Падение

Моя мать жила всего лишь в нескольких кварталах отсюда; забавно, но она на полном серьезе считала, будто избежит пересудов, если не позволит мне остановиться дома, пока я не покончу с общественными работами. Эти сучки из бизнес-клуба все равно будут перемывать ей кости.

Хотя нет, это вовсе не забавно. И мне не стоило смеяться.

– Твой «привод в полицию», – передразнила меня Тэйт. – Уж не думала, что доживу до этого дня.

– Только не надо издеваться.

– Я и не издеваюсь, – заверила меня она. – Я горжусь тобой.

Что?

– Не потому, что ты нарушила закон, – поспешно добавила Тэйт. – А потому, что сумела постоять за себя. Всем известно, что и мне светил бы привод в полицию, если бы Джаред и Мэдок не использовали свои связи. Ты совершаешь ошибки, как и все остальные, но, если тебе интересно мое мнение, этот козел Лиам получил по заслугам. Так что да. Я горжусь тобой.

Я хранила молчание, понимая, что она старается меня подбодрить. Я довольно жестоко обошлась со своим бойфрендом после пятилетних отношений.

Но потом, вдохнув свежий утренний воздух, я покачала головой. Возможно, ошибки совершают все, но не всех арестовывают.

Я могла лучше. Гораздо лучше. И сделаю это.

Я выпрямилась и, держа телефон в одной руке и рассматривая ногти на другой, спросила Тэйт:

– Так когда ты вернешься домой?

– Не раньше, чем через пару недель. Мэдок с Фэллон вчера уехали отдыхать в Мехико, а Джаред в «Лагере Коммандо» до конца июня. Я скоро поеду навестить отца, но пока пользуюсь отсутствием Джареда и навожу красоту в нашем жилище.

– А, – задумчиво произнесла я, глядя на соседний дом сквозь листву деревьев. – Да здравствуют ароматические свечи и декоративные подушки, – поддразнила ее я.

– Не забудь об ажурных салфетках на унитаз и акцентных светильниках.

Мы обе рассмеялись, но мой смех даже мне показался каким-то наигранным. Я не любила слушать про их жизнь, частью которой не являлась. Джаред и Тэйт оба учились и жили вместе в Чикаго. Он проходил вневойсковую подготовку офицеров резерва или что-то вроде того и сейчас уехал на учения во Флориду. Его лучший друг Мэдок – тоже мой бывший одноклассник – уже женился и теперь учился в Чикаго вместе с Джаредом, Тэйт и своей женой, Фэллон, с которой я была толком не знакома.

У них была тесная компания, но я к ней больше не принадлежала. Внезапно я ощутила тяжесть на сердце. Я скучала по своим друзьям.

– Так или иначе, – продолжала Тэйт, – все скоро вернутся домой. Мы думаем устроить поход на День независимости, так что сделай одолжение. Подготовься. Дай себе волю. Не принимай сегодня душ. Надень бюстгальтер и трусики из разных комплектов. Пойди купи сексуальный купальник. Будь сумасшедшей. Поняла?

Сексуальный купальник. Поход. Тэйт, Фэллон, Джаред и Мэдок и все их безумства. Две пары и я – не пришей кобыле хвост. О’кей.

Я бросила взгляд на скрытый в темноте соседний дом, где когда-то жил бойфренд Тэйт. Его брат Джекс раньше жил здесь тоже, и внезапно мне захотелось расспросить Тэйт о нем.

Сумасшедшая.

Я покачала головой. На глазах выступили слезы.

Тэйт. Джаред. Фэллон. Мэдок.

Все свободные и сумасшедшие.

Джексон Трент и все те шансы, которые он мне давал и которыми я так и не воспользовалась. Сумасшествие.

Слезы тихо покатились по моим щекам, но я хранила молчание.

– Кейси! – позвала Тэйт, не дождавшись моего ответа. – У вселенной есть на тебя планы, детка. Готова ты к этому или нет. Ты можешь быть или водителем, или пассажиром. Иди и раздобудь сексуальный купальник для похода. Поняла?

Я сглотнула ком в горле, по ощущениям похожий на металлическую губку, и кивнула.

– Поняла.

– А сейчас подойди к моему комоду и открой верхний ящик. Я оставила там два подарочка для тебя, когда была дома в минувшие выходные.

Насупившись, я последовала ее указаниям.

– Значит, ты приезжала домой на днях?

Жаль, что я ее не застала. Мы с ней не виделись года полтора.

– Ну, я хотела убедиться, что там чисто, – ответила Тэйт, пока я шла к противоположной стене, где стоял комод, – и у тебя будет что поесть. Но я не смогла задержаться, чтобы дождаться твоего приезда, прости.

Дернув на себя ящик комода, я застыла на месте. У меня перехватило дух, а глаза едва не выскочили из орбит.

– Тэйт! – пискнула я, как мышь.

– Тебе нравится? – поддразнила она меня с явной ухмылкой, которая читалась в ее голосе. – Он водонепроницаемый.

Я протянула дрожащую руку и вытащила из ящика фиолетовый вибратор «Джек Рэббит» в прозрачной пластиковой упаковке.

О господи.

– Он же огромный! – ахнула я, выронив из рук и телефон, и вибратор. – Черт!

Торопливо подняв с ковра оба предмета, я обхватила себя руками и рассмеялась в трубку:

– Ты сумасшедшая. Ты в курсе?

На другом конце линии послышался радостный смех. Вот так, в считаные мгновения мои слезы сменились улыбкой.

Когда-то я была более опытной в этих делах, нежели Тэйт. Кто бы мог подумать, что именно она купит мне мой первый вибратор?

– У меня точно такой же, – произнесла она. – Составляет мне компанию в отсутствие Джареда. Кстати, а на айподе у тебя злющая рок-музыка, – добавила она.

Ах да. Я снова заглянула в ящик комода и увидела там уже распакованный iPod Touch с обернутыми вокруг него наушниками. Тэйт уже загрузила туда музыку.

– Это точно поможет тебе забыть этого козла. – Она имела в виду Лиама. Лиама, из-за которого я, в общем-то, и влипла в неприятности.

– Или забыть Кейси Картер, – пошутила я и задумалась, какие батарейки нужны для вибратора.

– Спасибо, Тэйт, – сказала я, надеясь, что подруга слышит искреннюю благодарность в моем голосе. – Как бы то ни было, мне намного лучше.

– Используй оба моих подарка, – строго произнесла она. – Начни сегодня же. А еще попробуй употреблять выражение «твою мать». Тебе точно станет легче. Уж поверь.

И она повесила трубку, не попрощавшись.

Я отняла телефон от уха и озадаченно посмотрела на экран. Улыбка на моем лице постепенно сменилась недоумением.

Я употребляла выражение «твою мать». Просто не вслух.

– Ты наверняка нервничаешь, но уже на второй день все станет проще. – Директор Мастерс размашисто шагал по коридору школы, в которой я училась, а я пыталась угнаться за ним. – А через десять дней, – продолжал он, – тебе будет комфортно, как в разношенной обуви.

Я отметила про себя, что мне никогда не позволялось носить обувь достаточно долго для того, чтобы она разносилась. Но решила поверить ему на слово.

– Я просто не понимаю, – задыхаясь, сказала я, переходя на бег, чтобы не отстать, – как человек без опыта преподавания – без соответствующего образования – должен подготовить восемь человек к выпускному классу.

Не слышала ничего глупее.

Когда я узнала, что меня отправят домой для выполнения общественных работ, я почувствовала небольшую досаду и в то же время сильное облегчение.

С одной стороны, мне, разумеется, не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о той идиотской выходке, из-за которой меня арестовали, с другой стороны, в Финиксе летом жить было негде. Возвращение домой стало вполне удачным раскладом.

Даже когда мать сообщила мне, что я поживу в пустующем доме Брандтов, дабы не позорить ее своим присутствием, я все равно сочла, что это лучше, чем торчать в Аризоне, зная, что мой бывший живет в нашей квартире с другой девушкой.

Но преподавание! Кому это вообще могло прийти на ум?

– Ты будешь не преподавать, – парировал директор Мастерс, немного повернув голову – так, что я видела его профиль. – Ты будешь куратором. Это не одно и то же. – Тут он остановился и резко развернулся ко мне лицом. – И позволь рассказать тебе кое-что о преподавании. У тебя могут быть лучшие учителя на свете, располагающие самыми научно обоснованными ресурсами из всех, что можно купить за деньги, и все равно они потерпят неудачу. Ученикам нужно внимание. Только и всего. – Он взмахнул руками, будто рассекая ладонями воздух между нами. – Им нужно время тет-а-тет, ясно? У тебя в списке восемь семнадцатилетних ребят, и ты будешь здесь не одна. В школе есть и другие кураторы и преподаватели, которые проводят летние занятия. Болельщицы и члены музыкальной группы тоже появляются тут время от времени, а еще почти каждый день на поле выходят парни из команды по лакроссу. Поверь мне, этим летом школа не будет пустовать. Найдешь себе помощников, если тебе они понадобятся.

– Вы вот так всем кураторам помогаете?

Он улыбнулся и снова зашагал.

– Нет. Но ведь никто из них не выполняет общественные работы, назначенные судом.

Уф. А я и забыла об этом на пять блаженных секунд.

– Простите. – Я поморщилась. – Вышло довольно неловко, знаю.

– Напротив, все даже очень кстати.

Мне нравился энтузиазм в его голосе. С нашим директором всегда было легко общаться.

– Наверное, это идеальное стечение обстоятельств – ты смогла приехать на лето домой, чтобы выполнить требование суда. И можешь сделать это в комфортной и знакомой обстановке.

Да, насчет этого…

– Как так получилось, что меня направили сюда? – осмелилась спросить я, сжимая в руках школьный портфель Тэйт из темно-коричневой кожи, который обнаружила сегодня утром у нее в шкафу.

– Я об этом попросил.

Да, но…

– Информация о тебе пришла на мою электронную почту, – пояснил он. – Я знаю тебя, доверяю тебе – в целом – и знаю, что пишешь ты просто блестяще. Мисс Пенли до сих пор показывает некоторые из твоих эссе и докладов в качестве примера другим ученикам. Тебе об этом известно?

Покачав головой, я последовала за ним по лестнице на второй этаж, к той классной комнате, в которой мне предстояло заниматься.

Я любила писать. Всегда любила. Мне совершенно не удавались устные выступления, дискуссии или пересказы, но дайте мне ручку, бумагу и немного времени – и мои мысли сложатся самым идеальным образом.

Если бы жизнь можно было редактировать, как рассказ, я бы в ней преуспела.

Мастерс продолжал:

– А еще я знал, что у тебя есть опыт работы с ребятами в летнем лагере. Поэтому твоя кандидатура показалась мне вполне подходящей.

Мои вьетнамки шлепали по гладкому, выложенному плиткой, полу. Мы поднялись на второй этаж.

– Но вы сказали, что информация обо мне пришла вам на почту? – уточнила я. – Кто вам ее отправил?

– Понятия не имею. – Он наморщил брови, с любопытством разглядывая меня. – Думаю, кто-то из чиновников, работающих в департаменте по вопросам исполнения наказаний.

И в этот момент он остановился перед дверью, за которой прежде – а может, и сейчас – находилась химическая лаборатория доктора Портера. – Раз уж речь зашла об этом, то помни, – он погрозил мне пальцем, – твои особые обстоятельства разглашать не стоит. Верю, что мне нет необходимости говорить тебе об этом, но на всякий случай хочу все прояснить. Эти ребята не должны знать, почему ты здесь. Понятно?

– Да, сэр. Разумеется. – Я сжала в кулаке ремешок сумки, висевшей у меня на плече. Мне стало неловко. – Спасибо, что доверяете мне.

Взгляд его голубых глаз смягчился, и он едва заметно улыбнулся.

– Здесь и будет твой кабинет. – Он кивнул на дверь лаборатории, а затем вручил мне стопку папок. – Тут диагностические карты на каждого ученика, заметки преподавателей, учебные планы и копии журналов. Изучи их. Увидимся в понедельник, Кейси.

С этими словами он оставил меня. Я огляделась, оценивая обстановку. У меня было столько вопросов. Этим ребятам по семнадцать. Что если они не захотят слушать кого-то, кто старше них всего на несколько лет? Что я буду делать, если возникнут проблемы с поведением? Разумеется, Джаред и Джексон Тренты здесь больше не учились, но я была уверена, что на смену им пришли другие отморозки. И почему занятия по письменной речи должны проводиться в химической лаборатории? Разве у меня не будут брать отпечатки пальцев перед работой с несовершеннолетними?

Стоп. У меня уже брали отпечатки пальцев.

Я усмехнулась себе под нос. Что ж, это лучше, чем плакать. Как же все меняется.

Когда учишься в старших классах, то считаешь себя самым умным, думаешь, что все твои планы воплотятся в жизнь, что ты уже на пути к успеху и впереди тебя ждут деньги и престижная работа, ведь ты – важная персона, а значит, сразу по окончании школы станешь тем человеком, которым всегда хотел быть.

О чем ты не думаешь, так это о том, что в свои двадцать будешь еще более растерян, чем в семнадцать. Заглянув в кабинет сквозь стекло в двери, я поежилась от пробежавшего по коже холодка. Интересно, в свои двадцать пять я буду пребывать в еще большем замешательстве, чем сейчас? Раньше мой жизненный путь казался мне простым и понятным, а теперь на нем выросло столько преград, что я едва могла идти вперед.

Однако этим летом мне буквально не светило ничего иного, кроме как ходить пешком. Так как меня на год лишили водительских прав, я разрешила Ник увезти мою машину в Сан-Диего, утешаясь тем фактом, что в городе нет никого из моих друзей – по крайней мере, сейчас. А значит, то, что я теперь пешеход, не будет меня тяготить.

Школа и тренажерный зал. Время от времени – продуктовый магазин. Вот и все места, в которых я собиралась бывать. Все они находились в пешей доступности, хоть и на довольно приличном расстоянии от дома Тэйт.

Я решила вернуться домой. До поры до времени мне не хотелось переступать порог классной комнаты. Я заслуженно понесла наказание, но от этой мысли мне не становилось легче. Меня не радовала перспектива провести все лето в душном, затхлом помещении, полном людей, которые, как и я, не испытывали никакого желания здесь находиться.

Выйдя из школы, я достала из сумки айпод Тэйт и вставила наушники в уши. Просматривая плей-лист, не сдержала улыбки – ни один из загруженных ею треков не был мне знаком.

Мы с Тэйт любили одинаковую музыку еще до нашего знакомства. Но с годами я просто устала спорить с матерью из-за тех песен, которые включала у себя в комнате, поэтому просто сдалась. Вообще перестала слушать музыку, потому что воспоминания о разногласиях с матерью вечно все портили.

Включив композицию Take Out the Gunman группы Chevelle, я прибавила громкость до такой степени, что у меня заболели уши. Но я все равно расплылась в улыбке, услышав этот сексуальный голос, от которого в груди начался настоящий фейерверк эмоций. Я шла домой, не обращая внимание ни на что, – сейчас для меня существовал только грохот музыки, от которой мне хотелось смеяться, от которой сердце билось чаще, а голова покачивалась в такт.

На соседних улочках было пусто, лишь изредка мимо проезжали машины. Ногам было тепло от попадавших на кожу солнечных лучей. Внезапно я поняла, как сильно скучала по лету в родном городе.

Со всех сторон меня обступали пышные зеленые деревья, их листья покачивались на легком ветру. В воздухе витал запах подстриженных газонов и барбекю.

У обочины остановился фургончик с мороженым, и дети помчались к нему.

Мне было так хорошо. Впервые за очень долгое время я испытывала умиротворение, несмотря на все свалившиеся на меня неприятности.

Я поняла, что никто меня не ждет, никто за мной не следит и никто меня не побеспокоит. В конце концов мать, конечно, позвонит, да и в понедельник – приступить к работе, а осенью – вернуться к изучению политологии в колледже.

Но сейчас я была свободна.

А еще мне было жутко жарко. Я вытерла капли пота со лба. В этом Шелберн-Фоллз, конечно, уступает Аризоне. Здесь выше влажность.

Но сегодня я продумала свой наряд до мелочей: надела белую юбку из кружева кроше, в которой мои загорелые ноги смотрелись еще лучше, и дополнила ее весьма консервативной тонкой белой блузкой на пуговицах. Однако на спине выступил липкий пот, и мне было уже невмоготу. Я расстегнула блузку, сняла ее и повесила на сумку, оставшись в одном белом топе.

Мои темные длинные волосы растрепались и стали влажными от пота во время ходьбы. Теперь я жалела, что не собрала их.

Сойдя с тротуара, я стала переходить пустую дорогу и внезапно почувствовала, как сердце ухнуло вниз.

О нет.

По другую сторону широкого газона городского парка, возле кофейни, стоял припаркованный автомобиль Лиама, моего бывшего, который изменил мне дважды и который должен был провести это лето в Финиксе. Черт!

Запрокинув голову, я закрыла глаза. Повезло так повезло.

Стиснув зубы, я каждой мышцей ощущала напряжение.

И тут земля вдруг задрожала у меня под ногами, и по телу пошли вибрации. Испугавшись, я буквально подпрыгнула на месте.

Затем огляделась и поняла, что замерла прямо посреди дороги. Я заморгала, округлившимися глазами глядя на машину – на самом деле целую кучу машин, – которые просто стояли на месте и безмолвно ждали, пока я уберусь с их пути. И сколько уже они тут стоят?

Мурашки пробежали по спине, тело охватила дрожь. К черту Лиама! Я едва замечала другие машины. Мой взгляд был прикован к той, что стояла во главе колонны, черной машине с наглухо затонированными стеклами.

«Мустангу GT» Джексона Трента.

Глава 2. Кейси

Этого я не ожидала. Ни на минуту я не питала иллюзий, что Джекс по-прежнему в городе.

В странном оцепенении я перешла дорогу. В ушах грохотала песня Chevelle. Обернувшись, увидела, что «мустанг» по-прежнему стоит на месте.

Что он делает?

Наконец он дал газу и медленно проехал мимо, а за ним – одна за другой – остальные навороченные тачки.

Во рту у меня пересохло так, что язык по ощущениям походил на жесткую металлическую щетку.

Мимо меня пронеслось еще несколько автомобилей – от порыва воздуха моя короткая юбка прилипла к бедрам. Я словно оказалась в эпицентре какого-то проклятого парада.

Что, вообще, происходит?

Некоторые автомобили были мне знакомы. Так как Лиам, Джаред и Тэйт когда-то гонялись на «Петле», я успела усвоить по меньшей мере несколько вещей. Я знала, например, что у Джекса – «мустанг», что эта машина по-прежнему принадлежит ему, так как заметила на номере слово native – «коренной». За ним следовала машина моего бывшего одноклассника Сэма. Это был «додж челленджер», какого года – я понятия не имела. В колонне были еще один «мустанг», Chevy SS и несколько более древних «фордов» и «понтиаков».

А еще я заметила несколько автомобилей, которые были здесь совершенно не к месту.

«Субару»? «Хендэ»? А это что – «мини купер»?

Брат Джекса, Джаред, скорее откусил бы себе язык, чем засветился бы рядом с такими автомобилями. И они тоже были все тюнингованные, причудливо окрашенные, с громадными спойлерами сзади.

Ух ты!

Их была тьма тьмущая. Я просто стояла и смотрела, а автомобили один за другим проносились мимо, каждый со своим неповторимым звуком. От рычания их моторов вибрировал асфальт, и вибрации поднимались вверх по телу, отчего у меня гудело в животе.

Я сжала бедра и поморщилась. Сейчас я сама себе была противна.

Я так сильно возбудилась, что даже не помнила, когда в последний раз мое тело так пылало.

Я еще раз оглянулась на «мустанг» Джексона Трента, который завернул за угол и исчез из виду.

Следующие несколько часов я изо всех сил пыталась занять себя. Ни друзей, ни машины, ни свободных денег – я просто не знала, куда деться. Безделье, как известно, – игрушка дьявола. Скука приносит одни беды, а беда, судя по всему, по-прежнему жила в соседнем доме.

Какого черта со мной творится? Я еще даже не видела этого парня, а мои мысли заняты только им. Я представляла его в машине, как обычно, одетого во все черное. Представляла, как он прикасается ко мне под эту песню Chevelle. Каким он сейчас стал?

Добравшись до дома, я переоделась в спортивную одежду и направилась в тренажерный зал, полная решимости убить калории на тренировке по кикбоксингу. А потом задержалась в сауне, надеясь избавиться от сексуального напряжения, которое испытала сегодня.

И это сработало. Теперь я хотя бы дышала ровнее.

Вернувшись в дом, я приняла душ, немного накрасилась, высушила волосы и стала перебирать свою одежду в поисках спортивных штанов и майки.

Но потом обнаружила в ящиках кое-какую одежду Тэйт.

С улыбкой достав обрезанные джинсовые шорты, я натянула их. Они оказались удобными и в то же время чертовски симпатичными. Шорты были мешковатые, висели на бедрах, но длина у них была в самый раз – не слишком короткие и не слишком длинные. Надев розовый топ на лямках, я посмотрела на себя в зеркало, задумавшись о том, что сейчас сказала бы мать. Она считала обрезанные шорты неопрятными, и, несмотря на то что Тэйт ей в целом нравилась, она всегда подчеркивала, что ее вкусы в музыке и одежде перенимать нельзя.

Но матери здесь не было, а если никто меня не увидит, тогда и беда невелика.

Остаток вечера я провела на полу в гостиной: ела макароны с сыром и корпела над бумагами, которые вручил мне директор Мастерс. Хотя он предоставил в мое распоряжение учебные планы, я напечатала на своем ноутбуке более понятные инструкции, добавив парочку заданий по ведению дневников – кое-что, что нравилось делать мне самой.

Занятия будут проходить с понедельника по четверг, с 8.15 до 12.00, и завершатся в середине июля. Тогда мои сто часов общественных работ подойдут к концу, и остаток лета я буду свободна.

Я поняла, что добрых пять минут смотрю на одно и то же предложение, и наконец запрокинула голову и закрыла глаза. Как же меня бесил шум за окном.

Бурная вечеринка в соседнем доме началась пару часов назад. Сначала снаружи доносился приглушенный гул, но теперь это была гремучая смесь хохота, визгов, громоподобного рева подъезжавших и отъезжавших автомобилей и постоянных взрывов музыки, из-за которых создавалось впечатление, будто под домом Тэйт рвались бомбы. Сжав зубы, я проворчала себе под нос:

– Поверить не могу, что никто из соседей еще не вызвал полицию.

Встав с ковра, я подошла к окнам столовой, чтобы взглянуть, что там происходит, как вдруг раздался стук в дверь.

– Джульетта! – нараспев произнес знакомый голос. – Но что за проблеск света в том окне?

Мое сердце встрепенулось от этих слов. Направившись к входной двери, я с улыбкой отозвалась:

– Ромео, Ромео! Ах, зачем же ты, Ромео?

Распахнув дверь, я схватила за руку свою кузину Шейн и позволила ей обнять себя, а затем запрокинуть назад, так что моя спина выгнулась, а волосы коснулись пола.

Она крепко прижала меня.

– Тебе нужно подстричь волосы в носу, сис.

Я подняла голову:

– У тебя изо рта пахнет, как от трупака.

Она помогла мне вернуться в вертикальное положение и, чмокнув в щеку, прошагала мимо в гостиную.

– Как ты? – спросила она так, словно мы виделись недавно, а не целый год назад.

– Превосходно. А ты?

– Все можно поправить парой рюмок или пулей в голову.

Я в нерешительности проследила за тем, как она рухнула в кресло и приняла расслабленную позу. С тех пор как я уехала учиться, виделись мы с ней редко, однако созванивались минимум раз в неделю, и со временем ее шутки напрягали меня все больше. Она регулярно отпускала подобные фразочки.

Шейн была моей двоюродной сестрой, а так как у родителей мы были единственными детьми, то всю жизнь общались довольно близко. Мне нравилась ее манера изъясняться и непринужденное чувство юмора, но я подозревала, что ей до боли хочется сбежать из дома и расправить крылышки.

– Поосторожнее, – предупредила я. – А то я всерьез могу начать беспокоиться о ком-то еще, кроме себя.

– Это будет что-то новенькое, – подколола меня она, сложив руки на животе. – Значит… у тебя правда все в порядке, Джульетта?

Она была единственной, кто называл меня моим настоящим именем – Джульетта Эдриан Картер. Все остальные звали меня Кейси.

– Все в порядке, – кивнула я, усаживаясь обратно на пол так, что ноутбук оказался между моих разведенных в стороны ног. – А ты как?

– Теперь лучше – ты ведь вернулась.

Шейн в этом году окончила школу и осенью должна была уехать в Калифорнию. Но даже там свободы ей не видать. Родители согласились оплачивать ее обучение в другом штате лишь с условием, что она будет жить в Сан-Франциско, у бабушки по отцовской линии.

Шейн не сильно обрадовалась такой перспективе, но и сопротивляться не стала. Мне казалось, сестре нравилось в Шелберн-Фоллз – здесь у нее было много друзей, – но при этом ей все же хотелось оказаться там, где афроамериканцы составляли больше десяти процентов населения.

Ее отец был чернокожим. Он любил этот город, и, насколько я могла судить, тут ему было вполне комфортно, но Шейн хотела богатой культурной жизни.

Она откашлялась и подалась вперед, положив локти на колени.

– Что ты делаешь? – Этот вопрос прозвучал как упрек.