Кристин Хармель
Книга утраченных имен

– Мы поедем на юг.

– На юг? – задыхаясь, спросила мамуся.

Ева кивнула, и они резко свернули на просторный бульвар Бомарше – Ева всегда его считала красивым. Но сегодня высокие здания по обе стороны от него казались ей стенами, которые удерживали их с мамусей, направляя навстречу неведомой судьбе.

– В город под названием Ориньон.

– Что ты такое говоришь? Твой отец здесь, Ева. А ты предлагаешь уехать в другой город, я о таком городе вообще никогда не слышала. Да как это возможно?

– А так, он арестован, мамуся! – ответила Ева и от раздражения пошла еще быстрее. – И вызволить его мы сможем только после того, как сами спасемся от беды.

– Убежим? – Мать, вырвав у Евы свою руку, повернулась к ней лицом. – Как трусы?

Ева быстро осмотрелась по сторонам. Она заметила мужчину, который наблюдал за ними из окна магазина на другой стороне улицы.

– Мамуся, не будем выяснять здесь отношения. Своим поведением ты вызываешь подозрения.

– Нет, Ева, это ты ведешь себя подозрительно! – Мамуся, схватив Еву за запястье, впилась ногтями ей в кожу. – Сочинила хитроумный план побега, словно мы шпионы из какой-нибудь твоей книжки. Неужели ты думаешь, что мы можем бросить твоего отца?

– Мамуся, ему уже не поможешь.

– Нет, он…

– Ему не поможешь! – У Евы рыдания рвались из горла, но она подавила их и, высвободив руку, снова пошла вперед. Через несколько секунд мать догнала ее. – Я обещаю, что вернусь за ним. Но сейчас нам нужно уехать.

– Ева…

– Поверь мне, мамуся. Я прошу тебя.

Мать замолчала и пошла за ней следом. Только этого Еве и было нужно.

Через пятнадцать минут вдали показалось здание вокзала.

– Веди себя так, словно ничего не случилось, – прошептала матери Ева. – Мы французы, представители среднего класса, и нас совершенно не волнует то, что произошло сегодня ночью.

– С какой, однако, легкостью ты поворачиваешься спиной к своему народу! – пробурчала мать.

Ева постаралась не обращать внимания на ее слова, но они острой иглой вонзились ей в сердце и отзывались болью, пока она шла к вокзалу.

– Мы обе работаем секретарями. Ты – русская эмигрантка, а я – твоя дочь. Мой славный отец француз – твой муж – не вернулся с фронта. И у нас есть опасения, что он погиб.

– Да, Ева, давай притворимся, что твой отец умер! – с яростью возмутилась мамуся.

– Мамуся, ну послушай же меня! От этого зависят наши жизни. Мы купим билет до Клермон-Феррана через Виши.

– Виши?

– Я посмотрела карту. Это самый быстрый путь до Ориньона.

– Что это за место?

– Там живет твоя сестра Ольга, – решительно сказала Ева. – Она заболела и попросила тебя помочь ей приглядеть за ее тремя детьми.

Мамуся лишь удивленно выпучила глаза.

– Мамуся, это серьезно. Ты должна запомнить все, что я говорю.

– Но почему именно в Ориньон? Я никогда о нем не слышала.

– Там живут люди, которые помогают евреям перебраться в Швейцарию.

– Швейцарию? Но это просто смешно. Если город, про который ты говоришь, находится рядом с Виши, то от него до швейцарской границы около трехсот километров.

Такая мысль тревожила и Еву, но она старалась не сосредотачиваться на ней. Может быть, именно поэтому тот город и считался идеальным укрытием.

– Мамуся, это наш единственный шанс на спасение.

– Так теперь ты хочешь, чтобы мы уехали из Франции без твоего отца? – с обидой спросила мамуся, повышая голос.

– Нет, – ответила Ева. – Я хочу найти людей, которые нам помогут его освободить.

В 14:05 поезд отошел от станции на Лионском вокзале, переехал через реку Марна рядом с тем местом, где она впадала в Сену, и, пыхтя, направился на юго-восток – и только тогда Ева смогла наконец перевести дух. Купить билет оказалось намного проще, чем она ожидала: кассир лишь мельком взглянул на их документы и, зевнув, вернул их обратно. Ева подумала, что поимка беглецов не входила в его обязанности. Но молодой немецкий солдат, который проходил по вагону вскоре после того, как Ева с матерью сели в поезд, тоже без особого интереса проверил документы и молча вернул их обратно. Когда поезд набрал скорость и, выехав из пригорода Парижа, помчался по сельской местности, Ева позволила крошечной надежде поселиться у нее в душе, а вместе с надеждой пришла и легкая гордость за мастерски проделанную работу.

А потом она увидела, что сидевшая рядом с ней мать, прижавшись лбом к стеклу, плачет, ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий, и напряжение снова охватило Еву.

– Мамуся, – пробормотала она, стараясь говорить как можно тише. Вагон был полупустым, большинство пассажиров увлеченно читали книги или газеты, но кто-нибудь из них в любой момент мог что-то заметить.

– Пожалуйста, перестань. Ты привлекаешь к нам внимание.

– И что с того? – прошипела мамуся, поворачиваясь к Еве. Ее глаза горели возмущением. – Мы только обманываем себя. Нам не удастся убежать.

– Мы должны сделать это, мамуся. Смотри, нам уже удалось уехать из Парижа.

– Они найдут нас, где бы мы ни были. Мы же не можем просто исчезнуть. Как мы будем питаться? Где жить? Откуда возьмем карточки на продукты? Чистое безумие. Лучше бы остались. По крайней мере, в Париже у нас есть знакомые.

– Да, но про нас знает слишком много людей, – напомнила ей Ева. – И невозможно понять, кому стоит доверять, а кому – нет.

Мамуся покачала головой:

– Это ошибка. Ты просто воспользовалась моим горем и убедила меня.

– Мамуся, я не хотела… – Голос у Евы сорвался, ее захлестнуло чувство вины. Она так спешила поскорее уехать, найти способ, как выбраться из города, и ей даже в голову не пришло, что, возможно, гораздо безопаснее было бы остаться. А вдруг мать права?

Поезд по-прежнему мчался на юг – через мосты над стремительными реками, набирая скорость, пересекал пустынные фермерские земли, и в конце концов мамуся уснула, тихо посапывая рядом с дочерью. Но слишком взбудораженная Ева никак не могла расслабиться. Она приняла решение за них обеих, и, если их схватят, виновата будет она. Возможно, им стоило остаться дома, где они могли рассчитывать на помощь друзей. Но кто стал бы рисковать ради них? Теперь они в бегах, нравилось им это или нет. Даже месье Гужон, который всегда казался ей достойным человеком, постарался поскорее от них отделаться.

Когда поезд остановился на полчаса в Мулене, в вагон вошли два десятка немецких офицеров и стали проверять документы, но вид у них был скучающий и усталый. Молодой темноволосый немец с румяными щеками мельком взглянул на разрешения на выезд Евы и ее матери, а затем перевел взгляд на ряд позади них. Ева облегченно вздохнула – до этой минуты, она, не отдавая себе в этом отчета, сидела, задержав дыхание. Однако полностью расслабиться она смогла лишь после того, как немцы вышли и поезд двинулся дальше.

– Так это и есть «Свободная Франция»? – пробормотала мамуся, когда час спустя поезд замедлил ход и стал подползать к Виши. Город даже в вечерних сумерках выглядел красиво. Корзины на окнах были полны цветов, а великолепные здания девятнадцатого века величественно устремлялись в самое небо. Они остановились посередине железнодорожных путей, и Ева стала высматривать в окно немецких солдат, но увидела лишь патрульных полицейских, французов. Однако, с другой стороны, именно французские полицейские приходили за ее отцом прошлой ночью. Никому нельзя доверять.