Проект «Цербер»: Родословная

– Товарищи солдаты, я – командир учебной роты, теперь и ваш командир, капитан Петренко. Мы сейчас с вами поедем в воинскую часть 000801, в корпуса учебного сбора, где вы будете проходить курс молодого бойца. Затем вас распределят по подразделениям части. А сейчас, называйте мне свои фамилии, – он повернулся к русому, стоявшему всё это время рядом с ним.

Парень похлопал глазами пару секунд, а затем встрепенулся:

– А! Это… Довгаль!

Офицер посмотрел на «синего».

– Кириллов, – прохрипел тот, затем кашлянул.

– Горошев! – ответил следующий боец, сидевший по левую руку от «синего».

Новобранцы продолжили называть фамилии, пока круг не замкнулся на Жоре, как оказалось – Рывцове. После этого капитан убрал листок в планшетку и громко позвал водителя:

– Кантик! Поехали!

Было слышно, как солдат добежал до кабины, вскочил на сиденье, завёл автомобиль. Двигатель грузовика заревел, затарахтел, снизу потянуло выхлопными газами. Машина дёрнулась – водитель чуть сдал вперёд, на пару метров. Заскрипел ручной тормоз, солдат снова спрыгнул на землю, громко хлопнул дверью кабины и подбежал к заднему борту. Он был среднего роста, форма на нём болталась, откровенно свисала. Его лицо нельзя было назвать упитанным, наоборот скорее худым, но при этом голова имела близкую к квадрату форму. Он ловко поднял деревянный борт, щёлкнул засовом на правом углу. Левый угол зафиксировал русый Довгаль, решивший помочь водителю. Он щёлкнул засовом из кузова, не спускаясь на асфальт. Всё это время офицер стоял на площадке и рассматривал своих новобранцев, рассаженных по лавкам. Затем капитан шустро спрыгнул на землю и зашагал к кабине грузовика. Вот обе двери с грохотом закрылись, скрипнул ручной тормоз, протарахтела механическая коробка передач, и машина плавно поехала вперёд, отдаляясь от таблички «Склад», прибитой к стойке навеса. Через несколько метров автомобиль остановился. Из кабины со стороны пассажира открылась дверь и кто-то (Олег решил, что это, скорее всего, тот капитан) спрыгнул на землю. Водитель не глушил двигатель: новобранцы чувствовали, как вибрирует остов грузовика. На солдат в тентованном автомобиле пристально смотрел «дед № 2», куривший очередную сигарету на погрузочно-разгрузочной площадке. Несколько человек вышли из той самой двери, через которую несколько минут назад прошли и уезжающие новобранцы. Солдат им точно так же указал на кучу одежды и кузова машин, как и Олегу с Семёном. После этого «дед» переключил внимание обратно на грузовик.

– Открывай! – крикнул капитан кому-то, стоявшему спереди от машины. Командир сел обратно в кабину и автомобиль тронулся. Спустя пару метров военнослужащие увидели закрывающиеся металлические ворота с красной звездой, нарисованной по центру. Виды вокзала, проскакивавшие сквозь ограду из сетки-рабицы, быстро сменились железобетонными заборами промзоны, умудрявшимися даже в яркий летний сезон оставаться монотонно-серыми. Людей на улицах, по которым петлял автомобиль, не было. На этих проездах вовсе отсутствовали тротуары. В качестве дорожки пешеход мог использовать только узкие полосы травы по краям от проезжей части. А в некоторых местах даже это минимальное вкрапление живой запылённой зелени заменялось мёртвыйм камнем бетонной отмостки. «Синий» громко, перекрикивая звук работающего мотора, спросил:

– Пацаны, есть курево?

Никто не откликнулся. Кириллов что-то невнятное пробубнил себе под нос, а затем вновь обратился к окружающим:

– Куды мы вообще едем, знает кто-нибудь?

Жора громко, перекрикивая тарахтевшую выхлопную трубу, ответил:

– В «лесную» дивизию!

– Чё за дивизия такая? – «синий» внимательно посмотрел на Рывцова.

– Ракетчики они, в основном, ну и пару полков пехоты вокруг них расположено. Глубоко в лесу части находятся, – закончил Жора.

В этот момент грузовик резко сбросил скорость, из-за чего новобранцев сильно тряхнуло в сторону кабины. Людей так плотно прижало друг к другу, что на лавках появилось ещё по одному посадочному месту. Военнослужащие, сидевшие ближе всего к кабине, завопили матом. Олегу показалось, что у кого-то что-то хрустнуло. Вдобавок к этому, через пару мгновений машина сделала крутой поворот направо, и несколько человек свалилось вниз, на дно кузова. Семён закричал:

– Водила, мля! Не дрова везёшь!– затем он полез с лавки вниз, искать среди встававших на ноги новобранцев свою огромную пилотку. Пейзаж промзоны сменился на грунтовую дорогу, по обе стороны от которой стоял лес. Асфальт городского проезда отдалялся. Подгорск остался позади. Когда все уселись обратно, русый продолжил разговор:

– Нет там ракетчиков! Вообще нет!

Жора удивлённо посмотрел на него:

– Почему нет? Откуда знаешь?

– У меня там троюродный брат друга служил! – твёрдо сказал русый.

– Ну, может и не ракетчики, – пожал плечами Жора. – Но части в глуши стоят.

– Да, – согласился кто-то из глубины кузова. – Там тайга глухая!

Его перебил Кириллов:

– Глухая? А сёла есть рядом какие-нибудь? От города далеко?

Довгаль улыбнулся:

– Друг рассказывал, что брат говорил: «С медведями брататься начнёшь». Людей нет там!

Кириллов продолжил:

– А бабы? Санитарки есть хоть какие-нибудь?

Тут уже заулыбался Жора:

– Женщин в таких частях не бывает. Если и заезжают, то их быстро увозят в роддом!

«Синий» совсем погрустнел, а по кузову пробежал смешок. Полный парнишка, сидевший в глубине, спиной к кабине, громко сказал:

– Это всё мифы, ребят! У меня дядя в Службе Государственной Безопасности работал – он даже один раз в эти части в командировку ездил!

– И что? – спросил Жора.

– Есть там женщины! Где-то рядом с одной из частей даже целый госпиталь есть! В нём врачихи были, в основном. Не знаю насчёт ракетчиков, но вот «секретки» здесь есть!

– Что есть? Кого есть? – задали вопросы сразу несколько человек.

– «Секретки», – с довольным видом продолжил полноватый новобранец в очках. Ему нравилось чувствовать себя знающим что-то неизвестное и, вероятно, очень важное. – Это всякие склады с материалами особой важности или там вооружение новое. Не знаю что. Что категорически нельзя знать врагу – всё в «секретках».

– Вспомнил! – крикнул Коля из Обуховска, сидевший рядом с рассказчиком. – Тут полигон! У меня отчим служил тут! Я всё не мог понять, где ж я раньше слыхал такое название – Подгорск.

Олег немного подался вперёд, чтобы видеть лицо земляка и крикнул ему:

– А что за полигон? Ядерный? – он раньше никогда не слышал, чтобы где-то в сотнях километров от его города военные проводили какие-то испытания.

– Не, он такого мне не говорил, – задумчиво протянул Коля. – Но они там постоянно какие-то мишени расставляли. Ну и хибарки на поле лепили. Он вообще мало чего про службу рассказывал. Говорил: «Рядом никого нет – глушь!»

– Зато внутри есть! – снова перехватил инициативу в разговоре полный. – Дядя рассказывал, что тут есть целый академгородок! Но только это разбалтывать никому нельзя!

– Расслабься, ты уже разболтал! – хлопнул очкарика его сосед. В грузовике раздался хохот.

– А может здесь спецсвязь просто? Ну и хибарки строят только для отвлечения внимания воздушной разведки, – включился в разговор Семён. – У меня дед в войну таким занимался – они муляж целого аэродрома выстроили.

– Не, это вряд ли, – напомнил о себе Довгаль. – О таком я ничего вообще не слышал.

Семён возразил:

– А зачем им тогда полигон, если они ядерные бомбы не испытывают?

– Может химикатами поливают с воздуха? – предположил Жора.

– Не, ребят, – улыбнувшись, произнёс Олег. – Если бы тут что-то такое было вредное, то обуховские мужики из рыболовного сообщества уже знали. Они сюда иногда по реке поднимаются. Но в городе поговаривают, что секрет здесь всё-таки есть.

– Есть-есть, – будто бы со знанием дела закивал пухлый новобранец в очках, сидящий в торце.

«Синий» решил направить разговор в интересующее его русло:

– Да пофиг! Служится как там? Кто что знает?

На этот вопрос ответов ни у одного из «экспертов» не нашлось. Жора сделал предположение:

– Да нормально, наверное!

– Там пропадают, – произнёс молчавший всю дорогу Горошев. Олег не помнил, чтобы этот парень улыбнулся хоть раз за их путь. – Гиблые места.

– Чё это? – насупил брови Рывцов.

Горошев, получив всеобщее внимание, продолжил:

– Там и дедовщина ужасная: части у чёрта на куличиках находятся, в глухомани, скрывать всё легко. И от несчастных случаев за территориями частей погибают.

– Откуда знаешь? – крикнул ему с другого конца кузова Коля.

– Да, с чего ты это взял-то? – неожиданно рассудительным тоном заговорил «синий», что удивило Олега. До этой минуты Кириллов у него вызывал ассоциации только с выпускником детских исправительных учреждений, да шпаной из подворотни. – От кого слышал?

Горошев спокойно продолжил:

– У меня соседа, тоже с Поморского края, в эти края призвали. Он, как вернулся, пил месяц, как алкаш какой-то. То выл, то плакал, пока от дома до магазина за водкой ходил. Потом отошёл – начал с мужиками в колхозе работать трактористом. Как зайдёт речь про службу – он красным становится, вены на шее выступают, и говорит что-то вроде: «Никогда не думал, что страна нас на такое отправить могла: ободранными руками могилы рыть! Знали бы вы сколько ребят в тех болотах сгинуло!» И потом плачет. Его вся деревня побаивается. Он как напьётся – по переулкам с топором ходит и кричит: «На позиции! Акча гулы! Акча гулы! К бою!»

Теперь все в кузове пристально смотрели на Горошева. Улыбаться больше никому не хотелось. «Синий» задал ему вопрос:

– А ты ручаешься, что он здесь служил? Что его не по…, – парень приставил себе к виску указательный палец и покрутил им, – домой отправили?

Узкоплечий Горошев помотал головой и сказал:

– Нее, он через два года вернулся, не комиссованный вроде. А про номер части я не знаю, но что-то про Подгорск говорил.

– Ну, понятно, короче, – подытожил Кириллов. – Сколько ехать ещё? Курить охота!

– На кроссах курево тебя не загасит? – поинтересовался у «синего» Жора.

– Чё? – не понял тот.

Жора улыбнулся и продолжил:

– Если рота норматив на марш-броске завалит, то всем достанется, даже из-за одного не успевшего вовремя.

Кириллов выпрямился, его лицо стало более суровым. Он ответил вызывающим тоном:

– Ты не переживай за меня, фраерок. Смотри лучше сам не обделайся где-нибудь.

Улыбка с лица Жоры испарилась. Какой-то парень с широким носом и узким лицом с центра правой скамьи, через четырёх человек от Олега, сказал:

– А я слышал, что курящим в армии проще.

– Это с чего? – повернулся к нему Жора.

Новобранец продолжил:

– Табачок отвлекает, да и с дедами сигаретами договариваться можно. А на работах для курящих перерывы устраивают!

Олег, выдав в ответ лишь улыбку, беззвучно посмеялся: «Вот дурость! Где он такого понахватался?» Машина плавно сбавила ход, а затем остановилась. Спустя пару мгновений грузовик продолжил движение. Перед глазами проплыл опускавшийся шлагбаум и створка открытых деревянных ворот, опутанных колючей проволокой. Конструкция больше напоминала въезд со старых снимков фашистских концлагерей, которые Олег видел в городском музее. Присутствие на КПП двух солдат в полевой форме с автоматическими винтовками на плечах развеяло сцены из кинохроник о Великой Отечественной Войне. Грузовик проехал ещё немного, повернул и остановился. Перед новобранцами был вид на утоптанную песчаную площадку и стоявшую за ней длинную деревянную избу, конец которой из кузова виден не был. За избой, вдоль полосы из скошенной травы до ворот шёл забор из досок, с «колючкой» поверху на всей его длине. Посередине, между воротами и избой, стояла деревянная вышка в данный момент пустая.

– Что сидим? Выпрыгивай! – донеслось издалека, откуда-то справа. Голос был громким, интонация подходила больше для ругани.

Довгаль оглянулся, привстал, выглянул за тент, потом повернулся к остальным и сказал:

– Это нам что ли?

Справа опять крикнули:

– Чё ты сиськи мнёшь, солдат? Прыгай, давай!

Кириллов начал суматошно спрашивать:

– А чё там? Кто? Много их? Кто говорит там?

Горошев тихо, себе под нос, проговорил:

– Всё, приехали, началось.

Двигатель заглох. Открылись обе двери кабины. К заднему борту подошёл водитель и начал его опускать. Чуть дальше встал капитан Петренко. После того, как борт повис на петлях, офицер сделал ещё пару шагов назад и, показав на землю, приказал:

– Из грузовика высаживаемся и вот здесь строимся!

Очутившись на земле, Олег смог рассмотреть место, куда они приехали. Это оказалась поляна, окружённая зарослями. Вдоль забора из колючей проволоки стояло несколько смотровых вышек, но они все были пустыми. Между проволокой и первыми зарослями тянулась линия из мелких кустов – около пятнадцати метров. В центре этого огороженного пространства была полоса препятствий: деревянные стенки, брёвна, натянутая над землёй колючая проволока, турники, брусья, столбы из покрышек и тому подобное. Изба, которую он видел из кузова, выглядела действительно длинной – метров двадцать. Около её дальнего торца стояла ещё одна, намного меньше, но с широкой дверью. У одной из стен того дальнего дома с маленькими окнами была сложена поленница. Далее шёл длинный сарай с пятью открытыми входами, а ближе к песчаной площадке стояло одноэтажное здание из кирпича с тремя широкими воротами. От брусьев и турников, попутно застёгивая кители, в его сторону шли трое солдат. Капитан посмотрел на невнятное построение новобранцев и произнёс:

– Етить твою налево! Кого сейчас в армию берут? Товарищи солдаты, строиться надо по росту: начиная справа – с самого высокого. И носки по одной линии выставите! – голос с каждым словом становился всё более грозным.

После нехитрых манипуляций нижними конечностями, новоявленные военнослужащие выстроились в правильном порядке. После этого Петренко встал напротив подчинённых и громко сказал:

– Товарищи солдаты, здесь – в корпусах учебного сбора – будет проходить ваша начальная подготовка. Тут до вас доведут правила и уставы воинской службы, обучат азам дисциплины и распорядку армейского дня. Помогать вам в этом деле будут сержанты, – он показал на трёх подошедших парней с поперечными жёлтыми полосками на красных погонах. – Они теперь – ваши старшие братья. Надеюсь на взаимное понимание. Парни, – обратился он к строю более мягким голосом, – просто исполняйте то, что от вас требуется и всё у вас будет нормально. Вопросы есть?

Никто из новобранцев не произнёс ни звука.

– Вопросов нет! Отлично! – заключил капитан. – Добро пожаловать в «лесную дивизию»!

Один из сержантов, стоявших за спиной офицера, гаркнул:

– Акча гулы!

Капитан улыбнулся. Путилов почувствовал, как душа ушла в пятки.

Глава 2. Призраки

За 5 лет до сигнала «Лавина».

Солнечные зайчики красиво прыгали по ленивым волнам на поверхности воды. Река текла так приятно, так медленно. Тёплое солнце ласково грело сквозь белую рубашку. «Я на выпускном?» – сама собой возникла мысль в голове мужчины. Он – школьник одетый в красивые чёрные брюки, ослепительной белизны рубашку и лакированные ботинки, прилежно начищенные кем-то. Ботинки так заманчиво блестели, неестественно искрились отражённым светом. Родная школа, стоявшая на берегу реки сейчас была озарена солнечными лучами. Там играла музыка. Оттуда лилась очень приятная музыка, очень громко, даже скорее гремела, но не раздражала. Песня была похожа на какую-то старую советскую, которую включали на линейках и различных школьных собраниях. В то же время, она казалась современной, под неё хотелось танцевать. Он слышал звуки праздника, доносившиеся когда-то с территории школы. Сейчас он впервые увидел всю красоту берёзовой аллеи, мимо которой ходил на уроки. Выросшая на самом краю крутого берега, она манила, почти уговаривала его сбежать с уроков все девять классов подряд. Человек подошёл к ближайшему дереву. Кора берёзы оказалась такой тёплой, такой приятной на ощупь. Нос уловил приятный запах деревянной стружки. Сзади кто-то громко засмеялся. Он развернулся и увидел двух школьников в костюмах, которые бегали друг за другом перед воротами, ведущими на территорию учебного заведения. Дети играли в пятнашки вокруг грузовика, кузов которого был набит надутыми воздушными шариками. Шары никуда не летели, они послушно лежали друг на друге. Мимо проехала улыбающаяся молодая учительница на велосипеде. Она была красивая. Он почувствовал, что теперь может её встретить на улице и предложить прогуляться вместе, не стыдясь того, что он всего лишь ученик. По телу мужчины, ставшего мальчиком, разлилась нега от яркого мира, что он видел и слышал в данный момент. Ему было очень хорошо. Со стороны реки раздался громкий гудок. Он увидел большой пароход, который медленно проплывал вдоль берега. На нём люди танцевали под какую-то собственную, безумно прекрасную музыку. Он заметил среди них своих друзей. Таких смешных: с лысыми головами, одетых в чёрные костюмы-двойки, с лентами «Выпускник» на груди. Они танцевали с девушками. Он раньше не видел их рядом с такими красивыми девушками. Кто-то захохотал внизу. Он посмотрел туда, на обрыв. По зелёной траве крутого склона дурачилось несколько его одноклассников. Они были все так нарядно одеты! Они падали набок и скатывались в воду. Затем вставали, хохотали и снова лезли вверх по склону. Девчонки носили туфли в руках, а у парней ботинки быстро высыхали после воды и даже очищались прямо на бегу. Но главное, что к нему поднималась Соня. «Она самая лучшая!» – вспомнил он забытую истину, смотря на её красивое тело, одетое в полупрозрачное платье. Она широко улыбалась и шла к нему, поднимая ткань юбки больше, чем это было необходимо. На её стройных ногах был приятный загар, упругая грудь желала показаться из очень откровенного декольте. Глаза девушки, подчёркнутые искусным макияжем, смотрели вверх, только на него.

– Чего ты ждёшь? Давай с нами! – произнесла красавица своим тонким, хрустальным голоском.

– Да я пока не хочу, – ответил он, поборов в себе волнение. – Давай лучше здесь посидим.

– Ну, ты шутник! – игриво сказала Соня и улыбнулась ещё шире. Она села рядом с ним на траву, у берёзы. Он приобнял её за талию, придвинул ближе к себе и посмотрел в голубые глаза своей школьной любви. Она его поцеловала. Во рту возник вкус таблеток. В нос резко ударил запах ядовитого варева из полузабытой сгоревшей квартиры. «Что?» – пронеслось в его голове, и он отпрянул от девушки. Миловидная девушка за долю секунды стала невообразимо страшной. Такой, какой он видел её в последний раз: голое тело с дряблой кожей, измазанное грязью, жирные секущиеся слипшиеся волосы. Лицо – пристанище гнойников. Потухшие безжизненные глаза с чёрными мешками под ними хотели высосать его душу. Злобный взгляд мёрствой подруги таил в себе укор и презрение. Ужасные худые бледные руки с язвами на предплечьях потянулись в его сторону. Грязные пальцы с частично обломанными слоящимися ногтями вцепились в левый локоть. «Останься со мной!» – выдохнула Соня из своего почерневшего рта и зашлась дьявольским смехом.

– А-а-а! – Бука проснулся от собственного крика. Реальность оказалась хуже увиденного кошмара: его вовсю заждалось собственное тело наполненное болью. Кости крутило, мышцы сводило, желудок изнывал от спазмов. Вся кожа покрылась липким потом. Бледному тридцатилетнему наркоману казалось, что его сейчас вырвет нутром, собственными потрохами. И потом всё, что ещё не погубила наркотическая зависимость, сбежит, поползёт куда подальше от ненавистного владельца. Он даже хотел, чтобы это произошло – смерть. Может быть, тогда бы исчезла мерзкая тошнота и остальные муки. Бука был закован в темнице собственного тела, переживающего худший абстинентный синдром из всех. Мужчина крутился на старом ламинате как уж на сковородке. И в каждой клетке тела были только страдания, без надежды на избавление. Он открыл глаза, чтобы попытаться найти помощь, найти выход из этого ада. В пустой квартире, у холодной металлической батареи сидел его товарищ по несчастью – Штырь. Штыря колотил озноб, он вцепился пальцами обеих рук в подоконник, как будто боялся куда-то свалиться. Он глубоко дышал и постоянно вытирал со лба густой холодный пот майкой-алкашкой, которую давно снял и использовал как платок. Бука зарыдал. Он не мог остановить поток слёз: они лились сами собой. Сквозь них он увидел пустые бутылки из-под водки, смятые пивные банки и разорванные пачки таблеток, валявшиеся на полу. Ни в одном из блистеров не осталось ни единого спасительного «колеса». Он думал, что самое сложное – перетерпеть первые сутки, но настоящие пытки пришли на третьи, когда закончился алкоголь и лекарства, закупленные по советам «друзей». Тех, кто якобы сам спрыгивал с зависимости, чтобы потом самостоятельно к ней вернуться, с разбегу нырнув обратно в выгребную яму из наркоманских притонов. Бука плохо соображал: «Какое сейчас время суток? Чья эта квартира? Почему я никак не могу перестать плакать? Я плачу? Это я плачу? Почему никак не закончится эта раздирающую боль, вашу мать!? Почему я не могу просто умереть?» В таком состоянии он сделал то единственное, что ещё мог: валяющийся на полу полуголый, бритый, бледный, исхудавший, зависимый от наркотика человек взвыл хриплым, неожиданно громким: «Ааааррххх!»

Приглушённый рёв заставил ухо собаки повернуться в сторону окон. Пёс лежал в кустах сирени, давным-давно посаженных на придомовом газоне, у стены панельной семиэтажки. Чтобы летняя духота не досаждала, Шарик, он же Мухтар, он же Диг, вырыл в земле между корнями небольшую ямку, в которой блаженно пребывал уже несколько часов. Такое укрытие неплохо спасало даже от июньского жаркого солнца. Четырёхлапый выходец из благородных пород, разбавленных генами дворняг, был в представлении местных жителей общественным псом дома № 37 на улице Гончарской. Полюбился он людям своим добродушным характером и вполне аккуратными, ласковыми играми со всеми, кто его не отгонял и не шипел на него. При этом гавкающий сторож не давал спуску пришлым собакам, тем самым исключая всякие неприятности, которые могли бы доставить жителям дома бродячие звери. Гонял пёс и «залётных» котов, но больше для острастки, чем ради расправы. Ведь среди этих мяукающих созданий у него водился друг. Пушок был единственным в мире котом, которого Шарик – Мухтар – Диг к себе подпускал. Летнюю духоту они могли вполне мирно пережидать вместе в тени кустов. Возможно, потому что Пушок тоже бы ничьим и одновременно принадлежал всему дому. Но чтобы там себе не надумывали люди, а территория двора безоговорочно принадлежала этим двум хвостатым оборванцам, которые прекрасно себя чувствовали, стоя на довольствии сразу у нескольких подъездов.

С Гончарской улицы во двор завернул молодой человек. Ему было около двадцати. Коротко стриженый парень в чёрных спортивных штанах и кроссовках. Через его плечо была перекинута спортивная сумка, лямка которой натирала кожу сквозь мокрую от пота серую футболку-безрукавку. Электронная музыка, которая звучала в его накладных наушниках, задавала темп ходьбе. Пролетев мимо четвероногой парочки, он вызвал лишь толику интереса у пса. Тот приоткрыл было глаза, но узнав силуэт и запах, решил дать тревоге отбой. Парень спешил к шестому подъезду – спрыгнул с тротуара, пересёк проезд и оказался на детской площадке. Эта территория была ограждена декоративным заборчиком из досок, окрашенных в яркий жёлтый цвет. Вокруг неё садоводы-любители разместили несколько клумб с цветами, дав вторую жизнь протёртым автомобильным шинам. Покрышки, до жути пёстро раскрашенные в разные цвета, нравились пенсионерам. Остальные жители дома просто привыкли к этим арт-объектам, тем более, что краски понемногу выцветали на солнце, и со временем перестали бросаться в глаза. А вот что выходцам из советского прошлого не нравилось, так это повышенная активность детворы и их игры возле цветов. Как раз сейчас несколько мальчишек и девчонок бегали вокруг клумб, прыгая через вкопанные покрышки с криками: «Ты – вампир! – Нет! Ты – вампир». На самой площадке, в песочнице сейчас играли трое малышей, с интересом роющие ямки и лепящие куличики. Рядом с ними, на скамейке сидели две молодых мамочки в очень свободных лёгких платьях и что-то неторопливо обсуждали. Проходя мимо, парень узнал в одной из них соседку сверху и кивнул ей. В шестом подъезде медленно открылась дверь. Он пошёл ещё быстрее, надеясь успеть до того, как доводчик вернёт металлическое полотно обратно в положение «закрыто». Соскочив с бордюра на асфальт, молодой человек в два прыжка преодолел узкий проезд и оказался у железобетонного козырька. Перехватив тяжёлую дверь и потянув на себя, он тем самым помог открыть её хрупкой на вид девушке. Это оказалась малознакомая школьница невысокого роста с приятными, тонкими чертами лица, каштановым каре, пирсингом в левой брови, одетая в белой майке, покрывающей её небольшую грудь, и короткие джинсовые шортики. Он видел её здесь всего пару раз.