Стаи. Книга 2. Новая Волна

– Что вас так удивило? – Захлопала ресницами красавица, сделав ещё пару шагов на встречу, – Я не могу, видя, как меняется в лучшую сторону мир вокруг, остаться в стороне от этих изменений.

Эфемерного дьяволёнка, строптивого, упрямого, даже распущенного, было не узнать. Словно и не было долгих лет, насыщенных презрением к роду человеческому, издевательств над двуногими примитивами, бесчисленными перебранками с использованием самых разухабистых выражений.

Лисичка, чуть оправившись от шока, шагнула к Амме, и, приложив ладонь ко лбу, с тревогой спросила:

– Ты в порядке? Не заболела?

Та в благодарность чуть склонила ухоженную головку, обозначив лёгкий реверанс:

– Благодарю за беспокойство, но со мной всё хорошо.

Тут уже к знакомой незнакомке подскочил всклокоченный от испуга Элан:

– Точно всё нормально?

Но светлый ангел, сошедший с небес, и не думал вытворять ничего плохого, хотя обычно такие жизненные ситуации вызывали у электронной бестии приступы бешенства, от которого не было спасения – весь Институт в её руках, не спрятаться, ни скрыться!

– Ваша забота трогает моё сердце, – ручка в чёрной перчатке легла на красивую грудь, и полный сладкой радости голосок заверил, – но тревожиться и правда не о чем. Я решила стать другой, ведь каждый день вижу примеры для подражания, моих товарищей, которые неустанно работают над собой, тяжким трудом самосовершенствуются, избавляясь от нечистых помыслов.

Тут вообще-то должна присутствовать полная желчного глумления речь о тупых приматах, бесцельно сжигающих годы, и о коэффициенте полезного действия работы примитивных муравьёв, ещё с начала истории эволюционной ошибки, которую тупая профессура по недомыслию именует развитием человечества, провалившемся ниже точки замерзания. Но снова ошибка: в каждом предложении невиданная ранее культурность, благодарность за искреннее волнение.

В отчаянии Афалия затрясла своего супруга за плечи:

– Что делать???

Тот рассеянно замотал головой:

– Не знаю!!! Может пристрелить??? Бедняжка-то как мучается!!!

Амма, не обращая внимание на покатившихся со смеху людей, на то, как в припадке веселья катались в снегу Хилья и Лесавесима, ободряюще обняла обоих «лисиц» за плечи:

– Ничего, вы привыкните, после того, как у вас будет нервный срыв…

Институт не спеша стихал: Аврора всё ещё рано падала за горизонт, ещё не отпускала стужа окрестные леса, загоняя работников ИБиСа под толстые своды надёжного жилища, где электрические лампы и свечи рассеивали мрак, а горячая вода термальных источников наполняла бесчисленные помещения, и маленькие, и большие, теплом.

Элан и Афалия сумели собрать вместе родителей своих подопечных – жизненно важно было убедить их принять детей такими, какими они стали.

– Сейчас вам будет по-настоящему трудно, – предупредил Лис, шагая перед небольшой аудиторией, как преподаватель перед студентами, не способными даже ответить на элементарный вопрос: а зачем, собственно, я поступил именно на этот факультет?

Это было немного непривычно, разъяснять трудно переводимые на человеческий язык явления, взрослым людям, самому не имея за спиной опыта по воспитанию детей. Но кицунэ были эволэками, и всё, что свалилось на головы подопечных, испытали на собственной шкуре, и голос Иригойкойя был твёрд:

– Ваши дети очень тоскуют по тому, что оставили в Океанесе. Какое-то время они будут апатичны, не будет особого стремления поговорить по душам, поделиться своими печалями. К сожалению, выдернув душу из иного мира, из иного тела, невероятно тяжело заставить её свыкнуться с мыслью, что она – человек.

Доронина, уловив готовый сорваться вопрос, и правильно поняв его суть подхватила:

– Забудьте о Знаках, забудьте о Якоре, как таковом – это разрешение проблемы физического выживания эволэка в погружении, не более того. Никакой возможности избежать душевных травм не существует: что бы создать живое существо, надо стать им, что бы стать им, надо поверить, что ты и есть это существо. Иного пути нет, даже Навигаторов мы не можем слепить в людскую форму в ЭМ – так не получить необходимого разрыва метрики!

Родные подопечных зашевелились на местах, послышались приглушённые голоса вспыхнувших коротких диалогов, и Элан, тактично выдержав паузу, сказал:

– Наберитесь максимум терпения. Даже если поступки собственных детей будут выводить вас из равновесия, прошу и умоляю, не пускайте эмоции наружу!

Но обойти самую важную тему, естественно, не получилось:

– Вы позволите им изменить свои тела?

Этот щекотливый вопрос, без сомнения, не давал покоя матерям и отцам храбрецов, большинство из которых не горели желанием получить на руки после очередного погружения говорящую «лису», и отвертеться от него не получиться.

Парочка уже прошедших через эту процедуру эволэков на секунду замялась: врать не хотелось, ведь тебе вручили судьбы живых людей, а семейные узы не разбить такими «пустяками», как перемены сознания. Любимый ребёнок навек останется для отца и матери дитём, и можно легко ополчить против себя родню подопечных. Этим ты подорвёшь приобретённый с таким трудом авторитет – куратор не должен быть плохим психологом!

– Они выскажут такую просьбу уже при подготовке следующего погружения, и мы не сможем отказать, – честно ответила Афалия, – Вы, к сожалению, не были в Эфирном мире, не прожили целую жизнь другого создания. Я не знаю, смогут ли найти мои слова отзыв в ваших умах и сердцах, но…

Пламневласая красавица смутилась, не желая выдавать истинную причину, толкнувшую и её, и её возлюбленного на отчаянный шаг. А пришлось.

– Это непередаваемое блаженство – вернуться из Великой Реки, и не испытать горечи потери самой себя. Я останусь собой, и тут, и там.

Лис невесело усмехнулся:

– Возможность изменить методику заселения планет, сильно ускорить и удешевить освоение новых миров, конечно, важна. Но более важно, для нас, эволэков, то, что ломка не только разума, но и тела, позволяют утешить себя мыслью, что твоё второе Я не осталось там, за чертой, далёкое и недоступное. Оно теперь всегда с тобой.

– Я даже не могу описать, насколько легче нам далась реабилитация после пятого погружения! – Горячо заверила аудиторию Афалия, – А ведь, всё должно было быть наоборот! Пять погружений – это объективно много, да и годы уже не те, но случилось невероятное!

Их слушали, затаив дыхание. Взрослые люди, уже изрядно закостеневшие, увязшие в обыденной жизни, не хотели видеть своих детей несчастными и понурыми, такими, какими увидели их сегодня в первые минуты встречи. Уставшие лица, почти безразличные ко всему окружающему, едва сдерживаемые слёзы. Но, неужели, что бы избежать этой боли, им надо обязательно так ломать себя? Превращаться в…

Лисичка и Лис прекрасно понимали, что родители подопечных сейчас в сильнейшем смятении, и отчаянно пытались донести до них ту эйфорию, которая захлестнула их в первые дни после возвращения в обновлённые тела.

– Я прыгала от радости! Это всё покажется наивной детской глупостью, но я как маленькая верещала от восторга! Ах, какой замечательный у меня хвостик! А какие волосы!

Она руками бережно поднесла к носу свои огненные локоны, и полной грудью вдохнула их аромат:

– Ни намёка на депрессию в первые часы и дни после возвращения сознания! Наоборот! Мы с Эланом так старались скорее встать на ноги!

Супруг поддержал, хотя и менее эмоционально:

– Никому не приходилось заставлять нас ничего делать из-под палки: мы как сумасшедшие набрасывались на тренажёры, восстанавливая мышцы, до обмороков занимались упражнениями, возвращающими прежнюю мозговую активность, терзали себя чтением, вспоминая человеческую речь. Мы работали до седьмого пота, лишь бы закончить реабилитацию скорее, как можно быстрее выйти в свет, так сказать!

Афалия не унималась:

– Обычно же всё наоборот! Бедная Марина Евгеньевна! – Она сокрушённо покачала головой, вспоминая, сколько хлопот доставила своей наставнице, – Как куратору приходиться трепать себе нервы, вы не представляете! Поесть – не хочу, позаниматься – только после подзатыльника, проследить за собой, просто элементарный душ заставить принять – никак! Пока не наорут, я и с места не сдвигалась! А тут – просто вулкан энергии!!!

Сидящая вроде как в уголке Полякова поддержала своих оперившихся птенцов:

– Разница между обыденной картиной и тем, что я увидела сразу после всплытия, была настолько разительной, что даже не решилась устроить нашим разбойникам никакого разноса. Хоть они и своевольно затеяли этот эксперимент, но результат!

Она говорила совершенно искренне: как опытный куратор, Саша немало натерпелась от своих подопечных в периоды реабилитации!

– Поэтому, как Председатель Учёного Совета, я не могу закрыть глаза на такой метод, пусть он и кажется многим не этичным. Не скрою, мне очень интересна такая своеобразная борьба с хандрой, что практически неизбежно охватывает эвлэка после возвращения к родным берегам. Это позволит проводить реабилитацию гораздо быстрее, и, соответственно, чаще погружаться. При одинаковом наряде сил, наш институт будет выполнять больше заказов, и при этом, не придётся по ночам сидеть под дверью своего подопечного, следя, что бы тот, или та, не перерезали от тоски себе вены.

Элану уже не терпелось закончить разговор, тем более, что сейчас ни одной из сторон лучше не принимать скоропостижных решений:

– Мы раскрыли вам вещи такими, какими они являются. Честно, без утайки и недомолвок. Прошу, сейчас не выдвигайте аргументов ни за, ни против: остыньте от эмоций, снова всё обдумайте, и потом мы ещё раз, а если понадобиться, то и два, и три раза, вернёмся к этой теме. Если надо, то эти диалоги пройдут с участием ваших детей, даже более того, это крайне желательно.

– В любом случае, – заверила Полякова, – мы постараемся найти компромиссное решение, которое устроит все стороны. Это будет непросто, но сообща мы справимся! Спасибо за внимание!

Все участники позднего заседания потянулись к выходу: родители жили в небольшой гостинице, прямо на территории института, у берега озера, и им стоило уединиться, подумать о будущем своих семей. Элан и Афалия беспрестанно кланялись им, благодарили за терпение и понимание, а Полякова взялась выполнить роль провожатой, да и стоило ещё раз напомнить людям, что есть зоны, куда лучше не входить…

В реанимационных палатах было непривычно тихо – даже сильно возросшая численность Кланов не могла перекроить положенного расписания, и в тишине почти пустого помещения для дежурных врачей, надёжно отгороженного от покоев больных, каждый звук отдавался таким громом, что все невольно переходили на шёпот.

Амма, такая же непривычно опрятная скромница, сидела на стуле-вертушке, и расточала похвалы:

– Весьма удачно вы поработали с родителями наших желторотиков! Грамотная аргументация, хорошее построение речи, без шараханий от одной темы к другой.

Первый шок, вызванный кардинальной сменой поведения ИР института, уже прошёл, но отсутствие привычных пошлых шуточек сильно резало слух:

– Уверена, ваши старания вознаградятся, – симпатичная куколка забросила ножку на ножку, поправила полу длинного платья и надетую прямо на обувь полиэтиленовую бахилу, – Родители едва ли захотят видеть своих детей несчастными! Пусть и скрепя сердце, но согласятся, должны согласиться.

Лис, тут же развалившийся в кресле, отчаянно зевая, заметил:

– Даже не знаю, насколько это удачная мысль! Не лишим ли мы их большего, чем сможем предложить взамен? Я, например, не могу сказать, что преображение внешнего облика – один сплошной плюс.

Ангелочек электронной вселенной разделила его сомнения:

– Ваши родители были сильно шокированы, когда вы предстали в новом обличие, и даже сейчас, хотя прошло довольно много времени, не сумели до конца свыкнуться с переменами.

Афалия, подпирающая стену, печально опустила ушки и хвост:

– Мама и папа даже несколько раз поругались. Отец сильно рассердился, и долго не мог успокоиться, хотя и старался не подавать виду. Я его понимаю, ведь любимая дочь стала…

Она оттолкнулась от опоры, и подошла к зеркалу, разглядывая отражение столь внимательно, как будто встретилась с девушкой-лисой впервые. Но уже через считанные секунды сомнения ушли:

– Но так действительно гораздо легче!

За огромной стеклянной перегородкой в комнатках отчаянно старались заснуть восемь эволэков – живые свидетели правоты слов кицунэ. Если бы им только разрешили, если бы дали хоть одного проводника на всех…

Но Лесавесима и Хилья были по уши в других делах – комплекс «Небеса» уже заработал на всю мощь, и забот с молодым поколением драконов хватало, а использовать даже первое поколение летунов, того же Хакуру, никто не решался. Они появились на свет совершенно иначе, не так, как большая сестра и серая молния, и хотя страна чудес поселилась в их сознании, но требовалось практическое доказательство способности первого поколения к погружениям. Уже есть кандидаты, уже полным ходом идёт подготовка, но это завтрашний день, а пока…

Саша, успевший накрепко привязаться к Веронике, баюкал девушку в своих руках. Света и Аня лежали, обнявшись, прямо на сваленных на пол матрацах, шмыгая носами, стараясь утешить друг друга. Лена и Ира расположились рядышком, лёжа на животах смотрели в одну точку, словно взгляд, полный печали и грусти, мог прожечь пространство, и открыть путь к парящей в пустоте станции. Миниатюрная Настя, закутанная с ног до головы в шерстяное одеяло, отчаянно старалась согреться в объятиях своей напарницы, Марии.

Вообще-то, собираться вместе, в одной палате, больным запрещают. Тем более, когда речь идёт о разнополых эволэках. Но, сейчас, в тишине печального одиночества, потерявшим свою вторую половину детям было не объяснить правил внутреннего распорядка Института и норм морали. Можно только утешить.

Восемь пар глаз расстались с пустотой, когда в открывшуюся дверь шагнула пламневласая кицунэ, а следом за ней и Лис, оба с лёгкими улыбками на устах, выражающими лучше любых слов понимание той боли, что жгла души детей. Тут же, кто ползком, кто на четвереньках, эволэки расселись рядышком со своими наставниками: Медведева перекочевала на руки Афалии, девочке было совсем плохо, остальные примостились кто где, причём Света без комплексов притёрлась к боку Элана, а супруга на это действие даже бровью не повела – не тот момент, что бы ревновать. Амма, пригревшая сестёр-двойняшек, включила тихую музыку.

Первые аккорды Афалия только едва заметно покачивала головой, позволяя мелодии влиться в душу, но в нужный момент её божественный голос наполнил комнатушку волшебным пением.

Прозрачный угловатый исполин

Шатается, как будто болен он,

И собирает из морских глубин

Луной туда рассыпанный огонь.

Разорван купол неба, а за ним

Другой – такой же, но ещё черней.

За ним стена из шёпота и дыма,

Под ним страна из бликов и огней.

Они всё это видели, призрачный мир Океанеса, такой невесомый и податливый разуму, настолько мягкий, что можно вылепить из эфирных облаков всё, что только пожелает душа. А где-то далеко под ногами, мир, полный света городов, что разрезают тьму уснувших континентов цепочкой огоньков и целых шаровых скоплений, видимых даже с высоких орбит невооружённым глазом…

Загадочен сумрак и свят,

На обрыве над морем, в траве и цветах

Два человека лежат,

Звёзды плывут в их открытых глазах.

Они слушают, как шепчут волны,

Как туман на траве оставляет следы.

Скоро птицы ночные умолкнут,

И солнце взойдёт из воды.

Создали небольшие две волны

Те, чьи тела светились под водой.

Их тёплый тихий смех достиг луны,

Их ноги потревожили прибой.

Их подкосила сладкая истома,

Лежат в траве без сна и без движений,

А темнота гудит от насекомых,

Как будки всех высоких напряжений.

Волшебный голос наставницы убаюкивал уставшие души, и эволэки уже погружались в здоровый сон, уходя в прекрасный мир грёз и желаний…

Загадочен сумрак и свят,

На обрыве над морем, в траве и цветах

Два человека лежат,

Звёзды плывут в их открытых глазах.

Они слушают, как шепчут волны,

Как туман на траве оставляет следы.

Скоро птицы ночные умолкнут,

И солнце взойдёт из воды.

Простит мне вечность каждую оплошность,

Есть счастья по чуть-чуть, на всех людей,

И мысленно всегда вернуться можно

На остров наш, летящий в пустоте.

В измученные сердца, наконец, пришёл покой: их остров надежды никуда не сгинул, не пал жертвой безумных вихрей Аномалии. Они ещё вернуться туда… совсем скоро…

В наш странный мир из шёпотов и бликов,

Дрейфующий в пространстве материк,

И как там оказаться, как проникнуть,

Никто не знает кроме нас двоих.

… они не потеряли дорожку, они не забыли путь, самая чёрная ночь не накроет чернильным одеялом одним им видимые следы. След, что оставила живая душа в тонких тканях невидимой простому глазу Вселенной, никогда не пропадёт в пучине вечности, и они обязательно найдут его снова. Только позови, и он узнает тебя…

Загадочен сумрак и свят,

На обрыве над морем, в траве и цветах

Два человека лежат,

Звёзды плывут в их открытых глазах.

Они слушают, как шепчут волны,

Как туман на траве оставляет следы.

Скоро птицы ночные умолкнут,

И солнце взойдёт из воды.

Вы тоже скучаете по своему острову?

Скучаем, очень сильно…

Мы увидим его снова?

Увидим… обязательно…

* * *

На это собрание не пригласили даже наставников, что вообще-то показалось странным, ведь эволэк и куратор – не просто пара сотрудников института, выполняющих сообща определённую работу. Нет у них более близкого друга, чем вторая половинка тандема, но сегодняшним вечером кицунэ хотели поговорить с Навигаторами с глазу на глаз.

Остальные члены их дружной семьи, прошедшие огонь сражений, пролившие кровь, потерявшие из-за гнусного предательства друзей, не нуждались ни в каких наставлениях. Пройдя через боль, узнав цену победы, они пришли от застилающей взор ярости и жажды мести к озарению. Они увидели, как хрупок достигнутый мир, и сильные руки ветеранов бережно держали этот хрустальный цветок, зная, что даже малейший удар способен превратить прекрасное творение в водопад смертельно острых осколков, под градом которых не выживет никто из них. Но новичкам стоило кое-что объяснить…

Команда из восьми Навигаторов заняла небольшую аудиторию, в которой кроме Иригойкойя и Дорониной присутствовала только Амма, причём в телесном воплощении. Новоиспечённые кураторы сидели у доски, на которой, часто простым мелом, преподаватели объясняли учащимся премудрости химических реакций, а ангелочек электронной вселенной заняла место у самой двери, заблокировав замок, и следя, чтобы никто не подслушал важный разговор. Эволэков же рассадили за первыми партами, строго парами, так, как они и работали в погружении – этим отходом от более привычного неформального общения Лис и Лисичка подчеркнули исключительную важность предстоящего внушения. Сейчас ещё зелёным новобранцам, только понюхавшим пороху, дадут многое понять…

– Надеюсь, это улучшит ваше настроение, – Афалия прошла вдоль парт, вручая подопечным расписные банковские чеки, – Это скромный подарок, как от Империи, так и от Славянской и Немецкой Секций Земли.

Реабилитация уже шла полным ходом, дети заметно приободрились в последние дни, увлечённые старостами в водоворот жизни Института, но от увиденных цифр у бедняг чуть не приключился групповой обморок.

– А тут случайно пару нолей по ошибке не приписали? – Волкова вертела в руках награду, никак не веря в то, что это не сон.

– Едва ли, – весело подмигнул рыжий плут, – Стоимость каждой электромагнитной ловушки, доставленной вами к Еноселизе, во много раз больше этой суммы. Я уже молчу про не состоявшуюся войну! Вы заслужили столь щедрую награду, не сомневайтесь.

Как только встряска пошла на убыль, и эволэки, уже довольные жизнью (хорошая прибавка к медали За Заслуги Перед Отечеством высшей степени!), пожали друг другу руки, настал час непростого рассказа.

– Мы сейчас хотим немного остудить ваши головы, – честно признался Элан, когда эмоции в аудитории схлынули, – именно поэтому вас тут и собрали.

Две пары огромных глаз, зелёные и небесно-голубые, ловили взгляды своих подопечных, требуя собранности и внимания, и эволэки замерли, превратившись в слух.

– Очень скоро вы, так, или иначе, поймёте, что контактами с Океанесом ваши способности не ограничиваются, – тихо, так, чтобы заставить девушек и юношу слушать ещё более внимательно, начала Афалия, – Вы получите специфические навыки, дающие вам способность защищаться, не вступая в физическую схватку с врагом. Это – умение перехватывать управление чужим телом, которое достигается через контроль над сознанием. Тактика боя, которая чаще называется «убей себя сам».

По реакции аудитории кицунэ поняли, что их птенчики уже немало наслышаны о сражении во время Кризиса – то, что вытворяла в боях Диолея скрыть было невозможно. Даже следователи из правоохранительных органов узрели в побоищах, что устроили лидеры эволков преступникам, такую массу несуразиц, идущих в разрез с их немалым опытом, и житейским и профессиональным, да и просто со здравым смыслом, что на допросах всем участникам пришлось крутиться, как ужам на сковородке. Вроде отвертелись, но полицейские, читая их объяснительные записи, только головой качали: конспираторы! Хоть бы врать научились!

– А если хватит способностей, а, уверена, кое у кого хватит, – с этими словами компания окинула взглядами двух главных кандидатов: Елену и Савину Анну, – то научитесь и более тонкой работе с чужим подсознанием.

Снова пауза. Это пока просто констатация факта, не более.

– Овладение этими навыками желательно, – продолжил военный лидер эволэков, – хотя и не обязательно: большая часть шакалов Сухомлинова нашла свой конец от традиционного оружия. Но, не скрою, не обладай мы такими способностями, и, думается, мы бы сейчас не беседовали с вами.

Лис поднялся со стула, и прошёл к окну, не останавливая рассказ:

– Перед каждым эволэком встаёт дилемма: как использовать, во благо, или во зло, полученную силу? Пока инцидентов, способных спровоцировать людей на активные действия против нашей касты не было. Ну… исключая несколько мелких эпизодов, относящихся к категории самозащиты.

Он резко повернулся к своим подопечным лицом, хвост рубанул воздух.

– Тем не менее, вынужден сказать правду: о наших неординарных способностях сегодня не догадывается только самый апатичный член общества. То, что мы можем вытворять просто невероятные вещи, после Кризиса, и нашего ответного визита в самое сердце империи Сухомлинова, знают спецслужбы, пожалуй, всех звёздных систем.

Доронина кивнула:

– Дело дошло до открытого обсуждения этой проблемы в средствах массовой информации. – Она хитренько улыбнулась, – К счастью, эта проблема пока не вышла из плоскости пустопорожних разговоров, и едва ли так быстро удастся найти способы противодействия – для этого надо точно знать, с чем именно бороться.

Элан постучал себя пальцем по виску:

– Знать – вот ключевое слово! Из нас никто не пытается выбить это знание по единственной причине – мы никогда не спускали свою силу с короткого поводка, никогда не использовали её в корыстных целях.

– Стоит нам только забыть об этом, – снова переключила внимание юнцов на себя девушка-лиса, – и все достижения предыдущих поколений пойдут прахом. Запомните крепко! Если перед правящей династией встанет задачка, что важнее, благополучие кучки эволэков, скатившихся на скользкую дорожку, погрязших в самолюбовании и зазнайстве, возомнивших себя высшей расой, или благополучие десятков миллионов людей, да и всего Человечества…

Доронина сделала многозначительную паузу, чуть оскалив клыки:

– Вопрос будет решён не в нашу пользу. Тем более, что процесс подготовки кадров уже давно и прекрасно отлажен. Если что, нас всех тихонько… заменят…

Последнее слово прозвучало чуть ли не похоронным набатом.

– Действительно, – подала голос Амма, – нашу институтскую вольницу очень легко заменить на, хм, альтернативный вариант социальной системы. Не стоит забывать, как бы сильна ни была, допустим, та же Диолея, против ИР и киборгов самые изощрённые навыки владения тонкими материями абсолютно бесполезны.

Элан согласно закивал:

– Против лома нет приёма. То, что я сейчас скажу, может вам показаться странным и даже кощунственным, но…

Он миг посомневался, решая, стоит ли вываливать на головы несчастных новичков собственные умозаключения, скорее всего, далеко не бесспорные, но, пару раз дёрнув левым ухом, всё же решился:

– Ситуация сложилась так, что сейчас наше положение даже более опасное, чем раньше. Во времена правления предателей сохранялось хрупкое равновесие: мы, эволэки, осторожно рыли носом, стараясь нащупать решение вопроса о выживаемости в погружениях. Кураторы, во главе с Ворожейкиной, выпроваживали, давая тишком толковые инструкции по дальнейшему поведению, ветеранов. Ни одна из многочисленных противоборствующих сторон не пускала круги по воде, не толкала других и не стремилась сама к открытой кровавой конфронтации.