Бездушный принц

Странно, конечно, знать такое о собственном брате, но мы довольно открыты друг с другом. Так бывает, когда долго живешь вместе в одном доме, а рядом нет матери, которая объяснила бы, чем сестры отличаются от братьев.

Впрочем, меня это устраивает. Я вовсе не имею ничего против женских штучек – меня не напрягают девушки, которые хотят быть красивыми, или женственными, или сексуальными – да какими угодно. Я просто не хочу, чтобы со мной «обращались как с девушкой», что бы это ни значило. Я хочу, чтобы со мной обращались как с Аидой, в любом случае. Ни больше и не меньше.

Аидой, которая сходит с ума от скуки.

Аидой, которую уже клонит в сон.

Аидой, которая начинает искренне сожалеть, что побеспокоила Гриффинов, раз теперь она будет заперта здесь до скончания веков, пока papa и Фергус говорят, и говорят, и говорят…

И вот, наконец, спустя почти три часа, оба мужчины выходят и выглядят они мрачными и смирившимися.

– И? – спрашивает Данте.

– Мы договорились, – отвечает papa.

Звучит, словно судья выносит свой приговор. Мне не нравится ни его интонация, ни выражение его лица. Отец с горечью смотрит на меня.

Когда мы направляемся к выходу, он говорит Неро:

– Возьми мою машину. Я поеду домой с Аидой.

Брат кивает и садится в отцовский «Мерседес». Данте забирается на водительское сиденье своего внедорожника, а papa устраивается сзади со мной.

Мне определенно это не нравится.

Я поворачиваюсь к нему, не утруждаясь пристегнуть себя ремнем.

– Ну что? Что вы решили?

– Через две недели ты выйдешь замуж за Кэллама Гриффина, – говорит papa.

Это так нелепо, что я смеюсь – странный лающий звук быстро смолкает в тишине машины.

Papa наблюдает за мной, и морщины на его лице кажутся глубже, чем когда-либо. В тусклом свете салона его глаза кажутся совершенно черными.

– Ты шутишь?

– Я абсолютно серьезен. Это не обсуждается. Мы договорились.

– Я не собираюсь выходить замуж! Тем более за этого психопата.

Я смотрю в сторону водительского сидения в поисках поддержки от Данте. Он смотрит прямо на дорогу, крепко стиснув руль.

Отец кажется утомленным.

– Эта вражда продолжается слишком долго, – говорит он. – Это уголек, который продолжает тлеть, постоянно вспыхивая пламенем и сжигая дотла все, ради чего мы работали. Во время последнего такого возгорания ты потеряла двух своих дядей. Гриффины стали причиной того, что наша семья меньше, чем могла бы быть, – и наоборот. Слишком много людей погибало с обеих сторон из поколения в поколение. Пришло время это изменить. Пришло время обратить этот процесс. Мы встанем плечом к плечу и будем процветать вместе.

– Почему ради этого я должна выходить замуж? – кричу я. – Это ничего не изменит! Потому что я собираюсь убить этого ублюдка в ту же секунду, как увижу!

– Ты сделаешь, как я велю! – рявкает отец. Его терпение явно подходит к концу. Уже три часа ночи. Он устал и выглядит старым. Он действительно стар. Papa было сорок восемь, когда я родилась – теперь же ему почти семьдесят.

– Я избаловал тебя, – говорит он, останавливая на мне взгляд своих черных глаз. – Позволял жить в свое удовольствие. Ты никогда не сталкивалась с последствиями своих деяний. Теперь время пришло. Ты зажгла спичку, от которой начался этот пожар, тебе его и тушить. Не жестокостью, а своей жертвой. Ты выйдешь замуж за Кэллама Гриффина. Ты выносишь детей, которые станут следующим поколением нашего объединенного рода. Таков уговор. И ты его исполнишь.

Это какой-то гребаный кошмар.

Чтобы я вышла замуж?

Чтобы я выносила каких-то чертовых детей?

От человека, которого ненавижу больше всех на планете?

– Он искалечил Себастиана! – кричу я, в последней отчаянной попытке донести, насколько мне отвратителен этот человек.

– Это не только на его совести, но и на твоей, – холодно замечает отец.

Мне нечего на это ответить.

Потому что глубоко внутри я знаю, что это правда.

Кэллам

Я сижу на задней террасе и наблюдаю, как нанятый персонал убирает остатки мусора и еды после вечеринки. Они работают всю ночь напролет. Мать настояла, чтобы все было прибрано немедленно, дабы на утро по пути на работу никто из соседей не увидел ни намека на беспорядок на нашей идеальной лужайке.

Сестры уже легли спать. Несса – раскрасневшаяся и счастливая от волнений вчерашнего вечера, Риона – надутая из-за моего отказа поведать ей, куда исчез наш отец.

Мать еще не ложилась – она контролирует уборку, хотя сама ни к чему не прикасается.

Когда бронированный автомобиль моего отца въезжает на подъездную аллею, мать оставляет персонал и присоединяется к нам в кабинете. Кажется, за последнее время я провел здесь слишком много часов. И мне не нравится выражение лица моего отца.

– Ну? – с порога спрашиваю я. – Что вы решили?

Я ожидаю услышать о какой-нибудь финансовой сделке или партнерской договоренности – возможно, Галло обеспечат нам поддержку среди итальянцев во время предвыборной кампании, а мы пообещаем им зонирование и любые разрешения, которые они пожелают для своего следующего строительного проекта.

Так что когда отец объясняет мне суть соглашения, я смотрю на него так, словно у него только что выросла вторая голова.

– Через две недели ты женишься на Аиде Галло, – говорит он.

– На этой маленькой паршивке? – взрываюсь я. – Черта с два!

– Мы договорились.

Моя мать делает шаг вперед и с озабоченным видом сжимает локоть отца.

– Фергус, – тихо говорит она. – Разумно ли это? Мы будем навечно повязаны с Галло.

– В этом и смысл, – отвечает мой отец.

– Они гребаные гангстеры! – яростно выкрикиваю я. – Мы не можем позволить себе ассоциироваться с ними. Особенно в свете грядущих выборов.

– Выборы станут первым плодом этого союза, – говорит отец, снимая очки и протирая их носовым платком из нагрудного кармана. – Никто не может гарантировать твой успех в схватке с Бобби Ла-Спата. В руках Галло ключи к голосам итальянцев. Если ты женишься на Аиде, то каждый из них проголосует за тебя, без колебаний забыв о Ла-Спате.

– Она не нужна мне для победы! – рычу я.

– Я бы так не сказал, – отвечает отец. – Ты слишком самоуверен. Даже заносчив. Случись выборы сегодня, их результаты невозможно было бы предсказать. Нельзя упускать возможность заранее обеспечить себе победу.

– Хорошо, – говорю я, пытаясь совладать с эмоциями. – Но что спустя месяц? Ты же не думаешь, что я женюсь на ней навсегда?

– Думаю, – серьезно отвечает отец. – Галло католики, и мы тоже. Ты женишься на ней, ты будешь верен ей и станешь отцом ее детей.

Поверить не могу – я качаю головой.

– Мама, тебе наверняка найдется что сказать.

Она переводит взгляд с меня на отца. Затем заправляет прядь гладких светлых волос за ухо и вздыхает.

– Если сделка заключена, мы будем ее соблюдать.

Я должен был догадаться. Мать всегда на его стороне.

Тем не менее я взрываюсь:

– Что?! Ты не можешь…

Она моментально перебивает меня:

– Кэллам, пришла пора тебе стать мужчиной, которым ты хочешь казаться. Я наблюдала за тем, как ты забавляешься со своими подружками, моделями и светскими львицами, словно намеренно выбирая самых поверхностных и пустоголовых из них.

Я сердито складываю руки на груди. Никого не волновали мои партнерши, пока они хорошо смотрелись рядом со мной и создавали правильное впечатление на вечеринках. Раз уж я никогда не искал серьезных отношений, казалось разумным выбирать девушек, которые просто хотели хорошо провести время, как и я.

– Не знал, что должен был подбирать племенную кобылу, – говорю я с сарказмом. – Думал, вам хотелось, чтобы я нашел ту самую девушку и влюбился в нее, как нормальный человек.

– Ты думаешь, так было у нас? – тихо спрашивает мать.

Я замираю. На самом деле, понятия не имею, как познакомились мои родители. Никогда их об этом не спрашивал.

– Вот именно, – продолжает она. – У нас с Фергусом был «договорной брак», если хочешь. Правильнее было бы сказать, что наши родители, будучи старше и мудрее и зная нас лучше, чем мы сами, выбрали нам пару. Потому что они понимали, что мы станем отличными партнерами, и потому что этот союз был на пользу нашим семьям. Поначалу у нас были трудности…

Родители обмениваются многозначительными взглядами, в которых читается немного грусти и веселья.

– Но в конце концов наш союз сделал нас теми, кто мы есть сегодня, – завершает отец.

Охренеть можно. Никогда раньше этого не слышал.

– Это совершенно другое! – говорю я. – Вы происходили из одной культуры, у вас общие ценности. Галло – бандиты. Они – старая школа в худшем смысле этого слова.

– И в этом их ценность, – без обиняков говорит отец. – Мы размякли, пока наращивали свое богатство и влияние. Ты мой единственный сын. Твоя мать потеряла обоих братьев. С моей стороны в семье слишком мало мужчин. Когда дело доходит до силы, мы можем рассчитывать лишь на тех, кому платим. Нельзя полагаться на верность нанятых пушек – всегда найдется кто-то, кто будет готов заплатить больше. С тех пор как Заяц прибрал власть к рукам, «Братерство» стало для нас серьезной угрозой, и мы не обязаны противостоять ей в одиночку. У итальянцев та же проблема. Когда наши семьи объединятся, Мясник не посмеет на нас напасть.

– Отлично, – говорю я. – Но кто защитит меня от моей суженой? Эта девчонка настоящая дикарка. Вы можете представить ее в роли жены политика? Сомневаюсь, что она вообще умеет ходить на каблуках.

– Аида юна и податлива, – отвечает отец. – Ты будешь учить ее, сделаешь из нее того, кто сможет стоять на твоей стороне и поддерживать твою карьеру.

Юна и податлива?

Вряд ли мой отец хорошенько рассмотрел эту девчонку. Может она и юна, но податлива не более, чем чугун.

– Какой вдохновляющий вызов, – цежу я сквозь зубы. – Не терпится начать.

– Хорошо, – отвечает отец. – Сможешь приступить через неделю на вечеринке в честь помолвки.

– Вечеринке в честь помолвки? – Это, блин, шутка что ли? Я узнал обо всем лишь пять минут назад, а они, похоже, уже запланировали публичное объявление.

– Вам с Аидой нужно согласовать свою историю, – вставляет мать. – Например, что вы познакомились примерно полтора года назад, а прошлой осенью начали серьезно встречаться. Хотели повременить со свадьбой до окончания выборов, но поняли, что просто не можете больше ждать.

– Может, тебе просто написать для меня пресс-релиз, мама? Заодно и свадебные клятвы, раз уж у тебя хорошо получается.

– Не смей хамить, – рявкает отец.

– И помыслить не мог, – отвечаю я.

Сомневаюсь, что то же самое можно сказать о моей будущей невесте. Что ж, хоть что-то веселое может получиться из того хаоса, в который меня втянули, – я буду наблюдать за тем, как моим родителям приходится иметь дело с маленькой чертовкой, которую они приводят в нашу семью.

Аида

Мои братья в шоке от безумного плана отца.

Данте не сказал ни слова по пути домой, но я слышала, как он несколько часов спорил с papa за закрытой дверью кабинета.

Все было бесполезно. Papa упрям как осел. Сицилийский осел, который ест только чертополох и дает по зубам любому, кто подходит слишком близко. Если он принял решение, то даже трубный глас его не переубедит.

Честно говоря, лучше уж Апокалипсис, чем то, что должно случиться.

В первый же день после заключения сделки я получила сообщение от Имоджен Гриффин, в котором говорилось о какой-то вечеринке в честь помолвки в среду вечером. Вечеринка в честь помолвки! Словно это повод для праздника, а не приближающаяся катастрофа.

А еще она отправила мне коробку с кольцом.

Разумеется, я его ненавижу. Это огромный старинный бриллиант квадратной формы в ослепляющей оправе, настолько массивный, что задевает все подряд при любом удобном случае. Я держу его на прикроватном столике и не собираюсь надевать до тех пор, пока не наступит день, когда меня не останется выбора.

Единственная ложка меда во всей этой огромной бочке дерьма – это то, что Себастиану стало немного лучше. Ему пришлось перенести операцию по восстановлению передней крестообразной связки колена, но мы наняли лучшего врача в городе – того самого, что вылечил колено Деррика Роуза[25]. Так что надеемся, что он скоро снова встанет на ноги.

Тем временем я навещаю Себа каждый день и привожу все его любимые вкусняшки – шоколадные конфеты с арахисовой пастой, сыр-косичку и соленый кешью, – а также его учебники.

– Ты их хоть раз открывал? – поддразниваю я брата, складывая книги на прикроватный столик.

– Раз или два, – ухмыляется он мне с больничной койки.

Миленькая ночнушка, которую выдали Себастиану, выглядит нелепой и крошечной на его гигантском теле, едва прикрывая длиннющие ноги. Забинтованное колено покоится на подушке.

– Ты же не разгуливаешь в этом по коридорам? – спрашиваю я.

– Только если дежурят хорошенькие медсестры, – подмигивает брат.

– Фу.

– Лучше привыкай ко всем этим романтическим штучкам, – говорит Себ, – раз уж тебе скоро быть стыдливой невестой…

– Даже не вздумай шутить об этом, – рявкаю я.

Себастиан бросает на меня сочувствующий взгляд.

– Волнуешься? – спрашивает он.

– Нет! – быстро отвечаю я, хоть это и полнейшая ложь. – Это им стоит волноваться. Особенно Кэлламу. Я собираюсь задушить его во сне при первой же возможности.

– Не делай глупостей, – предупреждает меня Себ. – Все серьезно, Аида. Это тебе не семестр в Испании и не стажировка в «Пепси». Ты не сможешь все бросить, просто потому что тебе не понравится.

– Я знаю, – отвечаю я. – Я прекрасно понимаю, насколько сильно влипла.

Себастиан хмурится – он не любит, когда я расстраиваюсь.

– Ты говорила с papa? Может, если скажешь ему…

– Это бесполезно, – перебиваю я. – Данте спорил с ним всю ночь. Отец не станет меня слушать.

Я смотрю на колено брата, которое кажется вдвое больше обычного под бинтами, и на синяки, расползающиеся по всему бедру.

– В любом случае, – говоря я тихо, – я сама навлекла это на себя. Papa прав – я заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать.

– Не надо становиться мученицей только потому, что моему колену каюк. Твой брак с психопатом его не излечит.

– Может, он и не излечит твое колено, но сможет предотвратить последующие события.

Мы на минуту умолкаем, а затем я говорю:

– Мне действительно жаль, что…

– Не надо снова извиняться. Правда. Во-первых, это не твоя вина.

– Нет, моя.

– Нет, не твоя. Мы все решили отправиться на вечеринку. Ты не заставляла того тупицу топтаться по мне. И, во-вторых, даже если бы это была твоя вина, мне плевать. У меня два колена и лишь одна сестра.

Не могу удержаться от всхлипа:

– Это так мило, Себ.

– Это правда.

Я придвигаюсь ближе к койке, чтобы мы могли обняться. Кладу свой подбородок ему на макушку – волосы брата стали еще кудрявее и растрепаннее, чем обычно, – я словно прикасаюсь к овчине.

– Хватит грызть себя из-за этого. Со мной все будет в порядке. Твоя задача – разобраться, как поладить с Гриффинами. Ты только все усложнишь, если настроишься на войну.

Но это единственный способ, который я знаю – надеть броню и пригнуть голову. Я все воспринимаю как борьбу.

– Когда ты сможешь выйти? – спрашиваю я Себастиана. – Похоже, завтра вечером у меня вечеринка в честь помолвки…

– Хотел бы я там быть, – с сожалением говорит он. – Я бы посмотрел на то, как нашим семьям придется нарядиться и вести друг с другом светские беседы. Сфоткай это для меня.

– Я не уверена, что эта горстка кровожадных вампиров проявится на фото.

Себастиан лишь качает головой.

– Хочешь воды или чего-нибудь, пока я не ушла? – спрашиваю я.

– Не, – отвечает он. – Но если рыженькая медсестра где-то поблизости, скажи ей, что я бледный и мокрый, и меня не помешает обтереть.

– Ни за что. И, кстати, – фу!

– Попытка не пытка, – говорит Себ, откидываясь на подушку и складывая руки за головой.

* * *

Время дурацкой вечеринки наступает слишком быстро. Кажется, эти люди закатили бы торжественный прием даже в честь открытия конверта. Сплошная нелепость и показуха.

Впрочем, я понимаю, что должна вести себя соответствующе и держать лицо. Первое испытание моей покладистости.

Жаль, некому помочь мне с подготовкой. Расти с братьями было здорово, но порой, в ситуациях как эта, женской компании мне не хватает.

Мне бы не помешало сейчас услышать, что я не похожа на растаявший щербет в том идиотском платье, которое купила. Оно желтое и украшено снизу фестонами. Наряд хорошо смотрелся на манекене, но теперь, примеряя его дома, я чувствую себя ребенком, разодевшимся к Пасхе. Не хватает только соломенной корзинки в руках.

По крайней мере, papa одобрительно кивает при виде меня.

– Хорошо, – говорит он.

Отец надел костюм. На Данте черная футболка и джинсы, а Неро предпочел кожаную куртку.

Мои братья отказались наряжаться из принципа. Молчаливый протест. Жаль, я не могу себе его позволить.

Мы вместе подъезжаем к ресторану «Литораль», который Гриффины сняли для празднования. Там уже полно гостей – многих из них я даже знаю, вопреки своим ожиданиям. Наши семьи вращаются в один кругах, а с Нессой и Рионой я ходила в одну школу, но в разные классы из-за разницы в возрасте.

На секунду я задумываюсь, не ходил ли туда и Кэллам, но быстро пресекаю эту мысль. Мне нет дела, куда ходил Кэллам. Мне нет дела до него вообще.

Наша предстоящая свадьба вообще не кажется мне реальной. Словно вся эта подготовка и есть наказание, все лишь делают вид, что это случится на самом деле. Очевидно, что в последнюю минуту кто-то из нас – или обе наши семьи – отменит помолвку, когда увидит, что мы усвоили урок.

Пока этого не случилось, мне остается лишь улыбаться и терпеть. Изображать командную работу, чтобы дать понять, что наказание пошло впрок.

Сил придает забавная мысль, что Кэлламу Гриффину придется притворяться, будто он без ума от меня – впрочем, как и мне.

Мне-то смешно, но могу себе представить, какой пыткой это будет для такого чванливого ублюдка, как он, привыкшего во всем следить за своим имиджем. Кэллам, небось, рассчитывал, что женится на какой-нибудь идеальной и жеманной наследнице Хилтонов или Рокфеллеров. А придется изображать страсть со мной, мечтая тем временем свернуть мне шею.

Кстати, отличная возможность его поизводить – Гриффин не сможет мне ничего сделать, пока все эти люди на нас смотрят. Стоит проверить, надолго ли его хватит.

Чтобы пережить весь этот спектакль, для начала мне стоит освежиться.

Я оставляю отца и братьев и направляюсь прямиком к бару. «Литораль», конечно, немного снобский ресторан, но здесь царит веселая курортная атмосфера и подаются отличные летние коктейли. Особенно «Поцелуй Кентукки» – бурбон, лимон, пюре из свежей клубники, капелька кленового сиропа, лед и дурацкий маленький бумажный зонтик сверху.

Но когда я заказываю его, бармен лишь с сожалением качает головой.

– Простите, но «Поцелуя Кентукки» нет.

– А как насчет клубничного дайкири?

– Нет. Мы не можем сделать коктейли с клубникой.

– Ваших поставщиков ограбили по пути из Мексики?

– Не-а. – Он наполняет шейкер льдом и начинает делать кому-то мартини, пока я изучаю коктейльную карту. – Только на этой вечеринке. Кажется, у чувака аллергия.

– У какого чувака?

– У того, который женится.

От любопытства я откладываю карту.

– Вот как?

– Да, его мать развела целую историю. Запретила всю клубнику. Можно подумать, кто-то тайком подложит ее ему в напиток.

Что ж, может и подложит…

– Как интересно, – говорю я. – Пожалуй, возьму тогда один из этих мартини.

Он наливает охлажденную водку в стакан и пододвигает его ко мне.

– Вот, держите этот. Сделаю еще один.

– Спасибо, – говорю я и приветственно поднимаю бокал.

Оставляю бармену пять долларов на чай и ухожу, забавляясь мыслью, что у робота-политика все-таки есть слабое место. Сияющий красный криптонит. Будет чем его подколоть.

Так я думаю, пока не натыкаюсь на Кэллама.

Он и вправду похож на вампира. Худощавый, бледный, в темном костюме, с глазами неестественного голубого цвета. Взгляд одновременно проницательный и презрительный. Нелегко ему, должно быть, казаться обаятельным во время работы. Интересно, Гриффин пытается подражать поведению нормальных людей? Если так, то ему это катастрофически не удается. Все вокруг него болтают и смеются, а мой суженый сжимает свой напиток так, словно хочет его раздавить. У него большие руки и тонкие, длинные пальцы.

При виде меня Кэллам, наконец-то, выдает эмоцию – чистую, неподдельную ненависть. Она изливается из него прямо на меня.

Я смело и уверенно подхожу к своему жениху, чтобы дать понять, что ему меня не запугать.

– Следи за собой, любовь моя, – шепчу я ему. – Мы должны праздновать нашу помолвку. Ты выглядишь слишком несчастным.

– Аида Галло, – шипит он мне в ответ. – Рад, что тебе все же известно, как надо одеваться на вечеринки, хоть этот наряд и оставляет желать лучшего.

Я продолжаю улыбаться, чтобы этот мерзавец не понял, что задел меня. Я не отдавала себе отчет в том, насколько он выше меня, пока не встала рядом – и это несмотря на идиотские шпильки. Не стоило подходить так близко – впрочем, теперь я не собираюсь давать слабину и отступать.

Кроме того, благодаря братьям я привыкла к устрашающим мужчинам. А у Кэллама Гриффина нет ни шрамов, ни выпуклых костяшек, намекающих на то, чем занимаются мои братья. Его руки идеально гладкие. Кэллам всего лишь богатенький сынок, и мне не стоит забывать это.

Его глаза перемещаются на кольцо на моей левой руке. Сегодня вечером я впервые надела его и уже чувствую, как кольцо давит на меня. Я ненавижу то, что оно воплощает, ненавижу внимание, которое оно привлекает. При взгляде на украшение губы Кэллама бледнеют и почти сливаются с цветом лица. Кажется, моего жениха сейчас стошнит.

Что ж, хорошо. Я рада, что он тоже страдает.

Без предупреждения Кэллам хватает меня за талию и притягивает к себе. Все происходит так неожиданно, что я почти заношу руку, чтобы врезать ему, ожидая нападения. Но тут к нам подлетает визгливая блондинка, и я понимаю, к чему все это.

Она невысокого роста и одета в розовый сарафан, идеально сочетающийся с шелковым шарфом на шее. Блондинку сопровождает бородатый мужчина с гигантской сумочкой Hermès, которая, как я предполагаю, принадлежит не ему и не вполне сочетается с его рубашкой поло.

– Кэл! – кричит она и хватает того под руку, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку.

Для «Литораля» это в порядке вещей, но вот реакция Кэллама меня поражает.

Его холодное лицо преображается, с очаровательной улыбкой он произносит:

– А вот и они! Мои любимые молодожены! Какие-то советы для тех, кто пока по эту сторону замужества?

Просто невероятно, как легко надевает он маску политика на свое красивое лицо. Она кажется абсолютно естественной – разве что улыбка выглядит жесткой. Я и не представляла, как хорош в этом Гриффин.

Пожалуй, это имеет смысл. Но мне не по себе видеть, как легко он изображает радушие и очарование. Никогда не видела подобного.

Женщина смеется, легонько положив ладонь на руку Кэллама, и я могу рассмотреть обручальное кольцо – кажется, ее руку слегка кренит под весом этого камня. Боже, похоже, я обнаружила айсберг, потопивший «Титаник».

– Ох, Кэл! – говорит она с щебечущим смехом. – Прошел всего месяц, так что пока я узнала только, что не стоит регистрироваться на сайте Kneen & Co![26] Если вы перехотели что-то покупать, то пытаться вернуть товар – это настоящий кошмар. Я заказала новую посуду Marie Daage, но пожалела об этом, как только увидела узор. Конечно, тебя это вряд ли заинтересует – наверное, оставишь все на усмотрение невесты.

С этими словами блондинка бросает взгляд на меня, и между ее бровей пытаются проявиться складки, доблестно сражающиеся с огромным количеством ботокса, старательно заглаживающим их обратно.

– Кажется, мы не встречались, – говорит она. – Я Кристина Хантли-Харт. Это мой муж, Джоффри Харт.

Женщина вяло протягивает мне руку, и я борюсь с желанием наклониться и поцеловать ее, словно какой-то граф из старого фильма. Вместо этого я неловко жамкаю протянутую ладонь и отпускаю ее как можно скорее.

– Аида, – отвечаю я.

– Аида…?

– Аида Галло, – вставляет Кэллам.

На лбу Кристины снова пытаются появиться полоски.

– Не уверена, что слышала про Галло… – говорит она. – Вы состоите в Норт-Шор Кантри-клаб?[27]

– Нет! – отвечаю я, подражая ее интонациям. – Думаете, стоит вступить? Боюсь, в последнее время моя игра в теннис оставляла желать лучшего…