Плацебо

– О господи! Что это? Что это? – из глаз девушки потекли слезы, она махала руками, носилась из стороны в сторону, задыхалась.

– Добро пожаловать в «Круп», девочки! – услышала Луна за своей спиной, незнакомец отпустил ее и «дал пять» своему напарнику.

Нана наконец пришла в себя.

– Это было… – девушка остановилась, подбирая слова. – Лучшее, что я пробовала! Восхитительно! Лунааа, давай тусить!

Луна оторопела.

– Что? Серьезно?

Охранники смягчились.

– Не волнуйтесь, вам у нас понравится. Вас ждет то, что вас удивит. А ведь это почти забытое ощущение! Единственное требование – вы должны оставить все гаджеты в камере хранения. Проходите.

Мужчина зажег лампаду, и девушки увидели темные шторы, закрывающие проход. За ними открывалась выложенная диким камнем стена, на которой висели десятки почтовых ящиков. На одних были написаны имена, на других – числа, какие-то были заперты, из одного торчала пачка писем, а на самом ящике было написано: «Ящик предсказаний».

– Вот открытый! – обрадовалась Луна, когда они миновали несколько ящиков, – тут и оставим.

– Ты серьезно? Оставить телефон? Не сфоткаться здесь? Они, наверное, шутят! – предположила Нана.

– Ну, судя по этому, – Луна указала на большую надпись «Смайл», перечеркнутую несколько раз, – не шутят.

– Ладно, мне плевать! Луна, тебе надо попробовать их «Круп»! У меня радомер сразу на 3 очка подскочил! Это же нечто! Давай уже быстрее пойдем к новым коктейлям. А может, и к новым партнерам! – заговорщицки подмигнула Нана.

Девушки миновали длинный коридор и оказались у развилки – две одинаковых черных двери, на обеих нарисован огромный раскрытый рот с кариозными зубами и надпись: «Красота бывает и в уродстве». Отличались две абсолютно идентичные двери только одним. На левой было написано: «Да», на правой: «Нет», ниже мелким шрифтом на обеих дверях было выцарапано: «Ответ определит ваш вечер».

– Ого! – восторженно пропищала Нана.

Луна такой истеричности за ней не припоминала.

– Это необычно! Никаких тебе «искренних объятий» при входе, пакета с одноразовой бритвой и дегустации оливок и сыра. Что выберем?

– «Нет», – без колебаний ответила Луна и заметила некоторое разочарование на лице подруги.

– «Нет»? Мы забрались по этой долбаной лестнице, попали сюда, нас чуть не убили, мы телефоны оставили, а ты говоришь «нет»? «Нет» не имеет смысла для тех, кто уже добрался сюда. Ставлю свои новенькие импланты, что у них там пустует зал.

Луна молчала.

Нана решила сменить тактику.

– Ну, пожалуйста, Луна! Я прошу тебя, если не понравится – свалим по-быстренькому. Я очень сильно хочу ответить «да».

– Может, разделимся? – предложила Луна. – И встретимся, допустим, через час…

– Но мы же пришли сюда, чтоб пообщаться… – проникновенно сказала Нана, снизив голос до шепота. Конечно, Луна знала, что общаться они будут до первого симпатичного парня, что Нана просто говорит то, что Луна хочет услышать, но она была ее единственной подругой теперь, и Луна согласилась.

Девушки зашли внутрь, и тут же их оглушила громкая ритмичная музыка, зал был битком набит, дым, туман и светодиоды мешали осмотреться.

Не успели они сделать несколько шагов, как музыка прервалась и на секунду в комнате повисла тишина, которую перерезал звучный бас:

– У нас две очаровательные новенькие, поприветствуем их, – со всех сторон послышались аплодисменты, – напоминаем правила этого зала: здесь запрещено говорить «нет» любым доступным способом. Отрицание – 1 доброталон! Непозволительная роскошь. Веселитесь!

С трудом пробравшись в середину сквозь агонию катарсирующих тел, табачный смог и неизвестность, девушки оказались в зале поменьше. Расположившись за большим круглым столом, четверо молодых людей подносили к своему виску револьвер и стреляли.

– Ого! Сто лет не играла! – шепнула Нана. – Ты пока знакомься, а я схожу нам за выпивкой.

– Добрый вечер. Меня зовут Луна. Мы можем присоединиться? Подруга сейчас подойдет, – вежливо поинтересовалась Луна.

– Валяйте, – ответил ей молодой парень, сидящий в углу. Широкополая шляпа закрывала ему лицо, но его облик и голос показались Луне смутно знакомыми.

Она придвинула два тяжелых дубовых стула из-за соседнего стола – все равно никто не сидел, все плясали.

Вскоре к ним присоединилась Нана. Она принесла два «Крупа».

– Пей до дна! – чокнувшись с Луной, Нана выпила коктейль залпом. Второй заход она восприняла куда менее болезненно и тут же запрыгала на месте от радости.

– Всем привет! А мне – очень круто! – представилась Нана. – И немного жарко! К черту кофту! – воскликнула она и бросила свою красную атласную рубашку прямо в сидящего напротив мужчину. Он поправил усы и смущенно улыбнулся. Удочка закинута.

Луна же повременила с опустошением пробирки – она уже увидела, что здесь все напитки подавались в пробирках разного калибра. Сделав большой глоток, Луна почувствовала, как горло обдало теплом, и горечь, сконцентрированная где-то между ключиц, уходит.

– Кто-нибудь знает, что входит в «Круп»? – спросила она, поморщившись.

– Никто! Это их секретный ингредиент, – ответил лысый мужчина, сидящий справа. – Тем не менее, я, знаете ли, не буду скромничать, – прекрасный биохимик, и я предполагаю, что это не обычный энергетик на основе матеина, таурина и мета, а еще и витаминный комплекс плюс… – Лысый выдержал паузу и, несмотря на явное усилие, все же не сумел сдержать самодовольной ухмылки: – Здесь явно есть… Алкоголь!

– Алкоголь? – поразился его сосед. – Что вы такое наговариваете? Это же строго запрещено, алкоголь ведь меняет личность!

– Господа, – прервал начинающуюся дискуссию парень в шляпе, – помните меня? Я Карл, и я здесь работаю, и от лица «Крупа» скажу вам вот что: какая, к чертям собачьим, разница? Секрет останется секретом, и это одна из составляющих вашего удовольствия, не лишайте себя этого.

– А ты прав!

– Прав, малец! – согласился лысый.

Луна не сводила глаз с Карла. Что-то в нем…

– Ваш черед, новенькие! Правила известны? – брезгливо бросила элегантная женщина, сидящая напротив Наны. Ни один волосок не выбился из идеальной гульки. Она напомнила Луне Марчелу. Что за день призраков такой?

– В целом, да, – ответила Нана и повела плечами – становилось зябко.

Усач не пропустил это микродвижение и тут же предложил свой пиджак. Нана любезно согласилась.

– Нам бы уточнить, так сказать, стоимость забавы, – произнесла Нана.

– Во сколько бы она вам ни обошлась, это будет дешевле, чем если вы откажетесь, – напомнил Карл правила зала и ухмыльнулся: – Кстати, Луна – я так понимаю? Угощайтесь! – настойчиво предложил он.

Луна заозиралась по сторонам в поисках поддержки. Нана медленно провела языком по губам и посмотрела на Усача, тот барабанил пальцами по столу. Карл достал из кармана варган и начал тихонько играть, глядя Луне прямо в глаза. Утробный урчащий звук, исходящий из его рта, несмотря на громкую музыку, будто бы влетал прямо в раскрытый рот Луны и щекотал ее нёбо. Во рту пересохло.

– Да. Да, конечно! – ответила девушка и быстрее, чем сама того ожидала, резким движением опрокинула в себя содержимое пробирки.

Вулкан не стал медлить, а взорвался в ту же секунду, горячая магма потекла по сузившимся сосудам, сотни стертых цивилизаций вспыхнули в голове и тотчас же потухли. Мир изменился. Луна замерла. Сквозь толщу океана до нее доносились далекие голоса:

– Эй, возвращайся. Не улетай далеко.

Щеки горели. Оказывается, Карл успел влепить ей уже несколько затрещин, но Луна не реагировала.

– Что вы наделали? – запаниковала Нана.

– Расслабься, – снисходительно бросил Карл, – действие – ультракороткое. Если она еще барахтается в своем состоянии – она этого хочет.

И действительно – спустя несколько минут взгляд Луны обрел осмысленность.

– Не… необыкновенный вкус, – выдавила она, – благодарю. Не согласитесь ли вы ВСЕ больше не предлагать мне ничего выпить или съесть?

– Хитро! – выпалил лысый.

Разумеется, все согласились.

– Так все-таки, введите в курс дела, – попросила Луна.

– Все как обычно, шестизарядный револьвер, один патрон, – увидев неподдельный испуг, промелькнувший на лицах девушек, Карл засмеялся: – Шучу. Мы не настолько оригинальны. Но правила у нас свои. Начнем новый круг с меня. Я прикладываю к виску пистолет для инъекций…

– Выглядит как настоящий! – прошептала Нана. – Причем старинный. Вот это они стильные!

– …Несколько секунд удерживаю, чтоб он синхронизировался с радомером, и стреляю. Если попадется холостой – передаю дальше, если нет, жду, пока не пикнет. Вводится, – иронично усмехнулся, – концентрат печали, – картинно взгрустнул, выпятив нижнюю губу, – новая разработка. Действует 20 минут, из побочки – тошнота, рвота, сыпь, изредка – клиническая смерть, но тут госпиталь недалеко.

Покончив с объяснениями, Карл, не колеблясь, выстрелил. Холостой. Передал дальше.

Усач не был так спокоен, он бросил взгляд на свой старенький радомер-силвер, тот уже изрядно глючил и не всегда засчитывал очки, но Усач к нему прикипел и не хотел менять ни на какой другой. Сегодня он набрал 8 очков. Нехилый результат. Страшновато, но отказать себе в удовольствии рискнуть Усач не мог. Он поднес револьвер к виску, его пальцы дрожали, убрал, снова поднес, снова убрал. Все терпеливо ждали. Его страх, словно опасный вирус, передался и всем остальным. Никто не хотел, чтоб Усач спешил, время, которое он выигрывал, было их временем. Никто, кроме Карла. Он демонстративно зевал, ехидничал и наслаждался происходящим.

– Кстати, – вдруг разорвал гнетущую тишину Карл, – эта партия последняя – скоро придет Хирург, советую занимать очередь, он должен быть сегодня в ударе!

– У них есть хирург, – отвлеклась от напряженного ожидания Нана, – Луна, они на таком высоком уровне! Мне как раз бы надо кое-что подправить! Вечер превосходит все ожидания.

Выстрел. Холостой. Усач передает пистолет Элегантной даме, та снимает кружевные перчатки. Луна засматривается на ее руки. Такие красивые… Элегантная дама открывает рот, засовывает револьвер внутрь и стреляет.

– Эй, эй, он так не синхронизируется с радомером, – пытается ее остановить Карл.

– Поздно. В любом случае холостой…

– Ты сегодня больше не играешь, – говорит ей Карл, – нечестная игра.

Элегантная дама ухмыляется и показывает Карлу средний палец.

Карл долго вглядывается в ее лицо, извлекает из-за пазухи колоду карт.

– Выбирай. Если достанешь ту, что сейчас у меня в кармане, – будешь новым помощником бармена. Условия тебя устроят. Если любую другую – дорога сюда тебе заказана. Или можешь не играть, но тогда, – Карл делает долгую паузу, подходит к Элегантной даме вплотную и кидает ей прямо в лицо: – Зачем ты сюда пришла?!

Воздух спертый.

Элегантная дама кивает. Несколько секунд сосредоточенно молчит, Карл в это время машет картами у нее перед лицом. Женщина достает карту, резко, одним движением. Абсолютно интуитивно. «Повешенный». Карл снимает шляпу. Достает из кармана своего фрака такую же карту.

– Ух ты! Знаешь, сколько мы не могли помощника бармена найти! «Круп» за счет заведения. Ни черта себе! – не может нарадоваться Карл.

Они идут к барной стойке. Игра продолжается.

Луна, Нана и Лысый знают наверняка: дальше кто-то из них, они боятся продолжить игру, но хотят поскорее покончить с этим. Неведение – самая жестокая казнь.

– Ну, чему быть – того не изменить! – бойко говорит Лысый, понимая, что кто-нибудь должен начать, и, несмотря на усиливающуюся дрожь в руках, стреляет. Холостой.

Его радомер в поле досягаемости зрения Луны, и она видит, как счетчик поднимается с 6 до 12! Еще бы, такой стресс и такая радость. Луна уже знает, у нее нет никаких сомнений в том, кому достанется препарат. Так и должно было случиться. Весь сегодняшний день, весь этот фарс, вся ее никчемная лицемерная жизнь и это жгучее молчаливое ощущение внутренней неправоты происходящего – лишь большой магнит, который неизбежно притянет разоблачение.

Так и есть. Луна стреляет не раздумывая: чего ждать? – все и так ясно… Укол. Револьвер пикнул. Игра окончена. Концентрат печали достиг самого нутра.

Игроки быстро разошлись, Нана сходила за новой порцией «Крупа», взяла и для Луны, но Карл предупредительно объяснил, что лучше не смешивать. Лучше подождать, пока препарат выветрится.

Луна сидит, обхватив руками плечи, и смотрит, как тают старательно заработанные сегодня очки. Карл садится напротив и снимает шляпу.

Из горла девушки вырывается сдавленный вопрос:

– Рик? Нет… Не понимаю.

Парень смеется.

– Я и Рик, и не Рик. Одновременно…

– Так похож… – растерянно шепчет Луна. – Даже глаза того же удивительного цвета, мутно-зеленого. Но не Рик… Не понимаю.

– Я так и знал, что ты – она, – начинает собеседник, – уж очень похожа на ту картину, но я не понимаю, чем ты могла его зацепить. Ты же тошнотворно обычная, даже эта Нана твоя хоть чем-то уникальна – она живая, а у тебя – как будто кол в заднице! Такое напряжение. Ты слишком стараешься, знаешь!.. Не понимаю. Я очень разочарован. Я страшно разочарован, – бормочет «не Рик» себе под нос.

– Я не понимаю…

– Рик открыл это место, Рик придумал его, это же очевидно! А я – его главный фанат. Я получил это звание месяц назад и до сих пор держусь, я сделал 15 пластических операций, осталось только над голосом поработать. Я знаю о нем все. Я столько раз видел твое лицо, я думал, в тебе есть «что-то». Что-то! То самое неизвестное, делающее людей особенными.

– И… Рик, – опешила Луна, – позволил это?

– В смысле?

– Позволил такой культ себя?

– Ему плевать. Он не общается с фанатами. Он вообще ни с кем не общается. Понимаешь, абсолютная самодостаточность! Это круто, это так круто, понимаешь?

Слишком много информации. Луна не знала, куда деться от всех этих новостей. Он все еще рисует? В самом деле? Просто рисует, не работает в Офисе, как она… Луна взглянула на радомер: 0 очков.

– Ясно, – сказала девушка, встала, задвинула тяжелый стул и ушла.

Заняла очередь к Хирургу.

К горлу подступал комок, музыка раздражала, разболелась голова, а перед ней стояло не меньше десяти человек.

Поколебавшись несколько минут, Луна все-таки направилась к выходу. Сил искать подругу не было, ей срочно нужен был свежий воздух.

Глава 8

Выставка картин

Ужасно было то, как она себя вела в старшей школе. Луна очень хотела подружиться с группой Альфа, куда входили красивые и умные девочки, которые еще в школьные времена проявляли потенциал и занимали призовые места на фестивалях радости. Но Альфа-девчонки не хотели с ней дружить, они говорили, что своим унылым видом она портит им настроение, а ее странноватый друг – уж тем более. Рик любил большие очки, мнил себя художником, и его черные жесткие волосы часто были немыты. Не то чтоб они были грязные, но все знали, что Рик брезгует унистилем («Бальзам плюс шампунь по суперцене, с нами будешь на коне!») и моет голову дегтярным мылом! Кое-кто говорил, что это даже оригинально. Но только не А-девчонки. Они любили, чтоб все было красивенько, а если уж художник – то пускай рисует в кожаном скетчбуке и носит узкие желтые штанишки.

Луна помнила ту весну, терпкую, новорожденную… Они с Риком валяются на траве, трава щекочет ноздри, ладони, пятки. Солнце палит в спины. Рик малюет что-то в своем блокноте. Судя по степени изрисованности – был вторник или среда. Каждую неделю у Рика был новый блокнот. Он любил бежевые простые блокноты в 32 листа с бумагой книжного цвета – не белой, а немного желтоватой, но не слишком. Рик не изменял своим традициям, он покупал новый блокнот каждую пятницу, и по ним Луна очень хорошо наловчилась определять дни недели.

В тот день Рик волновался, и волнение переносилось во все, что он делал. То, как он сжимал свои пальцы, заправлял волосы за ухо, как он растерянно и гордо, набирая в грудь побольше воздуха, заговаривал о своей выставке. А ведь вначале выпендривался…

Это было после уроков, Луна болтала ногами, сидя на подоконнике, а Рик небрежно кинул, опустившись напротив: «Вот, выставку мне предложили организовать, я пока думаю». А потом оба прыснули со смеху. Как волнителен и прекрасен был тот момент!..

Луна помогала Рику готовиться, отбирала с ним работы, кривлялась в зеркале, пока он репетировал речь, подбадривала. Но А-девчонки постоянно его критиковали. Не видели смысла в простоте его линий. «К черту смысл, к черту этику, в искусстве главное – эстетика!» – повторяли они модненькое кредо из рекламы магазина канцтоваров. И надо же, какая подлость! Они назначили церемонию посвящения новичков в члены группы А в тот же день, когда у Рика были выставка. Луна думала, что успеет. Выставка была вечером, но как-то так все завертелось, что в галерею она влетела в самом конце, пропустив любимую картину Рика, на которой был холодильник с органами. Как-то они вместо уроков поехали исследовать провинции по соседству и в итоге остались ночевать в каком-то сарае. Все тогда страшно волновались: они пропустили экзамен по самообладанию!

А потом родилась картина, смутно впитавшая в себя ту звездную ночь, запах пожухлой листвы и их сплетенные пальцы, похожие на осьминога.

Холодильник с органами. Больше всего было сердец с торчащей кверху аортой, из них текла прозрачная небесно-голубая жидкость. Рик думал, что душа находится в сердце, заставляет его клетки работать. Он думал, что душа живет в так называемых «водителях ритма», автоматизированной системе сердца, которая работает сама по себе. Абсолютная самодостаточность. Вот что всегда вызывало восхищение у Рика. Луне даже казалось, что частенько он специально наводит собеседника на разговоры о душе (хотя все знают, что это архаизм), чтоб впоследствии ввернуть свою теорию и хорошенько выпендриться. В этом – весь Рик.

Выпендриться и быть счастливым.

К моменту прихода Луны он уже успел показать картину, на которой была изображена Луна вверх ногами, с растопыренными пальцами и растрепанными волосами. Она воплощала безумие и элекричество. Луна всегда завидовала себе в воображении Рика. Хотелось бы ей тоже быть такой!

Какой-то журналист, признав Луну на картине, хотел взять интервью и у нее, но Рик резко оборвал его и сказал, что девушки просто похожи. Эту он не знает.

Как удар под дых.

Глава 9

Туман

Дальнейшее происходило в тумане, в горячечном бреду, в проклятьи белладонны, а Луна, не пытаясь бороться с этим состоянием, позволила ему проникнуть в каждую свою клетку. Девушка вышла на улицу, жадно глотая ночную прохладу, и побрела в единственное место, где могла бы побыть одна. Или не одна. Не важно. Только не домой. Она не выдержит молчаливого укора своей треснувшей чашки, сломанного дивана и недоеденной порошковой каши.

Куда идти? Луна не была на «их месте» лет сто. Может, его вообще уже снесли к черту, кто знает?

Улицы пустовали. Конечно, сегодня праздник, все веселятся. Луна шла, не глядя по сторонам, и пестрые неоновые вывески сливались в одно яркое пятно. В крикливый флагман этого мира, в который ее никто не звал. Счастливые лица потрясающих девушек на рекламе пластических операций, поделенные на «до» и «после», разноцветные люки, бигборды с отрывками из «Антологии гедонизма», новенькие радомеры, бегающие по стенам высоток с легкой подачи гигантских проекторов.

Луна не смотрела по сторонам.

Впереди замаячил сквот. Увидел бы ее сейчас кто. Мигом бы уволили. Но Луне было плевать, впервые за долгое время. Ей бы… Просто посмотреть на этих людей, хотя бы одним глазком. Просто постоять рядом, может быть, они ее не заметят? И уйти – так быстро, как только получится.

Полуразрушенное старое здание не было освещено. Подойдя поближе, Луна увидела что-то вроде памятника. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это сваленные в кучу поломанные велосипеды, гипсовая голова старика, несколько мольбертов и гора бумажных свертков. Смысла этого странного сооружения Луна не поняла. Может, и не было смысла, свалка, да и все. На асфальте большими красными буквами было написано: «Все, что тебе нужно, – это небо», а рядом приписка: «Мы идеалистичные козлы, и иногда нам приходится жрать крыс, лучше иди домой».

Это был почерк Рика. Несмотря на смятение и усталость, Луна поняла это совершенно точно. Они нашли это место еще когда учились школе, и частенько устраивали там свидания, валяясь на принесенном из дома покрывале, запивая страх и волнение остывшим чаем и выдумывая друг другу признания в дружбе. Несмотря на силу своего протеста, они не были готовы зайти так далеко, чтоб говорить о любви. Это могло бы все разрушить, могло бы обратить все то хрупкое и крепкое между ними в пыль. Они были осторожны. Это было не слово, а заклинание.

Черный вакуум воспоминаний поглотил Луну, ее ноги подкосились, сердце забилось в горле. Она вздохнула. Прикрыла на секунду глаза. Открыла. Постаралась максимально сконцентрироваться на моменте, вобрать в себя это место, запомнить. Снова прикрыла глаза. Побрела в сторону дома. Не обернулась. Вошла в тесную комнату, уселась на кровать и долго не моргая смотрела в одну точку.

– Я не знаю, что мне делать, – шептала Луна и прикрывала рот рукой, не смея признаться в том, что посмела себе признаться.

Глава 10

Полиция счастья

Вторник. Утро. Луна уснула прямо в одежде. Под глазами круги. Непроизвольно взглянула на экран радомера. 0 очков.

«Хорошо, хоть в минус уходить не умеет», – подумала она, направляясь к кухонному шкафчику. Порошковые йогурты закончились. Подкрепиться нечем. Придется ждать обеденного перерыва. Девушка вздохнула. Ничего не хотелось – только сидеть и смотреть в стену. Она зашла в душевую кабинку, надела полиэтиленовую шапочку, чтоб не намочить волосы, подставила лицо прохладным струям воды. Посмотрела на свои ноги. Большой палец всегда напоминал ей о неизбежном взрослении – он держался особняком. Луна часто засматривалась на ноги других людей (особенно на большие пальцы ног). У кого-то большой палец был короче указательного, а у кого-то длиннее, иногда ноготь на нем слоился, желтел, чернел. Некоторые носили кольца. Почему-то большие пальцы многое рассказывали Луне о людях, как будто они были замочной скважиной в сокровенный мир другого. Что она могла бы сказать о своих больших пальцах? Они – грустные. Грустные и обычные.

Она наспех вытерлась белым махровым полотенцем. Надела лимонного цвета брючный костюм. Нацепила очки-невидимки – подарок отца. В детстве они любили играть в прятки. Когда Луна закончила школу, отец подарил ей очки в деревянной оправе, которые смастерил сам. Абсолютно непроницаемые для чужих взглядов, но при этом симпатичные. Социофобия, которую можно выдать за эксклюзивный стиль. Взяла зонтик. Трижды проверила, закрыла ли дверь.

На улице было тепло и безветренно. Луна ускорила шаг. Ей хотелось как можно быстрей оказаться на работе, а потом дома, чтобы уснуть под рекомендации Министерства позитивной психологии, иногда это помогало. Девушка старалась не смотреть по сторонам, все вокруг были счастливы – даже железные лица, вырезанные на канализационных люках, излучали жизнелюбие.

– Подруга! – обратился к ней розовощекий кудрявый мальчик лет восьми, за спиной у которого возвышались золотые крылья. – Здравствуй!

Луна остановилась.

«Черт. Ну, только этого не хватало!» – подумала она.

Вымученно улыбнулась.

– Здравствуй, прелестное дитя. Как поживаешь? Вижу, несешь свет в этот мир. А я иду на любимую работу! – выдала Луна отработанный текст.

– Так и есть, – улыбнулся мальчик, – я очень счастлив и делюсь этой радостью с другими! Смотри, что у меня есть! – радостно запищал он и вытащил из рюкзака большой пулемет. – Смотри, как много счастья! – мальчик выстрелил в Луну.

Из жерла автомата вылетела сотня маленьких прозрачных пузырей, переливающихся на солнце.

– Лопать! Лопать пузыри! Лопать! – завопил мальчик. – Давай со мной!

Луна улыбается и бегает вместе с мальчиком, пытаясь догнать парящие мыльные сферы.

– Уф! Весело! – смеется мальчик. – Ну, на работу, так на работу! Надо тебя отпускать! – говорит он и обнимает Луну. Она прижимает его к себе в ответ.

– Пока, малыш! – улыбается девушка и целует мальчика в лоб. – У тебя очень красивые волосы.

– Спасибо, – смущенно отвечает ребенок.

Луна разворачивается и уходит.

– Не так быстро! – обгоняет ее мальчик. – Я не по протоколу себя веду, а ты не исправила! Не дело! – серьезно говорит он. – Я тебе даже удостоверение не показал! А у меня оно есть, между прочим! Красивое и блестящее! – Мальчик достает из кармана бордовую «корочку» – ПОЛИЦИЯ СЧАСТЬЯ.