Принуждение к любви

В гостинице я снова и снова перебирал варианты своих действий. Необходимость задать пару вопросов своему старому приятелю вдруг стала вырастать в серьезную проблему. Если за текстом стояли чьи-то большие интересы, расспрашивать Веригина прямо в лоб вряд ли стоило. Как бы весело ни проводили мы время в университетские годы, сегодня мы с ним, судя по всему, оказались в недружественных лагерях. И потому объявить ему, что я приехал в Киев специально для того, чтобы выяснить, на кого он работает, означало сразу поставить нас в положение недругов, если не врагов. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Имелся другой вариант. В Москве я купил последний номер «Эха» с репортажем Веригина из Киева. Поэтому можно было позвонить ему и сказать, что я приехал по своим делам, а о его пребывании здесь знаю из газеты. И был еще третий вариант – можно было бы встретиться с ним вроде бы случайно на какой-нибудь пресс-конференции или ином революционном мероприятии со всеми вытекающими из такой романтической встречи последствиями.

Чем дальше, тем меньше нравилось мне задание Бегемота. Понятно, что Женьку втянули в чью-то чужую игру, но почему именно я должен оказаться в роли шпиона, который пришел выяснить, кто ему заплатил, и получить с этого свою прибыль? В этой истории ни ему, ни мне не была отведена роль благородного героя. Мы играли в чужой пьесе весьма эпизодические роли из разряда «Кушать подано!». И из-за этой жалкой роли я должен был предать наше прошлое? Разрушить многолетнюю дружбу, которая как-никак до сих пор составляет весьма важную часть моей жизни?

Так я накручивал и распалял себя, хотя прекрасно понимал, что Женьке будет лучше, если эту работу сделаю я, а не какой-нибудь молоденький равнодушный и скользкий хорек из конторы Бегемота или амбал из службы безопасности «Крокета». Потому что я в любом случае буду на его стороне в этой темной и для меня, и для него истории.

Несколько успокоив таким манером свою разбушевавшуюся совесть, я включил телевизор. Там как раз шел репортаж с ночного митинга на Майдане. Картинка была уже привычная – бьющие в небо лучи прожекторов, море оранжевых знамен, возбужденные веселые лица, обвязанные оранжевыми ленточками дорогие иномарки – именно их старательно ловили в кадр телеоператоры, видимо, получившие задание показать, что на митингах усердствует не только голытьба из западных областей, но и зажиточные, преуспевающие киевляне… Ужасное, застывшее лицо Ющенко, улыбающаяся Тимошенко, цепко оглядывающаяся по сторонам, значительные физиономии их сподвижников, пара российских либералов, старательно делающих вид, что они не чужие на этом празднике, какие-то иностранцы…

А еще там была Разумовская.

Моя красавица Анетта.

Да-да, моя трогательная и ласковая тигрица стояла чуть в стороне, но все-таки среди распорядителей и модераторов этого торжества, ежилась от морозного ветра и смотрела то себе под ноги, то куда-то в темное киевское небо, распоротое дымными белыми столбами прожекторов. Интересно, о чем это она думает? А еще интереснее, какими такими ветрами и надобностями занесло ее сюда, в самое сердце матери городов русских, ныне в радостном возбуждении и нервном захлебе решившей переменить свою историю и отказаться от многих и многих своих детей?

Собственно, никакой особой загадки тут не было.

Разумовская давно уже входила в узкий круг лиц, которые по благословению нынешних хозяев жизни занимались пиаровскими компаниями на так называемом постсоветском пространстве. Они стимулировали одних персонажей, ставили клейма неисправимых на других, всячески рекламировали третьих. Они выдавали индульгенции и выносили приговоры. И это все очень хорошо оплачивалось. Хотя их действия на первый взгляд не всегда совпадали с интересами государства. Но жизнь быстро меняется – и то, что сегодня черным кажется, завтра белым становится. И наоборот. Так что, где ей сегодня быть, как не на киевском Майдане! И как я не догадался в Москве, куда она мчится по своим служебным надобностям?!

Вот только чего ее понесло на мороз, мою рассудительную и жесткую Анетту? Сидела бы себе в теплом офисе и контролировала. Это как раз в ее стиле. Неужели и ее расчетливую душу одолел оранжевый невроз?

Глава 8

Ордалия[8]

Мои расчеты и планы оказались бессмысленной и зряшной ерундой. Все оказалось просто. Я шел по Крещатику, а навстречу мне шел Веригин. Все-таки Киев маленький город. Здесь все происходит на Крещатике или рядом с ним. Я думал о Разумовской и потому даже не заметил Веригина. Он сам окликнул меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Действия лица, выражающие его волю установить правоотношение, но не в форме устного или письменного волеизъявления, а поведением, по которому можно сделать заключение о таком намерении.

2

Сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы. Заключается с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, и признается ничтожной.

3

Установленный законом, сделкой или назначаемый судом срок определяется календарной датой или истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями или часами.

4

Провоцирующее, легкомысленное поведение потерпевших, послужившее поводом для совершения преступления.

5

В Древнем Риме частноправовая власть отца семейства. В принципе эта власть была неограниченной, но фактически ограничивалась религией и общественным мнением.

6

В некоторых странах письменное показание или заявление, даваемое под присягой при невозможности личной явки свидетеля.

7

Договор, по которому одна сторона (агент) обязуется за вознаграждение совершать по поручению другой стороны (принципала) действия от своего имени, но за счет принципала, либо от имени и за счет принципала.

8

В средневековом суде способ выяснения правоты или виновности тяжущихся сторон путем «Суда божьего» – огнем, водой, раскаленным железом, поединком с обвинителем…