Вирус «Reamde»

Во время первой части этого мастер-класса (да как ни назови речь Дэ-Квадрата) Ричарду, несколько сбитому с толку, казалось, что тот излагает сюжет одной из своих книг, но дон оперировал вещами, которые узнал о Т’Эрре десять минут назад, и челюсть Ричарда отвисала все сильнее, по мере того как он понимал, что Дэ-Квадрат придумывает на ходу. Просто берет из головы. Прямо сейчас. В 12.38 он еще стоял в очереди и ждал, когда его сетчатку сосканирует служба нацбезопасности, а в 14.24 уже хлестал пиво в гостиничном ресторане и выполнял свою работу. Ту самую работу, за которую ему платили. Вернее, собирались заплатить – контрактов еще никто не подписывал.

Фонтанируя идеями, Дональд Кэмерон умудрялся тут же устраивать их критический разбор.

– Нельзя не заметить, что сюжеты многих, если не почти всех, произведений в жанре фэнтези выстроены вокруг предметов – как правило, древних, эзотерических, наделенных сверхъестественными свойствами. Толкиновские кольца – самый яркий тому пример.

Ричард, на мгновение спрятав лицо за бокалом, попробовал угадать, что значит «эзотерический», и, в общем, не ошибся. Затем согласно кивнул.

– Почти всегда присутствует связь хтонического свойства. Предмет, наделенный сверхъестественными силами, имеет, как правило, ископаемое происхождение: скажем, золото, добытое из особой жилы, необычайно редкий драгоценный камень или меч, выкованный из метеоритного железа. Я лишь описываю варианты из дешевого чтива, – прибавил Дэ-Квадрат, пренебрежительно махнув рукой. – Однако широкая популярность того же Девина Скрелина свидетельствует: такие вещи увлекают публику, воздействуя на древнейшие отделы мозга, даже если кору уже мутит от подобных историй.

– Что еще за Девин Скрелин? – поинтересовался Ричард.

– Один мой коллега по цеху, прославившийся исключительным объемом своего, как вы это называете, конечного продукта.

Осторожно покачивая бокал и разглядывая пиво, Ричард подумал, сколько же надо написать, чтобы Дональд Кэмерон назвал тебя исключительно плодовитым автором.

– Вы упомянули ископаемые, – угрюмо заметил Плутон, несколько обиженный отходом от темы.

– Именно. Осмелюсь сказать, что это архетип. – Дэ-Квадрат отпил. – О его происхождении остается только гадать. Почему змея – архетип? Потому что змеи жалили наших предков на протяжении миллионов лет. За это время в процессе естественного отбора страх вполне успел впитаться в подкорку. – Он снова сделал глоток и пожал плечами. – Гоминиды изготавливали каменные орудия задолго до гомо сапиенс. Они наверняка заметили, что из одних камней инструменты получаются лучше, чем из других.

– Гранит ломается неровно, – подхватил Плутон. – Размер зерна…

– Даже троглодиты обратили внимание, что из некоторых пород выходит удивительно добротное оружие.

– Не «даже», а именно они в первую очередь, – поправил Плутон.

– Для них это было таким же естественным фактом, как и то, что змеи жалят. Не настолько древним, конечно, но достаточно старым, чтобы сыграть свою роль в процессе отбора, который привел к возникновению сознания. И культуры. И, в самых общих чертах, литературы.

Ричард слушал и не мог нарадоваться. Он сидел на самой безумной деловой встрече в своей жизни (как бы широко ни понимался термин «деловая») и видел, что это хорошо.

– А главное, принцип работает, – продолжал дон Дональд. – Вставьте в историю волшебный камень, и читатель – ваш. Пользоваться таким методом можно без зазрений совести. Искусно или бездарно – зависит от вкуса и таланта автора. Надо сказать, Толкин был совершенно прав, положив этот принцип в основу истории о добре и зле. Магический предмет из ископаемого материала – теперь это целая технология. Его наделяет силой некто владеющий колдовскими знаниями. Лишить предмет силы можно лишь с помощью определенных геологических процессов, а те и древнее, и мощнее явлений культурных.

Дон Дональд явно привык вещать на аудиторию, чья единственная реакция на его речи – восхищенные кивки и запись под диктовку. Между постулатами он почти не оставлял пауз для вопросов. В данном случае очень кстати – Ричард мог не отвлекаться от пива.

– Если я верно уловил суть, то ваша технология позволяет управлять геологией, а она в вашем мире куда более продвинута, чем у конкурентов. В таком случае на этом явно следует сыграть: создать либо сами предметы, либо условия, при которых могут появляться эти самые магические объекты природного происхождения.

– МОППы, – сократил Плутон.

Дэ-Квадрат непонимающе заморгал, потом сообразил.

– Для гиков клевое сокращение важнее, чем то, что оно обозначает, – пояснил Ричард.

– В таком случае я готов предложить свои услуги, – сказал Дэ-Квадрат. – На геологическом основании я возведу историю, кхм, культур. А в них будут ремесленники, металлурги, геммологи и прочие умельцы, создающие, как их, МОППы, которые и станут ключевым элементом игры.

– Я тут на днях размышлял о создании Луны, – вставил Плутон.

– Будь добр, поясни, – попросил Ричард. – Потому что мы ничего не поняли.

– Есть такая теория: Луна появилась, когда Землю по касательной задел некий объект размером почти с планету. Куда он пропал, никто не знает. – Плутон пожал плечами. – Вообще странно: если это такое большое тело, то оно не улетело бы далеко и кружило бы вокруг Солнца. Я подумал: а если оно вернулось и упало на Землю?

– И что? – спросил Ричард.

– Тогда получается странная вещь. – Плутон показал в окно на небо. – Там – кусок Земли. Оторванный. Раз и навсегда. – Потом показал под ноги. – А тут – чужеродная материя. Неземная. Остатки того, что по нам шарахнуло.

Ричард опасался, что Дэ-Квадрат ничего не поймет в Плутоновой зауми и выйдет долгая нудная беседа ни о чем. Однако в компании лохматого аляскинского демиурга Кэмерон чувствовал себя прекрасно – видимо, потому, что у себя в Кембридже привык жить бок о бок с нердами высшей пробы. То ли его действительно восхитила идея Плутона, то ли он старательно изображал увлеченность – не важно.

– Вы полагаете, этот планетоид так и лежит себе под землей совершенно нетронутый?

– В целом – да. Потоки магмы могли расплавить и разнести какую-то часть его вещества, однако оно не растворилось и вышло на поверхность Т’Эрры в виде особых руд.

– Разумеется! А цивилизации, возникшие на поверхности планеты и не имеющие представления о геологии, обнаружили особые свойства этих руд.

– Допустим, планетоид обладает особыми физическими свойствами (например, потому что пришел из другой вселенной через «кротовые норы» в пространстве-времени), тогда получаем объяснение магии. А металлурги и все прочие, кто научились ими пользоваться, стали алхимиками, зельеварами, колдунами…

– И активно взялись делать МОППы, – на всякий случай напомнил Ричард. В свое время он достаточно посидел за играми и понимал: МОППы – ценные игровые артефакты, а для Корпорации-9592 артефакты – это деньги.

– Ну, я свое дело, похоже, сделал, – сказал он, поднимаясь проверенным пьяным способом: опираясь спиной о стену и одновременно распрямляя ноги. – Оставлю вас обсуждать детали.

Не в первый раз вопрос жизни и будущего процветания компании решила память Плутона. Проговорив с Дэ-Квадратом еще пару часов, он вернулся домой и набросал документ, который назвал «то самое.txt». Позже текст перевели в формат .docx, чем положили начало массе разрозненных документов и вики-страниц, затем проекту и, наконец, отделу. Все вместе это по-прежнему именовалось «то самое», пока одна дама из профессиональных менеджеров, которые начали внедряться в компанию, не подняла удивленно бровь и не велела окрестить «то самое» «сюжетной динамикой». В первую очередь отдел сюжетной динамики нанял Девина Скрелина.

Суть «того самого» (как узнал Ричард гораздо позже, поскольку искренне верил в делегирование полномочий тем, кто этого хотел) была вот в чем: на Т’Эрре существует два разных типа ДНК. Первая целиком состоит из местных элементов, во второй есть следы иноземных веществ с планетоида, потому она наделена «магией». А «магия» – это социальный концепт, которым пользуются расы, чтобы объяснить особые физические свойства чужеродных атомов. У одних видов ДНК т’эрранская, у других – смешанная, у третьих – полностью инопланетная; последние обладают божественными/демоническими качествами, но воспроизвести их трудно, поскольку нужного количества подходящий биомассы так просто не наберешь.

На деле все было куда сложнее, чем на словах. Чтобы не запутаться, пришлось рисовать таблицы и древовидные диаграммы, хотя вся их суть содержалась в файле «то самое.docx». Этот документ, распухший от подробностей почти до десяти мегабайт, и вручили Девину, когда тот вступил в должность первого и последнего штатного автора.

* * *

Ричард попробовал завязать беседу с Плутоном:

– Как дела у Зулы?

Они летели над Высокими равнинами, и Ричард решил, что его спутник не слишком увлечен скучным ландшафтом.

– Не видел ее уже несколько дней, – не переставая смотреть в иллюминатор, ответил Плутон – видимо, изучал изгибы реки Платт.

Не удалось. Ричард стал искать иной подход. Другой на месте Плутона с удовольствием повздыхал бы вместе о старых добрых днях. Но вот чем хорошо путешествовать с Плутоном – он обращает внимание на людей ровно настолько, насколько они ему интересны в данный момент. В этом смысле расслабиться не дает. Самые честные отношения – те, которые не стоят на месте.

– Я имею в виду, как она справляется?

– Оптимально, учитывая природу проблемы. – На долю секунды Плутон все-таки оторвался от иллюминатора.

В эпоху титанов, когда Т’Эрра каждый день прирастала большими кусками – и территории, и текста, – Ричард крепко наседал на Плутона, требуя данных, когда те еще не были готовы. «Готовы» для Плутона значило, что каждый кубический миллиметр материи имеет подробную биографию длиной в четыре с половиной миллиарда лет. Из-за его дотошности работа других создателей, а стоила она миллионы долларов, простаивала. Ричард вытрясал из него карты с указаниями рудных жил и месторождений самоцветов. Во время одного тринадцатичасового совещания, о котором Плутон до сих пор вспоминал с дрожью, Ричард стоял у доски и от руки рисовал карты минеральных отложений. По этим снимкам потом создавались карты Т’Эрры. Большая часть плутоновских трудов с тех пор легла в основу новой дисциплины: телеологической тектоники. То есть он брал нарисованные Ричардом карты и устраивал обратные симуляции движения плит и магмы, чтобы по его правилам все выходило логично. Несколько лет этот проект шел в фоновом режиме и лишь недавно потребовал серьезных усилий. Работу поручили Зуле. Говоря «природа проблемы», Плутон сварливо намекал, что кашу заварил Ричард.

– Ну а как продвигается божественное вмешательство? – зашел Ричард с другого бока.

Телеологическая тектоника со временем наткнулась на неразрешимые противоречия между ее логикой и тем, что было в Т’Эрре на самом деле. Проблема решалась просто: божественным вмешательством. Тем более божеств в Т’Эрре хоть отбавляй. Однако ни одно не свихнулось, чтобы ни с того ни с сего менять ландшафт. Тут и подключали Зулу. Она служила проводником между отделами телеологической тектоники и сюжетной динамики, уговаривая последний измыслить такой поворот сюжета, который объяснял бы, зачем тот или иной бог вздумал передвинуть вулкан на три мили к юго-юго-востоку или превратить залежь медной руды в известняк.

– Адрес у тебя есть, – ответил Плутон, имея в виду, что Ричарду, если тот хочет лично посмотреть, как продвигается божественное вмешательство, достаточно щелкнуть мышкой.

Похоже, Плутон находился в особо поганом настроении, поэтому Ричард попросил стюардессу принести еще порцию суши и уткнулся в иллюминатор. Стоял погожий день. Самолет уже давно летел над территорией, расчерченной сеткой шоссе. Отсюда (по-видимому, это была Небраска) трассы шли к востоку, где рассыпались десятками более частых дорог в промышленных агломерациях Великих Озер – районах, куда члены Ричардовой семьи если и ездили, то только как нищие либо как завоеватели. Но прежде чем попасть туда, самолету предстояло сбросить высоту и взять курс на Королевство к’Шетриев.

* * *

Как правило, Ричард летел до одного частного терминала в Омахе – оттуда до трейлерного поселка «Тропа опоссума» два часа на машине. Но сейчас время поджимало, и он решил сесть в местном аэропортике всего в получасе езды.

Ему не терпелось выбраться на волю. Если в Омахе не составляло труда выйти из коммерческого терминала и тут же смешаться с толпой, то здесь прилет частного борта был большим событием, о котором знали все. В зале для пилотов гостей встретили тарелочкой печенья из воздушного риса. Ричард, пока ждал машину, незаметно для себя отправил одно в рот. Затем явился вежливый юноша по имени Дейл и умопомрачительно извилистым путем вокруг аэропорта повез Ричарда с Плутоном в автопрокат. По дороге он предположил, что гости, видимо, приехали к господину Скрелину. Ричард подтвердил. Дейл сначала произнес витиеватый комплимент невероятно увлекательной игре, затем осмелел и поведал о своей банде – одноклассниках, которые собираются по пятницам и устраивают жестокие налеты на силы Охристой коалиции, которую Дейл ненавидит так сильно, что сама необходимость убивать охристых его оскорбляет. Почти все друзья Дейла относились к расе инов.

Ричард никогда не делал выводов из таких случайных встреч. У Корпорации-9592 были и программы, и целый штат дипломированных сотрудников, которые беспрерывно анализировали действия миллионов Дейлов вдоль и поперек. Нынешнюю историю следовало деликатно, хоть и скептически, выслушать, пометить для себя как курьезную и забыть. Однако Ричард не послушал совета разума. В отличие от к’Шетриев-эльфов и гнурров-гномов у инов не было явного прообраза в народных преданиях, если, конечно, не считать нердов отдельным народом. Ины – раса с примитивными технологиями, умеющая, впрочем, использовать силы природы: например, стрелять молниями (правда, лишь при грозе) или насмерть замораживать врагов во время снежной бури. В общем, идеальный вариант для жителей Среднего Запада. Подобно республиканцам или демократам, которые общаются исключительно со своими и, встретив адекватного человека, поверить не могут, что тот не из них, Дейл был радикально пестрым и в этом смысле служил примером уже замусоленного демографами тренда. Охристая коалиция на девяносто девять процентов состояла из антронов, к’Шетриев и гнурров – традиционных рас, известных по книгам Толкина и тысяч его подражателей. Те же, кто выбирал новомодные расы вроде инов, обычно вступали в Пеструю коалицию.

У Ричарда родилась теория о связи этого разделения с печеньем из воздушного риса.

– Да, именно с воздушным рисом. Нет, вы сперва выслушайте, – сказал он (не вслух, разумеется), прикрываясь рукой от Муз-Мстительниц.

Прожив много лет в тех частях США и Канады, где к приготовлению пищи относятся серьезно, и сам пользуясь услугами поваров, Ричард не переставал удивляться рекомбинантной пище Среднего Запада и центральных штатов. Печенье из воздушного риса – типичный пример: уже готовый продукт, который включают в другие блюда, – например, с хлопьями или мини-зефиром. И, само собой, любой рецепт, где есть банка грибного супа-пюре, – из той же оперы. Главный принцип рекомбинантной кухни – безразличие (если не презрение) к исходным продуктам. Не слишком ли это – считать, что вот такие Дейлы отрицают традиционные фэнтезийные расы по той же загадочной особенности их культуры, по которой и не подумают брать отдельно соль и лук, когда есть луковая соль?

Рекомбинантная пища – признание умственной несостоятельности перед сложностью современной материальной культуры. По той же самой причине в мире, где в библиотеках рассыпаются сотни тысяч уже никому не нужных книг и где любой фильм можно скачать, людям вроде Дейла и его приятелей не хватает ширины канала, чтобы переварить огромное количество информации о мифических расах выдуманной планеты. Они просто хотят надрать врагу задницу.

Дейл довез их до автопроката, не забыв порасспросить о последних новостях из Торгаев. Там очень кстати для инов случались бури, и банда Дейла, заняв открытый ветру утес, нападала на грабителей. Ричард ограничился фразами «ничто не вечно» и «ситуация постоянно меняется», поблагодарил Дейла, пожал ему руку и захлопнул дверь прокатной машины.

На самом большом и самом новом рекламном щите возле аэропорта был изображен огромный синеволосый эльф, а рядом десятифутовыми прописными буквами значилось: «КОРОЛЕВСТВО КШЕТРИЕВ». По счастью, до самого тематического парка никакой т’эрранской мишуры больше не попалось. Ричард взглянул на карту GPS-навигатора и решил свернуть на гравийную дорогу в полумиле от центрального входа. В парке стояли пластиковые макеты пышных к’шетрианских храмов и гор с нарисованным на пиках снегом. Такое не выдержало бы плутоновской критики, а до вечера выслушивать жалобы Ричарду не хотелось. Но теперь занервничал навигатор – он возмущался, пока машина не пересекла невидимую границу между известными ему дорогами, затем легкомысленно передумал и стал безмятежно указывать нужное направление, будто с самого начала именно так и предлагал ехать.

Прямая асфальтированная дорога вывела к воротам «Тропы опоссума», которые похорошели и обзавелись системой безопасности. Ричард совершенно по-детски обиделся, когда ему пришлось отвечать на вопросы в переговорную коробку, торчавшую на конце трубы. Он помнил это место, когда тут еще стояла вонь свиноферм и взорвавшихся метамфетаминовых лабораторий. Несколько лет назад Девин снимал допотопный трейлер, кряхтевший под весом своего обитателя, когда тот вдруг решал зачем-нибудь встать. С тех пор Девин, само собой, выкупил весь участок, а заодно и пару соседних, выселил соседей, а их вагончики продал через «иБэй». Его прежний трейлер – помесь романтической кибитки и нищей лачуги – теперь стоял особняком под железным навесом, защищавшим его от разных мстительных персонажей. Чуть дальше от дороги на бетонной площадке буквой П выстроились металлические домики, а в середине находилось небольшое здание, мало отличавшееся от трейлера, – в нем жил и работал Девин. В домиках селились его юристы, бухгалтеры, управляющие и писатели-подмастерья.

Ворота, глухо загудев, откатились в сторону. Навигатор сообщил: «Вы прибыли на место». Сбавив скорость у старого трейлера, Ричард припомнил, как несколько лет назад взошел по прогнившим ступенькам, постучал в дверь и предложил Девину работу.

Из крайнего домика появилась женщина. Дама явно относилась к тем, кто борется с лишним весом, а ее одежда и прическа, по крайней мере в Сиэтле, послужили бы доказательством лесбийских наклонностей. Впрочем, тут не Сиэтл, и Ричард не спешил с выводами. Пока он парковался на одном из семи тысяч свободных мест, женщина, заходя с водительской стороны, уже издалека начала приторно улыбаться. Ричард приготовился мужественно встретить неприятную новость.

– Добрый день, мистер Фортраст! Я Венди.

– Очень приятно, Венди. – Пару лет назад он понял, что предлагать ей называть его Ричардом бесполезно, – он-то прилетал на частном самолете, а она пылила сюда на «субару».

– Он вошел в пэ-эс буквально пятнадцать минут назад, – виновато сказала Венди. – Проходите, пожалуйста. Устраивайтесь.

Первое означало, что, по данным биометрических сенсоров на теле Девина, тот погрузился в потоковое состояние (как его называют психологи), вернется не раньше, чем решит сам, и беспокоить его до этого времени не стоит.

Второе предложение означало: «Присаживайтесь и перекусите». Ричард знал, что комната ожидания забита вазочками с крекерами, орешками и сухофруктами, есть кофе, а в холодильниках полно безалкогольного питья. Долгое сидение в этой комнате за бесплатным Wi-Fi было обязательной прелюдией ко встрече с Девином, обладавшим необъяснимым талантом впадать в потоковое состояние буквально за пару минут до назначенного рандеву. Чтобы избежать постоянных жалоб от посетителей, которым не заткнешь рот печеньем и сладкой водичкой, служащие Девина раскладывали среди кормушек листовки «Что такое потоковое состояние». Плутон, никогда здесь не бывавший, взял бумажку и сам погрузился в потоковое состояние, открывая для себя мир этого изумительно продуктивного психофизиологического режима, – а именно в нем величайшие гении творили шедевры. Ричард, уже не раз читавший листовку, знал, что, по сути, в ней лишь одна мысль: прерывать потоковое состояние вредно, избегать этого надо любой ценой. Трудно придумать более пассивно-агрессивный способ сказать: «Я занят, отвалите».

Уже совершив сегодня непростительное по отношению к своему организму (съев в аэропорту печенье из воздушного риса), Ричард заставил себя не прикасаться к местной пище. Он открыл ноутбук и проверил почту.

• По Т’Эрре – ничего срочного. Все, кто надо, знали, куда он поехал, и потому не беспокоили.

• В почтовом ящике шлосса Хундшюттлер новостей было побольше. В последние дни там, как и ожидалось, потеплело. Если в приезд Зулы с Питером можно было худо-бедно кататься, то теперь лыжный сезон точно накрылся. Долгосрочный прогноз выглядел еще хуже, поэтому Чет объявил, что через два дня наступит Грязный месяц, то есть на четыре недели шлосс традиционно опустеет, а сотрудники разъедутся по домам.

• Брат Джон вывесил результаты последней поездки отца по врачам. Все без изменений.

Ричард закрыл ноутбук, взял листовку о потоковом состоянии, перевернул чистой стороной вверх, достал из сумки маркер и написал: «ДЕВИН! ХВАТИТ СТРАДАТЬ ХЕРНЕЙ!» Потом он вышел наружу и направился мимо старого трейлера к воротам. Стукнул по кнопке, которая открывала их вручную, встал перед видеокамерой. Поднял листок к объективу и простоял так секунд двадцать. Затем пошагал обратно в комнату ожидания и сел на место.

Пять минут спустя появилась Венди и объявила, что Девин вернулся из потокового состояния вопреки обыкновению рано и просит гостей пройти.

– Вот так-то, – сказал Ричард.

* * *

В помещении не было ни одного окна. Хотя если считать огромные плоские экраны окнами в другие миры, то Девин жил в оранжерее. В центре стоял эллиптический тренажер, а вокруг – целый парк беговых дорожек и прочих спортивных механизмов, которые либо сломались, либо уже наскучили. С потолка свисала промышленная роборука с сотней степеней свободы, беззвучная, как пантера, и точная, как боец на ножах. Она держала еще один плоский монитор и раму с эргономичной клавиатурой, трекболами и прочими устройствами ввода, названия которых Ричард не знал. Девин, в одних спортивных трусах с эмблемой его любимой благотворительной организации, переступал с ноги на ногу на педалях тренажера. Хотя абсолютно бесшумные вентиляторы обдували его прохладным воздухом, Девин слегка потел, и на блестящем теле хорошо проступали вены, сухожилия и кубики пресса – так, словно кожа была натянута прямо на мышцы и кости. Судя по утренним показателям, содержание жира в его организме упало до невероятных четырех с половиной процентов, что означало серьезный дефицит калорий: теоретически это должно было продлить его жизнь минимум до ста десяти лет. Голова и корпус Девина ходили вверх-вниз, вслед за ними точно так же двигалась роборука – камеры отмечали положение тела, а программы регулировали положение клавиатуры с трекболами и огромного монитора, которому полагалось находиться ровно в двадцати двух с половиной дюймах от глаз Девина (ему сделали лазерную операцию). С помощью выполненной на заказ гарнитуры с трехмерными очками, которые сейчас были подняты, и микрофона он мог надиктовывать идеи и звонить когда вздумается. Датчики на груди следили за пульсом, и если бы в кардиограмме попался перевернутый Т-зубец, к кардиологу, дежурившему всего в паре миль отсюда, поступил бы тревожный сигнал. На стене помигивал зеленой лампочкой дефибриллятор.

«Зря смеешься, – сказал как-то Ричард одному своему коллеге по этому поводу. – Он лишь использует научно обоснованный подход к оборудованию (то есть себе самому), которое приносит астрономическую прибыль».

– Здравствуй, Додж! – чуть запыхавшись, крикнул Девин. Система следила, чтобы его пульс не поднимался выше восьмидесяти процентов от рекомендованного максимума, поэтому Девин дышал активно, но не задыхался.

– Добрый день. – Ричард пожалел, что забыл прихватить шапку – тут было прохладно. – Извини, если мы вдруг неожиданно.

– Все в порядке!

– Я полагал, твои помощники – хоть кто-то из них – предупредят тебя о назначенной встрече. – Последнее он сказал, отчасти обращаясь к полудюжине тех самых помощников, которые ни с того ни с сего вдруг явились в комнату.

– Ничего страшного! – кажется, на полном серьезе ответил Девин. Если от занятий спортом в самом деле бывает всплеск эндорфинов, то Девин живет под фентаниловой капельницей.

– Ты помнишь Плутона?

– Конечно! Здравствуй!

– Здравствуй, – буркнул Плутон – его сердил весь этот бессмысленный политес.