Нотариус из Квакенбурга. Книга первая

– Озрик Бертрам Де-Бург, – представился молодой человек приятным низким голосом. – Я хотел бы увидеть месьера Мартиниуса.

– Добрый день, ваше сиятельство, – вежливо ответил я. – Месьер нотариус ждёт вас. Прошу следовать за мной.

Проводив гостя в кабинет нотариуса, я хотел выйти, но мой патрон сделал знак, чтобы я остался. Он вышел из-за стола, приветливо улыбаясь, и пожал графу руку.

– Здравствуйте, Озрик. Очень рад вас видеть. Располагайтесь поудобнее. Чем могу служить?

– Здравствуйте, месьер Мартиниус. Я тоже рад вас видеть, – ответил граф, усаживаясь в кресло. – Я находился в Квакенбурге по делам, и отец поручил мне попросить вас приехать к нам в Три Башни как можно скорее. Я возвращаюсь домой завтра. Вы можете ко мне присоединиться. Я еду один и в моей карете достаточно места.

– А что случилось? Почему такая спешка? – спросил мой патрон.

Граф нахмурился:

– Последние месяцы отец чувствует себя неважно. Вы, наверное, помните, что ещё два года назад, когда вы у нас гостили, у него случались сердечные приступы. В последнее время его состояние ухудшается с каждым днём. У отца сильные боли. Он находится под постоянным присмотром врача. Доктор прописал ему лекарство, которое помогает ему уснуть. Иначе я даже не знаю, чтобы мы делали. Видимо, отец хочет сделать какие-то распоряжения и приглашает вас – человека, которому доверяет вся наша семья.

– Вы сообщили мне печальные новости. Однако, будем надеяться на лучшее, – сказал нотариус.

– Надеяться – вот и всё, что нам остаётся в такой ситуации, – грустно согласился молодой граф. – Так что вы ответите?

– Раз дело обстоит таким образом, я, разумеется, поеду завтра с вами, дорогой Озрик, – решил нотариус, – но я хотел бы взять с собой моего секретаря Мельхиора. Надеюсь, это возможно?

– Как вам будет угодно, – кивнул граф. – Я заеду за вами в девять утра.

Наш гость отказался от предложения остаться на обед, сославшись на ещё незаконченные дела, и откланялся. Проводив графа, я вернулся в кабинет.

– Ну что же, Мельхиор, собирайтесь. У вас появилась возможность побывать в замке Три Башни. Вы увидите настоящий старинный гведский замок.

– Хорошо, месьер нотариус, – покорно сказал я. Честно говоря, я не был рад трястись в карете, а потом жить в каком-то старом замке. Мне совсем не хотелось покидать наш уютный домик, но ничего не поделаешь, спорить не приходилось.

– Замок Три Башни был построен более пятисот лет назад, – старик снова сел на своего любимого конька, – и украшен, как вы, наверное, Мельхиор, со свойственной вам проницательностью догадались, тремя башнями. Форма его главной башни, так называемого донжона, напоминает донжон замка Палатинат, расположенного на севере недалеко от Ксанта. А какие там изумительные эскарпы и контрфорсы! Это – шедевр крепостной архитектуры! Настоящий любитель истории просто обязан воспользоваться таким случаем!

Глава четвёртая,

в которой Мельхиор просыпается в Квакенбурге, а ложится спать в замке Три Башни

Утром, сразу после завтрака, в нашем тихом особняке на Зелёной улице раздался звонок. Выглянув в окно, я увидел большой зелёный экипаж с гербами на дверцах: три золотые крепостные башни на красном поле. Над гербами блестели серебряные графские короны. Граф Озрик был точен.

Я спустился в прихожую, захватив с собой уложенный ещё с вечера саквояж с самыми необходимыми вещами – сменой белья и бритвенными принадлежностями. В прихожей уже нетерпеливо переминался мой шеф, одетый, как и положено полноправному члену Гильдии гведских нотариусов, в широкий, до пят, чёрный плащ с высоким красным воротником. В одной руке нотариус держал дорожную сумку с металлическими пряжками, на которых была выдавлена надпись: «Бенедикт Мартиниус, нотариус», а в другой – чёрный бархатный колпак с красным помпоном и красными же квадратными широкими полями. В этом пышном наряде крошечный старик был похож на императора Лилипутии.

– Быстрее, Мельхиор, – поторопил меня патрон. – Невежливо заставлять графа ждать.

Попрощавшись с Саскией, которая даже немного всплакнула, мы вышли на улицу. Граф Озрик Де-Бург, стоя у кареты, сердечно приветствовал нас. Отдав свой скромный багаж кучеру, мы удобно устроились в карете на кожаных диванах. Кучер уложил наши саквояжи в багажное отделение, расположенное сзади, забрался на своё место и резко свистнул. Кони мягко тронули с места тяжёлый экипаж и покатили его по вымощенной гладким камнем мостовой на восток в сторону Кронских ворот.

Мы проехали Зелёную улицу, свернули на площадь Биржи и по улице Трёх Близнецов через центр Квакенбурга выехали к Кронским воротам. Миновав широкие Кронские ворота с мощными квадратными башнями, над которыми на ветру развевались разноцветные флаги Гведского королевства, Зелёной страны и города Квакенбурга, наша карета покатила, мягко покачиваясь на рессорах, по загородной дороге. За окном, вместо многоэтажных зданий с расположенными в них конторами и торговыми заведениями, замелькали небольшие аккуратные домики пригородов гведской столицы, окружённые фруктовыми садами.

Грохот колёс по каменной мостовой сменил тихий шелест гравия. Зелёные домики с высокими красными крышами попадались всё реже, а вязы, дубы, ели и сосны росли всё гуще, подступали всё ближе к дороге и, наконец, настоящий дремучий лес обступил наш экипаж, неторопливо двигавшийся дальше и дальше на восток.

За то время, которое понадобилось нам, чтобы покинуть столицу, мы не сказали друг другу и нескольких слов. Молодой граф дремал, откинувшись на мягкие подушки, мой патрон изучал какой-то юридический документ, а я просто глазел в окно. Это было моё первое далёкое путешествие и мне, конечно, всё было интересно.

Наконец, нотариус спрятал бумагу в карман своего плаща и, увидев, что молодой человек проснулся и смотрит на нас, обратился к нему с вопросом:

– Дорогой граф, сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до Трёх Башен?

– Обычно дорога занимает весь день, – ответил Озрик. – От Квакенбурга до Крона примерно сто гведских миль. От Крона до замка – миль пять. Где-нибудь по дороге мы остановимся пообедать и к вечеру будем на месте.

– Я слышал, что ваша сестра помолвлена с каким-то молодым человеком? – спросил, улыбаясь, Мартиниус.

– Да, Валерия помолвлена с Тобиасом Сальватором. Он преподаёт риторику в кронской гимназии, но называет себя поэтом. Я, правда, его стихов не читал, поэтому ничего сказать по этому поводу не могу, но сестре он нравится. Конечно, Тобиас – человек не совсем нашего круга, но мы все считаем, что главное – счастье Валерии. Ведь ей уже двадцать восемь лет. Сестра влюблена в Тобиаса, очень хочет замуж и потому свадьба состоится через два месяца. Вся наша семья любит Валерию. Вы же знаете, господин Мартиниус, что наша бедная матушка рано умерла и Валерия была единственной женщиной в семье, пока не женился мой старший брат Себастьян.

– Кстати, как он поживает?

– Да как сказать, – пожал плечами Озрик. – Он служил в гвардейских драгунах. Недавно вышел в отставку и с семьёй поселился в замке. Его жену зовут Патриция. Она из военной семьи – дочь драгунского полковника, бывшего полкового командира Себастьяна. У них есть сын Николаус. К несчастью, маленький Ники очень болен. Я не открою тайны, если скажу, что Себастьян очень невоздержан в отношении спиртного. Эта слабость помешала ему сделать военную карьеру. Она является причиной болезни Ники и скандалов Себастьяна с женой. Его безобразные попойки вконец испортили отношения с отцом, который почти перестал общаться с братом. Только я, да ещё, конечно, Валерия пытаемся что-то сделать, как-то ему помочь. Однако и у нас временами опускаются руки. Вот, например, недавно Себастьян в какой-то кронской пивной повздорил с проезжими торговцами. Перепалка закончилась дракой. Себастьяна привезли домой на телеге едва живого. И хотя потом он утверждал, что его смогли одолеть только благодаря большому численному перевесу, я склонен думать, что у него от выпитого просто двоилось в глазах. После этой выходки отец и решил вызвать вас в Три Башни.

Озрик замолчал и задумался. Мы тоже молчали, смущённые его откровенностью. Вдруг граф кивнул головой, будто отвечая каким-то своим мыслям, и произнёс:

– Мне в последнее время кажется, что над нашей семьей сгущаются какие-то тучи. Что-то недоброе ожидает всех нас. Не знаю отчего это, но такое ощущение охватывает меня всё чаще. А иногда я думаю, что это просто нервозность из-за болезни отца и поведения Себастьяна и всё ещё переменится к лучшему. Право не знаю…

В молчании мы продолжили свой путь через знаменитый Зелёный лес. Этот густой лес находится между Атласными горами на западе и рекой Кроной на востоке, между Большой горой на севере и Зелёными горами на юге. Зелёный лес и в наше время занимает большую часть Зелёной страны, а некогда он был ещё обширней. Сейчас восточная часть, по которой мы ехали, заселена, обжита, покрыта замками, деревнями, фермами, дорогами, тропами и просеками, но в западной части от Вилона до Атласных гор и сейчас в нем слышится только завывание волков.

Время от времени деревья за окном редели и в стороне от главной дороги появлялись селения. Металлические таблички сообщали нам их названия: Тенистые Вязы, Лесная Поляна, Гведская Миля. В полдень мы решили дать отдых лошадям и остановились на обед в одном из таких селений под названием Зелёное Поле. Пока кучер возился с лошадьми, мы зашли в придорожную харчевню, над входом в которую бросалась в глаза витиеватая надпись «У толстяка Вилема» и заказали крепенькому добродушному хозяину в чистом белом переднике и колпаке три порции жареной картошки с котлетами, салат и пиво.

В ожидании еды мы расположились за крепким дубовым столом, стоявшим у стены, на которой были развешены большие, начищенные до блеска сковороды. Я огляделся вокруг. В большом зале было довольно многолюдно. В углу у очага пировала компания лесорубов в кожаных куртках. Лесорубы пили местное пиво и хриплыми, привычными к лесу голосами громко разговаривали о своих делах. За соседним с ними столом сидели два странствующих монаха-янита в домотканых сутанах из некрашеной шерсти, подпоясанных простыми веревками. Котомки, в которые яниты собирают милостыню, были сложены рядом на скамье. Тощие монахи тщательно пережевывали какую-то нехитрую снедь и неодобрительно поглядывали на дюжих лесорубов, когда их разговор становился особенно громким. Напротив монахов, у другой стены зала, три торговца вполголоса обсуждали достоинства и недостатки разных пород скота и цены на говядину и свинину. Они уже отобедали, судя по грязной посуде и объедкам на столе. Кроме этих посетителей, кое-где за столами поодиночке сидело ещё несколько человек.

Хозяин принёс нам еду и расставил оловянные тарелки. Следом за салатом, картошкой и котлетами появились три высокие глиняные кружки с крышками, из-под которых на стол капала пена.

– Попробуйте, уважаемые гости, – сказал румяный крепыш, пододвигая каждому его кружку. – Это лучшее пиво во всей округе. Даже в Кроне знают пиво марки «Толстяк Вилем»! Каждую неделю я отправляю туда десять бочонков тёмного и десять светлого.

Поблагодарив добряка, мы с аппетитом приступили к трапезе. Изрядно проголодавшись в дороге, за едой никто из нас не разговаривал. Отдав должное вкусной и обильной пище, мы запили её пивом, которое действительно оказалось превосходным.

Пока мы расправлялись с обедом, монахи сложили то, что не доели в котомки, помолились и двинулись к выходу. Проходя мимо нашего стола, шедший первым высокий, худой как жердь янит вдруг внезапно остановился и издал громкое восклицание. От неожиданности мы все трое, как по команде, перестали есть. Старик, вперив в молодого графа взгляд своих чёрных глаз, которые резко выделялись на его узком морщинистом лице, воскликнул:

– Берегись, грешник! Печать смерти лежит на твоём челе. Покайся пока не поздно!

Разговоры в зале разом умолкли, и все посетители обернулись в нашу сторону. Озрик уронил вилку на стол и побледнел. Я оцепенел и от страха не мог вымолвить ни слова. Один нотариус сохранил присутствие духа. Он спросил монаха, продолжавшего сверлить графа тяжёлым взглядом:

– О каких грехах вы говорите, святой отец?

– Никто не знает о своих грехах лучше самого грешника. Покайся, несчастный! Смерть идёт за тобой по пятам!

С этими словами монах повернулся и быстро вышел на улицу в сопровождении своего товарища. После их ухода ещё некоторое время в харчевне стояла тишина. Люди поглядывали на Озрика Де-Бурга, друг на друга и качали головами, не решаясь заговорить. Молодой человек сидел по-прежнему бледный. Было видно, что он пытается прийти в себя. Мартиниус о чём-то задумался. Так прошло некоторое время. Наконец, к нам подошёл хозяин заведения и заговорил:

– Это конечно не моё дело, доминус, но на вашем месте я бы прислушался к словам янита. Они обладают даром предсказания, это каждый у нас знает. Поэтому лучше вам сходить в церковь, как можно скорее.

Немного придя в себя, мы заплатили за обед по пять гведских крон и, усевшись в карету, продолжили свой путь. Отдохнувшие и накормленные лошади бодро потащили тяжёлый экипаж по дороге на Крон. За окном снова замелькали деревья и придорожные чёрно-белые столбики с коронованным гведским орлом, обозначающие пройденные мили.

– Ну и что вы об этом всём думаете, месьер Мартиниус? – спросил граф, как только мы отъехали от харчевни. На лице его опять появилось выражение доброжелательной вежливости, так для него характерное.

– Пока не знаю, что обо всём этом думать, – ответил нотариус, – но всё это весьма интересно.

Дальнейший путь продолжался без приключений. Уже начинало темнеть, когда наша карета въехала в достославный город Крон, миновала его и, прогрохотав по горбатому каменному мосту через реку Крону, повернула к графскому замку. И дорога, и река вились по узкой долине, густо заросшей соснами и елями. Теперь карета двигалась по глубоким колеям, проложенным давным-давно.

По сторонам дороги в последних лучах заходящего солнца поблёскивали листья ежевики и папоротника. Жёлтые, красные, бурые листья густым ковром устилали землю. Стук колёс нашего экипажа словно утонул в толстом слое гниющей травы. Дорога, становившаяся хуже, спустилась куда-то вниз, и в серых сумерках вдали я увидел три высокие башни – мощную центральную и по обеим сторонам её две узкие. Их чёрные силуэты торчали над лесом, как мрачные стражи этого сурового края.

– Ну, вот, наконец-то, мы дома, – сказал молодой граф.

Вскоре мы подъехали к узкому деревянному мосту, переброшенному через ров, окружающий замок. За мостом возвышалась каменная громада. Кое-где в замке виднелись неяркие огни. Карета, гремя, въехала в ворота, украшенные гербом Де-Бургов, и остановилась во внутреннем дворе.

В темноте я мог разглядеть только массивный фасад, сплошь увитый плющом. Над зданием поднималась старинная зубчатая башня. Справа и слева к главному строению примыкали два крыла, сложенные из дикого камня и увенчанные крутыми остроконечными крышами. Из-за крыш в тёмном небе угадывались очертания двух узких боковых башен.

– Добро пожаловать, уважаемые месьеры! Добро пожаловать в Три Башни!

Из тени, скрывавшей вход, выступил крупный усатый мужчина и открыл дверцу кареты.

– Здравствуйте, Мартин. Это Мартин – наш дворецкий, – пояснил нам Озрик и с беспокойством снова обратился к дворецкому: – Как себя чувствует отец?

– Их сиятельство уже изволили лечь. Весь день они провели у себя и почти ничего не ели. Доктор Адам с самого утра находился в замке и только недавно уехал домой.

Пока дворецкий отвечал на вопросы Озрика, двое подошедших слуг взяли наши саквояжи и понесли их в дом. Дворецкий провёл нас длинными тёмными коридорами в столовую, освещённую слабым светом канделябров. Помещение, в котором мы оказались, было очень просторным, с высоким потолком. Посреди столовой на помосте стоял огромный господский стол. По обе стороны помоста располагались столы для лиц низшего звания. В дальнем конце помещения, напротив входа, виднелись хоры для менестрелей. В старинном камине с красивой чугунной решёткой, уютно потрескивая, горели поленья. В неверном свете свечей со стен на нас угрюмо смотрели портреты предков нынешних хозяев замка.

Нотариус и молодой граф подошли к камину и протянули руки к огню. Устроившись возле них, я стал разглядывать полированное дерево стен, украшенных гобеленами, изящные цветные стёкла стрельчатых окон, оленьи и кабаньи головы, смутно виднеющиеся в полумраке.

– Прикажете подавать ужин, ваше сиятельство? – обратился к Озрику дворецкий.

– Конечно, Мартин. Признаться, я умираю с голоду.

– Через несколько минут всё будет готово, ваше сиятельство.

Мы все очень устали за день, поэтому разговор за столом не клеился и ужин прошёл в молчании. После ужина меня и моего шефа проводили в отведённые нам комнаты. Они находились в Южной башне или Башне Бруниссенды, как сказал сопровождавший нас слуга. Наши комнаты располагались на самом верху башни. Их двери выходили в один коридор почти напротив друг друга. Моя комната оказалась небольшим, вытянутым в длину помещением. При свете свечи, я разглядел стол, два стула и кровать возле узкого окна, прорубленного в овальной стене башни.

Перед сном я подошёл к окну и посмотрел в ночную тьму. За окном в бледном свете луны виднелась чёрная опушка окружающего замок леса. Ни единый огонек не оживлял дикую местность. От этой картины веяло заброшенностью и одиночеством. Чувствовал я себя усталым и подавленным, поэтому поскорее разделся, улёгся в постель, закрыл глаза. Слышно было, как где-то в замке тоскливо воет собака. Некоторое время эти протяжные душераздирающие звуки мешали мне уснуть, но вскоре усталость взяла своё.

Глава пятая,

в которой Мельхиор влюбляется первый раз в жизни

Громкий звук ворвался в мой сон. Я открыл глаза и удивился перемене, произошедшей с моей комнатой. Вчера вечером она показалась мне мрачным тесным ящиком с затаившимися в углах зловещими тенями. А сейчас было раннее утро. На стенах, обитых деревянными панелями, играли солнечные зайчики. Свет, бивший в высокое узкое окно, ярко освещал всё помещение, не оставляя больше места для тайн и кошмаров.

За окном снова раздался глуховатый звук рога. Затем он прозвучал в третий раз и умолк. Я потянулся, зевнул и посмотрел на часы. Шесть. Я чувствовал, что хорошо выспался. Вчерашняя усталость исчезла. Её сменила лёгкость тела и бодрость духа. Ну что же – пора вставать! Одевшись, я прошёл в туалетную комнату, где нашёл мыло, тёплую воду и свежее полотенце. С удовольствием умывшись, я тщательно причесался и вышел в коридор.

Спустившись в гостиную, я увидел дворецкого с гордо закрученными усами, который торжественно нёс большой рог, отделанный серебром. Заметив меня, дворецкий остановился и, почтительно поклонившись, сказал:

– Доброе утро, доминус. Завтрак будет подан через час в столовой.

– Что означает этот утренний концерт? – спросил я, кивая на рог.

– О, это древняя традиция. С незапамятных времён в замке три раза в день звучит этот сигнал. В шесть часов утра – три раза, в двенадцать дня – два раза и в шесть вечера – один раз. Раньше у нас был специальный сигнальщик, но пару лет назад он простудился и уже не мог исполнять свои обязанности. Вместо него его сиятельство поручил трубить в рог мне. С тех пор трижды в день я вынимаю этот старинный инструмент из специального шкафа в оружейной комнате и играю побудку, полдень и отбой.

– Как видно Мартин, вам нравится это занятие, – заметил я, улыбнувшись.

– Да, доминус. Я всегда любил музыку, – серьёзно ответил дворецкий и, снова поклонившись, вышел из гостиной.

Расставшись с Мартином, я отправился к своему патрону, чтобы пожелать доброго утра и узнать, не нужен ли я ему. Между прочим, нотариус не любил вставать рано, поэтому встретил меня в довольно скверном настроении. Старик сидел посреди огромной кровати и недовольно морщил свой длинный нос.

– Здравствуйте, Мельхиор. Как видно и вас разбудил этот ужасный шум?

– Это не шум, а древняя традиция, – важно ответил я, подражая дворецкому. – По этому сигналу гведские рыцари в старину выходили на битву.

– По этому сигналу они, скорее всего, выходили на завтрак, обед и ужин, – ворчливо перебил меня нотариус. – Я совсем позабыл об этом обычае, а то бы чем-нибудь заранее заткнул уши. Так что там у нас насчёт завтрака?

– Дворецкий сообщил мне, что завтрак будет подан через час.

Старик любил поесть, поэтому дважды приглашать его не пришлось. Он вскочил и быстро стал одеваться. Ровно через час мы входили в широкие резные двери столовой залы замка Три Башни.

В столовой сидел мужчина лет сорока, задумчиво глядя на огонь в камине. Было видно, что в молодости он был замечательно красив – высокий, стройный блондин с чеканным профилем. Однако мешки под глазами, морщины, припухлости и прожилки говорили о бурно прожитых годах и наводили на мысль о пристрастии к алкоголю. Увидев нас, мужчина привстал со своего места и вежливо кивнул. Мы с нотариусом ответили ему тем же, после чего Мартиниус представил нас друг другу:

– Месьер граф Себастьян Бертрам Де-Бург. Мой помощник Мельхиор Ян Лукас.

Граф ещё раз мне кивнул и после того, как мы заняли указанные нам слугой места за столом, обратился к нотариусу:

– Давно вы не были в наших краях, месьер Мартиниус. Что же привело вас в нашу глушь?

– Меня попросил приехать ваш отец – граф Бертрам, – ответил мой хозяин и, чтобы избежать дальнейших вопросов, ловко сменил тему: – Как поживает ваша супруга?

Граф усмехнулся.

– Не знаю, как она поживает, но выглядит всегда великолепно. Впрочем, вы можете в этом убедиться. Вот и она.

Мы встали, приветствуя входящих в столовую двух женщин. Впереди шла высокая золотоволосая дама в чёрном шёлковом платье, украшенном брошью-камеей. На её шее бросался в глаза крупный золотой медальон. Судя по всему, это и была Патриция Де-Бург. Отстав на шаг, за ней следовала молодая брюнетка в светлом лёгком платье, тащившая за собой упирающегося и хнычущего ребёнка. Он сразу привлёк к себе моё внимание. С первого взгляда было ясно, что мальчик – инвалид. Несоразмерно большая голова на тщедушном тельце, искривлённые какой-то болезнью руки и ноги. Лицо ребёнка было нездорового молочного цвета, белизну которого подчёркивал тёмно-синий костюмчик. В уголках капризного рта пузырилась слюна. Мальчик произвёл на меня отталкивающее впечатление, но я тут же устыдился своих мыслей. Ведь несчастный ребёнок не был виноват в своей болезни.

– Ники, перестань капризничать. Сейчас будем завтракать, – властно сказала Патриция и добавила, повернувшись к брюнетке: – Таис, усадите, пожалуйста, Ники рядом со мной.

Сразу было видно, что она любит командовать. Пока женщины хлопотали, устраивая поудобнее Николауса и рассаживаясь сами, в зале появился наш вчерашний спутник молодой граф Озрик в компании с каким-то невысоким широкогрудым мужчиной с гладко выбритым лицом и густыми чёрными бровями. Молодой человек весело пожелал собравшимся доброго утра. Его спутником оказался доктор Адам – лечащий врач хозяина замка. Озрик сообщил нам с нотариусом, что старый граф Бертрам не выйдет к завтраку, так как плохо себя чувствует, поэтому передаёт свои извинения и ждёт нас у себя перед обедом.

Пока слуги разносили завтрак, за столом завязался разговор.

– Где вас разместили, месьер нотариус? – спросил Себастьян.

– В Южной башне.

– В Башне Бруниссенды?! – ахнула Патриция. – Я много раз говорила Мартину, чтобы он не селил гостей в эту башню!

– А что такое? – заинтересовался нотариус.

– С этим местом связаны такие страшные легенды! Я ни за что туда не пойду вечером, да и днём-то ещё десять раз подумаю.

– Что же за легенды связаны с этой башней и почему она так называется – Башня Бруниссенды? – робко спросила Таис, которая исполняла обязанности личного секретаря графа Бертрама, и, увидев, что мы с нотариусом удивленно посмотрели на неё, смущённо пояснила: – Я ведь совсем недавно здесь работаю и многого не знаю.

– Пусть Озрик расскажет гостям наше старинное придание, – предложил Себастьян.

– Действительно, Озрик, расскажи, у тебя всегда так хорошо это получается, – присоединилась к нему Патриция.

Молодой человек засмеялся, увидев направленные на него со всех сторон ожидающие взгляды, и согласно кивнул. Он картинно откашлялся и начал свой рассказ тихим зловещим голосом постепенно его повышая:

– Итак, легенда о прекрасной деве Бруниссенде. Триста лет тому назад во времена славного короля Себастьяна Великолепного в замке Три Башни жил граф Бер Де-Бург. Он владел всей округой и наводил ужас на соседей своими набегами во главе целой орды свирепых наёмников-гвинов. Однажды во время охоты на дикого кабана в Зелёном лесу граф встретил прекрасную девушку, которая собирала ягоды. Он полюбил её с первого взгляда и велел своим слугам узнать, кто она такая. Красавицу звали Бруниссенда. Она была единственной дочерью лесника Маттеуса. Графу доложили также, что девушка помолвлена с молодым кавалером Людвиком и через месяц должна состояться их свадьба. Граф Бер явился к леснику с богатыми дарами и попросил руки Бруниссенды. Отец, которого охватила жадность при виде сокровищ, был согласен. Однако девушка наотрез отказалась выходить замуж за жестокого хозяина замка Три Башни. Услышав отказ, в гневе граф приказал своим наёмникам убить Людвика, а верную Бруниссенду похитить. Девушка была схвачена и спрятана в подземелье Южной башни замка. Так и не добившись от неё любви, по одним слухам граф Бер уморил бедняжку голодом, по другим – заколол кинжалом. Никто не знает, что стало с телом красавицы. Возможно, граф замуровал его в подвале. Но история о прекрасной Бруниссенде на этом не закончилась. Говорят, что с той поры после полуночи в Южной башне часто можно слышать женский голос, который молит о помощи. Его сменяют леденящие душу стоны, плач, от которого дыбом встают волосы и хочется изо всех сил зажать себе уши. Не знаю, правда это или нет, но некоторые слуги утверждают, что видели призрачную фигуру девушки, которая появляется только в самые тёмные ночи в мрачных переходах подземелья замка…