывает ногу на ногу и произносит:

– А кому мы должны? Твой проект обязателен для учебы?

Вяло качаю головой. Понуро роняю взор.

– Тогда зачем истязать себя? Если тебе это не нравится?

Вместо ответа на ум приходят лишь воспоминания о ссорах с родителями. Однажды побоялась рискнуть и пойти против семьи, а теперь живу с этим страхом до сих пор.

– Так проще, – признаюсь охрипшим голосом и захлебываюсь ненавистью к себе.

Я просто трусиха.

ГЛАВА 7

Кокон

Олег отпускает меня с ночной смены в кафе и вновь вызывается подвезти до дома. На этот раз не отказываюсь и принимаю помощь: голова раскалывается до тошноты, единственное, о чем сейчас мечтаю, – поскорее оказаться в кровати.

Быстро переодеваюсь в каморке персонала, кидаю в рюкзак супергеройское сине-красное платье и, не смотря по сторонам, выхожу из людного зала. В холле, где еще полчаса назад мы с Глебом потрошили друг другу души, пусто.

Олег встречает меня на улице у входа в «Перезагрузку» и проводит к машине.

– Запрыгивай. – Он галантно распахивает передо мной переднюю дверь авто, какое себе вряд ли когда-нибудь смогу позволить.

Вжимаюсь в сиденье, называю адрес и всю дорогу до дома сижу молча. Интуиция подсказывает, что начальник не по доброте душевной освободил сегодня от работы и оказал услугу, став моим шофером на один вечер.

Олег оправдал такое решение моим трудолюбием, которое сегодня привело в «Перезагрузку» много новых посетителей. Мол, отлично поскакала в костюме у дверей, заслужила поощрение!

Но чувства не обманывают. Подруливая к моему подъезду, Олег решает заговорить:

– Я уже упоминал, как эффективно прошла твоя реклама? Косплей – сила! – У босса сияют все тридцать два зуба.

– Да, говорил, – отвечаю без особого восторга. Уже знаю, к чему он ведет.

– Несколько посетителей предложили обслуживать гостей в костюмах. Администрация, официанты, бармены… И все в косплее! Как думаешь, здорово?

– Здорово, – ухмыляюсь и прикидываюсь дурочкой, – жаль только, что столько костюмов будет очень сложно найти.

Олег тормозит у подъезда. Быстро отстегиваю ремень безопасности, рука тянется к двери, но сбежать от неприятного разговора не удается. Босс ловит меня за локоть, когда одной ногой уже оказываюсь на пути к дому.

– Диан, так ты же шьешь, – не замечая в моих словах сарказма, доверчиво напоминает он. – Может, поможешь кафе продвинуться? Одолжи свои костюмы?

Мое лицо, наверное, знатно коробит от возмущения, потому что Олег вдруг виновато добавляет:

– Если вопрос в деньгах, я все оплачу! Я знаю, что у тебя в основном женские платья, но и они будут полезны для кафе. У нас достаточно девушек, и…

– Нет, – строго обрываю его тираду.

Олег сначала хмурится, недоверчиво вглядывается в глаза.

– Нет? – взволнованно повторяет он.

– Нет, – вновь отрезаю непреклонно. – Потому что есть разница между костюмом человека хот-дога и тем, что шью я.

Олег опускает голову, нервно приглаживает растрепавшиеся волосы. На какое-то мгновение меня больно жалит совесть: Олег помог выпутаться из ссоры с Глебом, отпустил пораньше, даже подвез… А я?

«А я за услуги такси не продаюсь и ничего ему не должна», – тут же встревает разум. Молчаливо киваю этой мысли и снова натягиваю маску безразличия.

– Спасибо, что подбросил, – на прощание машу рукой и выпрыгиваю из машины.

Уже собираюсь хлопнуть дверью и направиться к подъезду, выступающему из темноты в тусклом свете фонаря, но Олег вновь меня останавливает:

– Диан, погоди.

Заглядываю в салон через открытое окно и вопросительно вздергиваю бровь.

– К черту эту затею, – отмахивается Олег.

Удивляюсь, но виду не подаю. Как-то быстро он отказался от задуманного, даже не попытался найти иное решение. Сделать форму на заказ, например. Или попросить меня сшить новые костюмы. Это к старым работам я привязана душой. Они для меня – искусство, творчество, но никак не реквизит для аниматоров. А сшить что-то новое, целенаправленно и для кого-то – без вопросов.

Но Олег не спрашивает, а я не предлагаю.

– Я вот что хотел, – наклоняется ко мне, смущенно улыбаясь, – коллектив кафе в это воскресенье собирается, чтобы отметить новый состав и начало сезона. Присоединишься?

– Возможно, – ухмыляюсь лукаво и, уже направляясь к подъезду, кричу: – до скорого!

– До встречи, Диан, – доносится до меня мягкий голос, что вскоре сменяют шум мотора и шорох шин по асфальту.

* * *

– У тебя разве не смена в больнице? – Мама выглядывает из зала, когда появляюсь на пороге.

– Сегодня повезло, – сочиняю на ходу и стараюсь не морщиться от боли в затылке. – Пришли новенькие девочки, и их взялась обучать старшая медсестра. Поэтому ночное дежурство на них.

– Странно, – протягивает мама, появляясь в дверном проеме. Даже в домашнем халате и с мокрыми после душа волосами она выглядит строгой и деловой. – Впервые о таком слышу.

Внутри все сжимается от страха. Так и замираю в коридоре, стоя в одном ботинке. Если мама решит обсудить эту ситуацию с кем-то из знакомых врачей или вовсе позвонит в больницу, где я якобы работаю, правда может очень легко всплыть.

Однако мама лишь вяло пожимает плечами:

– Ничего, зато перед учебой выспишься.

Даже не взглянув на меня, она уходит обратно в зал. Ее усталая походка, потухший взгляд никак не вяжутся с привычным для меня образом мамы. Где та бойкая и воинственная железная леди?!

– Мам, – быстро сбрасываю уличную обувь и хвостиком бегу в гостиную. – Все нормально? Что-то случилось?

– А разве я выгляжу так, будто что-то произошло? – Вразрез своим словам она драматично падает на диван и устало прикрывает лицо ладонью. – Твой брат вот звонил.

– И как там Максим? – взволнованно сажусь на край дивана и не свожу глаз с побледневшей мамы.

Из телевизора, единственного источника света в темной комнате, доносится чей-то дружный хохот. Гневно кошусь на плоский экран, мечтая заткнуть неуместный смех. Мама, будто прочитав мои мысли, яростно щелкает пультом. Убавив раздражающий и мешающий звук, она произносит:

– Отлично. Просто прекрасно…

Ее тон пропитан одновременно обидой и возмущением. Мама тяжело вздыхает, чуть дрожа, садится на диван и заглядывает мне в лицо. Столько тоски и боли плещется в ее взгляде!

Мне становится жутко, в груди что-то обрывается. Осторожно накрываю ладонь мамы своей, готовясь к самым неприятным известиям.

– Твой брат женится, – замогильным голосом сообщает мать и картинно всхлипывает.

Немигающим взглядом таращусь на маму, пока она отчаянно борется с накатившими чувствами. Мне даже сначала кажется, что ослышалась, и переспрашиваю:

– Женится?

– Да, – обреченно роняет мама и снова ударяется в печаль. Качает головой, поджимает дрожащие губы…

От абсурда, творящегося на моих глазах, начинаю чувствовать себя ненормальной. Мне это кажется? Меня разыгрывают?

– Ну, это ведь хорошо, – резонно уточняю я, но в ответ ловлю пылающий взгляд.

– Диана, он выбрал неправильного человека! – встревоженно сообщают мне.

– Ты знакома с его невестой?

До того, как Максим уехал работать хирургом во Францию, никогда не видела его девушек. Сомневаюсь, что брат изнывал от недостатка женского внимания, просто скрывал своих подруг. И теперь понимаю, почему скрывал…

– Нет, не знакома, – мотает головой мама. – Я знала, что он с кем-то давно встречается…

– Они познакомились во Франции?

– Ты ведь знаешь Макса! Из него и слова лишнего не вытянешь. Единственное, что он сказал, – с той девушкой они вместе три года. Значит, встречался с ней еще до отъезда. У нас под носом! Его невеста…

Голос мамы дрожит, и мне снова становится страшно. Она набирает полную грудь воздуха, борясь с наваждением, а затем осипло выдавливает:

– Его невеста – юрист!

Во мне мешаются недоумение, обида за Макса и злость на маму. Она даже не знает эту девушку, но уже против брака?!

– Погоди, – нервно хохотнув, останавливаю причитания родительницы. – Она не подходит Максу, потому что юрист?

– Да! – живо подхватывает мама.

Чуть отпрянув, смотрю на нее с неприкрытым возмущением.

– Может, еще причины есть? Или?..

Мама вдруг подбирается и снова выглядит собой. Во взгляде пробегает ледяная искра, заостряются скулы:

– Диана, ты ведь уже на четвертом курсе и работаешь в больнице. Ты должна понимать, какие медики специфичные люди.

Тут же вспоминаю Глеба и нервно передергиваю плечами. Да уж… Куда еще специфичней?

Мама мое отвращение не замечает и продолжает зачитывать любимую речь:

– Врачи – эрудированные люди со своими особенностями. Максим просто не понимает, что с такой девушкой, – она ненадолго умолкает, будто сдерживая ругательства, – ему будет некомфортно. Она никогда не поймет его, не сможет поддержать беседу…

– С чего бы? – не выдерживаю, вспылив. Мама удивленно вскидывает брови и округляет глаза. Но эмоции во мне плещутся с такой силой, что сдерживать этот шторм больше не могу. – Может, ему и нужно, чтобы его жена не была врачом?

Мама смеется, будто услышала невероятно смешную шутку. Игнорирую этот выпад и продолжаю:

– Мир не крутится вокруг одной-единственной сферы. И какими бы специфичными, – дергаю пальцами, изображая кавычки, – ни были люди любой профессии, им захочется отдыха. А если запереть свою жизнь в кокон, то можно быстро погибнуть без глотка свежего воздуха.

Мама хмурится, переваривая мои слова. Пользуюсь тем, что меня не перебивают, и вновь вступаюсь за брата:

– Да и какая разница, кто твоя вторая половинка? Неужели профессия важнее, чем душа?

– Профессия часто формирует личность, – наставительно вклинивается родительница. – Я про это тебе и говорю! Она никогда не поймет Макса! Да и разве ему с ней будет интересно?

Разочарование сплетается с болью, которая вгрызается в череп изнутри. Устало сжимаю переносицу и качаю головой.

– Диан, ну сама посуди! Все твои друзья – из университета.

– Все? – ехидно возникаю.

Похоже, мои родители даже не знают, что друзей у меня нет… кроме Тимура.

– Твой лучший друг, – теряется мама, – ну, тот рыжий кудрявый мальчик. В очках еще всегда ходит и в смешных футболках.

– Тимур, – услужливо подсказываю я.

– Да-да, я просто имя забыла, – отмахивается мама. – Он ведь твой одногруппник. Вот и как после этого ты со мной спорить будешь?

Тяжело вздыхаю и поднимаюсь с дивана, медленно бреду в сторону коридора:

– Я не собираюсь спорить, мам. Просто у Макса своя жизнь, и если он выбрал эту девушку, то…

Замечаю пылающий взгляд родительницы и буквально вижу, как рвутся из нее новые аргументы.

– Впрочем, не так важно, – говорить с ней бесполезно. Она заложница своего кокона. – А папа знает про Макса?

Мама немного расслабляется, поняв, что защищать брата больше не собираюсь. Наверняка считает, что выиграла эту битву.

– Нет, у твоего папы дежурство. Ни я, ни Макс не смогли дозвониться. Да и не нужно Петю на работе огорчать…

Щелкаю языком. Такой переполох из ничего! А узнай дома, что я вовсе и не в больнице работаю и мечтаю связать жизнь с искусством, а не медициной?

– Кстати, мам, – уже выходя из гостиной, вспоминаю я. – Тимур перевелся в художественный вуз. И я за него ужасно рада!

С этими словами исчезаю за дверью, оставив маму в полном замешательстве.

* * *

Запираюсь в комнате и первым делом отправляю сообщение Максиму.

Никогда еще в своей жизни не чувствовала себя ближе к брату, чем сейчас. Он всегда был золотым ребенком, образцом, к которому мне советовали стремиться. Меня это порой раздражало и просто бесило. Но сейчас понимаю – он не собирается угождать чужим желаниям, только чтобы оправдать ожидания родителей.

«Спасибо, сестренка, – ответ от Макса приходит почти мгновенно. – Жди, скоро приедем играть свадьбу в Питер!»

Не верю глазам! Максим осмелится приехать жениться в Санкт-Петербург?! И даже не побоится родительского гнева и неодобрения? Может, он просто не знает о депрессии, в которой погрязла мама после объявления о свадьбе?

Однако что-то мне подсказывает – даже если знает, не изменит решения. Макс не стеснен страхом расстроить чьи-то чувства.

Без сил падаю на кровать и обнимаю подушку. Что за день?

Огоньки настенной гирлянды расплываются от вдруг накативших слез. Смогу ли выпутаться из кокона, в который меня заботливо спрятали родители? Осмелюсь ли пойти на шаг, что причинит всем столько боли?

Возможно. Когда-нибудь.

Но сейчас я чувствую себя слишком сломленной, подавленной и одинокой. Мне совсем не до того, чтобы еще глубже вгонять себя в тоску ссорами с семьей.

Включаю экран смартфона, открываю диалог с Глебом и пишу:

«Завтра после занятий в “Корице”. Сразу бери на пары все, что нужно для подготовки к отборочным».

Отправляю сообщение и захожусь рыданиями.

Потому что так проще.

ГЛАВА 8

Чудовище и чудовище

До глубокой ночи я переписывалась с Тимуром, жалуясь на жизнь и делясь последними событиями, поэтому на занятия прихожу разбитая и с опухшими глазами. К счастью, сегодня лекционный день, и в честь этого я урывками могу поспать, растекшись лицом по парте.