Мой вечный раб

Элизабет и Ричард не выезжали из дома ни после свадьбы, ни сейчас. Их медовый месяц был не похож на стандартный вариант. Прогулки по утреннем лесу хоть и были совместными, но каждый занимался своим делом: Ричард охотился, а Эли упражнялась с ножами. Говорили они, как и прежде, не часто, однако теперь не сводили друг с друга глаз и постоянно улыбались. Завтрак, ланч и ужин были предназначены для бесед, тогда они говорили обо всем на свете, обо всем, что приходило на ум. На протяжении дня в перерывах между работой и хозяйством супруги откровенно заигрывали друг с другом, иногда это сразу перерастало в нечто большее и безумное, но чаще всего желание томилось до полуночи и перед сном накрывало их с неудержимой похотью и страстным коварством. Были дни, когда оба были нежными и романтичными, в основном зависело от настроения возлюбленных и накала обстановки. Не было пока еще тех привычных ссор или стандартных бытовых перепалок, пока все можно было назвать идеальным.

Так прошло несколько недель. Дом был счастлив от того, что в нем, наконец-то, живет настоящая семья. Грегори, у которого никогда не было веселого выражения лица, теперь перестал хмуриться и выглядел, по-своему, счастливо. Он искренне радовался в душе, что Ричард и Элизабет полюбили друг друга. Единственный страх не давал ему покоя, как и самому Ричарду. «Что будет, если Эли узнает? Стоит ли ей говорить или же сохранить тайну той страшной ночи?» Ричард старался не думать об этом рядом с женой, он лишь хотел наслаждаться ее любовью и полностью отдаться своим чувствам. Иногда он ловил себя на мысли, что нет больше той сильной боли, сейчас, когда он видит счастье Элизабет, это исцеляет его совесть. Элизабет же, в свою очередь, перестала кичиться прошлым. У нее было отличное настроение, расслабленное состояние, гармония и баланс чувств и логики. Настало время ее безграничной радости – она взаимно любила своего мужа и ценила его сильнее прежнего. «Нет необходимости вспоминать прошлое, я довольствуюсь настоящим и верю в медовое будущее, пусть оно будет с перчинкой, зато теперь оно точно у меня есть!» Одним словом, оба героя были без ума друг от друга и были счастливы.

Однако, наступил тот роковой для Ричарда и Грегори день. Элизабет была дома одна, муж с конюхом уехали в город, прислуга пошла на заграничную ярмарку. Эли решила разобрать накопившиеся в столе письма Ричарда. Она раскладывала их по именам отправителей и по датам, не читая содержимое, напевая веселую мелодию, не зная, то ли она ее где-то слышала, то ли сочиняла на ходу. Вдруг ее соловьиное пение прекратилось при виде двух писем. Бежевые конверты, ровные, совсем не тронутые, запечатанные, адресат – Элизабет Уэнская. Девушка с минуту смотрела на два конверта, не решаясь открыть их. «Когда он их написал?» Не было сомнений, что это написал Ричард, его каллиграфический почерк Эли знала хорошо. «Возможно, перед тем случаем с пистолетом. Почему их тогда два?» Элизабет продолжала сверлить письма взглядом, соображая, что с ними делать. «Если это предназначено мне, значит мне и читать». Девушка решила начать с конверта с гербовой печатью семьи Уэнских. На другом письме такого штампа не было. Эли вынула пополам сложенный лист и прочла:

«Я – Ричард Уэнский II, сын Эдмунда Уэнского II – брата короля Ричарда Уэнского I, совершил самоубийство, в котором нет вины кого-либо. Все свое состояние, имущество, награды и титул завещаю своей супруге Элизабет Уэнской».

«Точно в тот день. Что же тогда в другом письме? Прощальная речь лично для меня? Может причина?» Девушка отложила прочитанный листок и с нетерпеньем открыла другой конверт.

«Дорогая Элизабет, я знаю, что это странно звучит, но все же, я осмелился на это приветствие. Уверен, ты считаешь меня самовлюбленным эгоистом, который не способен на светлые чувства. И ты права. Я не из тех мужчин, кто умеет делать комплименты, наша первая встреча началась с драки, я причинил тебе боль, и сейчас очень сожалею об этом. У тебя миллион причин не верить мне и только одна поверить. Поверь мне, потому что меня уже нет в живых, и это письмо то единственное, что останется после меня, не считая наследства. Ты знаешь, как я к тебе относился с самого начала: презрение, злость, отвращение. Для меня ты была лишь дешевой шлюхой. Я попросил у тебя только об одном перед свадьбой – никогда не ходить в «Скалу». Ты знаешь, что нарушила это обещание по неизвестной мне тогда причине. Я видел тебя в том вульгарном наряде с не менее вульгарным выражением лица, все словно повторилось, только ты уже не была заинтересована мной. Я разозлился, потерял рассудок, не смог смириться с непослушанием. Я не знаю, что тогда нашло на меня, но я поддался агрессии и совершил поступок, которому нет прощения. Причина, по которой я больше не имею права дышать и находиться рядом с тобой: в ту самую ночь после «Скалы» похитил и изнасиловал тебя я. Я – тот аморальный урод, чье эго было задето, и не смог справиться с собой. Моему жестокому поступку нет оправданий. Я хотел тебя проучить, но разве такой способ допустим? Конечно, нет. Если бы я убедился в том, что ты торговала своим телом, то, скорее всего, не чувствовал бы вины. Однако, узнав о сохранности твоей девственности в ту самую минуту, я не знал, куда мне деться. Я – негодяй и подонок, обесчестивший тебя самым позорным и низким образом. Это письмо – моя исповедь. Я виноват и никогда не смогу искупить вину, поэтому я эгоистично покидаю этот мир, чтобы не сойти с ума и не доставить тебе, тем самым, еще больше неудобств. Повторюсь, мне нет прощения, но все же я преклоняюсь перед тобой и умоляю меня простить, простить скитающуюся душу по просторам ада, которая саму себя ни за что не простит. Не было ни минуты с тех пор, чтобы я не сожалел о случившемся. Прости.

P.s. Ты самая удивительная женщина из тех, что я встречал. При других обстоятельствах я был бы безмерно рад стать твоим вечным рабом.

Твой нелюбимый муж Ричард».

Дочитав последнюю строчку, руки задрожали и выронили на стол промокшее от слез письмо. Эли посмотрела в окно, погода на удивление противоречила ее душевному состоянию. Ветер слегка шевелил траву и листву, не давая им высохнуть под пылающими лучами солнца. Птицы щебетали, сидя на тонких ветка, сверкая своими красными хохолками. Элизабет покрылась мурашками, а капли слез холодили кожу, словно кубики льда.

«Он это сделал. Он меня изнасиловал. Ричард. И, что теперь? Я даже не знаю, что я чувствую». Эли посмотрела на письмо, отвела взгляд и снова на него посмотрела. «Нужно принять решение. Только два исхода: бросить этот клочок в Ричарда и уйти, или сжечь его, обо всем забыть и жить дальше». Девушка сложила листки по конвертам и, держа их в руке, снова посмотрела в окно. Она заметила, что георгины, которые еще несколько месяцев назад демонстративно росли зелеными закрытыми бутонами, уже распустились и стали ярко оранжевыми с краснотой у края лепестков. Это явление подтолкнуло Элизабет к решению.

«Я один в один этот цветок. Сначала жила с Ричардом взаперти, скрывая свои переживания и эмоции, а сейчас все мои мысли и чувства принадлежат только ему. Я распустилась благодаря любви Ричарда. Странно, но очевидно, что с той самой ночи мое тело, моя невинность уже тогда стали его. Он поступил так, думая о предательстве своего доверия. Он прав, это не оправдание, но вполне логичное объяснение. Почему он не смог мне сказать? Тогда мы не были с ним близки. Если так посудить, то он мой законный муж и имел право даже взять меня силой у всех на виду или же в этой спальне. Я пережила страшные вещи, но Ричард, видимо, не менее страшные муки совести. Разве он похож на человека, который с легкостью расстанется с жизнью? Однозначно, не похож. Теперь ясно, зачем он искал мне мужа. Его странные перепады настроения. За всем этим скрывалась эта тайна. Интересно, он простил себя? Наверняка нет, но сейчас он счастлив. И я счастлива. Я обещала себе не жить прошлым и должна держать слово. Настанет день и, возможно, Ричард все-таки расскажет мне… Или не расскажет. Какая разница? Я не стала любить его меньше. Он сполна расплатился с этим грехом. Если бы я узнала об этом в ту самую ночь, наверное, ушла бы от него или лично застрелила. Теперь у меня нет причин ему не доверять. Его исповедь – моя исповедь. Я его прощаю. Если когда-нибудь Ричард попросит у меня прощения, я произнесу это вслух. А, пока нет того жуткого происшествия, есть любовь, и есть семья. Моя мечта сбылась, какой смысл все разрушать? Теперь я знаю, что мучило его. Наши чувства не вспыхнули с первого взгляда, точнее сказать, вспыхнули, но совсем не те. Они постепенно развивались, после всего, что с нами приключилось, мы не сможем жить друг без друга. Я всегда буду рядом с ним. Он, наверняка, забыл об этих письмах, значит и я забуду. Таково мое решение. Я – дочь, которая благоразумно вышла за муж по желанию родителей. Я – жена, которая рядом со своим мужем и всегда отвечает взаимностью на его нескончаемые поцелуи». Девушка улыбнулась, взяла конверты и спрятала их в шкафу под своей одеждой, чтобы при возможности сжечь.

К вечеру вернулись мужчины в хорошем расположении духа, эмоционально обсуждая политические вопросы.

– По-твоему, Грегори, война разрешит все проблемы с народом? Это абсурд. Станет все только хуже.

– Я имел ввиду, что гражданская война усмирит тех, кто считает, что монархия всем пресытилась.

– Назови мне хоть одного человека, который считает, что это не так?

– Король.

– Даже он так не думает. Однако, по-другому никто не умеет жить.

– Что же тогда делать с бунтующими? Всех расстрелять?

– Только тех, кто переходит границы. Сейчас модно не просто говорить, но и пропагандировать свое мнение. Большинство людей не способно здраво рассуждать самостоятельно, этим то и опасны бунтари.

Элизабет встретила мужа на крыльце, внимательно слушая и всматриваясь в черты его лица. Он изменился за несколько месяцев. Хмурый, недовольный и жестокий взгляд исчез. Ричард помолодел душой и выглядел привлекательнее снаружи. Заметив Элизабет, он широко улыбнулся и, взлетев по ступенькам, крепко обнял ее и поцеловал.

– Я безумно соскучился!

Эли растаяла от его прикосновений, окончательно забыв о прочитанном.

– Я тоже – сказала девушка, отражая солнечные лучи блеском своих глаз.

Грегори, наблюдая за обоими, улыбнулся и ушел. Влюбленные, не отрываясь, смотрели друг на друга. Молодые, счастливые, такие похожие двое людей, которых свели вместе губительное заведение и недопонимание обстоятельств. Оба страдали из-за той ночи в пещере, один виновный, другая потерпевшая. Рассудила их любовь, она все расставила по своим местам. Элизабет перестала вспоминать то происшествие, для нее оно больше ничего не значило, боль утихла, узнав о том, кто это сделал, она любила человека, который был причиной не только всех ее страданий и унижений, но и радостей, спокойствия, удовольствия, наслаждения, того, кто исполнил ее мечту. Она стала сильнее, умнее, осторожнее и смелее. Сложно поверить в то, что можно влюбиться в человека, который избил и изнасиловал тебя, наверное, это даже странно, но разве такие люди не достойны любви. Достойны, если они раскаиваются в своих ошибках, с мужеством смотрят своей совести в лицо, пока она тонким лезвием царапает сердце, оставляя глубокие раны, достойны, если они стараются сделать человека, которому причинили боль, счастливым. Признать, раскаяться, исправить – три слова, без которых Ричард Уэнский II не смог бы жить дальше, не окажись Элизабет в конюшне вовремя, он застрелил бы себя, глазом не моргнув, но благодаря его желанию посмотреть последний раз в лицо своей ничем не искупленной вины и сказать напоследок что-то хорошее, в корень отличающееся от привычных слов, спасло его заблудшую душу. Ричард, обнимая жену, вдыхая запах ее волос, смотрел на заходящее солнце за горизонт, а его кровоточащие прежде раны на сердце перестали кровоточить, но они и не затягивались, навсегда остались с ним, но и новых тоже больше не появлялось.

Эпилог

Осенняя покрасневшая и пожелтевшая листва под порывом ветром закружились в воздухе, как перья приземляясь на влажную землю. Солнце пряталось за облаками, хвастаясь кончиками своих теплых лучей. Эмили – маленькая девочка четырех лет – молча наблюдала за строительством скворечника, который ей разрешили родители раскрасить самостоятельно. Ее большие зеленые глазки восторженно следили за действиями постаревшего конюха Грегори, который с удовольствием исполнял все капризы маленькой принцессы и готовился исполнять капризы быстро взрослеющего маленького рыцаря Джонатана, которому на днях исполнилось два года. Прошло шесть лет с момента венчания Элизабет и Ричарда и пять с половиной лет с момента создания их настоящей семьи. Элизабет сидела в саду, читая книгу, когда ее глаза накрыли мужские руки.

– Дай угадаю, это мой самый любимый муж.

Ричард сел напротив, сверкая зубами.

– А у тебя, что есть еще мужья?

Элизабет засмеялась.

– Конечно, за одного я вышла за муж по желанию родителей, а за другого по собственному.

Ричард, улыбаясь, подался вперёд и поцеловал женскую руку.

– Хотел поговорить с тобой. Давно надо было, но смелости не хватало. Наверное, я не должен этого говорить и вовсе, но мне кажется, будет лучше, если ты узнаешь.

Элизабет насторожилась. – Ричард, ты, что мне изменил?

– Нет. Я сделал кое-что похуже. Давно. Почти шесть лет назад.

Эли выдохнула и тут же все поняла. Ей не пришло сразу на ум то, чем терзался ее муж все эти годы. Она понимающе вздохнула и взяла супруга за руку.

– Идем, я тебе кое-что покажу.

Ричард замешкался. – Элизабет, подожди, я же хочу поговорить.

– Идем, дорогой, тебе нужно это увидеть, тогда и говорить не придется.

Ричард, ничего не понимая, шел следом за женой, слегка потерянный. Эли привела его в спальню, открыла шкаф, порывшись в вещах, достала пару конвертов, тех самых, которые забыла сжечь, и подала их мужу.

– Ричард, я знаю. Все, знаю.

Мужчина нахмурился, не веря своим ушам и глазам, вспомнил два предсмертных написанных им письма. Он удивленно и испуганно посмотрел на жену.

– Давно ты знаешь?

– Спустя пару месяцев, как у нас все наладилось – Эли виновата опустила взгляд.

– И, что это значит? – Ричард неуверенно спросил, боясь неверно растолковать молчание девушки по этому поводу.

Элизабет подняла глаза, улыбнулась и, взяв лицо мужа в свои руки, сказала:

– Это значит, что в тот момент, в этот момент мне неважно, что было плохого. Я люблю тебя и люблю все то хорошее, что у нас есть. Я знаю, как ты переживал, как мучился, но решила дать тебе возможность самому рассказать об этом, когда захочешь. Не хотелось вспоминать все это без нужды. Я знаю, как тебе было нелегко, решила не вмешиваться в твои чувства, пока ты сам этого не захочешь. Ричард, я не стала любить тебя меньше, когда узнала, скорее наоборот, я поняла тебя, увидела все твои переживания, стала ценить тебя еще сильнее. Я не держусь за прошлое, я живу и радуюсь каждым мгновением, проведенным с тобой и с нашими детьми, и я очень счастлива.

Ричард закрыл глаза, чувствуя, как давняя тяжесть испаряется с его плеч, с сердца, с души. Вот оно покаяние, вот оно самопрощение. Открыв глаза, он дрожащими от прожитого волнения и настигшей легкости губами произнес:

– Прости меня! Я так виноват перед тобой!

Элизабет с восхищением смотрела на мужа, его путь к признанию совершенного им греха еще больше привязал ее к нему. Она уважала его за способность достойно и с честью дойти до конца этой истории и себя за принятие правильного решения в момент прочтения этих писем.

– Я прощаю тебя, Ричард! Несмотря ни на что я буду тебя любить.

Слеза облегчения неуверенно покатилась по мужской щеке.

– Я люблю самую мудрую и особенную женщину на Земле! Ты – моя жизнь, моя – награда, мой – ангел-хранитель. Я навечно твой раб.

Счастье горело пламенем на их лицах, сладкий поцелуй растекался по их телам также, как и в первый раз, в церкви во время их венчания, только тогда каждому было невыносимо это признать.

Конец

P.s: Любовь не может стать чем-то большим из ничего, для нее, как и для любого растения, нужно семя. Для Элизабет и Ричарда этим семенем была «Скала».