Железный король

– Ох уж эти буги, – пробурчал он, качая головой. Он подошел к шкафу, трижды постучал и открыл его.

В этот раз там было пусто, если не считать рубашек на вешалках, сложенных коробок и обычного хлама. Робби отодвинул одежду, обошел коробки и приложил руку к стене, проводя пальцами по дереву. Снедаемая любопытством, я подошла ближе.

– Где ты? – пробормотал он, ощупывая стену. Я подкралась к двери и заглянула Робу через плечо. – Я знаю, что ты здесь. Где?.. Ага!

Присев на корточки, он набрал полные легкие воздуха и подул на стену. Внезапно вокруг него поднялось облако сверкающей оранжевым светом пыли.

Когда он выпрямился, я увидела на задней стене шкафа золотистую дверную ручку и едва уловимое очертание двери, сквозь нижнюю щель которой пробивался тусклый луч света.

– Давай, принцесса. – Роб повернулся и поманил за собой. В темноте его глаза светились зеленым светом. – Нам сюда. Твой билет в одну сторону в Небыль.

Я медлила, ожидая, пока мой пульс замедлится до частоты, хоть отдаленно похожей на нормальную. Тщетно.

«Это безумие», – шептала крошечная испуганная часть меня. Кто знает, что ждет нас за этой дверью, какие ужасы таятся во мраке? Я могу больше никогда не вернуться домой. Это был последний шанс повернуть назад.

«Нет, – сказала я себе, – нельзя. Итан где-то там, и он рассчитывает на меня». Сделав глубокий вдох, я шагнул вперед.

Внезапно из-под кровати показалась морщинистая рука и вцепилась мне в щиколотку. Итан яростно дернул меня за ногу, и я едва не упала; из темноты под кроватью эхом отозвалось рычание. Вскрикнув, я вырвалась из цепкой хватки и вслепую влетела в шкаф, захлопнув за собой дверь.

Глава 5

Небыль

Оказавшись в затхлой темноте в шкафу Итана, я прижала руку к груди, снова ожидая, когда сердцебиение вернется в норму. Вокруг была кромешная тьма, и лишь тонкая прямоугольной формы полоска света виднелась впереди в дальней стене шкафа. Робби не было видно, но я чувствовала, что он рядом, слышала его тихое дыхание.

– Готова? – прошептал он мне на ухо, обдавая мою кожу теплых дыханием. И не успела я ответить, как он открыл скрипящую дверь в Небыль.

Шкаф наполнился бледным серебристым светом. Поляна за дверью была окружена огромными деревьями, такими густыми, что сквозь их ветви и неба не разглядеть. По земле стелился клубящийся туман; лес был темным и неподвижным, словно погруженный в вечные сумерки. Тут и там сквозь серость прибивались яркие цветные точки. В тумане нежно колыхались цветы с лепестками ярко-синего цвета с серым отливом. Вокруг ствола умирающего дуба вилась лиана, длинные красные шипы которой резко выделялись на фоне дерева, которое она убивала.

В шкаф залетел теплый ветерок, принося с собой невероятное разнообразие ароматов: перетертых листьев и корицы, дыма и яблок, свежей земли, лаванды и едва уловимый неприятный запах гнили и разложения. На мгновение я почувствовала резкий запах металла, меди и чего-то отдаленного похожего на гниль, но при следующем же вздохе он исчез. Над головой роились тучи насекомых, а если прислушаться, мне казалось, можно было услышать пение. Поначалу лес казался неподвижным, но я уловила движение в глубокой тени ветвистых деревьев и услышала шелест листьев вокруг. Казалось, со всех сторон меня пронизывали невидимые глаза.

Робби, чьи волосы теперь были огненного цвета, шагнул вперед, огляделся и засмеялся.

– Дом! – Он вдохнул полной грудью и широко раскинул руки, будто хотел обнять это место. – Наконец-то я дома! – Смеясь, он закружился и, плюхнувшись на спину и растворившись в тумане, принялся рисовать снежного ангела.

Сглотнув, я осторожно шагнула вперед. В ногах, словно живое существо, струился туман, лаская кожу влажными щупальцами.

– Роб?

Тишина словно насмехалась надо мной. Краем глаза я уловила, как среди деревьев мелькнуло что-то крупное и белое.

– Роб? – Снова позвала я, шагая туда, где он упал. – Где ты, Робби?

– Бу! – Роб появился за спиной, поднимаясь из тумана, как вампир из гроба. Сказать, что я закричала, – ничего не сказать.

– Нервничаем сегодня, а? – Робби рассмеялся и отбежал раньше, чем я успела его придушить. – Пора переходить на кофе без кофеина, принцесса. Если будешь кричать каждый раз, когда кто-то выскакивает и кричит «бу!», то вымотаешься раньше, чем дойдем до опушки леса.

Он изменился. Вместо джинсов и потрепанной футболки на нем теперь были темно-коричневые брюки и теплая зеленая кофта с капюшоном. Сквозь туман сложно было разглядеть его ноги, но, похоже, он сменил кроссовки на мягкие кожаные сапоги. Черты лица стали стройнее, резче, скулы – более острыми. С ярко-рыжими волосами и зелеными глазами, он походил на лиса.

Но что больше всего бросалось в глаза, так это его уши. Изящные и заостренные, они выступали как… ну, как у эльфа. И в этот момент от Робби Плутфила не осталось и следа. Мальчик, которого я знала почти всю свою жизнь, исчез, словно никогда и не существовал, и остался только Пак.

– В чем дело, принцесса? – Пак зевнул, выразительно потягиваясь. Мне показалось, или он стал выше? – Друга потеряла?

Я проигнорировала его вопрос.

– Как ты это сделал? – спросила я, желая сменить тему. – Ну, в смысле, одежда, она другая. И книги летали по комнате. Это что, волшебство?

Пак ухмыльнулся.

– Чары, – ответил он, будто мне это о чем-то говорило. Я нахмурилась, и он вздохнул. – Времени переодеться у меня не было, а мой повелитель Оберон не одобряет одежду смертных при Дворе. Так что я использовал чары, чтобы принять презентабельный вид. Точно так же я использую его, чтобы принимать человеческий облик.

– Погоди минутку… – Я вспомнила разговор, услышанный во сне, между Робби и медсестрой. – Там, дома, есть и другие… такие, как ты, фейри? Прямо у всех под носом?

Пак наградил меня ну очень неестественной улыбкой.

– Мы повсюду, принцесса, – решительно ответил он. – Под кроватью, на чердаке, проходим мимо на улице. – Он улыбнулся еще шире, по-волчьи. – Чары питаются мечтами и воображением смертных. Писатели, художники, мальчишки, изображающие рыцарей, – фейри тянутся к ним, как мотыльки к огню. Как думаешь, почему у многих детей есть воображаемые друзья? Даже у твоего брата такой был. Ушастик, кажется? Хотя это не настоящее его имя. Жаль, что подменыш его прикончил.

Желудок сжался в комок.

– И… и вас нельзя увидеть?

– Мы невидимы. Или используем чары, чтобы скрыть нашу истинную природу. – Пак прислонился к дереву, закинув руки за голову, как делал обычно Робби. – Не смотри на меня так, принцесса. Смертные достигли совершенства в искусстве не видеть того, чего не ожидают увидеть. Хотя иногда встречаются способные видеть сквозь туман и чары. Как правило, это очень особенные люди – чистые душой, наивные мечтатели, – такие еще больше привлекают фейри.

– Как Итан, – пробормотала я.

Пак странно на меня посмотрел, ухмыляясь уголком рта.

– Как ты, принцесса. – Казалось, он хочет что-то добавить, но потом где-то в темной гуще леса треснула ветка.

Он резко выпрямился.

– Упс, нам пора. Задерживаться на одном месте опасно, можно привлечь ненужное внимание.

– Что? – воскликнула я, когда он зашагал по поляне, двигаясь грациозно, как олень. – Ты вроде сказал, это твой дом?

– Небыль – это дом всех фейри, – объяснил Пак, не оглядываясь. – Она разделена на территории, точнее, Дворы. Благой Двор – владения Оберона, а Мэб правит Неблагими землями. Как правило, во Дворе запрещено мучить, калечить или убивать другого фейри без разрешения правителя. Однако, – продолжил он, оглядываясь на меня, – в данный момент мы находимся на нейтральной территории, в землях диких фейри. Здесь, как вы, люди, выражаетесь, наплевать на правила. Сюда кто-то идет, и это может быть стадо сатиров, которые заставят танцевать до изнеможения, а потом изнасилуют нас по очереди; или стая захудалых волков, готовых разорвать нас на части. В любом случае, не думаю, что тебе здесь понравится.

Живот скрутило, и я тяжело сглотнула.

– Роб, ты пугаешь меня.

– Хорошо, этого я и добивался.

Мне снова стало страшно. Казалось, страх ни на минуту меня не покидал. Я не хотела находиться здесь, в жутком лесу, с этим человеком, которого, как оказалось, я совсем не знала. Мне хотелось домой. Только вот дом теперь стал пугать не меньше, чем Небыль. Я чувствовала себя потерянной и преданной, чужой в этом мире, который желал мне зла.

«Итан, – напомнила я себе, – ты делаешь это ради Итана. Найдешь его и вернешься домой. И все станет нормальным».

Шорох и хруст веток становились все громче; кто бы там ни был, он приближался.

– Принцесса! – рявкнул Пак прямо возле меня. Я подпрыгнула, с трудом подавляя крик, когда он схватил меня за руку. – Эти твари унюхали нас и идут за нами. – Говорил он обыденным голосом, но в его глазах я уловила тревогу. – Если не хочешь, чтобы твой первый день в Небыли стал последним, предлагаю двигаться дальше.

Оглянувшись, я увидела, что дверь, через которую мы сюда попали, стоит прямо посреди поляны.

– Мы сможем вернуться домой через эту дверь? – спросила я, когда Пак потащил меня за собой.

– Не-а. – Когда я в ужасе уставилась на него, он пожал плечами. – Ну нельзя же, чтобы двери стояли на одном месте, принцесса. Не волнуйся. Помни, у тебя есть я. Найдем дорогу домой, когда придет время.

Мы побежали к краю поляны, прямо в густые кустарники с крючкообразными желтыми шипами длиною с палец. Я напряглась, уверенная, что нас искромсает, но, когда мы приблизились, ветки затрепетали и расступились, открывая для нас тропу, узкой лентой петляющую среди деревьев. Как только мы ступили на тропу, кусты за спиной снова соединились, скрывая наши следы и прикрывая тыл.

Мы брели не один час, по крайней мере, мне так казалось. Пак шел ровным шагом, не спеша и не сбавляя темп, и постепенно звуки преследователей стихли. Иногда тропа разделялась, предлагая разные пути, но Пак каждый раз без колебаний выбирал направление. Неоднократно я краем глаза улавливала движение – мелькавшую в кустах вспышку света или силуэт среди деревьев, но стоило мне повернуться, как все исчезало. Один раз, готова поклясться, я услышала музыку или пение, но, конечно, стоило мне прислушаться, как звуки пропали. Мрачный свет леса не тускнел и ярче не становился, а когда я спросила Пака, когда же наступит ночь, он, приподняв бровь, сказал, что ночь придет, когда будет готова.

Я с раздражением поглядывала на часы, гадая, сколько мы уже прошли. Меня ждал неприятный сюрприз – часы остановились. Либо батарейка села, либо что-то другое обездвижило стрелки.

«Или в этом месте времени не существует».

Не знаю почему, но меня это сильно расстроило.

К тому времени, как наконец стали опускаться сумерки, у меня болели ноги, желудок сводило от голода, а пятки просто горели от усталости. Пак остановился и посмотрел на небо, откуда над верхушками деревьев мерцала луна, да так близко, что можно было разглядеть кратеры на ее поверхности.

– Думаю, пора устроить привал, – предложил Пак неохотно, искоса улыбнувшись мне, когда я рухнула на покрытое плесенью бревно. – Мы же не хотим, чтобы ты забрела на пляшущий холм или нырнула за белым кроликом в темную нору. Пойдем, знаю тут одно местечко, где можно спокойно поспать.

Пак взял меня за руку и помог встать. Мои конечности протестующе заныли, хотелось сесть обратно. Меня полностью покинули силы, я стала капризной, и меньше всего мне хотелось куда-то идти. Осмотревшись, я разглядела сквозь рощу небольшой красивый пруд. Вода мерцала при лунном свете, и я остановилась, завороженная зеркальной поверхностью.

– Может, устроимся на ночь там? – спросила я.

Пак взглянул на пруд, поморщился и потащил меня дальше.

– О нет, – быстро ответил он. – Слишком много всякой нечисти кроется под водой – келпи, глаштиги[1], русалки и все такое. Лучше не рисковать.

Оглянувшись, я увидела, как водную гладь прорезала всплывшая темная фигура, посылая рябь по всей поверхности. Лошадиная голова, угольно-черная и гладкая, как тюленья шкура, зловеще смотрела на меня белыми глазами. Вскрикнув, я поспешила за Паком.

Через несколько минут мы подошли к огромному сучковатому дереву с широким стволом. Шершавые и узловатые бугры на коре походили на выглядывающие из ствола лица. Это зрелище напоминало морщинистых старичков, карабкающихся друг на друга и возмущенно размахивающих руками.

Пак опустился на колени между корнями и постучал по стволу. Я заглянула ему через плечо и вздрогнула, увидев у самого основания дерева крошечную дверь, от силы тридцать сантиметров в высоту. Пока я смотрела, уставившись, как истукан, дверь со скрипом отворилась, и из нее, подозрительно озираясь, выглянула голова.

– А? Кто там? – спросил грубый скрипучий голос. Лицо маленького человечка напоминало грецкий орех; волосы были как пучок торчащих из головы веток. На нем оказалась коричневая туника и такие же коричневые обтягивающие штаны; выглядел он как ожившая палка, выдавали его только глаза, черные и блестящие, как у жука.

– Добрый вечер, Прутик, – вежливо поздоровался Пак.

Прутик моргнул, покосившись на человека, нависшего над ним.

– Плутишка Робин? – наконец пискнул он. – Давно тебя в этих краях не видал. Что привело тебя к моему скромному жилищу?

– Долг службы, сопровождаю кое-кого, – ответил Пак, отойдя в сторону, чтобы Прутик мог меня разглядеть. Глаза-бусинки смотрели на меня, смущенно моргая, затем внезапно округлились, и человечек снова взглянул на Пака.

– Это?.. Это?..

– Да.

– А она?..

– Нет.

– О боги! – Прутик широко распахнул дверь и поманил рукой-палочкой. – Входите, входите. Быстро, ну же! Пока дриады, глупые болтушки, вас не увидели. – Он исчез внутри, и Пак повернулся ко мне.

– Да я ни за что туда не пролезу, – сказала я ему прежде, чем он успел сказать хоть слово. – Как я протиснусь? Дашь мне волшебную поганку, которая уменьшит меня до размера осы? Да я б и не стала такое есть. Знаешь, я вообще-то смотрела «Алису в стране чудес».

Улыбаясь, Пак взял меня за руку.

– Закрой глаза, – сказал он, – и просто шагни вперед.

Я так и сделала, ожидая, что по милости Робби стукнусь носом о дерево. Когда ничего такого не произошло, я хотела было подглядеть, но передумала. Вокруг стало тепло, за спиной захлопнулась дверь, и Пак сказал, что можно открывать глаза.

Я стояла посреди уютной круглой комнаты, стены которой были сделаны из красного дерева, а пол застелен мшистым ковром. В центре комнаты стоял плоский камень на трех пнях, служивший столом, а на нем лежали ягоды размером с футбольный мяч. На дальней стене висела веревочная лестница, и когда я перевела на нее взгляд, то чуть не потеряла сознание. Высоко над нами десятки насекомых ползали по стенам или парили в воздухе, ствол дерева был полым и простирался ввысь настолько, что конца не видать. Жуки были размером с кокер-спаниеля, а их хвосты светились люминесцентным желто-зеленым светом.

– Я смотрю, Прутик, ты ремонт сделал, – отметил Пак, сев на сверток из меха, служивший диваном. Приглядевшись, я увидела, что шкура цельная, вместе с беличьей головой, и отвернулась, пока, чего доброго, не стошнило. – Когда я был здесь последний раз, это место было простой дырой в дереве.

Прутик выглядел довольным. Теперь он был с нами одного роста – хотя на самом деле скорее мы уменьшились до его размеров; вблизи от него пахло кедром и мхом.

– Да, я очень привязался к нему, – ответил Прутик, подходя к столу. Он взял нож и, разрезав ягоду на три части, разложил кусочки на деревянных тарелках. – Тем не менее, возможно, вскоре мне придется переехать. Дриады нашептывают, что темные дела творятся. Рассказывают, дикий лес местами умирает с каждым днем все больше и больше. Никто не знает, что стало тому причиной.

– Ты знаешь, в чем причина, – сказал Пак, накидывая беличий хвост себе на колени. – Все мы знаем. Ничего нового.

– Нет. – Прутик покачал головой. – Небыль всегда исчезала понемногу из-за неверия смертных, но не так. Это… другое. Сложно объяснить. Поймешь, что я имею в виду, когда пойдете дальше.

Он протянул нам по тарелке с огромным куском красной ягоды, половиной желудя и кучей чего-то, напоминавшего пропаренные белые личинки. Несмотря на все странности сегодняшнего дня, после стольких часов ходьбы я жутко проголодалась. Ягода оказалась терпкой и сладкой, а вот червообразную кашицу я оставила Паку. После ужина Прутик подготовил мне постель из беличьих шкур и бурундучьего меха, и я уснула моментально.

Той ночью мне приснился сон.

В моем доме было темно и тихо, гостиная утопала во мраке. Бегло взглянула на настенные часы – 3:19 утра. Я прошла через гостиную мимо кухни и поднялась наверх. Дверь моей комнаты была закрыта, и я услышала, что в спальне родителей Люк храпит, как медведь гризли; дверь в комнату Итана в конце коридора была открыта. Я подошла и заглянула внутрь.

Там стоял незнакомец: высокий, худощавый, одетый во все серое и черное. Юноша, возможно, чуть старше меня, хотя возраст определить было сложно. Внешне он казался молодым, но то, как неподвижно и спокойно он стоял, намекало на куда более зрелый возраст и предвещало опасность. Удивленная, я узнала в нем юношу на лошади, наблюдавшего за мной из лесу. Почему он здесь, в моем доме? Как он вообще сюда попал? Я подумывала подойти к нему, зная, что это всего лишь сон, как вдруг заметила кое-что еще, отчего кровь застыла в жилах. Из-под густых, как крылья ворона, волос, спадавших ему на плечи, торчали изящные, заостренные уши.

Он не был человеком. Он был одним из них, фейри. В моем доме, в комнате брата. Вздрогнув, я медленно попятилась по коридору.

Незнакомец обернулся, глядя сквозь меня, и я бы ахнула, если бы могла вдохнуть. Он был великолепен. Более того – он был невероятно красив. Величественно прекрасный, как принц-чужестранец. Если бы он вошел в мой класс во время экзаменов, все бросились бы к его ногам. И все же это была холодная, суровая красота, как у мраморной статуи, нечеловеческая и сверхъестественная. Его миндалевидные глаза под длинной косой челкой блестели, как осколки стали.

Подменыша нигде не было видно, но из-под кровати раздавались слабые звуки – стук быстро бьющегося сердца. Похоже, юноша-фейри этого не заметил. Повернувшись, он положил руку на дверцу шкафа, проводя пальцами по выцветшему дереву. Едва заметная улыбка коснулась его губ.

Одним плавным движением он толкнул дверь и вошел. Дверь закрылась за ним с мягким щелчком, и он исчез.

Я осторожно подошла к шкафу, наблюдая, чтобы из-под кровати никто не выскочил. Я слышала приглушенное сердцебиение, но ко мне никто не тянулся. Я беспрепятственно прошла через всю комнату, как можно тише взялась за ручку двери, повернула и открыла.

– Мой шкаф! – завизжал человек с котелком на голове, выпрыгивая на меня. – Мой!

Резко вздохнув, я проснулась, дико озираясь по сторонам, не понимая, где я. Сердце колотилось, лоб покрылся холодным и липким потом. В голове плясали сцены из яркого кошмара: Итан нападает на меня, Робби заставляет книги летать по комнате; портал в новый жуткий мир.

Внимание привлек громкий храп, и я обернулась. Пак лежал на кушетке напротив, закрыв глаза одной рукой, укутавшись беличьим одеялом.

Сердце сжалось, когда я все вспомнила. Это не кошмарный сон. Мне не приснилось, нет. Итан действительно пропал, а его место занял настоящий монстр. Робби был фейри. А я отправилась вглубь Небыли в поисках брата, хотя понятия не имела, где его искать.

Я лежала на спине и дрожала. В доме Прутика было темно; светлячки, или кем бы они ни были, перестали мерцать и теперь просто висели на стенах, вцепившись в кору, и, очевидно, спали. Только за окном мерцал одинокий оранжевый огонек. Может, Прутик зажег на крыльце свет?

Я вскочила. Этот свет исходил от пламени свечи, а снаружи в комнату вглядывалось чье-то лицо. Я открыла было рот, чтобы позвать Пака, но голубые глаза посмотрели на меня, и я узнала до боли знакомое лицо, отступившее в ночь.

Итан.

Я выбралась из постели и зашагала к выходу, не удосужившись обуться. Фыркнув, Пак заерзал на меховой куче, но я не обратила на него внимания. Там был Итан! Надо догнать его, и тогда сможем уйти домой и забыть о существовании этого кошмарного мира.

Я дернула за дверь и вышла, оглядывая лес в поисках брата. Только позже я осознала, что стала нормального роста, а дверь осталась с тридцать сантиметров в высоту. Все мои мысли были охвачены Итаном и тем, как вернуть нас домой.

Меня встретила кромешная тьма, но вдалеке мерцало оранжевое сияние, подпрыгивая и постепенно удаляясь.

– Итан! – позвала я, и голос мой эхом разошелся по округе. – Итан, постой!

Я побежала, шлепая босиком по листьям и веткам, поскальзываясь в грязи и на камнях. Пальцем ноги я задела что-то острое, но боли не ощутила. Я видела его: маленький силуэт, протискивавшийся между деревьями со свечой в руке. Я бежала так быстро, как только могла; ветки царапали кожу, цеплялись за волосы и одежду, но казалось, он только отдаляется.

Внезапно Итан остановился и, обернувшись, ухмыльнулся; жуткий мерцающий свет падал ему на лицо. Я побежала что есть мочи, он был всего в нескольких метрах от меня, как вдруг земля под ногами провалилась. Вскрикнув, я рухнула, как камень, и с плеском плюхнулась в ледяную пучину. Вода тут же сомкнулась над головой, заливая нос и рот. Задыхаясь, я выбралась на поверхность; лицо щипало, руки и ноги постепенно немели. Сверху раздалось хихиканье, над головой парил светящий шар. На мгновение он повис, словно радуясь моему затруднительному положению, затем умчался прочь меж деревьев, эхом разнося пронзительный смех.

Барахтаясь в воде, я огляделась. Илистый берег, скользкий и коварный, был высоко. Над водой свисали несколько старых деревьев, но их ветви были слишком высоко, не дотянуться. Я цеплялась руками за берег, пытаясь выбраться, но ноги заскользили в грязи, а растения, за которые я ухватилась, вырвались с корнями, и я громко плюхнулась в воду. Придется найти другой выход.

И тут я услышала еще один всплеск поодаль от меня и поняла, что я не одна.

Лунный свет освещал водную гладь, раскрашивая все кругом серебристыми и черными тенями. Ночь была очень тихой, лишь жужжание насекомых нарушало тишину. На противоположной стороне озера светлячки танцевали и кружились над поверхностью, светясь розовым и синим, а не привычным желтым. Может, плеск воды мне только послышался? Казалось, все спокойно, только какое-то дряхлое бревно плыло в мою сторону.

Сморгнув, я пригляделась. Это бревно вдруг стало очень походить на голову лошади, наполовину скрытую под водой; если, конечно, лошадь умела плавать, как аллигатор. Затем я разглядела мертвые белые глаза, острые блестящие зубы, и, словно черная волна, во мне поднималась паника.

– Пак! – закричала я, цепляясь за илистый берег, грязь валилась комьями. Стоило мне найти опору, как я тут же соскальзывала обратно. Я чувствовала, что тварь приближалась. – Пак, помоги!

Я огляделась. Лошадь была всего в нескольких метрах от меня; она плыла, высунув шею из воды и обнажив полный рот иглоподобных зубов.

«Боже, я умру! Эта тварь сожрет меня! Кто-нибудь, помогите!»

Я отчаянно цеплялась за берег и наконец нащупала прочную ветку. Схватив ее, я потянулась и почувствовала, как она вытаскивает меня из воды как раз в тот момент, когда чудовищная лошадь с ревом бросилась на меня. Она стукнулась влажным твердым носом мне в пятку, сомкнув челюсти со злобным щелчком. Ветка, задыхаясь и кашляя, швырнула меня на берег, а лошадь снова ушла под воду.

Пак нашел меня через несколько минут: свернувшуюся клубком вдали от берега, промокшую до нитки и дрожащую, как осиновый лист. В его глазах смешались сочувствие и гнев.

– Ты как? – Он погладил мои руки, дабы убедиться, что я цела и невредима. – Слышишь меня, принцесса? Поговори со мной.

Я кивнула, дрожа:

– Я видела… Итана, – пробормотала я, пытаясь разобраться. – Побежала за ним, но он превратился в световой шар и улетел, а потом эта лошадь пыталась меня съесть… – Я замолчала. – Это был не Итан, да? Очередной фейри, играющий на моих чувствах? А я и попалась.

Пак вздохнул и повел меня по тропе обратно.

– Да уж, – пробурчал он, оглядывая меня. – Блуждающие огоньки, они такие; заставляют увидеть то, что хочешь, а потом сбивают с пути. Хотя этот оказался особенно злобным, если повел тебя прямо в пруд к келпи. Я бы посоветовал тебе никогда не бродить одной, но ты же меня не послушаешь. О, какого черта? – Он остановился и развернулся. – Не уходи никуда одна, принцесса! Ни при каких обстоятельствах, понятно? В этом мире ты для них как игрушка или легкая закуска. Помни об этом!

– Ага, – пробормотала я. – Да, теперь поняла.

Мы продолжили путь. Двери в дереве с узловатой корой уже не было, но кроссовки и рюкзак лежали на земле – явный признак того, что наше пребывание в гостях закончилось. Дрожа всем телом, я надела кроссовки на окровавленные ноги, ненавидя этот мир и все в нем, мечтая вернуться домой.