Сердечный выстрел

– Ну я.

– И только сейчас к сторожке подходите?

– Так пока оклемался…

– Вы ранены?

– Контужен. Этот фрукт мне прикладом в лоб зарядил. Очнулся, смотрю, Павлик лежит и кекс этот рядом. Застрелился.

– В смысле охотник?

– Ну да.

– Вы его знаете?

– Знаю. Землю нам продавал… Гуляев его фамилия.

– Старший?

Родион потрясенно глянул на Скорокову. Смерть Павлика расстроила его не очень, а Гуляева ему безмерно жаль. И неважно, Игнат Гуляев погиб или Семен.

– Что старший?

– Сын или отец?

– Ну, кому-то и сын… Или отец…

– Молодой, старый?

– Ну не молодой, лет пятьдесят.

– А сын?

– Что сын?

– Сын у Гуляева есть.

– Не знаю.

– Что не знаешь?

– Про сына не знаю.

– Как это не знаешь?

– А почему я должен его знать?

– Вы же землю у Гуляева покупали?

– Так у отца покупали, не у сына.

– Если бы сын машину не угнал, отец бы землю не продал.

– Машину?

– С элеваторным оборудованием.

– Что-то припоминаю.

– Должен помнить, – усмехнулся Родион. – Должен знать.

Не мог Пыжов не знать Семена Гуляева, и Илья сам прекрасно это понимал.

– Ну да, знаю, конечно…

Сначала послышался шлепок, видимо, Пыжов шлепнул себя по шее. Затем Фомин услышал стон.

– Что такое?

– Да по лбу себя… Шишка у меня там… И кровь, он меня прикладом рубанул.

Родион хмыкнул. Выкрутился Пыжов. Прикладом по голове получил, контузия у него, потому и не сразу Гуляева вспомнил. Но так оправданий от него никто и не ждет. Родион поймал его на маленькой лжи, значит, он мог соврать и в чем-то большом.

– Гуляев метил в нос, я пригнулся, а так бы…

– Пригнулся?

– Гуляев бросился бежать, мы за ним, там куст, я за этот куст забегаю, а оттуда ружье, в смысле приклад.

– Гуляев бил?

– А потом выстрелил.

Пыжов уже не шел, он стоял, восстанавливая дыхание. Видимо, добрался до сторожки.

– В кого?

– В Павлика.

– И сам застрелился?

– Из одного ствола в Павлика выстрелил, а из другого – в себя.

– А в вас почему не выстрелил?

– А почему он в меня должен был стрелять?

– Ну вы же тоже землю у Гуляева вымогали.

– Я вымогал?! – задумался Пыжов.

– Вы же сказали, что землю у Гуляева покупали.

– Ну так покупали! Не вымогали же!

– Но в Павлика Гуляев выстрелил?

– Так он и в меня хотел пальнуть. Даже ствол наставил. Я еще думаю, ну все… А потом раз, и застрелился.

– Как именно застрелился?

– Ствол к горлу приставил, на спусковой крючок нажал, и полбашки к черту…

– Вы видели?

– Видел.

Фомин усмехнулся. В первой версии Пыжов получил прикладом в голову, вырубился, а когда очнулся, увидел два трупа. Насчет вырубился не говорил, но ведь очнулся. Значит, без сознания был, когда Гуляев стрелял.

– Как это происходило?

– Что происходило?

– Ну как Гуляев застрелился? К дереву ружье приставил или к земле?

– Зачем приставил?

– Ружье не пистолет. Стволы длинные, спусковой крючок далеко. Самому трудно застрелиться.

– Ну так он в землю ружье… В смысле приклад…

Телефон протяжно запищал и тут же отключился. Родион глянул на дисплей, никаких признаков жизни. Похоже, зарядка закончилась.

– Подзарядить можешь? – спросил Фомин, возвращая смартфон Скороковой.

Она на автомате взяла трубку, также механически кивнула. И даже поблагодарила безжизненным голосом.

– Спасибо.

– За что спасибо?

Девушка кивнула, вышла из ступора и задумалась. Действительно, за что спасибо?

– Телефон подзарядить сможешь?

– Шнур в машине.

– А номер Пыжова не помнишь?

Ехать оставалось еще минут пять. В поле зрения Пыжова Родион держать не мог, хотя бы на телефонной линии с ним оставаться. Что-то не в себе парень, в показаниях путается. Нельзя ему дать собраться с мыслями.

Глава 5

У собаки нюх, у опера чутье. Как знал Фомин, что нельзя оставлять Пыжова без присмотра. У шлагбаума стоял парень в форменной куртке, обычный охранник.

– А Пыжов где? – спросил Родион.

– Так ушел! – Охранник махнул рукой вдоль тропинки, по которой уже во весь опор неслась Маша – к своему любимому.

Некогда было выяснять, почему и зачем ушел Пыжов. Вдруг он упустил из виду что-то важное и сейчас пытался исправить ошибку. Чем скорее Родион окажется на месте, тем лучше.

Тропинка тянулась вдоль забора, она вывела их к берегу реки. Возможно, здесь Павлик и находился, когда на него вышел Гуляев. Но почему он бросился бежать? И почему Пыжов и Павлик бросились за ним? А так оно, пожалуй, и было. Мертвых тел Родион нигде не видел. Возможно, они где-то у куста, о котором говорил Пыжов. А как далеко, пока не ясно.

Убегать Гуляев мог по тропинке, которая тянулась вдоль реки. Родион ходил здесь когда-то, искал Семена – от дома Туманова к хутору, затем к железнодорожному мосту, оттуда уже к Алевтине.

Трава вокруг строительной зоны скошена, даже ближайшие к забору кусты выкорчеваны. И берег от деревьев очищен. Дальше – дикая природа: и трава, и кусты, и склонившиеся над водой ивы, и камыши. Под ногами хлюпала вода, джинсы намокли чуть ли не до колена, наконец, на пути встретился Пыжов.

Высокий, движения мощные, напористые, лицо вытянуто, как капот гоночного «Порше», и сам такой же стремительный и стильный в своем приталенном полупальто. Подстреленные брюки смотрелись на нем также фасонисто, но они явно не подходили для путешествия по такой погоде и местности. Так же, как и туфли, наверняка мокрые насквозь.

Фомин торопился, но Скорокову нагнать так и не смог. Пыжов схватил ее за руки, пытаясь остановить.

– Не ходи туда!

Но Родиона ничуть не тронула его забота о ее душевном состоянии. Да и Маша, оттолкнув Илью, продолжила путь.

– А куда это вы ходили? – спросил Фомин, обращаясь к парню.

– Так это, перчатку потерял…

Пыжов вытащил из кармана одну кожаную перчатку.

– А руки?

Родион взял его за одну руку, за другую, это напугало Пыжова. Возможно, он решил, что на него сейчас наденут наручники.

– Что руки?

– А чего ты боишься? – усмехнулся Родион. – За что тебя задерживать?

– Так не за что!

– Вот и я говорю, что не за что.

Родион отобрал одну-единственную перчатку, осмотрел ее. Мокрая, грязная, похоже, Пыжов трогал ею грязную землю или просто опирался на руку, чтобы удержаться от падения. Грязь с перчатки пытались стереть, похоже, о мокрую заснеженную траву, но кое-что осталось.

– Разве что только за потерю перчатки, – сказал Фомин.

– Шутите? – с настороженной полуулыбкой спросил Пыжов.

– Обещал нас у сторожки встретить.

Родион смотрел на шишку в надлобной части головы парня. И гематома в этом месте, и кровь запеклась, похоже, прикладом приложились. Ударили сильно, но вскользь.

– Так это, смотрю, перчатки нет, как переклинило.

– Испугался, что тебя в убийстве заподозрят?

– А как вы догадались? – Пыжов потрясенно посмотрел на Родиона. Он изображал сильное душевное волнение, но при этом на самом деле очень нервничал.

– Показывай!

Пыжов пошел за Скороковой, Фомин – за ним.

– А тебя можно в убийстве заподозрить? – на ходу спросил участковый.

– А зачем мне Гуляева убивать?

– Незачем?

– Он же нам землю продал.

– А Павлика убил!

Павлик лежал на тропинке, головой зарывшись в мокрую траву. Пуля попала в сердце, выступившая кровь была едва заметна на фоне темного и мокрого полупальто, застегнутого на все пуговицы. Скорокова истуканом застыла над трупом. Вряд ли она не замечала тело Гуляева, которое лежало метрах в десяти от нее, просто не обращала внимания на него.

Гуляев лежал на боку, теменная часть черепа снесена – не особо преувеличивал Пыжов, когда говорил, что полбашки к черту. Ружье лежало тут же, на земле почти параллельно телу. И тело после выстрела завалилось влево, и ружье в ту же сторону. Какое-то время Гуляев мог держать ружье в руке, а потом выпустить.

Одной рукой он держал ружье, вжимая его прикладом в землю, другой нажимал на спусковой крючок. Родион ружье брать не стал, осторожно присел, осмотрел приклад. И грязь на торце приклада. И даже вмятина в земле – еле заметна, но тем не менее имеется. Только вот пуля не могла выйти из головы в районе затылка. Не дотянулся бы Гуляев до спускового крючка, не наклоняя ружье вбок. Тут или ружье короткое, или рука слишком длинная. Да и вообще, не так уж и просто застрелиться из охотничьего ружья. Это если пальцем ноги на спусковой крючок нажать, но Гуляев даже не разувался. И никакого приспособления для того, чтобы дотянуться до спускового крючка, поблизости не наблюдалось.

– Сначала в Павлика, затем в самого себя, – в раздумье проговорил Родион.

Он смотрел на Пыжова. Мокрый он, на брюках трава, колючки, но рукава чистые. Не падал он на руку и на колено, похоже, не становился. А ведь он говорил, что удар Гуляева вырубил его.

Посмотрел Родион и на куст орешника, из-за которого его мог ударить Гуляев. Труп лежал слева от тропинки, куст находился справа. И Гуляев мог, выскочив из-за куста, ударить от всей души. Левой держался за ствол, правой – за ложе приклада.

Пыжов мог упасть или просто отскочить, а Гуляев, перевернув ружье, выстрелить в Павлика. Но почему он не выстрелил в самого Пыжова? И почему сразу стреляться решил?.. Обычно человек страдает, мучается, осмысливая свой смертный грех, затем уже накладывает на себя руки. А тут сразу.

А что, если Пыжов, получив прикладом по голове, вырвал ружье из рук Гуляева? Мужчина растерялся, раскинул руки, а Пыжов, приставив ствол к его горлу, нажал на спусковой крючок. Но тогда у него на руках остались микрочастицы пороховых газов. А возможно, ему на волосы, на одежду попали брызги физиологического вещества. И такое возможно. Нужно проводить экспертизу, смотреть, выявлять.

Пыжов мог вырвать ружье уже после того, как Гуляев выстрелил. А если Гуляев действительно даже не стрелял? Что, если Пыжов сначала выстрелил в него, приставив ствол ружья к подбородку, а затем убил и Павлика. Но зачем ему убивать своего босса?..

Родион еще раз глянул на куст, выскочив из-за которого Гуляев ударил Пыжова. Сразу за орешником начинался ивняк, но за тропинкой от куста росла только трава. Куст ольхи шелестел на ветру метрах в десяти, но до него брызги крови долететь не могли. Весь «фонтан» из головы распылился в воздухе, смешался с водой, взвесью осел на траве. А снег идет, и снова с дождем. Скоро все следы исчезнут.

Но грязь на прикладе останется. Грязь, которая должна была остаться, если Гуляев сам выстрелил в себя. Не мог он держать ружье на весу, выстрелить он мог, только уперев приклад в землю. И, возможно, Родион подсказал эту мысль Пыжову, если это он убил Гуляева, не вжимая приклад в землю. А Родион подсказал, и Гуляев со всех ног рванул к трупу, схватил ружье, вжал приклад в землю. И уронил. А потом уже выбросил одну перчатку. Якобы потерял.

– Сначала в Павлика, – кивнул Пыжов, внимательно наблюдая за Родионом.

– Вы стояли у реки, осматривали место для причала, появился Гуляев, – Фомин предложил начать разговор сначала.

– Ну да. Увидел нас, узнал, вскинул ружье, а у меня ствол под пальто… – Пыжов похлопал у себя под мышкой. – Ну, думаю, все…

– Выстрелил?

– Выстрелил. Но уже потом… Он сначала испугался, бросился бежать. Я за ним, смотрю, а Павлик пошел…

– Пошел или побежал?

– Сначала пошел, потом побежал… Я бегу, смотрю, куст, ну, думаю, вдруг Гуляев там. И точно, он из-за кустов выскакивает и прикладом в лицо. Ну, я присел, но чуть-чуть опоздал… – Пыжов поморщился, касаясь пальцами шишки.

– Опоздал не опоздал, а удар вскользь пришелся.

– Но искры из глаз брызнули!

– А Павлик в это время бежал?

– Бежал. А Гуляев в него из ружья!.. С первого выстрела, точно в сердце!..

– Ну, с десяти метров трудно промахнуться, – кивнул Фомин.

– Так он не промахнулся.

– Дальше что было?

– Дальше я спрашиваю: «Что ж ты, мужик, наделал?» А он смотрит на меня, глаза таращит… – Пыжов рукой указал на труп Гуляева. – Понял, что натворил. Допер!..

– И застрелился?

– Ну да… Ружье к земле приставил, навалился на него, рукой до курка… до спускового крючка дотянулся… Я к нему, хотел остановить!..

– Опоздал? – усмехнулся Родион.

Неплохо Пыжов придумал. Оказывается, в момент выстрела он пытался остановить Гуляева. Рядом с ним находился, так что, если вдруг на одежде обнаружатся микрочастицы пороховых газов и брызги крови, объяснение тому есть. Так же, как следы соприкосновения с землей на прикладе. И ведь следователь поверит Пыжову. И Родион мог бы ему поверить, если бы выслушивал сейчас первую, а не третью версию случившегося. В первой Пыжов отключился после удара, а когда пришел в себя, увидел два трупа. То есть события происходили без его участия. По второй версии Гуляев сначала расправился с Павликом, а затем набросился на самого Пыжова, но по какой-то причине стрелять не стал. Причину Родион решил не выяснять, все равно ведь соврет. А на расхождения в показаниях Пыжову лучше не указывать. И без того ясно, что парень хитрит, выкручивается, фактически на ходу приближая свою трактовку событий к более-менее достоверной. Изобличая ложь, Родион всего лишь настроит Пыжова против себя, заставит его закрыться. И даже может потребовать адвоката. И это при том, что Фомин не располагал уликами против него. Только замечания, только домыслы.

– За руку даже схватил! – фантазировал Пыжов. – А он все равно выстрелил.

– За какую руку? – спросил Родион. – За правую, за левую?

– Ну а какой он на спусковой крючок жал?..

– Так, может, это вы подтолкнули его? Может, Гуляев уже передумал, хотел убрать палец с пускового крючка, а тут вы!..

– Да нет, не подталкивал я, – нахмурился Пыжов.

– Но за руку-то схватили! – Фомин пристально смотрел Илье в глаза.

– Да нет, всего лишь коснулся…

– А перчатку где потеряли? – намеренно резко переключился с одной темы на другую Родион.

– Перчатку?! – опешил Пыжов. – А-а, перчатку!..

– Вы ее так и не нашли?

– Да черт с ней, с перчаткой!..

– Может, когда падали, уронили?

– Когда падал?

– Так вы же на какое-то время потеряли сознание. Ну, после того как Гуляев вас ударил.

– Да нет, не терял я сознание. Просто упал… Да и как упал, на руку.

– Где вы упали?

– Да не падал я, – занервничал Пыжов.

– Руку подставили?

– Да, руку подставил…

– Где?

– Здесь…

Пыжов подошел к орешнику, показал, где стоял Гуляев, когда бил его, где находился он сам. И где на руку упал, показал. Даже как падал, показал. А в этом месте жухлая трава негусто покрывала землю, Пыжов мог испачкаться. Грунт глиняный, а у него на рукаве ни кусочка грязи, только мокрое пятно. И брюки не в глине. А он не мог упасть так, чтобы не коснуться штаниной земли. Это сейчас он мог показать, как мягко приземлился, – в замедленном темпе, осторожно, обдуманно.

– А вы в перчатках были?

– Ну да, тогда в перчатках…

– А какая у вас осталась, правая или левая?

– Правая или левая?.. – Пыжов медленно, неуверенно вытащил из кармана перчатку, которая оказалась левой.

Но так на левую руку он и упал. Но перчатка относительно чистая, нет на ней глины. И даже травы. Фомин незаметно усмехнулся. Надо было Пыжову обе перчатки выбросить.

– А может, и без перчаток был, – осознав свою оплошность, заявил Пыжов.

Фомин вздохнул. Так хотелось сказать все, что думает он о Пыжове. И предложить рассказать правду о том, как он убивал Гуляева. Возможно, после того, как тот застрелил Павлика. Но ведь не расскажет. А чистые перчатки – доказательство так себе, курам на смех. Вернее, адвокатам. Следователя нужно ждать, криминалистов, заключения экспертизы, от этой печки уже и плясать.

Оперативному он позвонил сразу, едва только убедился в наличии трупов. Группа уже, возможно, в пути, а Скорокова все стоит над телом Павлика. Взгляд уже вменяемого человека, но много в том взгляде горечи, а по щекам текут слезы.

Фомин подошел к Маше, взял ее за плечи, мягко сдвинул с места, задав направление.

– К шлагбауму давай, группу надо встретить.

Скорокова хлюпнула носом, смахнула слезу и направилась к сторожке.

– Маша, ты держись! Не раскисай! – бросил ей вслед Пыжов.

– Красивая! – сказал Родион, без всякого стеснения провоцируя Илью на откровения.

Вдруг это Пыжов застрелил Павлика из-за несчастной любви к Маше. Предположение из области фантастики, но в жизни всякое случается.

– Красивая… – не стал отрицать Пыжов.

– Давно ее знаешь? – спросил Фомин, обращением на «ты» создавая видимость неформальной обстановки и рассчитывая на то, что Илья расслабится. Еще бы сигарету предложить, но так он же не курит.

– Ну, как знаю… – замялся Пыжов.

– По имени называешь?

– Называю.

– Знаешь, что Маша свой человек в тылу врага.

– А кто враг? – Пыжов улыбнулся, как будто услышал неудачную шутку.

– А когда мы Кальмара с Алтайцем разыскивали, были врагами.

– Ну, когда Кальмара… А сейчас-то вы мне верите? – Пыжов посмотрел Родиону прямо в глаза – в надежде на положительный ответ.

– Да как-то понять не могу, падал ты или нет, а в целом… Правда Гуляева хотел остановить?

– А кому скандал нужен? Это ведь мы виноваты, что Гуляев застрелился.

– Кто мы?

– «Быстрый Дон».

– Это, конечно, хорошо, что ты о корпоративной политике думаешь… Кого на место Павлика могут выдвинуть?

– В смысле на место Павлика?

– Я так понимаю, в вашей корпоративной системе он отвечал за район, за терминал. Кто-то же должен его заменить.

– Это не ко мне.

– Павлик раньше с тобой работал у Смальцева в охране, верно?.. А потом и тебя к нему отправили. Замом, наверно?

Возможно, Пыжов претендовал на место Павлика, поэтому пристрелил его, как только представился случай. А ведь случай очень даже подходящий. Насколько Родион понял, Павлик и Пыжов были вдвоем, когда на них вышел Гуляев. Забор вокруг терминала надежно ограждал от посторонних взглядов. Да и не видно с места преступления никакого забора: далеко. Свидетелей может и не быть. Пыжов действительно мог застрелить Гуляева – со зла и на больную после удара голову. А потом, глянув, что свидетелей нет, уложить и самого Павлика, чтобы занять его место, в том числе и в постели с Машей.

– Ну, как замом…

Похоже, Пыжов понял, к чему клонил Родион, потому и обрадовался, увидев идущих к ним людей. Семен Гуляев, который спешил к телу своего отца, прекрасный повод уйти от разговора.

– Эй, парень!

Пыжов собрался удержать Семена, бросился к нему, преграждая дорогу. Но тот, оглушенный страшным известием, пер напролом, и Пыжов, как могло показаться, не смог устоять перед ним. На самом же деле он отступил намеренно. Он видел в Гуляеве быка, который мог затоптать следы преступления. Следы его преступления.

Гуляева остановил Фомин. Сгреб его в охапку, заблокировал руки. И повернул лицом к терминалу. Не надо ему смотреть на покойного отца, изуродованного выстрелом.

– Спокойно, парень, спокойно!

– Это же он!.. – заорал Семен, с ненавистью глядя на Пыжова. – Он отца убил!

Фомин смотрел на Майю, которая тоже, хотя и не так быстро, приближалась к месту убийства. Ее-то каким ветром сюда занесло?

– Разберемся! Накажем!

– Почему вы его не арестуете?

– Эй, парень, твой отец сам застрелился! – мотнул головой Пыжов. – Человека убил, а потом сам.

– Врет он все!

– Сейчас подъедет группа, сейчас прибудет следователь!..

– А ведь я знал, что так и случится! – не унимался Гуляев.

Майя остановилась метрах в десяти от покойного Павлика. Родион поощрительно кивнул, глядя на нее. Все правильно, не надо ей подходить близко. А еще лучше, следует отправиться домой.

– Что ты знал?

– Что так и будет!

– Как ты это мог знать!..

– Да так и мог знать! – засмеялся Пыжов. – Отец его убивать нас шел! У него же на медведя пуля!.. Откуда здесь медведи?.. Утки, зайцы, но не медведи!..

Фомин кивнул, соглашаясь с ним. Жаканами Гуляев стрелял, значит, знал, на что шел. Или надеялся застать у терминала своих обидчиков.

– Отец говорил тебе, куда собирался идти?

– На охоту собирался идти!

– На зверя?

– Отпусти меня! – заорал Гуляев. И даже затопал ногами, пытаясь вырваться. – Отпусти!..

– Я тебя сейчас отпущу! – негромко, но на самое ухо сказал Фомин. – И ты затопчешь следы преступника! Ты же хочешь знать, кто убил твоего отца?

Гуляев перестал дергаться, опустил голову и заплакал. Майя подошла к нему, похлопала по плечу и вопросительно посмотрела на Фомина. Она хотела знать, почему погиб ее бывший тесть и кто виновен в его смерти. И она могла бы получить близкий к истине ответ. Но Родион промолчал. Красивая она девушка, даже более чем, но тайна следствия распространяется и на нее.

Глава 6

Подъехавшую группу возглавлял полицейский следователь, средних лет мужчина с тяжелыми бульдожьими щеками и пивным брюхом. Капитан юстиции Яцкин обладал весьма солидным опытом работы, но не располагал достаточными полномочиями, для того чтобы вести столь сложное дело, как убийство, причем двойное. Убийствами занимался следственный комитет, а его управление в соседнем районе. В станице Верховерской находился только один представитель следственного комитета, но о Варшавине Фомин мог думать только с иронией. И беспокойством. Пока Родион в работе, Варшавин мог окучивать его жену. Не успокоится эта сволочь, пока не добьется своего. А помешать Фомин ему не мог, во всяком случае сейчас.

И тем не менее Яцкин взялся за дело. Пока следователь описывал труп и общался с Пыжовым, Родион обошел весь берег, особенно его интересовали камыши, куда Пыжов мог забросить свою перчатку. И ведь не подвело его чутье, нашел он перчатку, только вот она ничуть не помогла ему продвинуться в расследовании. Перчатка как перчатка, ну, грязная, но следов крови на ней не видно, возможно, экспертиза обнаружит на ней микрочастицы пороховых газов или оружейной смазки, если Пыжов вырывал из рук Гуляева его двустволку. Но на этот факт найдется оправдание – Пыжов хватался за ружейные стволы, пытаясь удержать Гуляева от самоубийства. Наверняка он изложил Якимову отредактированную версию, в которую вполне вписывалась и выброшенная перчатка. Разве после пропущенного удара по голове у него не могло случиться затмение? Взял да выбросил надоевшую вдруг перчатку, просто забыл об этом. И следствие с удовольствием примет эту версию, чтобы не разрушать выгодную всем иллюзию. Действительно, зачем искать убийцу, вешать на себя «глухаря», если проще всего согласиться с предложенной версией? Сначала Гуляев убил Павлика, а затем и себя. Виновный установлен, все, дело можно закрывать. И всем хорошо.

Найденная перчатка подтверждала только то, что Пыжов нагло врал. Перчатку он выбросил, чтобы оправдать свое возвращение к месту преступления.

Яцкин стоял у трупа Гуляева, уже накрытого специальной пленкой. Снег с дождем закончился, но трава мокрая, тропинка скользкая, в ботинках у Родиона хлюпало. Да и Яцкин, судя по всему, мечтал поскорее убраться отсюда. А эксперты уже и вовсе закончили свою работу. Даже Пыжов ушел, а причина у него для того, чтобы уйти, вполне уважительная. Он же пострадавший, ему нужна медицинская помощь.

– Где вы ходите, товарищ майор? – недовольно спросил Яцкин.

– А вы что, уже уезжаете? – подозрительно глянул на следователя Фомин.

Спецтранспорт еще не подъехал, возможно, его ждут не раньше вечера. Патрульно-постовая служба даже не привлекалась, следственно-оперативная группа уже смотала удочки, сегодня воскресенье, все хотят домой. Но у мертвых тел кто-то должен остаться. И, похоже, Яцкин знал, кто этот счастливчик.

– А что здесь торчать? Все ясно! – Следователь обвел рукой место, где происходили события.

– Что ясно?

– Преступник убил жертву и застрелился сам. Все сходится.

– Что сходится? Месторасположение трупа, ружья?

– Сходится, – кивнул, принимая подсказку, Яцкин. – Месторасположение тел сходится…

– Не мог Гуляев застрелиться сразу, – качнул головой Родион.

– Не мог, – усмехнулся следователь. – Но застрелился.

– И Павлика застрелить не мог.

– Это еще почему?.. Даже сын не отрицает, что его отец ненавидел Павлика. Даже пули взял, а не дробь…

– Может, и пули взял, может, и собирался застрелить, но не смог. Пыжов говорит, что Гуляев взял их на прицел. Еще там, у терминала. На прицел взял. – Родион навел воображаемое ружье на такую же невидимую цель. – Но выстрелить не смог. И стал убегать.

– Но Пыжова-то ружьем ударил.

– Потому и ударил, что его догнали.

– Но ведь ударил!

– Но так ведь не выстрелил!