Сокол

– А какие у тебя планы на будущее?

Немного освоившись на чужой кухне, Миша решил сварить кофе. Пока я доедала последний бутерброд, он достал из шкафчика турку. При этом пару раз ударился головой об подвесную полку.

– Я хочу выйти замуж.

Он повернулся.

– Зачем? Ты еще молодая.

– Мне двадцать пять.

– Уже?

– Ага. Большая девочка.

Он налил крепкий кофе в кружки. На его телефон пришло сообщение. Я подумала, он сейчас уйдет. Прочитает, что написала жена и сразу исчезнет.

– У тебя есть отвертка?

– Что?

Моя пьяная голова не сразу поняла вопрос.

– У тебя шкаф сломан, в ванной кран течет.

– Он давно течет.

– И что, некому сделать?

– Некому, – опустив глаза в пол, ответила я. – У меня здесь никого нет.

– Я сейчас сбегаю вниз, принесу инструменты и все починю.

И починил. Все! Шкаф, кран, подтянул петли на двери. В его волшебном сундуке нашлись разные отвертки, резиновые прокладки, шурупы. Он прошелся по всей квартире, заглянул в каждый угол, проверил лампочки в светильниках. В ванной обработал швы каким-то клеем.

– Это герметик, – сказал он. – Теперь плесени не будет.

– Спасибо.

К этому времени мы полностью протрезвели. Он, как стеклышко. А меня немного мотает, но мысли светлые.

– Ладно, – сказал он, взглянув на часы. – Мне пора. У тебя остался мой номер?

– Я записала.

– Тогда, звони, если что.

– Спасибо, – еще раз повторила я.

Он ушел. Вот так просто. Посидел, поел, потом переоделся в свою мокрую одежду и сделал то, чего должен делать любой нормальный мужик. Помог девушке.

Только утром я прочитала сообщение от Алика.

«Завтра еду в одно место. Тут недалеко. Покажу тебе имение графа. Хочешь?»

Это уже сегодня! Я набрала его номер.

– Да.

– Хочу! – крикнула я. – А когда?

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично!

– Я заеду за тобой через два часа.

И положил трубку.

Ровно в десять часов я вышла на улицу. К дому подъехала спортивная машина.

Сегодня Алик выглядит лучше меня. Нет строгого костюма и прилизанной челки. Я успела только умыться, чуть подкрасить губы. Надела джинсы, рубашку, и не забыла про кружевное нижнее белье.

– Садись.

Соблюдая правила приличия, он открыл мне дверку. Только руку не подал.

Я села.

Тонкая ткань на брюках обтянула его длинные ноги. Я не хотела смотреть на него, но не получилось. Он так близко, что я чувствую запах сигарет, которые он курит, вижу мелкие волоски на руках, родинку на щеке, каждую веснушку на носу, слышу, как он дышит.

– Куда мы едем? – отвернулась я. Не стоит, так откровенно таращиться на синяк на его щеке.

– В Карелию.

– Это далеко. Ты сегодня не работаешь?

– Я как раз еду по работе. А ты все еще на больничном?

– Завтра выписываюсь.

Через полчаса мы выехали из города. Тяжелая машина прибавила ход и понеслась по трассе, издавая приятный урчащий звук. Время. Оно тоже понеслось вперед, оставив позади прошлую жизнь. Именно в этот момент я поняла – все изменилось. Алик рядом, везет меня в неизвестном направлении и загадочно улыбается.

Он курит, хотя я не привыкла к запаху табака. Слушает рок, который я никогда не любила. Молчит, когда нужно говорить. Пьет воду, а мне не предлагает.

Такой он. Соколов-младший. Александр. Мой Алик.

Первые сто километров пролетели как один миг, а уже через три часа голова начала гудеть от громкой музыки.

– Можно остановиться? – попросила я.

– Устала? Потерпи, осталось совсем чуть-чуть.

На перекрестке мы свернули на проселочную дорогу и оказались в дремучем лесу.

Я приоткрыла окно и вдохнула свежий воздух. Мохнатые ели прикрыли небо своими мощными темно-зелеными лапами.

– Мы заблудились?

– Не волнуйся, я знаю дорогу.

База, на которую мы приехали, спряталась у реки. Здесь нет населенных пунктов и нормальных дорог. За то тишина и природа.

Алик припарковал машину у деревянного забора, мы еще немного посидели, огляделись по сторонам. Ни души. Только собака вертится у ворот.

– Я ненадолго зайду, а ты погуляй. – Алик открыл дверцу. – Не бойся, здесь никого нет.

– Что мне тут делать? – забеспокоилась я.

– Сходи к реке. Там дальше за поворотом красивый лес.

– Нет, Алик. Я боюсь одна уходить в лес.

– Что тут страшного?

– Я плохо ориентируюсь в незнакомой местности. А вдруг тут бродят волки или лоси? Возьми меня с собой.

– Маш, посиди в машине. Я схожу на десять минут, – раздраженно сказал он.

– Я посижу на лавочке.

– Иди.

Его действительно не было десять минут. Я все это время сидела на одном месте, боясь сдвинуться хоть на сантиметр. Не страшно, красиво. Виды завораживают, но я ничего не воспринимаю, словно меня кто-то заколдовал. Эти места непривычны взору человека, прожившего в средней полосе.

– Как много красок, – послышался голос Алика у меня за спиной.

– Где? – прищурив глаза, спросила я.

Все однообразно.

– Мне нравятся персиковые оттенки, отражающиеся в прозрачной воде, и голубое небо. Сосны, туман. Здесь особые туманы. Низкие, тяжелые, кверху поднимаются тонкой вуалью. Трудно различить, где заканчивается озеро. Оно перемешалось с розовым песком на склонах.

– А что там на деревьях? Черное.

– Тетерева сидят на вершинах болотных сосенок.

– Впервые вижу этих птиц. Огромные!

Алик сел на лавочку. Мой нос уловил терпкий запах сигарет. Много курит. За сегодняшний день ушла целая пачка.

– Ты давно куришь? – спросила я.

– А?

Его синий взгляд устремился вдаль. Туда, где сосны касаются макушками розовых облаков.

– Когда мы поедем?

– Куда?

– Ты хотел показать мне имение графа.

– Я?

– Алик.

Он далеко от меня. И мысли, и тело. Тонкие пальцы, сцепленные в замок, послушно лежат на коленях. Спина прямая, плечи расслаблены. Ветер треплет шелковые волосы.

Меня заинтересовали его волосы. Блестящие, черные. Интересно, чем он их моет? Как укладывает? Где стрижется? Все в нем идеально и просто. Природа наградила шармом, но не дала яркой красоты. Нежные губы, точеный нос, широкие брови, уши идеальной формы. Хорошая кожа, но в некоторых местах осталось раздражение от бритвы.

– Откуда у тебя синяк? – снова пристала я, когда он наконец-то ожил и вынул сигарету из новой пачки. – Ты ударился в бассейне?

– Нет.

– А где?

– Нигде. Сам появился.

– Так не бывает, – настойчиво проговорила я. – У тебя уже не первый синяк на лице.

– Откуда ты знаешь? – скривил тонкие губы он.

– Я видела.

– И что?

– Значит, каждый раз ты ударяешься об одно и то же место.

Я хотела удивить его своей проницательностью, но он удивил меня еще больше.

– Или меня ударяют по одному и тому же месту.

– Что? Как это? Тебя ударили?

– Возможно, – равнодушно ответил он. – А тебя когда-нибудь били?

– Ни разу!

– Везет.

– Кто тебя бьет, Алик?

– Да так. Какое тебе дело?

Снова фантазирует?

– Ты можешь мне доверять.

– Ты все равно не поверишь.

– Почему?

– Не знаю. – Пожал он плечами.

– Скажи. Кто тебя ударил?

Выкинув окурок в урну, он повернулся ко мне всем телом. Заглянул в глаза и ответил:

– Бабушка. Меня бьет бабушка.

– За что? – еле сдержав улыбку, спросила я. – Ты не выучил уроки или разбил машину, когда парковался у дома?

– Я обидел тебя.

– Меня?

– Ты не приехала в прошлый выходной к нам на пикник. Бабушка сказала, что это из-за меня.

– Конечно, из-за тебя! Ты показывал мне порно и вешал лапшу на уши. А я, идиотка, верила в твои сказки!

– Ты сама виновата!

– В чем? – возмущенно развела я руками. – Ты врешь, а я виновата?

– Меня ударили из-за тебя. Подумаешь, приврал немного. Зачем сразу бабке жаловаться? Если ты будешь рассказывать ей все, то на мне не останется живого места.

Я схватилась за голову. Можно поверить во что угодно, но зачем наговаривать про милую старушку? Это же его родная бабушка!

– Поехали отсюда, – вскочив на ноги, сказала я. – Мне не нравится это озеро.

Он тоже встал. Я еще раз взглянула на лес. Неправда. Нравится. Неземная красота. Нереальная, не похожая ни на что. Она такая же неприступная, как Алик. Холодная, но притягательная.

Когда я чувствую себя ненужной, то сразу вспоминаю про мост в Гондурасе. Он огромный и совершенно новый, построенный для переправы через реку. Во время урагана Митч, русло реки сдвинулось в сторону, и теперь мост стоит на суше, брошенный и никому не нужный.

На сей раз Алик не включил музыку в машине. Открыл окна, чтобы впустить свежий лесной воздух, и медленно поехал по песчаной дороге.

– Где мы? – встрепенулась я, когда впереди показался высокий каменный забор.

– Это старый замок. Про него давно забыли, и на карте его не найдешь.

– А ты откуда знаешь про него?

– Меня сюда привозил отец, когда я был совсем маленьким. Раньше здесь собирались панки и разные неформалы.

– Кто такие панки?

– Это те, что с гребнем на башке.

– А! Рокеры?

– Нет, панки. Неужели ты не знаешь?

– Не знаю.

Мы остановились возле разрушенного дома. Трудно назвать это строение – имением или дворцом. Стен почти не осталось, лестница, повисшая в воздухе, давно сгнила. Под потолком летаю маленькие птички, построившие гнезда в огромных щелях.

Я зашла в дом, подняла голову. Раньше здесь было красиво. Архитектура восемнадцатого века, натуральное дерево, позолота. В голове сразу же всплыли образы: вензеля по краям балок, парчовые шторы, стены, отделанные слоновой костью, изысканная мебель французской работы, персидские ковры на полу, большой камин в углу уютного зала.

– Здесь жил граф, – дотронувшись указательным пальцем до дверного косяка, загадочно сказал Алик. – Он женился на прекрасной молодой девушке по имени Анна. Ей было восемнадцать, а ему сорок пять. Свадьба по принуждению. Его заставили банкиры, так как невеста богатая. А ее отдали за громкий титул жениха. Жили они два года, потом родился сын. Все бы ничего, но девушка влюбилась в одного парня, живущего в соседнем городке. Там за болотами. Муж узнал, но не выгнал ее. Оставил дома и велел, заниматься воспитанием ребенка. Она согласилась. Мучилась, терпела. Пришла осень, и в имение приехали торговцы. Привезли шелка, нити. В одном из торговцев девушка узнала своего возлюбленного. Он предложил ей, уехать на край света и никогда не возвращаться на родину. Она согласилась, и он дал ей время два дня. «Если ты не придешь ко мне, то я женюсь на дочке фермера» – так он сказал. Девушка, недолго думая, вечером того же дня собрала узелок и пошла в комнату сына. Ребенок крепко спал. Она закутала его в одеяло и ушла из замка. Утром граф не нашел во дворце свою жену и сына, они как сквозь землю провалилась. Прошло два дня. В округе земля зыбкая, кругом болота, да бродят дикие звери. В соседнем городке состоялась свадьба. Жених не дождался своей девушки и отдал сердце фермерской дочери. Граф приехал на торжество. Посмотрел, потужил, а потом вернулся домой. Через месяц, когда земля покрылась первым снегом, объявилась Анна. Одна. Ребенок замерз в лесу и погиб от волчьих когтей. Сама девушка пострадала, но осталась жива. Одна нога не двигается, прекрасное лицо обезобразил шрам. Молодой парень, так долго оплакивающий свою возлюбленную, отказался от калеки. Сказал, что теперь женат и закрыл перед Анной дверь. Она снова подалась в лес. Кому нужна непутевая женщина? Только диким животным да лесным духам. Долго девушка бродила по заснеженным тропам, оплакивала сына, молила Бога. К середине зимы дошла до замка. Граф встретил ее с соболиной шубой. «Где наш сын, Анна?»: – спросил он. А она только кутается в меха, да плачет. Тогда он снова задал вопрос: «Ты счастлива, Анна?». Она пожала плечами. «Стоила твоя страсть жизни сына?» И только после этих слов, она упала перед ним на колени.

– Он простил ее?

– Они прожили вместе всю жизнь.

– У них были еще дети?

– Два сына и красавица дочь. Вера. В первой половине двадцатого века ее имя украшало вывески всех театров города.

– Она стала актрисой?

– Она пела.

– Почему граф простил жену? Она была калекой.

– Любовь. Он любил ее больше жизни.

Вроде обычная история, но меня она сильно взволновала. Как же так? Они женились не по любви, а прожили долго и счастливо.

– В чем здесь секрет? – решила я узнать его мнение.

– Нет никакого секрета, – улыбнулся Алик. – Здесь только одна истина.

– Какая?

– Не нужно гнаться за мечтой в соседний городок. Счастье всегда рядом. Только нужно его почувствовать.

На что он намекает? На нас? Сейчас мы рядом, и родители хотят нас поженить.

Я восприняла его слова по-своему.

– Алик, я тебе нравлюсь?

От неожиданности, он уронил сигарету на землю. Пепел разлетелся в разные стороны, окутав древние камни серой пылью.

– Я говорил не про это.

– Нет?

Мне стало стыдно. Снова я – мост, никому не нужный, забытый в далеком Гондурасе.

Слезы подступили к глазам.

– Зачем ты меня сюда привез? – прохрипела я, еле сдерживая рыдания.

– Маш, ты чего? Не надо.

Даже старые стены пожалели меня, а он стоит и не шевелится. Спрятал руки за спину.

Тогда я сделала первый шаг. Пусть неправильно, за то честно. Я люблю его и не боюсь показать чувства.

Сорвавшись с места, я прошла через всю комнату и оказалась рядом с Аликом. Он отпрянул назад, а через секунду протянул руку и схватил меня за рубашку. Губы соединились. Прижались и замерли. Он дышит мне в рот, тяжело и часто, как будто пробежал вокруг дома. Я обняла его за шею.

Мое сознание вернулось через несколько минут. Мы не целуемся, стоим, прижавшись, друг к другу. На его идеальном теле остались только трусы в полоску, я совершенно голая.

– Ты, правда, этого хочешь? – спросил он.

Откуда я знаю? Что происходит? Когда мы разделись? Неужели так будет всегда? Ноги ватные, по спине бегают мурашки.

Оказалось, это только начало. Жизнь – не сказка. Все, что начинается с волшебства, потом превращается в голую правду. Моя сказка обернулась разочарованием. Боль, неприятные ощущения, кругом грязь, а еще от него воняет перегаром.

– Как ты?

Мой бледный вид испугал Алика. Он заметил кровь у меня на ноге.

– Нормально, – чужим голосом ответила я. – Здесь есть вода?

– Сейчас принесу влажные салфетки. Только не падай. Ладно?

– Не волнуйся, не упаду.

Выскользнув на улицу, он побежал к машине. Я вижу его голое тело.

Как же мне плохо. Во рту горечь, живот вот-вот разорвется на части. Секс – ужасная штука. Пахнет ромашками и табаком. А все начиналось так красиво…

Алик вернулся с бутылкой воды и упаковкой антибактериальных салфеток. От холода на руках волосы встали дыбом. Глаза светятся, губы дрожат. Только сейчас я заметила на его плечах красные воспаленные прыщи. Грудь гладкая, два шрама: один в области сердца, другой, более свежий, от аппендицита. Кожа смуглая, соски темные.

Его тело не вызвало у меня восхищения. В одежде он казался совсем другим. Хотелось поцеловать, дотронуться. А теперь… Кроме отвращения ничего не осталось.

– Тебе помочь? – предложил он.

– Не надо. Я сама.

Пока я доставала из упаковки одну салфетку за другой, он успел надеть трусы. Снова взглянул на меня.

– Ты бледная.

– Все нормально.

– Я не хотел, Маш. Вернее, хотел, но не думал, что тебе будет больно.

– Это у всех так?

– Откуда я знаю. Наверное. У меня еще не было… Ну… таких, как ты.

– Алик, – заплакала я, бросив салфетки на землю. – Ты женишься на мне? Я же ни разу… Понимаешь? Так ждала, думала после свадьбы, а тут… Не принимай меня за шлюху. Ты мне очень нравишься.

– Дуреха! – встрепенулся он. Забыл о брюках, которые держал в руке, и обнял меня за плечи. – Ты не шлюха. Разве я так могу подумать?

– Ты не бросишь меня?

Он с силой выдохнул мне в макушку. Я прижалась к его груди.

– Куда я денусь?

– Я люблю тебя.

– Это хорошо, – прошептал он. – Хоть кто-нибудь.

– Тебя никто не любит?

– Мне никто об этом не говорил.

Его кожа не пахнет табаком, но почему-то у меня во рту остался этот неприятный вкус. Надеюсь, в следующий раз у нас все будет по-другому.

Прошло буквально пять минут, и я снова не могу оторвать от него взгляд. Любимый, а теперь еще и родной. Мой. Только мой. Мужчина, которого ждала и которому отдала все самое ценное: душу, сердце, мысли. Тело.

Через два месяца мы сыграли свадьбу. Мама с Виолеттой Филипповной подсуетились: взвалили на свои хрупкие плечи все приготовления к грандиозному празднику.

Время пролетело мгновенно. Не успели мы вернуться домой после той поездки, как все вокруг заговорили о свадьбе. Алик не смог скрыть от деда правду, я тоже рассказала своим родителям о содеянном. Так и понеслось.

Торжество было великолепным. Много гостей, много подарков. Приехали мои братья и бабушка с Украины. У Алика на свадьбе было больше друзей, чем родственников. С моей стороны пришла только Антонина Павловна.

Впервые мы с Аликом поцеловались во время церемонии, когда солидная женщина в золотом платье объявила нас мужем и женой

– Жених, можете поцеловать невесту.

И он поцеловал, уже по-настоящему, а не так, как было в разрушенном замке.

Следующие поцелуи были более скромными, но ночью он компенсировал мне все, чего недодал за последние месяцы.

Брачная ночь! Самая восхитительная ночь в моей жизни. Шикарный отель, огромная кровать, шелковое белье, холодное шампанское, и великолепный мужчина, подаривший целый букет эмоций и воспоминаний на долгие годы. Потом было свадебное путешествие, ласковый океан, горячее солнце, никаких телефонов, никакой связи с материком. Только мы одни в уютном бунгало, посреди экзотической природы.

Десять дней я просыпалась в объятьях мужа. Прекрасного мужчины, о котором мечтала последние полгода. Да, немного, но он первый. Незаменимый и самый любимый.

До свадьбы была одна жизнь. Я ее уже не помню. А теперь ощущаю каждую минуту, каждую секунду, проведенную рядом с Аликом. Мы не заметили, как поженились, за то ощутили, как хорошо нам вместе. Вдвоем. Ему и мне. Мне и ему.

После поездки, мы сразу же въехали в свою квартиру, подаренную на свадьбу Александром Ивановичем. Три просторные комнаты, кухня, гардеробная размером с футбольное поле. Прекрасный ремонт, мебель, посуда, постельное белье и полотенца. Все приготовили для нашего удобства. В довесок дали повара и помощницу по дому.

Первые пять дней мы спали в одной кровати, потом я сбежала в соседнюю комнату, которая изначально была предназначена для нашего будущего ребенка, и обустроила там себе спальную. Алик не обиделся, а наоборот поддержал идею, жить в раздельных комнатах. Я привыкла к тишине, он храпит. Я допоздна читаю книги, он рано ложиться спать. Я открываю на ночь окно, он кутается с головой в одеяло и постоянно шмыгает носом.

Вскоре, не успели мы обустроить быт и привыкнуть к новой квартире, как в нашей гостиной поселился Данила. Он поссорился со своей ворчливой женой и решил немного пожить у нас. Алик, как хороший муж, спросил у меня разрешения, я согласилась. И это «немного» растянулось на три месяца.

Первое время меня удивляли отношения Алика с другом. Еще на свадьбе я заметила, как часто они обнимаются, ни на секунду не отходят друг от друга, смеются, что-то обсуждают. То Алик нежно шепчет Даниле на ушко, то Данила поцелует Алика в лоб. Вроде по-дружески, но очень странно. Самое непонятное для меня, что никто не видит в их отношениях ничего необычного. Как сказала Виолетта Филипповна, мальчики преданно любят друг друга с самого юного возраста. Они вместе оканчивали школу, вместе учились в университете, вместе занимались спортом.

Только потом, когда Данила поселился у нас, я поняла, что снова попалась на удочку Алика. Такие у него шутки. Соколовы и их друзья давно привыкли к забавным выходкам этих двух хулиганов, а для меня и моих родственников было устроено настоящее шоу: с песнями, плясками, слезными поздравлениями и долгими проводами во взрослую жизнь.

Ближе к лету Данила помирился с женой. Алик расстроился, но отпустил друга домой. Только с этого момента у нас началась семейная жизнь. Без сожителей, без спектаклей. Тихо, размеренно.

Десять месяцев я не работала. Осень прошла в приготовлениях к свадьбе, потом мы с Аликом отдыхали на море, а зимой ездили в Германию к моим родителям. Весна выдалась трудная. Сначала я обустраивала наше гнездышко. Алик провел крупную сделку во Франции, а когда вернулся домой, сразу же слег с гнойной ангиной. Потом начались проблемы с желудком; после огромной дозы антибиотиков, организм не выдержал и дал сбой. Только летом Алик вернулся на работу. Я три месяца провела в доме за городом у Соколовых.

В начале сентября позвонила мама. Мой старший брат женится.

– Ты уедешь? – спросил Алик. – На сколько?

– Ненадолго, – ответила я. – На пару недель, не больше. Маме нужна помощь.

– То есть, ты сначала поедешь в Кельн, а потом уже в Австрию?

– Наверное.

Он прав, две недели слишком мало. Мы не успеем съездить к Валентину. Только в Кельне накопилось куча дел.

– Почему он не женится дома? Его невеста тоже немка.

– Она работает в Вене. И живут они тоже там.

– Маш, я не смогу поехать туда в ноябре. У меня работа. Ты сама знаешь, сколько сил я потратил на этот объект.

– Алик, – взмолилась я, – всего на два дня. Валентин – мой брат. Пожалуйста. Он обидеться.

– Я его почти не знаю. Видел только на нашей свадьбе!

– Я не могу поехать одна, – теперь я уже надавила.

– Почему?

– Как я появлюсь на свадьбе без мужа? Это неприлично!

– Опять ты про приличия! Забудь об этом! Нельзя всю жизнь смотреть в чужой огород. Что скажут? Что подумают? Наплевать! Нужно делать так, как удобно. А не как выгодно кому-то! Я не брошу работу из-за твоих предрассудков.

Впервые за десять месяцев он повысил на меня голос. Алик спокойный человек, редко выказывает эмоции.

– И как быть? – Я смахнула со щеки слезу. – Что сказать маме с папой?

– Машка. Девочка моя.

Сердце дрогнуло. Последний раз я плакала, когда его положили в больницу.

Обняв меня за плечи, он тяжело вздохнул.

– Всего два дня, – прошептала я, уткнувшись лбом в его голое плечо.

– Не могу обещать, – сухо проговорил он. – Посмотрим.

– Ты останешься со мной?

– Ты хочешь? А как же мой храп?

– Я потерплю.

Сегодня он пришел ко мне в гости, а вчера я заскочила в его комнату на часок.

Так мы живем. Видимся только ночью. Он все время на работе, я целыми днями мотаюсь по магазинам с Виолеттой Филипповной. До сих пор обставляю квартиру нужными вещами.

Теперь Соколовы стали моей семьей. Бабушка, дедушка, дяди, тети. Только родителей Алика я до сих пор не знаю. Их не было на свадьбе.

И Веры тоже.

Я обиделась на нее, когда она позвонила и сказала, что не будет моей свидетельницей. Якобы Аня заболела, а мама не может посидеть с ней. Чушь! Моя лучшая подруга и не пришла на свадьбу из-за простуды дочери!

Приглашение, написанное специально для нее, до сих пор лежит у меня на комоде. И сегодня Алик впервые его заметил.

– Вера Васильева, – прочитал он на конверте. – Кто это?

Пока я убирала покрывало в шкаф, он развернул приглашение и, нахмурив брови, еще раз прочитал текст. Рука повисла в воздухе, он растерянно взглянул на меня через плечо.

– Это моя подруга, – ответила я. – Вера, дочь Игоря Петровича.

Он отвернулся. Плечи напряглись.

– Откуда ты ее знаешь?

– Она работает с нами, в договорном отделе. Ты ее ни разу не видел?

– Нет, – тихо произнес он. – Я даже не знал, что у Игоря Петровича есть дочь.

– У него еще сын. Миша. Он часто бывает с вами в курилки, только не курит. Такой большой, кудрявый.

– Я его не знаю.

– Как же? Он всегда стоит у входа.

– Там много людей, я всех не помню. А кем он работает?

– Он программист.

– А!

Конечно, он его не знает, в компании тысяча людей. Алик редко общается с подчиненными.

В эту ночь он не притронулся ко мне, не поцеловал, не пожелал спокойной ночи. Отвернулся к стене и снова вздохнул. Ох, уж его вздохи! Ничего хорошего они не предвещают. Если Алик молчит, а он обычно всегда молчит, да еще вздыхает, то будут проблемы.

Я не полезла к нему с расспросами, только обняла сзади и поцеловала в плечо.

– Ты родишь мне сына? – вдруг спросил он, так и не повернувшись.

– Ты хочешь, снова попробовать?

– Может, теперь получится?

– Может. Я не против.

Прижав мою руку к своей груди, он придвинулся ближе. Я закинула ногу ему на бедро. Тепло, только он слишком худой и костлявый.

– Алик.