Врата Рима. Гибель царей

– Нас убьют, – вздохнул Гай.

– Да, такое тоже может случиться.

Как ни странно, Тубрук принял новость спокойно.

– Я ожидал чего-то подобного. Марий обожает всякого рода состязания и часто устраивает их между своими и чужими легионами. Такой у него вкус – немного покричали, пустили друг другу побольше крови, и все забыто и прощено. Вам повезло, вы всего-то по паре кубков выпили. Идите да займитесь делом. Два часа – это не так уж много. Разомнитесь, подготовьтесь. Поколотите малость друг друга. Пусть какой-нибудь раб найдет вам подходящее место. А я пока поищу обмотки. Главное, не подведите Мария. Тебя, Гай, это в первую очередь касается. Ты его родственник и должен устроить хорошее представление, показать себя с лучшей стороны.

– Понимаю, – угрюмо кивнул Гай.

– Тогда вперед. Я скажу рабам, чтобы полили Рения ледяной водой – только осторожно, не приближаясь, чтобы не взбесился.

– Что с ним случилось такое? С чего бы ему с утра напиваться? – поинтересовался Гай.

– Даже не представляю. Ладно, не отвлекайся. Поговоришь с ним вечером. Да идите же!

Жарким днем, пока весь Рим отдыхал, солдаты Первородного легиона собрались в самом большом помещении, где расположились вдоль стен, смеясь, переговариваясь и попивая холодное пиво или фруктовые соки. После поединка Марий обещал угощение из десяти изысканных блюд с вином, так что все были расслаблены и благодушны. Тубрук стоял за спиной у Гая и Марка, массируя плечи то одному, то другому. Кабера с непроницаемым лицом сидел на табурете.

– Оба правши, – тихо говорил Тубрук. – Фульвиона вы уже видели. Второй, Децид, – дальше всех в легионе бросает копье. У него сильные плечи, но быстротой он вроде бы не отличается. Держитесь от них на расстоянии, вынуждайте их самих искать сближения.

Марк и Гай кивнули. У обоих под загорелой кожей проступала бледность.

– Помните, главное – как можно дольше оставаться на ногах, держаться, чтобы доказать свое мужество. Кто упадет рано – вставай. Я остановлю бой, если ваша жизнь будет в опасности, но Марию это не понравится, так что спешить не буду. – Он положил руки им на плечи. – Драться вы умеете, вы смелы и выносливы. Рений смотрит на вас. Не подведите.

Они посмотрели туда, где сидел Рений. Бездействующая рука была привязана к поясу. Волосы у него еще не высохли, каждая черточка лица выражала убийственную свирепость.

В зал вошел Марий, которого встретили приветственными криками. Он поднял руки, и рты закрылись почти мгновенно.

– Надеюсь, все участники покажут лучшее, на что способны. Но знайте: я ставлю на своего племянника и его друга. Две ставки, на каждого по двадцать пять ауреев. Кто ответит?

Пауза затянулась. Пятьдесят золотых – огромная ставка для простого поединка, но кто мог устоять? Собравшиеся полезли в мешочки, некоторые отправились за деньгами в свои комнаты. Через какое-то время требуемую сумму собрали, и вместе с его собственными на руках у Мария оказалось сто золотых – достаточно, чтобы купить небольшой земельный участок или боевого коня.

– Рений, примешь на хранение? – спросил Марий.

– Да, приму, – серьезным, почти официальным тоном ответил старый гладиатор.

Рений протрезвел, но Гай заметил, что он даже не пытается встать, а ждет, пока ему принесут мешочек с золотыми монетами.

В зал вошли Фульвион и Децид. Их встретили еще более громкие овации. На чьей стороне симпатии легионеров было ясно без слов.

На обоих были только плотно облегающие повязки, обернутые вокруг паха и бедер и перехваченные широким поясом. Децид, с его мощными плечами, напоминал выставленные на Форуме статуи. Внимательно присмотревшись к сопернику, Гай так и не обнаружил явных слабостей. Фульвион отвечать на приветствия собравшихся не стал. Его нос защищала повязка из охватывающей голову полоски ткани, разбитые губы распухли и придавали ему сердитое выражение.

Гай толкнул Марка локтем:

– По-моему, ты сломал ему нос. Он наверняка опасается, что ты снова будешь бить туда. Подлови его на этом.

Марк кивнул, внимательно, как и Гай, изучая противника и его манеру держаться.

Марий снова поднял руки, призывая оживившихся зрителей к тишине.

– Марк и Фульвион бьются первыми. Ограничений по времени нет, но круг кончается, если кто-то коснется пола хотя бы коленом. Поединок завершается, когда один из противников не сможет подняться. На позиции!

Фульвион и Марк вышли и встали справа и слева от консула.

– Начало боя по сигналу рога. Удачи!

Марий чинно прошел к краю площадки, присоединился к зрителям и подал знак протрубить в рог, который обычно используют в сражениях. Все умолкли, и рог выдал чистую ноту.

Марк расслабил плечи, покрутил головой из стороны в сторону и шагнул вперед. Руки он держал высоко, как учил Рений, Фульвион же лишь слегка согнул свои в локтях, а кулаки сжимать не стал. Он легко, качнувшись в сторону, ушел от выпада левой Марка и тут же провел удар в грудь, прямо над сердцем. Марк охнул от боли и отшатнулся, но стиснул зубы и опять пошел вперед. Еще выпад, удар правой – легионер уклонился, сделав всего лишь шаг в сторону, а потом снова ударил в то же место. Воздух вырвался из легких, дышать стало больно.

Легионеры шумно поддержали своего, и только Гай, Тубрук и Кабера переживали за Марка. Фульвион уже улыбался, Марк же пытался сообразить, что предпринять. Противник быстр и легко уходит от ударов. Пока что Марк только растрачивал впустую силы. Взревев от злости, он бросился вперед. Фульвион приготовился встретить, но Марк вдруг остановился, и кулак, который должен был отправить его на деревянный пол, пролетел мимо. Марк тут же врезал противнику в нос и порадовался, услышав хруст костей. В то же мгновение перекрестный удар пришелся ему в голову и свалил с ног.

Оглушенный Марк, задыхаясь, поднялся на одно колено и посмотрел на Фульвиона, стоящего в нескольких шагах от него. Из носа легионера снова текла кровь, и выражение лица не предвещало ничего хорошего. Марк попытался отступать, уклоняться или блокировать самые опасные удары, но Фульвион атаковал безжалостно, беспрерывно и молотил кулаками по почкам и животу. Удары сыпались со всех сторон, а когда Марк согнулся от боли, кулак смял его подбородок. Он снова грохнулся на пол и остался лежать. Каждый вдох и выдох отдавался болью. Во рту появился вкус крови, левый глаз начал заплывать.

Немного придя в себя, Марк поднялся и торопливо отступил на три шага назад, чтобы выиграть время и собраться с силами. Фульвион, однако, такой возможности ему не дал и тут же пошел в атаку. Раскачиваясь из стороны в сторону, словно атакующая змея, выбирая, куда ударить, легионер неумолимо приближался. Марк понимал, что в следующий раз подняться уже не получится. Разозлившись, он уклонился от первого удара, блокировал второй, схватил противника за запястье и, не теряя времени, вложил всю силу в правый кулак, ударив Фульвиона в живот, за что был вознагражден сдавленным стоном.

Не отпуская руку Фульвиона, Марк попробовал повторить, но получил левой в челюсть. Все вокруг почернело, и он упал, едва почувствовав под собой твердые доски. Ноги ослабли, и сил хватило только на то, чтобы подняться на четвереньки, тяжело дыша, как загнанный зверь.

Фульвион жестом предложил противнику встать – ему было мало. Марк смотрел в пол и пытался сообразить, стоит вставать или нет. Кровь просачивалась между губами и капала на пол, собираясь в маленькую лужицу.

Да ладно, подумал он. Последняя попытка.

Теперь Фульвион никуда не торопился. Ухмыляясь, он манил мальчишку к себе. Марк сжал зубы. Нет, он уложит легионера еще раз, даже если это будет стоить ему жизни. Он представил, что в каждом кулаке Фульвион держит кинжал и любой пропущенный удар означает смерть. Это заставило собраться. Как сражаться против того, кто вооружен мечом или кинжалом, он знал, а раз так, то какая разница? Он покачнулся, как бы предлагая Фульвиону приблизиться. На занятиях основной упор делался на контратаку, и ему было нужно заставить легионера нанести удар. Терпения Фульвиону надолго не хватило, и он быстро пошел на сближение, тряся кулаками.

На них Марк и сосредоточил внимание, и, как только правый метнулся в его сторону, он блокировал выпад предплечьем и нанес ответный удар в низ живота. Фульвион охнул и привычно махнул левой. В этот раз Марк наклонил голову и избежал контакта. На долю секунды Фульвион раскрылся, и Марк вложил все силы в мощнейший прямой удар левой, жалея только, что не получилось правой. Голова Фульвиона откинулась назад, и тут же правый кулак Марка смял уже сломанный нос. Фульвион хлопнулся задом на пол, обливаясь кровью.

Впрочем, порадоваться своему достижению Марк не успел – противник вскочил и выдал ему порцию ударов, нанося их вдвое быстрее, чем раньше. После первых же трех Марк упал и на лету получил еще два. На этот раз он не поднялся и даже не услышал ни возгласов зрителей, ни сигнала рога, поданного по кивку Мария.

Фульвион вскинул руки, а Марий с грустью приказал раздать людям половину из сотни золотых. Солдаты собрались в кучку, пошептались, а потом один из них снова предложил мешочек Марию.

– Если ты не против, господин, мы поставим выигрыш на следующий поединок.

Марий изобразил гримасу ужаса, однако кивнул и сказал, что принимает предложение. Легионеры приветствовали такое решение.

Между тем Марк очнулся после того, как Тубрук выплеснул ему в лицо чашу вина.

– Я победил? – пробормотал он, едва шевеля разбитыми губами.

Тубрук фыркнул и вытер с его лица вино вместе с кровью.

– Куда там! Но удивить сумел. Думали, ты до него и не дотянешься.

– Дотянулся, и даже неплохо. – Он улыбнулся и тут же поморщился от боли. – Уронил на задницу.

Марк огляделся, куда бы сплюнуть, и, не увидев ничего подходящего, проглотил скопившуюся во рту слизь и кровь.

Тело болело даже сильнее, чем много лет назад, когда его отмутузил Светоний. Что, если он уже не будет прежним красавчиком, когда все заживет? Тревожные раздумья прервал Фульвион, который подошел к нему, на ходу снимая обмотки.

– Знатная драчка! Я сам на себя три золотых ставил. А ты шустрый. Через пару лет будешь опасен по-настоящему.

Марк кивнул и протянул ему руку. Фульвион посмотрел на нее, коротко пожал и вернулся к друзьям, встретившим его новыми приветствиями.

– Возьми тряпку и промокай кровь, – бодрым тоном продолжал Тубрук. – Бровь придется зашивать.

– Не сейчас. Сначала посмотрю на Гая.

– Конечно!

Тубрук отошел, посмеиваясь. Марк, щурясь, покосился на него целым глазом.

Гай, сжав кулаки, дожидался Тубрука. Его противник уже вышел на середину площадки и разминал мускулистые руки и ноги.

– Здоровый боров, – пробормотал он, когда Тубрук стал рядом.

– Да, но не кулачный боец. Ты можешь его одолеть, если не дашь ему тебя ударить. Попадешь под его кулак – задует, как свечку. Не допускай сближения и побольше двигайся – пусть ворочается.

Гай вопросительно посмотрел на него:

– Что-нибудь еще?

– Если удастся, бей по яйцам. Он, конечно, постарается не дать тебе такой возможности, но, строго говоря, это не против правил.

– Тубрук, у тебя неблагородное сердце.

– У меня сердце раба и гладиатора. Я поставил на тебя два золотых и хочу выиграть.

– А на Марка ты ставил?

– Конечно нет. В отличие от Мария, я не имею привычки сорить деньгами.

Марий вышел на середину и снова призвал к тишине.

– После моего печального проигрыша ставки переходят на следующий поединок. Децид и Гай, займите свои места. Правила те же. Начинайте по сигналу рога.

Он подождал, пока бойцы станут лицом друг к другу, и, отойдя к стене, скрестил на груди могучие руки.

Едва прозвучал рог, Гай шагнул вперед и с ходу ударил Децида кулаком в горло. От мучительной боли легионер сдавленно застонал и схватился за шею. Не тратя времени даром, Гай врезал противнику снизу в подбородок. Децид упал на колени, а потом завалился вперед. Глаза его закатились. Гай медленно отошел к своему табурету, сел и молча улыбнулся. Наблюдавший за ним Рений вспомнил, что видел такую же улыбку на лице мальчика, которого вытащил из ледяной воды. Старик одобрительно кивнул, но Гай этого не заметил.

На какое-то время в зале повисла оглушительная тишина, а потом все выдохнули и разом заговорили. Правда, разговоры в основном сводились к удивленным вопросам и отборным ругательствам, посыпавшимся сразу после того, как легионеры поняли, что проиграли.

Марий подошел к распростертой фигуре, наклонился и потрогал шею. Все затихли. После короткой паузы он кивнул:

– Сердце бьется. Жить будет! Не надо было задирать подбородок.

Легионеры поприветствовали победителя, хотя и без особого энтузиазма.

Марий довольно усмехался:

– Если не потеряли аппетит, в обеденном зале вас ждет угощение. Веселью – ночь, а завтра нас ждут новые дела.

Децида привели в чувство и потащили прочь. Он мотал головой, как пьяный. Остальные потянулись следом, и Марк с Гаем остались с Марием. Рений не сдвинулся с места, как и Кабера, с любопытством наблюдавший за всем происходящим.

– Что ж, ребята, вы заработали мне кучу денег! – Марий расхохотался так, что даже затрясся от смеха, и ему пришлось опереться о стену. – Нет, ну и рожи у них были! Два безбородых юнца, и один сажает на задницу Фульвиона… – Он не договорил и снова зашелся смехом, а немного успокоившись, вытер слезы с раскрасневшегося лица.

Рений встал, все еще пошатываясь, подошел к ученикам и похлопал каждого по плечу.

– Вы начали делать себе имя, – негромко сказал он.

Глава 15

Ночь накануне триумфа выдалась далеко не спокойной: семь тысяч солдат и обозников, сопровождавших легион, как будто и не собирались спать. Гай сидел у лагерного костра и точил кинжал, оставшийся ему от отца. Лагерь располагался на равнине, примерно в пяти милях от городских ворот. Всю последнюю неделю люди полировали оружие, натирали воском кожаные доспехи, чинили одежду и чистили лошадей, бока которых в результате блестели, словно каштаны. Много и усердно занимались строевой подготовкой – ошибки не допускались, и никто не хотел остаться в лагере, когда остальные пойдут в Рим.

Солдаты гордились Марием и собой. Они нисколько не сомневались, что заслуживают триумфа.

Из темноты в круг света вышел и опустился на скамью Марк. Гай не улыбнулся другу и даже не взглянул на него, но точить кинжал перестал.

– Что слышно? – сердито спросил он, не поворачивая головы.

– Уезжаю завтра на рассвете. – Марк тоже смотрел в сторону. – Так оно и к лучшему, ты же понимаешь. Марий дал мне сопроводительное письмо в новую центурию. Хочешь посмотреть?

Гай кивнул, и Марк протянул свиток.

Карак, я рекомендую тебе этого молодого человека. Через несколько лет из него выйдет первоклассный солдат. Он быстр, у него хорошая голова. Парень обучался у Рения, который проводит его до твоего лагеря. Дай ему какое-нибудь назначение, как только он докажет, что справится. Он друг моего дома.

Марий. Первородный легион

– Хорошие слова. Что ж, удачи, – с горечью произнес Гай, возвращая письмо.

Марк фыркнул:

– Это не просто слова! Ты даже не представляешь, как для меня это важно. Разумеется, я хотел бы остаться с тобой, но ты будешь готовиться к политической карьере, займешь высокий пост в армии или какую-нибудь жреческую должность. У меня же нет ничего, кроме того, что я умею, да еще ума и снаряжения, подаренного Марием. Без его покровительства я мог бы рассчитывать разве что на место в храмовой страже. Теперь многое зависит от меня самого. Ты же не ставишь мне это в укор?

Гай повернулся к нему, и Марк удивился выражению злости на его лице.

– Да, я все понимаю! Просто не думал, что придется начинать жизнь в Риме в одиночку! Я думал, ты будешь рядом. Это и есть дружба.

Марк сильно сжал его руку:

– Ты – мой самый лучший друг навсегда. Если когда-нибудь буду нужен, только позови – я примчусь. Помнишь, о чем мы договорились, когда собирались в город? Что будем поддерживать друг друга и во всем друг другу доверять. Я дал эту клятву и ни разу ее не нарушил.

Гай по-прежнему смотрел только на огонь, и Марк убрал руку.

– Теперь Александрия твоя. – Он хотел, чтобы его слова прозвучали великодушно.

Гай даже засопел от негодования:

– Прощальный дар? Очень благородно. Ты слишком уродлив для нее, она сама мне вчера сказала. А терпит тебя только потому, что выглядит еще красивее рядом с твоей обезьяньей рожей.

Марк беззаботно кивнул:

– Ты прав, я нужен ей только для плотских утех. Можешь читать ей стихи, пока я поимею ее во всех положениях.

Гай негодующе хмыкнул, но потом медленно улыбнулся другу.

– Когда ты уедешь, позиции ей буду предлагать я. – Он ухмыльнулся, успев только подумать: какие позиции? Я знаю-то всего две. Впрочем, свое невежество Гай тщательно скрывал.

– После меня ты покажешься ей неуклюжим как вол. Опыта я тут набрался! Марий – человек щедрый.

Гай посмотрел на друга – интересно, сколько правды в его похвальбе? У девушек-рабынь дома Марк был любимчиком, и застать его на месте после заката удавалось нечасто.

Что касается самого Гая, то он просто не понимал, что на самом деле чувствует. Иногда он отчаянно желал Александрию, а иногда ему хотелось гоняться за девушками по коридорам, как это делал Марк. Гай знал, что если когда-нибудь попытается взять ее силой, как рабыню, то утратит уважение к себе. Такого рода развлечения нетрудно купить за серебряную монету. При одной лишь мысли о том, что Марк, возможно, уже получил то, о чем он только мечтал, его кровь закипала от ревности.

Его размышления прервал негромкий голос Марка.

– Когда станешь старше, тебе понадобятся друзья, люди, которым можно доверять. Мы оба видели, какую власть заимел твой дядя. Думаю, мы оба были бы не против попробовать ее на вкус.

Гай кивнул.

– И какая тогда будет тебе польза от нищего отпрыска городской шлюхи? В новом же легионе я сделаю себе имя, наживу состояние. Вот тогда-то мы и сможем строить настоящие планы на будущее.

– Понимаю. Я не забыл нашу клятву и сдержу ее. – Гай помолчал немного и тряхнул головой, отгоняя мысли об Александрии. – Где будешь служить?

– В Четвертом Македонском. Так что мы с Рением отправляемся в Грецию – на родину цивилизации, как о ней говорят. Так хочется побывать в чужих землях. Рассказывают, женщины там состязаются в беге голыми. Как представишь, голова пухнет. И не только голова…

Он рассмеялся, а Гай кисло улыбнулся, все еще думая об Александрии. Могла ли она отдаться ему?

– Я рад, что Рений поедет с тобой. Ему это на пользу – пусть хотя бы ненадолго отвлечется от своих неприятностей.

Марк состроил недовольную гримасу.

– Так-то оно так, но я бы предпочел более жизнерадостного спутника. С того дня как старик заявился пьяным к твоему дяде, он постоянно не в духе. Впрочем, его можно понять.

– Вот сожгли бы рабы мой дом, я бы тоже был не в духе. Знаешь, они ведь все его сбережения унесли. Он держал их под полом, но грабители нашли. Не самая славная глава в нашей истории – рабы обворовывают старика. Хотя его теперь и стариком-то не назовешь, согласен?

Марк взглянул на него искоса. Они никогда это не обсуждали, но Гай все понял.

– Кабера? – спросил он.

Марк кивнул.

– Так и думал. Он и меня после ранения на ноги поставил. Такого человека полезно держать рядом.

– Я рад, что Кабера остается с тобой. Он верит, что тебя ждет большое будущее, и, надеюсь, присмотрит за тобой до моего возвращения – в блеске славы, увешанного лавровыми венками и окруженного красавицами, исключительно бегуньями-победительницами.

– Может случиться, что за всей этой славой и женщинами я тебя и не узнаю.

– Я останусь собой. Жаль только, что не увижу завтрашнего триумфа. Это, наверное, будет что-то особенное. Ты знаешь, что он велел отчеканить серебряные монеты со своим изображением? Будет бросать в толпу на улицах.

Гай рассмеялся:

– Это в его духе! Дяде нравится, когда его узнают. По-моему, слава ему дороже военных побед. Он уже платит людям этими монетами, чтобы деньги быстрее разошлись по Риму. Сулле это придется не по вкусу, а Марию только того и надо.

Появившиеся из темноты Кабера и Рений уселись на скамье рядом с Марком.

– Вот ты где! – сказал Рений. – Думал, уже не увижу тебя и не успею попрощаться.

Гай не в первый раз отметил, как изменился старик. Теперь он выглядел на сорок, самое большее на сорок пять. И рука Гая, когда он обменялся с Рением рукопожатием, словно попала в западню.

– Мы еще встретимся, – сказал Кабера. – Мы, все.

Остальные посмотрели на него.

Он поднял руки ладонями вверх и улыбнулся:

– Это не пророчество – я так чувствую. Никто из нас не прошел свой путь до конца.

– Я рад, что хотя бы ты остаешься. Когда Тубрук вернется в поместье, а эти двое уедут в Грецию, я буду совсем один, – сказал Гай, смущенно улыбаясь.

– Присмотри за ним, старый мошенник, – вставил Рений. – Не для того я столько сил на него потратил, чтобы узнать, что его пришиб копытом конь. Не подпускай к нему беспутных женщин и не позволяй чересчур напиваться. – Он повернулся к Гаю и поднял палец. – Работай каждый день! Твой отец не давал себе поблажки, и ты не должен, если хочешь принести хоть какую-то пользу Риму.

– Обещаю. А что станешь делать ты, когда доставишь Марка?

По лицу Рения пробежала тень.

– Не знаю. Уйти на покой я не могу – у меня теперь нет на это денег, так что буду смотреть… Как обычно, все в руках богов.

На какое-то время все немного погрустнели: ничто не остается неизменным…

– Ну ладно, – грубовато сказал Рений. – Пора спать. До рассвета пара часов, и всех нас ждет долгий день.

Они в последний раз пожали друг другу руки и молча разошлись по палаткам.

Когда Гай проснулся на следующее утро, Марк и Рений уже уехали.

Рядом с ним лежала аккуратно сложенная тога вирилис, одежда взрослого мужчины. Он долго смотрел на нее, стараясь вспомнить наставления Тубрука насчет того, как правильно ее носить. С мальчишеской туникой было проще, а вот подол длинной тоги испачкается в момент. Смысл был ясен: взрослый мужчина не забирается на деревья и не лазит по илистым заводям. Детские развлечения остались в прошлом.

Лагерь представлял собой длинные, ровные ряды уходящих вдаль палаток, каждая из которых вмещала десять человек. Строгий порядок свидетельствовал о дисциплине в легионе, которую соблюдали все, от легата до простого легионера.

Едва ли не месяц Марий занимался планированием шестимильного маршрута, проходящего по улицам столицы и заканчивающегося у ступеней сената.

Улицы вымели, но они так и остались узкими и петляющими. Ширина их позволяла поставить в шеренгу шестерых пехотинцев или трех всадников. Всего получалось двенадцать сотен шеренг. В результате долгих споров Марий согласился оставить осадные орудия в лагере, поскольку провезти их по тесным улицам не представлялось возможным. Предполагалось, что триумфальное шествие займет около трех часов при условии, что все пройдет без задержек и сбоев.

За то время, пока Гай умывался, одевался и завтракал, солнце успело подняться над горизонтом, и огромный, сияющий доспехами строй уже приготовился к выступлению. Гаю было велено облачиться в тогу, надеть сандалии и оставить в лагере оружие. За прошедшее время он так привык к доспехам, что без них чувствовал себя беззащитным, однако же подчинился.

Сам Марий должен был ехать на троне, установленном на открытой повозке, запряженной шестеркой лошадей. Триумфатору, возглавляющему шествие полководцу, полагалось быть в пурпурной тоге. Краситель, добывавшийся из редких моллюсков, стоил очень дорого, и тогу, того же цвета, что носили древние цари Рима, надевали только один раз.

Когда триумфатор въезжал в городские ворота, раб поднимал над его головой позолоченный лавровый венок и держал до конца шествия, нашептывая виновнику торжества четыре слова: «Помни, ты лишь смертный». Впрочем, этим напоминанием Марий с удовольствием бы пренебрег.

Повозку соорудили таким образом, чтобы проезжать между пешеходными камнями. Тяжелые деревянные колеса были обиты железным ободом, оси заново смазали, а саму повозку покрыли позолотой, так что она сверкала в лучах утреннего солнца.

Гай подошел к строю, когда Марий проверял войско. Настроен триумфатор был серьезно, и когда обращался к тому или другому легионеру, тот отвечал коротко и четко, вытянувшись и глядя строго перед собой.

Закончив инспекцию и оставшись, по-видимому, довольным, Марий поднялся на повозку.

– Жители нашего города никогда не забудут этот день. Дети, увидев нас, загорятся желанием вступить в легионы. Чужеземные послы, узнав нашу силу, будут уважать Рим. Торговцы, наблюдая за нами, осознают, что миром правят не только деньги. Женщины, поглядев на нас, будут смотреть на своих мужей-недотеп и сравнивать с лучшими в Риме мужчинами! Проходя по городу, вы увидите ваше отражение в их глазах. Сегодня вы дадите людям нечто большее, чем хлеб и деньги, – вы дадите им славу.