Блин против Деда Мороза

– «Кого-то ловит он и ест», – не удержавшись, процитировал Блинков-младший Ванечкин рапорт. – Здрасьте, Владислав Петрович.

Моторчик дрели перестал визжать. Завхоз поднял на лоб очки, глянул, щурясь против света, и сказал:

– Блинков Дмитрий, восьмой «Б»!

Это прозвучало торжественно, как в кино, когда мажордом в седом парике объявляет: «Граф Анри де Шатоне!» Блинков-младший был приятно удивлён. Что и говорить, слава бежала впереди него!

– Ноги в руки – и марш отсюда! – скомандовал завхоз. – Ну, что стоишь? Дом взорвал, а теперь гараж взорвать хочешь?!

Вот это да. Вот это в душу плюнули! Блинков-младший слишком хорошо знал старших, чтобы объяснять, как всё было на самом деле. Владик и слушать не станет. Он боится за свой гараж.

На его счастье, подошла Суворова, и завхоз растаял. Сестра Нины Су – это вам сестра Нины Су, ни больше ни меньше. Конечно, не стоит преувеличивать славу фотомодели. Большинству граждан России плевать, кто моет бегемота в телевизоре. Но во дворе, где живёт рекламная девушка, и в школе, где она когда-то училась, её все знают и гордятся таким знакомством.

– Валечка! – заулыбался завхоз. – А мы тут с Ниной виделись и про тебя говорили.

– Зря вы на Блина баллон катите, – схамила Суворова. Она привыкла, что ей всё прощают ради Нины Су. – Блин взорвал не весь дом, а только одну квартиру. И там всё равно шёл ремонт.

Завхоз скорчил недовольную гримасу, но промолчал, чтобы не спорить с сестрой фотомодели.

– Интересненько, – продолжала Валька. – А тот, кто вам сказал про взрыв, не говорил, что было ПОСЛЕ взрыва? Как из квартиры попёрли такие дяденьки с оружием?

Владик разинул рот и механически включил и выключил дрель. Суворова вцепилась в него, как бульдожка:

– А не говорили вам, что эти дяденьки были не охотники и не исторические реконструкторы, а вовсе даже бандиты?! А Блин их тяп-ляп и сдал тёпленькими своей маме.

На «тяп-ляп» Митька немного обиделся. Смекалка и трезвый расчёт, вот как это называется, а не тяп-ляп. Митька подсунул им через балкон ведро новогодних фейерверков и устроил бой в Крыму, всё в дыму. Они были счастливы, что смогли на ощупь выбраться из квартиры и не задохнулись. О сопротивлении не могло быть и речи, подоспевшему спецназу оставалось только надеть на задержанных наручники.

– Это что же, игра такая? – несмело предположил завхоз.

– Ага, игра. С участием контрразведки, – ехидно поддакнула Суворова. – Если не верите, спросите у Нинки.

– Зачем же? Я верю, – сдался завхоз.

– А раз верите, то извинитесь! – потребовала Суворова.

У Владика был сконфуженный вид. Как всегда в затруднительных случаях, он выщипнул из уха седой волосок. Эти волосы торчали у него из ушей пучками. Было непонятно, как завхоз что-то слышит с такими ушами. Старшеклассники звали его Седоух, а для малявок это прозвище оказалось трудным и превратилось в «Седю».

Молчание затянулось. Завхоз увлечённо рассматривал через очки выщипнутый волосок. Блинкову-младшему стало неловко. Хотелось уйти, но Владик мог видеть грабителей…

– Прекрати, Валька, – сказал он. – Человек не знал.

– Да, я не знал, – подтвердил завхоз, и все молча решили, что с объяснениями покончено.

– Владислав Петрович, вы с полчаса назад не видели здесь мотоцикл? – спросил Блинков-младший.

– «Кавасаки», что ли? – беззаботно уточнил завхоз.

Честно сказать, Блинков-младший и не надеялся на такую удачу. Чтобы человек, занятый работой, рассмотрел марку мотоцикла, промелькнувшего за распахнутыми воротами?!

– А что, здесь проезжали другие мотоциклы?

– Да нет, один.

– А вы точно знаете, что это «Кавасаки»?

И тут завхоз выдал Блинкову-младшему фантастический, небывалый подарок!

– Как же не знать, – удивился он, – когда этот гараж мне достался вместе с рамой от «Кавасаки»?! Она у меня лет пять висела на стене, глаза мозолила: выбросить жалко, а покупателя найти трудно.

– Нашли?!

– Нет, я её так отдал. Околачивался тут один мальчишка, клянчил: «Дядь Владь, когда я вырасту, подарите мне эту раму?» Ну и дождался: вырос и раму выпросил.

– А как его зовут? – боясь спугнуть удачу, выдохнул Блинков-младший.

– Вообще-то Мишка. Но сейчас он крутой байкер и его зовут Виннету, вождь апачей!

Блинков-младший даже немного разочаровался. Дело о крокодиловой сумочке можно было считать законченным. Он тоже знал этого Виннету.

Глава IV

Не в сумочке дело

С байкером по прозвищу Виннету Блинков-младший встречался один-единственный раз. На посторонний взгляд их знакомство выглядело как сон сумасшедшего, который насмотрелся на ночь детективов.

В ту пору Блинков-младший ходил в девчачьем платье и представлялся всем Суворовой Валей, сестрой фотомодели. В таком камуфляже он разыскивал преступника на мотоцикле. Так и вышел на этого Виннету. Только выяснилось, что байкер не виноват. Угостили его дыней, дали немного денег на бензин и попросили подвезти одного парнишку. В общем, использовали лоха втёмную. Он понятия не имел, кому помог, и ради красного словца выложил всю историю симпатичной «Вале Суворовой». Митька не сплоховал, и розыск закончился взрывом ведра фейерверков, которым его до сих пор попрекают во дворе. Ничего не попишешь, дело-то секретное. Кому положено знать, те Митьку поблагодарили, а кому не положено, считают его хулиганом.

Но сейчас нет смысла пересказывать весь ход этого расследования. Для Дела о крокодиловой сумочке важно то, что Блинков-младший:

а) знал номер мотоцикла Виннету;

б) мог найти его в любой момент;

в) не стал этого делать, пока не узнает у Нины Су, что было в сумочке;

г) очень удивился тому, что Виннету оказался грабителем, потому что считал «вождя апачей» безалаберным до глупости, но безобидным. Наконец,

д) ещё при знакомстве с байкером выяснил, что «Виннету, вождь апачей» – название старого фильма про индейцев и что прозвище Виннету дал какой-то Доктор.

Скорее всего эта последняя информация не относилась к делу, но Блинков-младший старался ничего не забывать.

Итак, всем казалось, что Дело о крокодиловой сумочке почти завершено.

Владик немного укоротил оборвавшийся у заклёпки ремешок, всадил заклёпку на место и прошёлся по ней войлочным кругом. Сумочка стала как новенькая. Пока завхоз возился с ремонтом, Блинков-младший снова обследовал мусорный ящик. Нашлась ещё одна пропажа: чистая записная книжка в обложке из крокодиловой кожи. Увидев её, Суворова схватилась за сердце:

– Ой, наша! Нинка мне показывала, только я забыла. Блинок, посмотри, там есть ручечка, жёлтенькая?

Ручка оказалась на месте, в специальном кармашке. Непрактичная вещь. Ну, кто в наше время записывает телефоны от руки?! Хотя Нина Су сказала бы, что это статусный аксессуар: ни у кого нет крокодиловой книжечки с жёлтой ручечкой, а у неё есть. Небось стоит как телефон. Но в руках грабителей крокодиловая книжечка была такой же изобличающей уликой, как крокодиловая сумочка, и её отправили в мусорный бак, даже не раскрыв. (Зачем им? Переписать телефоны Валькиных друзей и с праздниками их поздравлять?). А между тем крошечная, в половину обычной, ручечка была похожа на золотую. Блинков-младший вынул её из кармашка. Тяжёленькая.

Суворова завизжала от радости.

– Всё, Блин. Уговорил. Так и быть, поцелую! Только потом, когда от тебя помойкой вонять не будет.

У Блинкова-младшего был готовый ответ на такие подколки:

– Угрозами от меня ничего не добьёшься!

– Блиняха, ты оскорбил меня в лучших чувствах! – возмутилась Суворова и стукнула его отремонтированной сумочкой.

Блинкову-младшему больно попало по брови пряжкой, и он обиделся. И это называется благодарность?! Он был готов позабыть, что с детства не бьёт девчонок, и отвесить Вальке подзатыльник.

– Из-за чего сыр-бор? – удивился завхоз, разводя противников жестом рефери на боксёрском ринге.

– Я его поцеловать хочу, а он…

– Я ей сумочку нашёл, а она… – одновременно начали Суворова и Блинков-младший.

– Это меня не касается, – сказал завхоз. – Пускай родители следят, с кем вы целуетесь, а мне – лишь бы на партах не писали. Я про ручку спрашивал.

– Она золотая, – объяснила Суворова.

Завхоз с недоверчивой улыбкой взял ручечку и поднёс к очкам.

– Там сбоку проба, – подсказала Валька.

– Двадцать четыре процента, – рассмотрел клеймо Владик и заключил: – Самоварное золотце. Меди больше.

– Какое ни есть, а наше, – сказала Валька и отобрала ручечку.

Других вещей, которые могли бы принадлежать Нине Су, на помойке не нашли. Все решили, что их скорее всего и не было. Ведь фотомодель не ходила с этой сумочкой и собиралась её продавать.

Томатное пятно на футболке Блинкова-младшего кое-как застирали раствором для мытья стёкол, и тем же раствором он умылся. Напоследок завхоз спрыснул его автомобильным дезодорантом, потому что от Митьки здорово несло помойкой.

Благоухая, как новенькая иномарка, Блинков-младший поехал на встречу с фотомоделью. Суворова решила не говорить сестре об ограблении. Но в таком случае Нина Су обязательно спросила бы, где она проболталась целый час. Так что роль громоотвода и примирителя осталась за Блинковым-младшим.

– А золото чистейшее! – тараторила Суворова. – Я уж не стала говорить Владику, ну его. Цифра «24» – это не двадцать четыре процента, а двадцать четыре карата. Больше не бывает.

– По-моему, караты у бриллиантов, – засомневался Блинков-младший. Это было почти всё, что он знал о драгоценностях.

– Чеботарь ты, Блинок! – хихикнула Суворова. – «Караты у бриллиантов»! Карат – ювелирная мера веса, ноль целых две десятых грамма. За границей всё измеряют в каратах – и золото, и бриллианты.

– А почему ты говоришь, что золота больше двадцати четырёх каратов не бывает? У нас бабушкин браслет от часиков весит больше, а он золотой.

– Двадцать четыре карата, или шестнадцать драхм, – это английская торговая унция, – не задумываясь, отбарабанила Суворова. У неё от зубов отскакивало, как вызубренный стишок. – Если на ручечке написано «24», это не её вес, а вес чистого золота в каждой унции сплава. Понятно?

– Не очень, – признался Блинков-младший.

– Подумай, Блинок! – укоризненно сказала Суворова. – Это вроде процентов, только на сто делить не надо.

Тут до Блинкова-младшего дошло. Если отпилить от суворовской ручечки кусочек весом в унцию, в нём будет двадцать четыре карата чистого золота. Но унция – это и есть двадцать четыре карата. Можно сказать так, а можно и этак. Что килограмм, что тысяча граммов. Значит, сплав, в котором двадцать четыре карата чистого золота – никакой не сплав. Он и есть чистое золото.

– Валька, ты меня нарочно сбила этим «сплавом»! – возмутился Блинков-младший. – Сказала бы сразу: «чистое золото».

– Я так и сказала, а ты не поверил!

– Откуда ты всё знаешь?

– От Нинки!

Суворова свихнулась от счастья, что всё обошлось так легко. Спасённой сумочкой она вертела, как Илья Муромец булавой. Прохожие шарахались, чтобы случайно не получить по голове. В метро, на эскалаторе, Валька полезла к Блинкову-младшему целоваться. Потом на весь вагон рассуждала о крокодиловой коже и золотых ручечках.

В конце концов Митёк отсел от неё в конец вагона. Оставшись одна, Суворова стала издали корчить ему рожи, но хоть замолчала.

Надо сказать, что уже во время бурного Валькиного ликования у Блинкова-младшего появилось дурное предчувствие.

Он подумал, что Виннету не стал бы потрошить сумочку рядом с гаражом, рискуя попасться на глаза знакомым. Потом начал вспоминать свой разговор с Владиком и сообразил, что мог неправильно его понять. Ведь завхоз не сказал прямо: «Полчаса назад я видел Виннету на «Кавасаки». Нет, сначала Блинков-младший спросил про мотоцикл; завхоз подтвердил, что видел его, и даже назвал марку – «Кавасаки». Блинков-младший засомневался, а завхоз ответил, что уж «Кавасаки»-то ни с чем не перепутает. И в доказательство рассказал о раме, которая пять лет мозолила ему глаза, и о том, как её выпросил Виннету.

Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно. То, что у грабителей такой же мотоцикл, как у Виннету, ещё не означает, что Виннету – грабитель. Нельзя же хватать каждого владельца «Кавасаки» из-за того, что у преступников был мотоцикл той же марки. А то в следующий раз, когда преступником окажется пешеход, придётся хватать всех подряд пешеходов.

Словом, Дело о крокодиловой сумочке было не таким ясным, как это казалось вначале.

Блинков-младший поглядел на сумочку в суворовских руках и успокоил себя. В конце концов не так уж и важно, кто грабитель. Ведь сумочка нашлась и едет к своей хозяйке.

Другое дело – почему она едет на метро?

Нине Су было проще самой заскочить за сумочкой на машине, чем дожидаться, когда её привезёт Валька. Блинков-младший вспомнил, что с начала сентября не видел во дворе «БМВ» фотомодели. Значит, машина в ремонте или продана. Кстати, на «Тушинской» есть и автосервис, и автомагазин. Но при чём тут крокодиловая сумочка и зачем она срочно понадобилась Нине Су?

Ответ был неутешительным. Либо, как думает Суворова, Нина Су нашла на сумочку покупательницу, которая живёт где-то поблизости. Это было бы прекрасно, только ведь овёс к лошади не ходит, а фотомодели не разносят товар по квартирам. ЛИБО НИНЕ СУ НУЖНА НЕ СУМОЧКА, А ТО, ЧТО В НЕЙ БЫЛО! Документы на сданный в ремонт «БМВ» или деньги на новую машину.

Выходя из вагона, Блинков-младший догнал Суворову и в порыве жалости приобнял её за плечи. Эта дурёха беззаботно улыбнулась.

Глава V

Дело осложняется

Нина Су ждала их на условленном месте у автобусной остановки. Блинков-младший заметил её издали. Как и многие фотомодели, она возвышалась над толпой на полголовы. Её красивое лицо было злым и непохожим на снимки с глянцевых журнальных обложек.

Но всё же фотомодель узнавали. Замедлив шаги, прохожие глазели на знаменитые стопятнадцатисантиметровые ноги, которые принесли Нине Су алмазную корону «Мисс Чего-то Там». Три девчонки чуть постарше Блинкова-младшего громко обсуждали, на самом ли деле она Нина Су или только похожа. При этом они тыкали пальцами чуть ли не в лицо фотомодели. Нина и бровью не вела в их сторону. Она стояла, как собственная восковая фигура, неживая и безразличная ко всему.

Теперь Блинков-младший окончательно понял, что машины у неё нет, а то бы фотомодель не стала торчать на автобусной остановке. Это же пытка популярностью.

Суворова издали замахала сестре и подняла над головой крокодиловую сумочку. Она, конечно, понимала, что фотомодель злится, но не могла стереть с лица счастливую улыбку.

– Нин, прости… – начала Валька шагов за пять.

Не слушая её, Нина Су пошла навстречу, нервно вырвала сумочку из Валькиных рук и раскрыла. Лицо у неё стало пустоглазым, как гипсовая маска.

– Где деньги? – спросила фотомодель.

– Нин, я сейчас объясню, – затараторила Суворова, – Нин, а много там было? Нин, я верну!

Фотомодель перевела пустые масочные глаза на Блинкова-младшего.

– Её ограбили, – виновато сказал Митёк.

И тогда Нина Су опустилась на тротуар, под ноги густо идущим к метро прохожим, и зарыдала.

Вокруг плачущей фотомодели начала собираться толпа. Непонятно откуда пошёл слух, что Нину Су обворовали, причём только что и на этом самом месте. Расталкивая толпу, к ней уже подходил патрульный лейтенант.

– Гр-ражданочка, – рыкнул он, узнал фотомодель, наклонился и участливо спросил: – Что случилось, Нина?

– Заберите меня в полицию, – слабым голосом попросила Нина Су, – а то я убью эту паршивку!

Патрульный беспомощно озирался.

– Товарищ лейтенант, вы правда отвезите нас в полицию, – попросил Блинков-младший и кивнул на Вальку: – Это Нинина сестра, её ограбили. Надо написать заявление.

Услышав «ограбили» и «заявление», полицейский оживился. Теперь он знал, что делать.

– Па-а-пр-рашу р-разойтись! – рычащим голосом прикрикнул он на толпу и помахал кому-то рукой.

Въехав прямо на тротуар, к ним подкатила патрульная машина. Лейтенант помог фотомодели подняться.

– Где это было? – деловито спросил он, распахивая перед Ниной Су дверцу. – Я потому спрашиваю, что заявления принимаются по месту совершения преступления.

– У нас девяносто девятое отделение, – сказал Блинков-младший. – Везите нас туда. Если, конечно, можете.

– Конечно, могу, – сказал лейтенант. – Я и в отделе прослежу, чтобы вас поскорее приняли.

– Извините за любопытство. – Он обернулся к Нине Су. – Я ведь не смогу вам помочь, только до райотдела подброшу. Но всё же на какую сумму вас ограбили?

Фотомодель всхлипнула.

– На хорошую сумму, – сказала она неожиданно чистым голосом. – Я собиралась купить «Мерседес».

Красивых и высоких девушек много, и фотомодели не самые красивые и высокие из них.

Хватает богатых, стильных и умеющих одеваться. Фотомодели не самые богатые, не самые стильные и одеваются не как хотят, а как им скажут, а это не всегда самая лучшая одежда.

Талантливых актрис тоже немало. А фотомодель и актрисой не назовёшь, потому что играет она всегда одну и ту же роль.

Но!

Когда она играет.

Когда выходит на подиум, снимается на журнальную обложку или мелькает в девятисекундной рекламе.

Всем кажется, что она самая красивая и высокая, самая богатая, стильная, умеющая одеваться и талантливая.

Она лучше всех. О ней мечтают все, и никому никогда не придёт в голову, что у неё могут порваться колготки или заболеть живот.

Вот это и называется имидж, а по-нашему говоря, образ. То, что превращает обычную девушку в красавицу из фантазий, которой на самом деле нет и быть не может.

Имидж для фотомодели – всё.

Фотомодель без имиджа – просто симпатичная девчонка без профессии.

Блинков-младший часто бывал у Суворовых и не мог сказать, что они живут роскошно. Нина Су ходила по дому в тренировочном костюме с пузырями на коленях. Из дивана в её комнате вылезали пружины. Но этого никто не видел, кроме своих. А на людях она показывалась не иначе как в умопомрачительных платьях, ездила на «БМВ» и, как оказалось, мечтала о новой машине.

Обычной девушке Нине Суворовой и в голову не пришло бы, что её «БМВ» уже пять лет и пора его менять. Хлопот он ей не доставлял, а от автомобиля ничего больше и не требуется. Но фотомодели Нине Су просто жизни не было без новой иномарки! Сплетницы уже подъезжали к ней с ядовитым сочувствием: «Ниночка, бедненькая, и как только ты ездишь на такой развалине?» На самом деле это означало: «Если ты не можешь заработать на машину, значит, плохи твои дела. Никому ты не нужна». А фотомодели, которая никому не нужна, никто не даст работу.

Нина Су из кожи вон вылезла, чтобы собрать деньги на новую машину: сэкономила, скопила, назанимала, продала «БМВ» и колечко с бриллиантом.

И сложила все деньги в крокодиловую сумочку.

Ни Блинков-младший, ни Валька так и не отважились спросить, сколько там было.

Ещё одним ударом по самолюбию фотомодели было то, что в автосалоне её ждал продавец «Мерседеса».

Она торговалась с ним, как базарная торговка. Она пустила в ход всё своё очарование. И в конце концов сбила цену до той суммы, которая у неё была.

Ждать продавец не мог или не хотел. Ехать домой за деньгами с этим незнакомым человеком Нина Су побоялась. Сгонять за деньгами на метро тоже побоялась, но по другой причине: к выторгованной машине уже приглядывались другие покупатели.

И она доверила привезти крокодиловую сумочку сестре.

Вальке нужно было пройти восемь минут пешком и проехать остановку на метро.

Она не сумела этого сделать без приключений.

Распугивая машины включёнными мигалками, патрульный «УАЗ» быстро домчался до райотдела. Блинков-младший, конечно, знал, где он находится, но ещё ни разу не был внутри.

Первым, кого он увидел, как только вошёл, был Виннету.

«Вождь апачей» стоял у прозрачной перегородки дежурного и отвечал на какие-то неслышные вопросы:

– Да… Да… Правильно…

Со стороны казалось, что Виннету разговаривает сам с собой.

Блинков-младший решил, что глупо кидаться на владельца подозрительного «Кавасаки», раз Виннету и так уже в полиции. Он подошёл и сказал:

– Привет, Виннету. Ты что тут делаешь?

Услышав это прозвище, к ним подскочила зарёванная Суворова и разочарованно махнула рукой. Чернявый Виннету с длинным хвостиком на затылке, одетый в душную кожаную косуху, не имел ничего общего с грабителем.

«Вождь апачей» посмотрел на Блинкова-младшего неузнавающим взглядом. Ещё бы, ведь когда они познакомились, Митёк был одет и накрашен, как девчонка.

– Ты кто? – спросил он и, не дожидаясь ответа, пожаловался: – А «Кваку»-то мою – тютю. Угнали. Полтора года по частям собирал!

И вдруг Суворова громко захохотала, растирая кулаком брызнувшие из глаз слёзы.

Дело о крокодиловой сумочке, казавшееся совершенно ясным каких-нибудь двадцать минут назад, запуталось окончательно.

Глава VI

Дважды старший

В следующие две минуты патрульный лейтенант уехал, Виннету ушёл, а Нину Су и Вальку увели писать заявление и давать показания. Блинков-младший остался один. Дежурный за своей перегородкой что-то записывал в большой журнал вроде классного и не обращал на него внимания. Наверное, считал, что парень дожидается своей очереди на допрос. Он же видел, что патрульные привезли его вместе с Ниной Су и Валькой.

Блинков-младший подумал, что его действительно должны допросить, ведь он как-никак нашёл сумочку. И решил остаться.

Не спрашивая дежурного, он пошёл в ту сторону, куда увели сестёр. В полицейском коридоре было полутемно и душно. За дверями бубнили голоса. Блинков-младший шёл и прислушивался.

– Пойдём отсюда, Нин! – вдруг пискнуло за одной дверью. Ага, Суворова.

– Нет, постойте! Чем вам не нравится мой вопрос?! – А это – голос белобрысого в штатской одежде, который увёл Вальку и Нину.

Блинков-младший нагнулся к замочной скважине, но не успел ничего рассмотреть, как вдруг соседняя дверь приоткрылась. Выходивший полицейский пятился спиной, что-то договаривая в глубину кабинета. Митёк с топотом отскочил, с грохотом наткнулся на стул для посетителей и со скрипом уселся.

– Ты к кому? – обернулся полицейский. Само собой, он слышал, как здесь топало, громыхало и скрипело. Глухих в полиции не держат.

Чувствуя, что краснеет, Блинков-младший молча указал на дверь белобрысого. Таблички с фамилией на ней не было, только номер.

– К Сидякину? – уточнил полицейский.

Блинков-младший пожал плечами. Ему было стыдно.

– Сам не знаешь, кто тебе нужен?

– Я просто фамилии не знаю, а сотрудник мне нужен этот. У меня там друзья, – выдавил Блинков-младший.

Полицейский открыл дверь сидякинского кабинета.

– Тебя тут подросток дожидается.

– Я подростка не вызывал, – ответил белобрысый.

Полицейский шагнул к Блинкову-младшему и схватил его за руку. Он был худой и такой длинный, что Митёк не видел его погон.

– Разберись, – приказал он, втолкнув Блинкова-младшего в кабинет к белобрысому, закрыл за ним дверь и ушёл.

– Ну вот же он, Блин, – сказала Валька. Она сидела через стол от белобрысого, который успел исписать почти целую страничку протокола. Нина Су пристроилась у подоконника, ко всем спиной, и тоже что-то писала.

– Сам пришёл, – отметил белобрысый и скороговоркой представился: – Я старший бу-бу-бу старший бу-бу-бу Сидякин.

«Старший-старший» скорее всего означало: «старший оперуполномоченный старший лейтенант». Во всяком случае, белобрысый был оперативником, опером, как Митькина мама. Одно это уже вызывало к нему симпатию. Блинков-младший успокоился: этот разберётся. Оперативники – настоящие сыщики. Они разыскивают и задерживают преступников. А потом на готовенькое приходят следователи и раскапывают мельчайшие подробности дела, чтобы суду было всё ясно. Тоже, конечно, нужная работа. Но сердцем Блинков-младший был с оперативниками.

– Дмитрий Олегович, это вы нашли сумочку заявительницы? – с уважением спросил дважды старший опер, заработав ещё одно очко в Митькиных глазах.

– Я, – не без гордости ответил Блинков-младший.

– Вы согласны дать свидетельские показания?

– Разумеется. Я всегда рад помочь в проведении оперативно-разыскных мероприятий… – Блинкову-младшему ужасно понравился собственный ответ. Достойно было сказано. Солидно. С намёком на то, что и Дмитрий Олегович в розыске не новичок.

Дважды старший вдруг закашлялся, прикрывая рот ладонью. Похоже, он пытался скрыть смех! Митёк заподозрил, что в глазах полицейского смахивает на второклашку Ванечку: «Кого-то ловит он и ест» и всё такое.

– Прекрасно! – воскликнул Сидякин. – Дмитрий Олегович, подождите в коридоре. Мне нужно снять показания потерпевших.

Блинков-младший молча вышел, снова уселся на скрипучий стул и двумя руками потрогал себя за уши. Уши пылали. «Ну что, Дмитрий Олегович, выпендрились?» – спросил он себя и с горечью ответил: «Да, Дмитрий Олегович, имеется у нас такой недостаток. Раскрыли несколько дел – и нос кверху. Великим сыщиком сами себя называем. На скрипочке пиликаем, как Шерлок Холмс. Прочитали с пятого на десятое мамин учебник по криминалистике и лезем со старшим опером на равных говорить. А он, может, каждую неделю раскрывает больше дел, чем я за всю жизнь!»