Мегапупсель

– Вот и отлично!       – Товарищи радостно выдохнули.

Они все вместе вышли на улицу, где сразу же нырнули в темноту палисадника – туда, куда не доставал свет одинокой лампочки. Балкон оказался застекленным, но форточка действительно была приоткрыта. И Мегапупселя очень аккуратно в нее просунули, поддерживая стекло и не давая ему выпасть. Мальчик встал ногами на подоконник с другой стороны окна, спрыгнул на пол и вошел в квартиру.

– Ты действительно хочешь его?.. – зашипел снаружи голос высокого.

– Тихо! Замолкни!.. Ты уже сегодня отличился. Но я не облажаюсь…

На полу возле тахты лежала огромная немецкая овчарка. Она подняла голову, взглянув на гостя, но не нашла в нем ничего интересного и снова опустила морду на лапы – только брови ее иногда вздрагивали в такт движениям мальчика.

– Сейчас сюда войдут чужие люди, – сказал Мегапупсель шепотом, присев рядом на корточки. – У того, который пониже ростом, в правом кармане складной нож. Если ты позволишь открыть его, он убьет тебя, а потом меня. Но он левша, и в левой руке будет держать фонарик…Только не лай и не рычи, пожалуйста, раньше времени.

Пес снова поднял голову и даже наклонил ее, вслушиваясь в слова.

– Другой с детства боится собак, он сразу убежит.

Мальчик направился к входной двери, животное поднялось и двинулось за ним следом.

Дальше все произошло очень быстро. Мегапупсель открыл замок, и пока обрадованные мужчины заходили в квартиру, отскочил в сторону.

И в этот момент из темноты беззвучно выпрыгнула овчарка. Фонарь полетел в угол прихожей, вслед за ним раздался истошный крик укушенного грабителя, о пол ударился еще какой-то предмет, и топот двух пар ног, перемежающийся страшными ругательствами, направился в сторону двери с домофоном. Она открылась от сильного удара, и шум удаляющихся бегом людей постепенно стал затихать вдали.

В подъезде воцарила тишина. Только возбужденное дыхание пса нарушало ее…

Мегапупсель лег спать на диване, собака примостилась возле него на полу. Она снова положила голову на лапы, но высока торчащие уши чутко прислушивались к каждому шороху, доносящемуся с улицы.

На стене, над диваном, висела картина, ради которой двое мужчин пошли на преступление. В темноте не было видно, что изображено на полотне, но Мегапупселю почему-то это уже знал.

– Она, конечно, настоящая, я обманул, зато теперь у них есть еще одна причина не возвращаться сюда. – Он повернулся к собаке и произнес: – Когда ты проснешься, меня уже не будет. – Потом, положив руки под щеку и проваливаясь в сон, добавил задумчиво: – Ночлег с удобствами мог бы дорого мне стоить…Интересно, а это… очень… больно?..

НА КРЫШЕ

Парень с широко раскрытыми глазами стоял возле края крыши, одной рукой держась за металлические перила, какие оставались на некоторых старых пятиэтажках со времен их постройки. Правда, большую часть перил срезали и сдали в металлолом, но в отдельных местах поржавевшие прутья напоминали то время, когда человеческая жизнь еще имела цену.

Внизу собралась толпа зевак, и кто-то предложил вызвать пожарных или милицию.

– Если он прыгнет, нужна будет скорая помощь, а не пожарные, – авторитетно возразила крупная женщина с пакетами из супермаркета в руках.

– Если он прыгнет, ему быстрее понадобится ритуальная служба, – поправил ее пенсионер в очках. – Он выбрал хороший двор: здесь голый асфальт, и от парня остается только мокрое место.

– Вы хотите сказать, что он умный? – Крупная женщина посмотрела на него надменно.

– Я его знаю, – вступила в разговор еще одна старушка. – Он живет недалеко отсюда. Такой вежливый молодой человек – всегда здоровается при встрече.

Парень на крыше едва ли все это слышал, и похвала не произвела на него никакого действия: лицо его было искажено и слегка подрагивало в такт бурлящим мыслям.

Мегапупсель возник за его спиной, но благоразумно отошел чуть в сторону и тоже приблизился к краю. Лицо парня вдруг застыло от удивления, и он хрипло спросил:

– Эй, ты что тут делаешь?

– Гуляю, – ответил Мегапупсель. Он дотронулся рукой до стальных перил и встал на цыпочки, пытаясь разглядеть толпу.

– Это опасно, отойди подальше.

– Я хочу доказать одной девочке, что на самом деле смелее, чем она думает.

– Что? – Его собеседник в недоумении потряс головой, стараясь прийти в себя, чтобы понять, что происходит.

– Она назвала меня трусом, потому что я не стукнул Веронику, с которой она поссорилась. И стала дружить с Лешей, а не со мной.

Глаза у парня стали понемногу приобретать обычнее размеры, а дыхание выравнивалось.

– Девочка в садике? – переспросил он чуть хрипловато.

– Ага. Ее мама сказала, что я всегда буду носить очки и не смогу защитить, когда на нее нападут хулиганы.

– Правда? – Парень задумчиво посмотрел вниз. – Мне тоже сказали, что я не смогу обеспечить их дочь так, чтобы ей можно было жить в свое удовольствие.

– А еще меня поставили в угол за то, что я ее толкнул, – пожаловался Мегапупсель.

– А меня по звонку ее папы поперли с работы… представляешь? – Парень горько усмехнулся. – И теперь у меня ни работы, ни девушки. Нечем платить хозяйке за комнату… про кредит я уже не говорю, и универ придется бросить за год до диплома. Я на платном…

Снизу донесся звук сирены: во двор въехала красная машина с проблесковыми фонарями. Из нее тотчас выскочили пожарники, и их главный принялся оценивать ситуацию. Это не заняло много времени, он задрал голову кверху и что-то сказал своим помощникам.

– А знаешь, почему я толкнул ее? – вдруг спросил Мегапупсель.

– Ну, наверно, потому, что обиделся? – предположил парень.

Мегапупсель хитровато улыбнулся:

– Я доказал ей, что Лешка такой же трус, как и я. Он не стал за нее вступаться, потому что знает, что дома я иногда поднимаю гантели. Из двух трусов она выбрала самого слабого.

– Ха! – сказал парень, и впервые на его губах мелькнула улыбка. – Ее мама, наверно, будет не очень-то довольна таким выбором.

Мегапупсель немного помолчал, потом произнес негромко:

– Ты тоже мог бы что-нибудь доказать ее маме.

– Я? – удивился парень. – Что, например?

– Что чего-то стоишь. Ты смог бы толкнуть свою девушку, как это сделал я?

Парень на секунду задумался и покачал головой:

– Ну, нет, для этого я слишком ее люблю.

– Тогда тебе придется самому найти хорошую работу, продвинуться по службе и завалить девушку подарками и деньгами.      Или отыскать другую девушку, которой понравишься таким, какой есть.

В этот момент руководитель пожарной бригады взял в руки рупор и прокричал:

– Эй, там, наверху, вам требуется помощь?

– Ты думаешь, это так легко сделать? – уныло спросил парень. Казалось, он пропустил мимо ушей вопрос пожарного.

– У тебя есть выбор. На третьем собеседовании ты получишь хорошее предложение, и эта работа изменит твою жизнь к лучшему. Но за день до этого в библиотеке ты встретишь другую девушку, которая так сильно тебе понравится, что ты влюбишься и в нее…Она до сих пор читает классиков.

– Что, правда? – не очень доверчиво спросил парень. – Разве такие бывают?

– Ты ведь тоже пишешь стихи, хоть и боишься их показывать… Из-за этой девушки тебе придется мучиться и не спать ночами.

– Блин, я уже забыл, что такое нормальный сон!

– Но всех мучений и сомнений можно избежать, ведь ты этого и хотел, правда? – Мегапупсель кивнул вниз, откуда стремительно поднималась неширокая металлическая лестница.

– Мы поможем вам спуститься вниз, не делайте резких движений! – голос из рупора зазвучал так, что с крыш поднялись все голуби.

Мегапупсель, перешагнув через заграждение, присел на самую кромку и свесил вниз ноги.

– Ты что делаешь? – вдруг забеспокоился парень. – Так и слететь недолго.

– Я не смогу спуститься по таким широким ступеням, поэтому подожду пожарника.

Подумав всего секунду, парень покачал головой, осторожно подошел к Мегапупселю и взял его на руки.

– Не знаю почему, но я тебе поверил. А когда знаешь, что все закончится, мучиться не так уж страшно, верно? – И они вместе ступили на лестницу.

ГОЛУБЬ

Несколько мамаш с детьми гуляли на детской площадке. Дети ссорились и мирились, смеялись и плакали, и на все это хитро смотрело полуденное солнце. Деревья, обступившие бесформенное нагромождение горок, лестниц, турников и корабликов, создавали тень, и в ней было очень приятно прогуливать малышей перед дневным сном.

Одна из мам подкатила инвалидную коляску с маленькой девочкой поближе к песочнице, где возилось несколько малышей.       Мегапупсель появились в тот самый момент, когда в небе над площадкой послышался громкий крик, и на землю упал голубь. Дети сразу обступили птицу. Та несколько раз безуспешно попыталась пошевелить головой и вскоре замерла без движения.

Мамаши поднялись со скамеечек и вместе с детьми стали разглядывать ее.

– Она ушиблась, – сказал какая-то девочка.

– И у нее кровь, – подтвердил соседний мальчик.

– Ее кто-то ранил, – предположила одна из мам.

– Ворона отнимала хлеб и ударила ее клювом. – Мегапупсель подошел к голубю всех ближе и склонился над ним. – Она умерла.

Дети жалобно зашумели, а мнение матерей разделилось. Кто-то заявил, что мертвой птице нечего делать на детской площадке, другие считали, что это будет хороший урок малышам.

– Они должны научиться бережному отношению к природе, – заявила одна из мам.

– Если бы птица осталась жива, и мы могли ей помочь – это действительно было бы уроком сострадания. В противном случае мы присутствуем на уроке анатомии, – немного резко ответила ей вторая женщина. Она работала в школе учительницей и умела отстаивать свою точку зрения.

– А мы можем ее оживить, мама? – спросил чей-то ребенок.

– Нет, сынок, это невозможно.

– Я могу это сделать, – предложил тогда Мегапупсель. Он немного посторонился и уступил место девочке на инвалидной коляске. Та с любопытством рассматривала погибшую птицу.

– Ошибаешься, малыш, – покачала головой ее мама. – Только в сказке добрые феи носят с собой эликсир жизни. У нас такого нет.

– Я могу сделать по-другому.

– Конечно! – радостно закричали дети. – Пусть она снова полетит.

– Ну, попробуй, – снисходительно согласилась учительница, предполагая, что это тоже будет неплохим уроком смены детской фантазии на взрослую правду жизни. – Только обязательно вымой руки, когда вернешься домой, не забудь

Мегапупсель кивнул, осторожно взял голубя в ладони и поднес к своему лицу. Наполнив легкие, медленно подул на него и делал это до тех пор, пока птица вдруг не встрепенулась и не подняла голову. Ранка прямо на глазах стала затягиваться оперением, а ее кровавый оттенок сменился на серебристо-черный. Через несколько секунд Мегапупсель раскрыл ладони, и голубь, повернувшись, сел на лапки. Он деловито расправил клювом сложивший при падении хвост, медленно взмахнул крыльями, словно испытывая их силу – и, взглянув в глаза мальчику, вспорхнул в воздух.

Восторгу детей не было предела. Они кричали, махала руками на прощание, а птица, словно понимая их, сделала круг над детской площадкой, и только тогда исчезла за вершинами деревьев.

Взрослые смотрели на Мегапупселя широкими от удивления глазами. Им-то было ясно, что произошло настоящее чудо, но кто из них в подобное мог поверить… И вдруг случилось неожиданное.

Мама девочки в инвалидной коляске присела перед Мегапупселем на корточки, взяла его за руки и горячо зашептала:

– Малыш, а ты не можешь сделать это еще раз для моей доченьки? Она очень больна и никогда в жизни не ходила своими ножками. Ей так хочется пробежаться по траве и поиграть с другими детьми, но…

– Ей придется учиться держать равновесие, чтобы не упасть. – Мегапупсель посмотрел на девочку, которая слышала их разговор и молчала. Ее взгляд был напряжен, как у большинства взрослых.

– Конечно! Катенька научится. Ей бы только вылечить больные ножки…

– Ее болезнь не в ногах, она в голове. Там слишком много страхов. Она с рождения боялась упасть, поэтому решила, что лучше не ходить.

Мегапупсель потянулся рукой к девочке, вздрогнувшей от неожиданности и прошептавшей, будто в полусне: «Ах, как холодно…», потом перенес ладонь ей на лоб и замер на несколько секунд. Девочка вдруг выгнула спину, ноги ее выпрямились сами собой и коснулись асфальта домашними тапочками, в которых мама вывезла ее на прогулку.

– Боже!.. Она их даже не чувствовала…– прошептала женщина, и по щекам ее заструились крупные слезы. – Спасибо тебе, мальчик…

– Если у вас все, тогда отойдите! – повелительно произнесла учительница. – Проблем хватает у других тоже, вы не одна такая.

Она тоже присела перед Мегапупселем на корточки.

– У моего мужа, мальчик, на нервной почве случился инсульт. Несколько дней назад он попал в аварию, и машина восстановлению не подлежит. Мужа положили в реанимацию.

– Женщина, – вдруг вступила в разговор еще одна мама. – У вас, по крайней мере, все понятно, и муж находится в больнице. А вы за него просите, как, извините, за инвалида.

– А кто сказал, что я прошу за мужа? – огрызнулась учительница. – С ним-то как раз все просто, а вот машина…Вы знаете, что такое «восстановлению не подлежит»?

– Конечно! У меня самой электрики в саду неправильно подключили провода, и сгорела вся бытовая техника. Представляете, вся! Вот о чем надо просить.

– А чем машина хуже? Ей еще года нет. Она что, не бытовая? Как сейчас без нее прожить? И дача, и работа, и на юг ехать через две недели планировали… Кто нас теперь повезет с дочкой?

– Женщина, какой юг, у вас муж в больнице! – возмутился кто-то.

– Не учите меня жить, пожалуйста, лучше попросите мальчика, чтобы он восстановил автомобиль! – Учительница поднялась и грозно взглянула на говорившую. – Если у вас все хорошо, то не и встревайте.

– Хорошо? Ипотека и два кредита, по-вашему, хорошо? Хоть бы один погасить, чтобы на Турцию хватило. Я не говорю уже про Самуи, даже не мечтаю…

Мегапупсель медленно шел прочь от детской площадки. Он сделал так, чтобы никто из взрослых, втянутых в важный для них спор, не увидел, как он уходит. Дети тоже занялись песочницей и горками. И только девочка на инвалидной коляске и ее мама смотрели ему вслед, и глаза девочки в этот миг были спокойными и даже веселыми.

ВЕРА

Я ремонтировал мотор от лодки. Накануне он зачихал, задымил, и мне пришлось прервать свое путешествие, чтобы его починить. В довершении всего, пока я усиленно греб против течения, сломалось одно из весел, так что пришлось постараться, чтобы пристать к берегу.

Мальчик лет шести вышел из прибрежных кустов и тихо примостился у кромки воды, глядя то на неторопливо набегающие волны, то на мои тщетные старания разобраться в зажигании.

– У вас случайно нет знакомой змеи? – вдруг спросил он, чем немало меня озадачил. Не знаю почему, но мне стразу пришла на память книжка, которую читал когда-то давно – о Маленьком принце, явившемся в пустыне французскому летчику, тоже имеющему проблемы с самолетом.

У меня ничего не получалось с мотором, солнце пекло, питьевая вода заканчивалась, хотелось ругаться, поэтому я съязвил, не особо задумываясь:

– По Розе соскучился?

Кто бы мог подумать, что попал в точку.

– А как вы догадались? – совершенно серьезно спросил мальчик. При этом на лице его отразилось небольшое удивление.

– Не знаю, – ответил я. – Уж больно ты грустный – как один пацан из книжки, которого покусала змея.

– Укусила, – поправил меня мальчик. – Я сам ее попросил.

– Ну, хорошо – укусила, – согласился я и ухмыльнулся: – Скажу без прикрас, знакомых змей у меня куча, многие кусаются, но тебе такие вряд ли подойдут, они двуногие. – Я не удержался и пошутил еще: – Могу предложить хорошее весло. Оно только вчера сломалось, но, если приладить им по башке, вариант будет не хуже, чем со змеей.

Вообще-то я всегда любил острить, за что знакомые змеи могли бы принять меня в свои ряды. Но ребенок не должен был оценить такую шутку.

Мальчик на секунду задумался, потом поморщился:

– По голове я уже получал как-то раз, это было неприятно.

Его игра в слова меня позабавила, но, если в нее верить, пришлось бы поверить и в то, что рядом сидит мальчишка из межзвездных странствий…

– А ты можешь ходить по воде? – Мне вдруг пришла замечательная мысль. Надо когда-то выводить парня на чистую… гм…

– Я пробовал, но ботинки все равно промокают.

– Тогда иди на середину реки, а там перестать верить в себя… Помнишь апостолов?

– Интересно, – мальчик посмотрел на меня очень внимательно. – Еще никто в этом мире не говорил про апостолов. Мне подумалось, что они забыты.

Пришлось немного смутиться от заслуженной похвалы.

– Понимаешь, – пояснил я, как мог скромно, – когда все вокруг ломается – и мотор, и весло, и семья, и работа – хочется грязно выругаться и вспомнить черта. Но потом – когда все починится, сложится, склеится, и можно будет плыть дальше – тоже нужно кого-то благодарить.

– Дело не в черте, – улыбнулся мальчик. – У тебя в карбюратор попала соринка из бензобака. Нужно только убрать ее.

Я скроил недоверчивую мину. Впрочем, к тому времени и сам начал догадываться, что искра есть, а дело в отсутствии топлива.

– Точно?

– И воздастся тебе по вере, – мальчик заулыбался еще шире.

– Ну, если так, карбюратор я быстро промою, и тебе не придется мочить ботинки.

Мальчик снова стал серьезным.

– Перед тем, как прийти сюда, я долго скучал, хотя это неправильное слово. Трудно сказать точнее… Когда ничего не происходит, ничего не ждешь и ни о чем не печалишься. Не на что смотреть, нечего слушать. Иногда хочется чем-то развлечься, и я пришел. Но твой мир очень шумный. Люди делают много дел, и каждый считает их самими главными и серьезными. Но они все одинаковые – и люди, и дела. Смешные. Если долго наблюдать, становится еще скучнее, чем было раньше. И грустно.

Некоторое время я переваривал то, что сказал мальчик, потом спросил:

– Поэтому ты решил вернуться к Розе?

– Да.

– Она же капризная! И сама не знает, чего хочет. Как все женщины.

– Мы в ответе… – начал было мальчик, но я отмахнулся:

– Знаю, знаю… за тех, кого приручили. Но это же слабость! Ты подкаблучник, что ли?

После небольшой паузы он кивнул:

– Наверно. Ради этой слабости можно взойти на крест. И такое уже случалось.

Я опешил:

– Ты хочешь сказать, что Бог такой же подкаблучник, как все?

Мальчик вдруг широко улыбнулся и поднялся на ноги:

– Когда найдешь его, покажется, что ты знал его всегда. А ты найдешь. – И пошел по воде, поддевая и разбрызгивая волны ботинками, иногда наклоняясь и зачерпывая гребешки ладонями, а потом пропуская их сквозь пальцы… Вода не расступилась перед ним, она все так же гнала буруны к берегу, но послушно держала мальчика и даже как будто временами заигрывала с ним… Конечно, ведь ей тоже было скучно столетиями делать одно и то же дело и считать его самым важным.

Когда между нами уже было два десятка метров, он обернулся и помахал рукой:

– Извини, я не буду дожидаться, пока ты найдешь соринку. Иначе тебе придется всю жизнь мучиться вопросом, правильно ли ты поступал, что помог мне. А вот про веру… Если знаешь, кто ты, перестать верить в себя невозможно. Но я люблю трудные задачи…

И он пошел дальше.

Кажется, река ошибалась: самое важное, что она сделала за время своего существования, происходило сейчас.