Полная версия
– Докладывай, – приказал Коквин и пригладил ладонью жидкие светлые волосы.
– Клиент безнадёжно плох, – отозвался Недошивин. – Врач считает, что состояние ухудшилось. Возможен любой вариант.
– Даже сегодня? – Коквин изогнул бровь. Антон уловил в его вопросе – наряду с понятным страхом допустить смерть клиента – необычное возбуждение.
Недошивин мрачно шмыгнул носом и кивнул.
– Может, через пять минут; может, через неделю.
Коквин презрительно скривился:
– Медики есть медики. Чёрт с ними. Какие-нибудь эксцессы были?
– Из ряда вон – ничего. Но на его характере ухудшение общего состояния не отразилось.
– Ясно, – Коквин поправил безукоризненные ремни и весь подобрался. – Свободен, разрешаю идти! – объявил он Недошивину и перевёл взгляд на Антона. Тот невольно вытянул руки по швам – Коквин, оказывается, умел гипнотизировать подчинённых.
– Вперёд, – скомандовал он строго, пропустил Беллогорского первым, и следом пересёк порог больницы сам.
8
В палате было нестерпимо жарко, пахло – в первую очередь – мочой, а после уж всем остальным: капустными объедками, камфорой, экскрементами, сердечными каплями. На столике возле окна стоял небольшой телевизор «Samsung». В углу тарахтел холодильник, но банки и латки со снедью, которые в него не поместились, занимали весь подоконник. Пол, свежевымытый, оставался покрытым пятнами; на столе покоилась коробка, доверху набитая ватой, бинтами, пластинками таблеток и склянками с успокоительным. А в удалённом от окна углу находилась одна-единственная кровать, где неподвижно возвышался колоссальный живот, укрытый тремя одеялами со штампами больницы.
– Наберите номер Ферта, – пророкотало с кровати вместо приветствия.
Коквин предупредительно выставил ухо:
– Что-нибудь не так, господин директор?
– Вам сказано набрать номер, – повторил голос. – Суки проклятые, почему никого не было ночью?
– Но как же, господин директор! – даже Коквин опешил. – Наш сотрудник только что сдал мне дежурство.
– Блядь набитая ваш сотрудник, – сказал живот. – А это что за дурак?
Антон шагнул вперёд. От неожиданности и негодования у него затряслись колени.
– Наш опытнейший работник – Антон Беллогорский, – почтительно представил Антона Коквин. – Специалист по уходу за пациентами, страдающими заболеванием, подобным вашему. Товарищу Беллогорскому нет равных в его деле.
– Пусть он сядет здесь, – приказал голос, не уточняя, где именно сесть.
Коквин указал глазами на изголовье, плохо видное из-за живота. Антон приблизился и осторожно уселся на край кровати.
– Я вам всем здесь кишки выпущу, – пообещал банкир.
* * * * *
Полчаса спустя Антон почувствовал в себе способность ползать на коленях перед Польстером. «Мама, роди меня обратно», – подумал он, рисуя перед собой благополучные роды прямо в инвалидное кресло, на колени к немного капризному и вздорному, но в целом очень и очень милому старичку. Банкир, в отличие от Польстера, не был человеком капризным. Он также не принадлежал к числу несчастных, которых болезнь изуродовала и сломала психологически. Он оставался в здравом, пакостном рассудке, каким был всегда, и намеревался на все сто процентов использовать открывшуюся возможность издеваться над окружающими, большую часть которых считал своими холуями, а оставшихся причислял к откровенным врагам и строил в их отношении фантастические планы расправы.
Коквин отправился в аптеку покупать какое-то новое снадобье – дорогое и бесполезное, а заодно – новые порции снеди.
– Вызови старую гниду, – надумал банкир, глядя в потолок.
Антон, морально опустошённый, смотрел на него с тупым равнодушием и молчал. Невозможно было догадаться, кого имел в виду банкир – Антон уяснил себе, что в устах последнего подобное определение могло быть дано каждому.
Банкир тоже безмолвствовал, по-прежнему уставив взор вверх. Он словно забыл про свой приказ, а может быть, и выдохся. Однако внешность больного наводила на мысли о солидных запасах здоровья – даже рак не справился с исполинским брюхом, короткой мощной шеей и тремя упругими подбородками. Банкир был совершенно лыс – возможно, он облысел после нескольких курсов лучевой терапии. Лицом он был не то свинья, не то гиппопотам – подобный тип людей встречается часто, особенно в новейшее время, и банкир ни на йоту не отходил от канона. Маленькие, в щеках утопленные глазки, три глубокие складки-морщины на лбу, широкая обескровленная пасть с плотно стиснутыми губами. Веки умирающего полуприкрылись; теперь он лежал с выражением коварного удовольствия, замышляя новые каверзы.
– Почему она не идёт? – спросил банкир, когда уже казалось, что желание видеть кого-то переварилось и улетучилось за компанию с очередным смрадным выдохом.
– Кто, простите? – пролепетал Антон дрогнувшим, тихим голосом.
– Не слышу! – крикнул банкир, распахивая глаза и наливаясь ненавистью. – Когда ко мне вызовут ЛОРа? Я три недели требую ЛОРа!
Беллогорский уже знал, что ЛОР был не далее, как накануне, промыл банкиру уши, удалил из них массивные серные залежи.
– Вызвать ЛОРа? – переспросил Антон подобострастно.
– Громче говорите! – крикнул больной.
Антон нагнулся, повторил вопрос громко и по складам.
– Я же велел привести старую гниду, – проскрежетал банкир, обозначая скрежетом наступление следующей стадии бешенства. – Совсем обалдел, идиот, ни пса не смыслишь! Вытри мне рот!
Антон потянулся за первой попавшейся тряпкой, пациент зорко следил за его движениями.
– Не этим!
Тот заозирался в поисках чего-нибудь более подходящего; взял, в конце концов, вафельное полотенце и промокнул банкиру рот. Едва Антон над ним склонился, деспот оглушительно рыгнул ему прямо в лицо, затем выдал серию газовых залпов и мрачно потребовал:
– Есть давай.
Беллогорский покорно взял со стола тарелку с недоеденным овощным пюре, пошевелил в нём ложкой и начал кормление. Банкир жевал медленно, с гримасой жалобного омерзения, потом неожиданно выплюнул картофельно-морковную кашу прямо на одеяло.
– Что вы делаете? – изумился Антон.
– Придут – уберут, – буркнул банкир невнятно.
– Кто уберет? – не удержался тот.
– Кто-нибудь, – сказал банкир. – Всё равно им больше нечего делать, всей этой срани, недоноскам.
– Будете есть дальше? – спросил Беллогорский, выждав немного.
Подопечный молчал, пережёвывая пустоту. Антон откинулся назад, упёрся в простыни и тут же отдёрнул руку: из-под банкира текло.
– Хо-хо! – слабо усмехнулся магнат. – Не нравится, гадёныш? К ногтю вас, каждого, уроды… Другого языка не понимаете… Я сколько раз говорил тебе позвать старуху?
– ЛОРа? – Антон в изнеможении обмяк.
– Не ЛОРа, кретин! Ту уборщицу, что меня якобы лечит!
Дверь отворилась, в палату вошёл Коквин с тремя пакетами.
– Вашему Ферту я хвост накручу, – злорадно обратился к нему банкир. – Час прошёл, а меня не перестилают. Куда ты встал? Я не вижу тебя, стань здесь.
Коквин щёлкнул каблуками, пару секунд постоял навытяжку, а после бросился менять замаранные простыни. Банкира пришлось перевернуть на бок; Беллогорский вдавил ладони в немытую хрячью шкуру, туша завалилась и стала истошно орать на одной ноте гласные звуки один за другим.
– Что? – спросил Антон, отдуваясь и сдувая с глаз волосы.
– А-а-а-а-а! – орал банкир, тараща мелкие глазки и до предела выгибая светлые редкие брови. – Сучьи отродья, засранцы! Больно, вашу мать!!..
– Не обращай внимания, – сказал еле слышно Коквин. И продолжил, бормоча вполголоса, чтобы больной не услышал: – Надо же, до чего могучая штука – жизнь! Сколько её в нём, ты посмотри! Зауважаешь, куда денешься! Другой бы давно коней двинул, а этот нас переживёт!
В шёпоте Коквина Антон и вправду различил неподдельное и восхищенное уважение. Да, в который раз подумал он, здесь целая идеология. Чёрт его знает – может быть, и в самом деле за два дня ей не научишься, придётся привыкнуть, обтереться… Антон всё больше убеждался, что в «УЖАСе» не лгали – во всяком случае, в отношении к жизни, которая явно не была для сотрудников пустым звуком.
– Я вас урою! – хрипел банкир, пока двое с остервенением, из последних сил тянули из-под него простыню. – Ферт… вам… не поможет, не думайте… Я и его урою, не дам ни гроша…
Беллогорский внезапно выдернул свой конец простыни и попятился. Вслед за ним настала очередь Коквина, и паралитик, по инерции перекатившись обратно, вновь занял исходное положение на спине. Он часто дышал, лицо его исказилось.
– Позовите мне дуру! Быстро!.. – просипел банкир.
– Сию секунду, – выдохнул Коквин, поправил причёску и выбежал в коридор к телефону, на сестринский пост.
– Вот же телефон, сотовый! – не подумав, крикнул ему вдогонку Антон.
– Только тронь! – донёсся с кровати змеиный свист.– Вшивыми лапами чужое добро!
Беллогорский огляделся по сторонам, подошёл к банкиру поближе и спросил:
– Которое ухо лучше слышит?
– Это, – ответил тот, морщась от боли.
Антон нагнулся наугад, к левому, и внятно, отчётливо произнёс:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
