На неведомых тропинках. Шаг в темноту

– Не, – помотал головой Олег, – вы же письмо читали, свою на меня перепишет, я единственный внук.

От его слов стало чуть ли не физически плохо. Не всем везет с бабушками.

– А сама к вам переедет, – не замечая, как я скривилась, продолжал парень. – Вы ведь давно знакомы…

Олег озадаченно замолчал. Ну, давай уже, начинай соображать, раз заговорил. Что общего у твоей шестидесятилетней бабки и странной тридцатилетней женщины, которую ты никогда раньше не видел?

– Она сказала, что у вас закрытый поселок, с улицы не попасть, охрана, – начал оправдываться парень, словно, если он произнесет эту чушь вслух, она станет правдой. – Я даже подумал, что сосед ошибся адресом, когда приехал. Пять пустых развалюх и все. Вряд ли бабушка туда поедет, хорошо, что вашу машину вовремя увидел. – Он покачал головой.

– Что конкретно ты должен был сделать? – перебила я.

– Найти вас, передать письмо.

– Как это поможет твоей бабке освободить квартиру? – Я не скрывала иронии.

– Ну, вы замолвите за нее словечко в кооперативе. – Судя по дрогнувшему голосу, он и сам сомневался в таком определении.

– И как это сочетается с моим нежеланием общаться? – Олег молчал, и я продолжила: – Ты выследил незнакомого человека. Не подошел, не передал привет от бабушки, раз уж мы такие хорошие подруги, не пригласил от ее имени в гости. Существует еще и телефон! Делай выводы. Стала бы я помогать добровольно? Больше похоже на попытку поставить перед фактом или, чего доброго, на шантаж.

Парень фыркнул, но, судя по складке на лбу, задумался.

– Перестаньте, – Олег сложил руки на груди, – вы знакомы. Во-первых, вы одна, наверное, ее по имени еще называете, – высказался он, я мысленно чертыхнулась. – Во-вторых, она мне вашу фотку показала. Фамилия, имя, прописка – все совпадает. То, что не общаетесь, так поссорились, давно. Ничего, станете соседями, помиритесь. – Он даже вперед подался. – Если помогу, она на сбережения домик купит и за город уедет, а квартира мне достанется. Друзья пальцем у виска крутили, не верили, идиоты. Ну, ничего… теперь-то…

– Теперь-то эти дурни обзавидуются, – с чувством продолжила я. – Все девчонки твои.

Олег отвернулся и стал смотреть на дорогу. Обиделся. Тоже мне, искатель приключений. Индиана Джонс хренов. Чуть ужином не стал, а теперь обижается, что кетчупом не приправили. Я протянула руку и потрепала парнишку по волосам. По крайней мере, это должно было так выглядеть. Что уж подумал Олег, неизвестно, но дернулся весьма натурально. Я осторожно сунула зажатый меж пальцами каштановый волосок в карман кофты и застегнула молнию.

Больше всего меня удивляет, что наша тили-мили-тряндия существует вполне официально и даже есть на карте. Правда, называется она более тривиально – село Юково. Вернее, стёжка изначально образовалась под настоящим, человеческим Юковом. Подействует заворотка «направо пойдешь» – и попадешь в обычное селение, а не подействует – «прямо пойдешь», в нечеловеческие, но такие гостеприимные объятия.

Как показало время, такое соседство не пошло людям на пользу. Кто-то уехал, кто-то умер, а кто-то пропал без вести. Не прошло и десятилетия, как село «умерло». И тут же «воскресло». То есть для областных властей ожило. Никого не удивило, что в заброшенное Юково стали съезжаться люди, строить дома и жить. Никто не приехал проверить десяток заброшенных домов, никто не думал, что теперь Юково – это село в глубине мира, а не пустынное поселение с двумя зарастающими крапивой улицами. Налоги платят, законы не нарушают, выборы проводят, с инициативами не лезут, дотаций не просят – идеальный электорат. Наш Семеныч подсуетился, перевел Юково из подпольного положения в легальное. К слову сказать, ни одного чиновника мы у себя не видели, местные даже спорят по поводу вкусовых отличий оных от обычных людей. В уме нашему бессменному старосте не откажешь, теперь наша администрация (считай, ведьмак) вполне легально выдает паспорта, свидетельства о рождении и другие документы. Теперь совсем не человеческим созданиям гораздо проще влиться в общество, жить и охотиться в нем. Иначе этот юный следопыт и его не менее деятельная бабка фиг бы меня нашли. В новом мире все решают не люди, а бумажки, запись, сделанная в журнале регистрации, за номером…

Если выехать из стёжки и придерживаться юго-восточного направления примерно семь километров, минуя Барское, не заезжая в Борисцево, через Козьмодемьянск и Комарово, в Кормилицыне свернуть налево на Большую Октябрьскую улицу, к слову сказать, большой она была исключительно в воображении жителей Ершова, Нагатина и Красных ткачей, через которые проходит, а ближе к Карабихе плавно переименовывается в Московское шоссе, которое в свою очередь упирается в трассу М8 «Москва – Холмогры» (тут уже не заблудишься, километров пять до города и все время прямо), попадешь на место.

Ярославль – областной центр с населением около шестисот тысяч человек. Мой родной город. Не большой, не маленький. Не хороший, не плохой. Какой есть. Никогда не хотела уехать из него, никогда не думала, что уеду.

– Куда? – Я остановилась на первом перекрестке: Московский проспект и улица Калинина.

– Прямо, – Олег откинулся на спинку, – до автовокзала, там направо. Мы у «Фараона» живем.

Логично. Игра в казаки-разбойники началась с этого торгового центра. Тридцать лет назад такого явления, как гипермаркеты, торговые площади, не наблюдалось вовсе. Самым близким к нему был универмаг «Ярославль», сейчас, кстати, отреставрированный и готовящийся к новому открытию. Я до сих пор иногда впадаю в ступор от всего происходящего. После переселения в наше ненормальное Юково этот мир кажется слишком быстрым, слишком суетливым, бесполезным что ли. Примерно раз в неделю я езжу за покупками, брожу со слегка очумелым видом по торговым центрам, большим гипермаркетам, рынкам. Иногда возникает ощущение, что они строятся чуть ли не за ночь. Раньше меня как человека, пережившего талоны на продукты и тотальный дефицит, сильно поражало современное многообразие, даже возникало желание начать скупать все подряд, ибо запас карман не тянет. Теперь же осталось лишь легкое любопытство: что еще нового придумали, чтобы продать что-либо? Раньше мы охотились за товарами, теперь они за нами. Как говорит наш Семеныч: «Человек такая тварь, как таракан, быстро ко всему привыкает». Сравнение не лестное, но не согласиться не могу.

Я свернула к «Фараону». Знала бы, сколько будет проблем, в жизни бы сюда за продуктами не заехала. Чаще всего я отоваривалась в «Вернисаже», на выезде из города, а сюда заглянула из любопытства и так неудачно. Хоть я и постаралась выкинуть эпизод из головы, он имел свои последствия, и они сейчас сидели на соседнем сиденье.

«Фараон» напоминает пирамиду. Логика тех, кто придумывал название, шла извилистым путём, но определенная связь прослеживалась. Все торговые центры имеют схожую внутреннюю структуру. Самые дешевые и посещаемые магазины расположены в подвале, сейчас говорят «на минус первом этаже», ну, или, наоборот, на самом верху. Хотя есть вариант, что под крышей соберут все «развлекаловку».

К примеру, боулинг. Пробовала один раз, схлопотала штраф за заступ на дорожку и даже несколько раз по кеглям попала, система подсчета очков так и осталась тайной за семью печатями, так что сильно я не впечатлилась. Кинотеатр «три дэ» после прохода через стежку – развлечение для детей, да и к современным фильмам я осталась равнодушна, много шума, беготни, толку ноль, логики тоже, впрочем, я на роль ценителя-критика не претендую, если всем нравится, то и на здоровье. Все остальное попроще – типа ресторанов, кафешек, бильярда, много детских городков.

Подвал же всегда отведен под какой-нибудь огромный магазин, торгующий всем подряд. Пирамида «Фараона» была построена таким образом, что смотришь с одной стороны – в здании три этажа плюс подвал, с другой – четыре, соответственно, минус первый становится первым.

Была среда. Изначально я никуда не собиралась, но Пашка попросила отвезти ее в город за специями. Сама она машину не водила, предпочитая, напрашиваться в попутчики. Я могла бы и отказать, но не стала. Во-первых, она единственная, кого я с натяжкой могла назвать подругой в нашей ненормальной тили-мили-тряндии. Во-вторых, она из всех видов мяса предпочитала крольчатину и курятину, что, согласитесь, радовало больше всего. Но как шутила сама Пашка, человек что кролик без соли и специй – гадость редкостная, так что путь наш лежал прямиком в торговый центр.

Я бросила машину на парковке с той стороны, где «четыре этажа» и прямой вход в гипермаркет. Войди мы с главного входа, и пришлось бы миновать целую улицу бутиков, спуститься на эскалаторе, я их терпеть не могу. Хотя такая мысль была… можно было заскочить в ювелирный, как знать, десятиминутная задержка – и наши пути никогда бы не пересеклись. Мало того, я всегда перед возвращением в Юково захожу в ювелирный. Кроме того раза. Не думаю, что Пашка оценила бы мою страсть к ювелирным украшениям… ну, почти к украшениям.

Сразу с парковки мы прошли в торговый зал. Узкие проходы, товар не сложенный, а сваленный на стеллажах, ценники, разбросанные как бог на душу положит. Мы не жаловались, в следующий раз предпочтем магазин, более склонный к порядку. Пашка тут же направилась в бакалейный отдел, или как он там правильно называется, сейчас накидает полную тележку трав, специй, приправ и тому подобного. Мешать я ей не стала, и, пусть вкусовые пристрастия у нее более традиционные, чем у остальных, выслушивать, какой именно соус больше подходит к печени, а какой – к сердцу, я не имела не малейшего желания. Мало того, закрадывалось смутные сомнения, что она не только для себя покупки делает, а для того же старосты, к примеру. В общем, я за ней не пошла, а она не стала настаивать.

Тогда я зачем-то стала перебирать сковородки, составленные в неаккуратную стопку, словно мне так уж необходима еще одна. Скорее, от безделья – оно еще никого до добра не доводило. Странный день, куча мелких совпадений, приведших к одному большому.

Стопка посуды закачалась, я неловко дернула рукой и порезалась. В это сложно поверить, но именно так. Какому придурку придет на ум сделать края какой-то формы для запекания острыми? Видимо, все же нашелся такой. Естественно, сковородки, блинницы, какие-то еще штуки, правильных названий которых я не знаю, разлетелись в разные стороны и, громко звеня, покатились по проходу, отскакивая от стеллажей и даже увлекая с собой другие товары. Я промычала что-то непечатнное, но вечное и сунула палец в рот.

Вот и все происшествие. Плюнуть и забыть. Максимум – выслушать ругань продавца с жалостливо-виноватым видом, вроде ничего даже не разбила. Словом, рядовой случай. Одно но – все, кто был в торговом зале, повернулись и посмотрели на меня. Сочувствующе. Брезгливо. Осуждающе. Равнодушно. Раздраженно. И даже с интересом. Я же была занята исключительно раной, роясь в сумке в поисках пластыря.

На первый вопросительный окрик «Ольга!» я лишь дернула плечом. Мелькнула мысль, что Пашка быстро управилась.

– Ольга. – На этот раз ближе.

– Что? – Я повернулась.

И узнала ее сразу, несмотря на то, что прошло много лет. Очень много. Не буду врать, что она не изменилась, но все равно узнала и, мало того, позволила этому узнаванию отразиться в глазах. Пусть лицо расплылось и покрылось сеткой морщин, но зеленые, хоть и немного выцветшие, глаза остались прежними, задорно вздернутый нос и веснушки, которые она так ненавидела в молодости. Маринка всегда была первой красавицей нашего двора, чуть стервозной, своевольной, смелой. Я на ее фоне смотрелась блекло, та самая некрасивая подружка, которую берут на свидание за компанию, для друга. Так было, пока я не встретила Кирилла. Но сейчас не об этом.

– Ольга, – повторила она и схватилась за горло.

Понимаю, я бы еще не за то схватилась, если бы встретила подругу детства такой, какой запомнила тридцать лет назад. Хотя по объективному времени я старше ее на пару лет. Несмотря на испуг, Маринка по-прежнему была красива. Знаете, есть такие люди, которые даже стареют достойно. Как правило, они не измучены тяжелой работой и не согнуты жизненными обстоятельствами. Мне оставалось порадоваться за нее. Ну, и немного позавидовать.

– Извините, вы ошиблись. – Я повернулась, собираясь уйти.

– Ага, как же. – Маринка ловким движением схватила меня за руку и перевернула ладонью вверх. Там, как и положено, была родинка, небольшая, ничем особо не примечательная, кроме места своего расположения. Много вы знаете людей с родимым пятном в самом центре ладони?

– Точно. Ошиблась, – повторила женщина, подняла другую руку и чуть откинула волосы со лба. Наверное, надо было вырваться, послать, в конце концов, надоедливую старуху. Но что-то подсказывало мне, что уже поздно, уже ничего не изменить. Справа у линии волос у меня был шрам. В лучших традициях современной молодежи и их тайных мечтаний. Правда, самый обычный, прямой, маленький, сантиметра полтора, тоненькая ниточка чуть плотнее на ощупь, чем остальная кожа. Если не знать, ни за что не разглядишь. Получен он тоже донельзя примитивно: в детстве я наступила на длинный подол ночной рубашки и неудачно упала головой о спинку кровати.

Надеюсь, осмотр закончен, была у меня еще одна «особая примета», чтобы увидеть, придется снять штаны…

– Что вы тут устроили? – К нам, громко цокая каблуками, спешила продавщица или администратор торгового зала, как они там теперь называются. – Кто за это платить будет? А убирать? – Девушка в фирменной бордовой юбке и белой кофте с эмблемой магазина сурово осматривала беспорядок.

– Ааа… – Не зная, что сказать, я лишь могла выдавать непонятные звуки, мысли метались, как сумасшедшие, и последнее, о чем я думала, это разбросанный товар.

– Сейчас. – Маринка развернулась, не отпуская моей руки, правильно, я бы смылась при любом удобном случае. – Прям разбежались! По закону ваш товар должен быть устойчиво выставлен, а это… – Она качнула ближайший стеллаж, на пол тут же посыпались какие-то то ли подставки под ложки, то ли держатели для салфеток, то ли и то, и другое, хорошо, хоть пластиковые. – Расстояние между стеллажами – 4 метра, а у вас сколько? Моя подруга вообще поранилась. Развели бардак, а мы еще и виноваты. Вот подадим на вас в суд и посмотрим, кто кому и что оплачивать будет!

В другой ситуации я бы посмеялась. Маринка всегда была такой предприимчивой что ли, то есть не для любителей на чужом горбу в рай въехать. Говорят, с возрастом некоторые черты усиливаются.

– Я сейчас охрану позову… Женя! – Голос у девушки предательски задрожал, а когда на крик никто так и не появился, той ничего не оставалось, как кинуться куда-то в боковой проход, угрожающе бормоча, неизвестно кому теперь больше достанется, нам или неведомому Жене.

– Ты до сих пор в розыске.

Святые! Я вздрогнула, Маринкин взгляд стал слишком пристальным, колючим. Ничего хорошего мне это не сулило, и пусть минуту назад она меня защищала, сейчас передо мной была та же решительная и себялюбивая женщина, что и тридцать лет назад.

– Вряд ли, – я не стала больше притворяться, – через семь лет пропавших без вести объявляют погибшими. – Я повернулась к старой подруге. – Тебя поднимут на смех, в лучшем случае. В худшем – окажешься в сумасшедшем доме.

Я постаралась восстановить душевное равновесие. Времена, когда я тушевалась перед ее напором и соглашалась на любые, даже самые глупые поступки, давно миновали. Я надеюсь. Да и документы мне Семеныч выправил настоящие, не подкопаешься.

Легкая тень сомнения на ее лице. Легкая.

– Кто-то же должен тебя искать? Не все же умерли… Леша? Даша? – Она стала наугад перебирать имена родных.

Леша? Брат, вот он-то как раз и умер. Давно. Спился.

Даша? Сестре удалось поступить в Лос-Анжелесскую академию танца и сразу после окончания нашего родного физвоза она уехала в Штаты. Так там и осталась. Слава святым. Надеюсь, у нее все хорошо.

Но пора прекращать этот вечер воспоминаний, пока старая подружка не добралась до имен, отмахнуться от которых я не смогу.

– Зачем тебе это надо? – Я выдернула руку – Я сейчас уйду, и мы больше никогда не увидимся. Лет тридцать, как минимум.

В любом случае ситуация не оставила мне выбора. Маринка не знала, чего хочет от меня, но отпустить свалившееся чудо было выше ее сил.

Специи стояли в отделе ближе к кассам и дальше от входа. Возможно, отголоски скандала докатились и туда. Хотя какой скандал, так… пошептались немного. Возможно, Паша решила проверить, как там ее бесплатный водитель, или все еще проще, и она уже нашла все, что хотела… Но, когда она выросла позади старой подружки, ни тележки, ни пакетов при ней не было.

– Привет, – протянула она вроде бы даже дружелюбно, только убежать захотелось еще сильнее, чем раньше. И подальше. – Познакомишь?

В подростковом возрасте у Маринки часто отключался инстинкт самосохранения. К примеру, когда она подбила меня сбежать из летнего лагеря и нас потом с собаками по лесу разыскивали, кстати сказать, так и не разыскали, пришлось с повинной возвращаться. Или когда в первый раз попробовали спиртное – дешевый портвейн, потом долго рвало. Или… Я хочу сказать, что действительно знала, какая она. Не у каждой хватит запала бросить перед свадьбой одного жениха и выйти совсем за другого. Мы не виделись полжизни – надеюсь, с возрастом это прошло. Должно пройти, как у всех, иначе пора уже начинать бояться. Пашка пошла на частичную трансформацию. Обычная реакция на угрозу. Когда кто-то из нашей тили-мили-тряндии видит угрозу, он ее атакует.

Пашка уже выпустила клыки, между зубов мелькнул кончик раздвоенного языка, звуки вырывались с шипящей интонацией, а если приглядеться, то можно было рассмотреть разбегающийся из-за ушей чешуйчатый рисунок на коже. Глаза сузились, зрачок вытянулся на кошачий манер и раздвоился. Последний, кто пошутил по поводу ее четырехглазости, через секунду держал в руках собственный излишне говорливый язык. Явиди не всегда способны оценить человеческие шутки. Пашка – женщина-змея. Правда, она бы не согласилась с таким определением. Она ни в малейшей степени не была человеком, никогда, в отличие от того же Семеныча или Веника.

Я могу подстричься, одеться и загримироваться под мужчину, стану похожей на мужчину, могу обмануть людей, если верить голливудским фильмам, это весьма популярное занятие, но ни в коем случае не стану мужчиной. Так и Паша. Внешне она была похожа на женщину, выглядела, как женщина, и если самкой её еще можно было назвать, то уж чем-чем, а человеком она не являлась ни в коей мере.

– Я… – Маринка подавилась словами, на то, чтобы уложить в голове все, в чем пытались убедить ее глаза, требовалось время. Не факт, что получится.

– Нет, – я постаралась загородить Маринку, – женщина ошиблась.

Черт его знает, слышала ли она наш разговор, но стоит рискнуть сыграть в дурачков.

Один раз я видела, как убивает явидь. Это совсем не обязательно должно быть кровавым и привлекающим излишнее внимание зрелищем. Её яд смертелен, один укус, даже порез… Человек покачнется на ровном месте, и нет ничего естественней поддержать под руку, предложить сесть. Голова закружилась. Обморок. Судорога. Остановка дыхания. «Скорая» не успеет. Наверняка, слабое сердце. Наверняка. А человек не берег себя, не щадил, работал на износ. Мегаполис. Нагрузки. Плохая экология. Никому не нравится думать, что он может умереть так просто и быстро, без причины, на улице. А потому сам виноват, не следил, не берег.

Больше я этого видеть не хочу.

– Она ошиблась, – повторила я, подхватила Пашку под руку и потащила к кассам. Вернее, она позволила себя потащить. В торговом зале нам вслед растерянно смотрела Маринка. Не скажу, что вечер встречи выпускников удался.

Пашка не потребовала никаких объяснений, ограничившись парой выразительных взглядов, которые я проигнорировала. Зрачки, слава святым, вернулись в нормальное состояние. Ну, нормальное для меня, не для явиди.

Помню, что остановила у другого магазина, попросила ее не задерживаться и купить уже эти несчастные специи. Сама осталась в машине и минут двадцать развлекала себя размышлениями. Если бы Маринка осталась лежать там, то и это событие не стало бы для змеи чем-либо из ряда вон выходящим. Так чего она испугалась? Почему едва не скинула маскировку?

Мы никогда это с ней не обсуждали. Делали вид, что все нормально, что мы подруги. Никогда не откровенничали. Закрывали глаза на такие вот недоразумения. И не ели людей. Иногда для подобия дружбы этого более чем достаточно.

Кто же знал, что подружка успела записать номер машины? Чья молодость осталась в прошлом на самом деле? До сегодняшнего дня я не задумывалась, насколько легко меня найти, если задаться целью. Информация хранится в железном равнодушном нутре сегодняшнего людского бога – компьютера. Надо лишь извлечь, сесть в автомобиль и, поплутав по проселочным дорогам, позволить себе удивление от созерцания настоящего старого Юкова. Если не повезет, на обратном пути заметить яркую машинку, трактор, грузовую «Газель» или человека с рюкзаком, так похожего на обычного колхозника или лесника, твердо ступающего по стёжке. Можно спросить дорогу или увязаться тайком. Результат один. Если есть цель, значит, переход тебе по силам. Но по силам ли тебе выжить там, где людей принято считать едой?

– У знака налево. – Парень указал на ближайший съезд во двор, по бокам которого росли пышные кусты, из них стыдливо выглядывал знак ограничения скорости.

Я свернула к обычной кирпичной коробке «пять на пять». Пять этажей, пять подъездов. Такие строили в 60-70-х годах прошлого столетия. Домики чем-то напоминали коробки из-под обуви, вытянутые, серые и одинаковые. Маленькие квартирки для маленьких жильцов. Узкие коридоры, кухни на пять квадратов. Получить такое жилье для мамы было пределом мечтаний – выбраться наконец-то из нашей коммуналки. В далеком детстве наши дома стояли друг напротив друга. Маринкин – построенная в прошлом веке городская резиденция какого-то купца, фамилию уже и не вспомню. Наш – бывший флигель для прислуги этого же самого купца. Несмотря на классовые различия построек, жили в них люди одинаковые, в одинаково суровых условиях коллективного хозяйствования. Но господскому дому повезло больше, его как памятник архитектуры расселили первым. Наш должен был стать следующим… Сменилась эпоха, а он до сих пор «следующий».

Мы вышли из машины, парень свернул к первому же подъезду. Я обернулась: «Фараон» просматривался отсюда боком, и вход на минус первый напоминал въезд на подземную стоянку. Парковка полна машин, то и дело ее пересекали люди с заполненными яркими коробочками тележками. Зачем? «Зачем, – спрашивала я себя, – я приехала сюда?».

Парень прикоснулся кругляшком ключа к панели домофона, современного стража подъездов от бомжей, курящей молодежи и котов, и потянул дверь на себя. В лицо сразу дохнуло сигаретным дымом и кошачьей мочой. Не помогло. Видимо, это внутренние, а не внешние вредители. Обычный подъезд, темно-зеленые стены с местами облупившейся краской. Бывший когда-то белым потолок покрыт подпалинами от зажигалок. Черные пятна складывались в имена и их характеристики, в хрестоматийное слово из трех букв, а в некоторых местах, для особо непонятливых, подкрепленное рисунками.

– Нам на пятый, – сказал парень и загрохотал башмаками по лестнице.

Звук странным образом отражался от стен. Звукоизоляция тут так себе, зато акустика хорошая. Лифта нет. Если бы дом был шестиэтажным, лифт установили бы в обязательном порядке, а в постройках высотой не более пяти этажей это совсем необязательно. По строительным нормам, не по человеческим. Как живут старики на верхних этажах, оставалось лишь гадать, туда-сюда не больно-то побегаешь. Не от хорошей жизни же Маринка пошла на это, наверное. Оправдание так себе.

Мы поднимались в молчании. Обоим было о чем подумать. Финишная прямая. Наши шаги причудливым образом искажались, создавая впечатление, что здесь марширует рота солдат. Жильцы уже привыкли и вряд ли слышат, человеческое внимание избирательно. Помню, мы с Кириллом жили в крохотной квартирке на окраине города, в метрах четырехстах от окон проходила ветка железной дороги. Поезда ходили по расписанию и всегда сигналили, так как станция была неподалеку. Первые пару месяцев у меня аж зубные пломбы вибрировали от дрожи земли да бокалы в серванте звякали. Они и потом подпрыгивали, но я перестала замечать, перестала слышать, перестала видеть, чувствовать и раздражаться. «Человек ко всему привыкает». Когда меня сочувственно спрашивали, как я могу жить и растить ребенка в таком кошмаре, ответом был лишь недоумевающий взгляд. Искренний взгляд. Никакого кошмара. Мы видим то, что хотим увидеть, и слышим то, что хотим услышать.

Я сунула руку в карман и коснулась скомканного листа бумаги. Как она решилась на такое? Одно обращение чего стоит…

«Тому, кто прочтет первым…»